О НИКОЛАЕ БЕРДЯЕВЕ И БОГОСЛОВИИ ЭМИГРАНТОВ

18 марта – день памяти философа Николая Бердяева.

Бердяев писал: «…Христианский мир мало знает православие. Знают только внешние и по преимуществу отрицательные стороны Православной Церкви, но не внутренние, духовные сокровища».

Да и сами православные не так уж часто знают о сокровище Церкви, предпочитая останавливать внимание на чём-то внешнем и постороннем, например, на обустройстве земной жизни и общества. Но что же именно хранит в себе Церковь?

У основоположника жанра фэнтези Роберта Говарда есть рассказ об одном авантюристе, который с большим трудом проник в древний храм, где таилось некое древнее сокровище забытого народа, а потом оказалось, что сокровищем храма был бог этого народа. Точно так же Церковь может поделиться с пришедшими Богом, хотя, как ни странно, часто нужно иметь бердяевскую мудрость, чтоб искать в ней именно этого – са́мого важного из сокровищ, но и так редко искомого на земле…

Когда Бердяева собирались выслать из СССР, по слову одного из вождей большевизма, Троцкого, – «расстрелять не за что, а терпеть невозможно», философ пришел за советом к своему духовнику – святому Алексею Мечеву. Бердяев – человек совести, чуткий к подлинному, а равно и к фарисейскому среди людей Церкви, но он далеко не всегда выразитель святоотеческого понимания вещей. Святой Алексей знал об этом, как и о том, что в наследии философа наряду с глубокими прозрениями присутствуют и существенные ошибки. Но он любил и ценил Бердяева.
Философ вспоминал, что старец вышел к нему «весь в белом», «как бы пронизанный лучами света» и сказал: «Вы должны ехать. Ваше слово должен услышать Запад».

Мудрость святых отцов была ещё и в том, что они, слушая и читая, стремились найти в авторах всё светлое и высокое, всё созвучное христианству и тем самым причастное к истине и продолжающее красоту.

Потому Иоанн Мейендорф считал среди важнейших богословских работ А. Шмемана, наряду с трудами последнего о Евхаристии как основании Церкви и жизни, труды об осмыслении мировой культуры и литературы.

И это не случайно, ведь в творчестве, помимо логической и молитвенной, есть ещё одна форма познания мира, когда поэт познаёт бытие до глубин встречи с Богом через вникновение в суть. Это особое вникновение даёт повод относиться к творчеству как к явленному в красоте богословию, ибо богословие и есть ликование о встрече и жизни с Богом.

Святой Нектарий Эгинский пишет: «Счастье находится в нас самих». А ключи к нему – благодарность и жизнь для других.

Одно из таинств христианской жизни – её гармоничность, где всё соотнесено с Небом. Так, для богослова и преподавателя Шмемана труд создания Поместной Церкви в Америке был подобен тому, как девушка варит обед для мужа – когда смысл действия глубже происходящего, а сияние его заключено не в самом процессе, но в чём-то куда более важном. Для многих вся эта административная и прочая шумиха были ценны сами по себе, но Шмеман действовал для того, чтобы наиболее полно выразить сокровенное в бытии и сердце звучание Святого Духа. Потому он так гармоничен в семье, и потому его семейные отношения столь теплы и наполнены уважением супругов друг к другу, признательностью и признанием полной свободы другого, когда каждый точно знает, что другой ни в чём не ранит его.

Шмеман видит, что весь мир включён в христианство своей красотой, а потому для богослова продолжением Литургии было всё в его жизни: утреннее общение с супругой за чашкой чая, чтение английских поэтов, мемуары людей, путешествия, встречи со студентами, красота городов, природа вокруг его дома, книжные магазины и внимание к тому сиянию, которым Бог всегда наполняет мир и чуткость к которому можно называть подлинным христианством.

Говорят: «У Иисуса Христа учениками были простые рыбаки, и это не помешало им стать впоследствии учителями, ловцами душ человеческих». Но Евангелие говорит о том, что у Иисуса были разные ученики: учёнейший Павел, мудрый фарисей Никодим, образованнейший литератор и апостол Лука. Да и святые отцы начиная с самого начала истории Церкви всегда были образованнейшими людьми своего времени, часто знающими античную литературу и философию лучше философов. Именно потому святой Григорий Нисский и говорил, что «христианин не должен быть тупым». Люди часто путают простоту праведности с простоватостью некультурного и безграмотного человека. Бердяев по этому поводу остроумно замечал, что хотя в рай может прийти и некультурный простачок, но всё же не стоит думать, что Господь хочет видеть нас глупцами хотя бы потому, что в освящении и преображении участвует весь человек и его разум, данный для познания и постижения красоты и мудрости Господней.

У людей великого служения бывает ощущение своей отмеченности Небом, чувство несомненности как своего высокого призвания, так и Духа Святого, вдохновляющего и поддерживающего такого человека.
Бердяев так писал об этом своей жене: «Всегда, всегда я считал себя человеком большого калибра, верил, что отмечен я перстом Божиим среди других людей, и этого сознания не могут уничтожить во мне никакие силы мира».

В толпе людей, уходивших из Парижа, Бердяев сказал жене: «У меня появилась интересная мысль для моей книги!».
Великие люди ещё и тем отличаются от других, что нигде не согласны жить чем-то меньшим, чем вечность и Царство Господне.

Корней Чуковский так пишет о своей первой встрече с поэзией Уолта Уитмена:

«Он встал предо мною во весь рост еще в 1901 году – шестьдесят восемь лет тому назад. Я купил за четвертак его книгу у какого-то матроса в одесском порту, и книга сразу проглотила меня всего с головой.

Это была книга великана, отрешенного от всех мелочей нашего муравьиного быта. Я был потрясен новизною его восприятия жизни и стал новыми глазами глядеть на все, что окружало меня, – на звезды, на женщин, на былинки травы, на животных, на морской горизонт, на весь обиход человеческой жизни».

Что-то подобное можно сказать и о творчестве Бердяева, которого интересовали лишь предельные вопросы бытия, последние истины, важнейшее и ценнейшее. Он стремился постигать жизнь во всём её небесном охвате и говорил, что не может поверить, что рождён своими родителями, но как будто пришел в этот мир, чтоб понять смыслы мира в его соотнесённости с Богом и всем, что от Бога.

Всякий дар требует труда, и Бердяев на удивление много работал. Каждый день он по нескольку часов проводил за письменным столом и так – всю жизнь. Если что-то не давало ему в течение дня заниматься писательством, он очень страдал. Чтобы оценить размах такого труда, нужно вспомнить, например, как Цветаева говорила, что один куплет стихов – это всё, что она может дать в пределах данного часа. А упорный Хемингуэй признавался, что не может написать в день больше пяти страниц текста.

Ведь за каждой строкой творческого труда стоит колоссальная работа души, ума, сердца, напряжение всех сил, вслушивание в Бога и Его мудрость, предстояние глубине бытия – и на это уходит очень многое из того, что человек может сделать за день вообще.

Бердяев интересуется всем, что есть в мире. Он человек всемирной культуры, для которого драгоценна всякая красота и возможность её умножения. Потому А. Мень говорил, что русские философы периода конца XIX века сидели каждый на своём месте, а Бердяев свободно ходил по всем мирам и всюду собирал драгоценности мировой культуры.

Достаточно сказать, что в библиотеке Бердяева было несколько тысяч томов на разных языках. Когда он был арестован и доставлен в ГПУ, во время заполнения чекистам анкеты отметил, что у него нет никакой собственности, кроме книг.
Философ всю жизнь жил литературным и преподавательским трудом. Он очень любил читать лекции для молодёжи и радовался общению со студентами.

Важнейшим в осмыслении мира философ считал христианство. Он писал: «Философ неверующий, есть существо с очень суженным опытом и горизонтом, сознание его закрыто для целых миров».

И, несомненно, его отношение к христианской Церкви следует понимать принимая во внимание всю его жизнь и то, как с течением лет у него изменялись взгляды: от определённого юношеского неприятия Церкви до понимания её драгоценности и неприятия уже не Церкви, но того, что Фудель называл «тёмным двойником Церкви», присутствием в храмовом пространстве ложности человеческих отношений, вносящей соблазн, но ничего не говорящей о том, что есть Церковь на самом деле. И только для высоких душ Церковь оказывается Царством Троицы, излиянием Духа Святого на мир и людей, «непрерывной Пятидесятницей», по выражению святого Иустина Сербского.

И в том, что нам, живущим в XXI веке, есть на чьи труды и мысли опереться, чтобы видеть Церковь в её подлинной красоте – заслуга и философа Николая Бердяева, и других замечательных мыслителей эмигрантов той поры.

Бердяев обращается к теме драгоценности личности человека, который должен вырасти в настоящую меру задуманного о нем  Богом, и когда этот рост совершается в Боге, ему содействует свобода. Потому что где дух Господень, там свобода. И наоборот, где есть диктат, принуждение, угнетение, там фальшь и не жизнь. Там формализм и фарисейство. Там ложность человеческих отношений, столь свойственная большинству людей. Слишком многие готовы отдать свою свободу ради того, чтоб за них думал и решал кто-то другой. Человек избегает ответственности быть человеком перед лицом Высочайшего и перекладывает эту ответственность на плечи какого-нибудь начальника. Тогда вся забота человека на земле сводится к устроению его земных попечений, некого современного ему земного царства. И он выпадает из красоты замысла Божия о человечестве.

Обратимся к античности и вспомним, как Аристипп, наживший состояние, восхваляя царя, увидел, как философ Диоген промывает чечевицу, и сказал: «Если бы ты прославлял царя, тебе не пришлось бы питаться чечевицей!» На что Диоген возразил: «Если бы ты научился питаться чечевицей, то тебе не пришлось бы прославлять царя!».

Христианин, по Бердяеву, живет в неложности мира сего, и лишь этим фактом подтверждается его христианство. Вспомним знаменитое анонимное христианское «Послание к Диогнету» II века, очень созвучное бердяевскому пониманию веры: «Христиане не разнятся от других людей ни страной, ни языком, ни житейскими обычаями. Но, обитая в греческих и варварских городах, где кому досталось, и следуя обычаю местных жителей в одежде, пище и всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы. Для них всякая чужбина – отечество и всякое отечество – чужбина. Они во плоти, однако живут не по плоти. Находятся на земле, однако они граждане небесные. Повинуются существующим законам, однако жизнью своей превосходят самые законы. Они любят всех, однако всеми бывают преследуемы. Их не знают, однако осуждают. Их умерщвляют, однако они оживотворяются. Они бедны, однако всех обогащают. Всего они лишены и по всем изобилуют. Словом сказать: что в теле душа – то в мире христиане».

Бердяев был уверен, что всякий раз, когда мы встречаем христианина, не соответствующего этому идеалу, мы встречаем не христианина, а человека мира сего, человека, который ничего не знает о Боге.

Иоанн Златоуст говорит: «Быть близко или далеко от Него – зависит от самого́ человека, потому что Бог везде».
А Бердяев считал, что пребывающий в Боге совершает свою жизнь и творчество в красоте. Философ пишет: «Красота – великая тайна. В тайну красоты должно быть посвященным, в красоте нужно жить, чтобы узнать её».

И отсюда следует, что настоящее христианство всегда красиво. Оно потрясает святостью и светом жизни, нетривиальностью, глубиной и полнотой мысли, мудростью, включающей в себя все аспекты бытия, милосердием, простирающимся даже на неблагодарных и злых, настоящестью, которая есть знак присутствия в мире и сердце Духа Святого.

Потому и оценивать христианство, считает Бердяев, следует по его высотам и красоте, а не по тому или иному людскому уродству. Так ведь и красоту науки мы понимаем глядя на жизнь и открытия Эйнштейна, а не на дневник лоботряса и двоечника, которому дела нет ни до чего, кроме животной жизни.

Бердяев пишет об этом свою знаменитую работу «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан». Приведём важный отрывок: «Об истине нельзя судить по людям, да еще по худшим из людей. Нужно посмотреть прямо в лицо Истине и увидать исходящий от нее свет. В людских же отражениях об Истине нужно судить по лучшим, а не худшим, о христианстве нужно судить по апостолам и мученикам, подвижникам и святым, а не по огромной массе полухристиан, полуязычников, которые всё делают, чтобы исказить образ христианства в мире».

Но люди редко понимают так глубоко, да и вообще редко понимают. Потому видя недостоинство многих христиан они переносят его и на Церковь, не зная и не видя, что она –  Царство Троицы, укорененное в вечности, всегда прекрасное и не включающее в себя никакого уродства и зла.

То же самое понимание мы видим и в богословии Церкви, и в её молитвенной практике. Так, священник читает разрешительную молитву после исповеди, присоединяя человека к Церкви, и это явно говорит о том, что всякий грех всегда существует вне и помимо Церкви, а Церковь там, где мы явно видим красоту Духа Святого в отношениях между людьми, их мыслях, словах и делах.

Бердяев пишет об этом так: «Христианский мир мало знает православие. Знают только внешние и по преимуществу отрицательные стороны Православной Церкви, но не внутренние, духовные сокровища».

А между тем сокровища Православия, согласно Григорию Богослову, это всякая сотворенная на земле красота и всякая красота всякого сердца, потому что у красоты не может быть другого источника, кроме Бога. И потому святой Иустин Философ пишет: «Всё, что доброе – всё христианское», ибо во всём этом узнаётся Бог.

Как в своё время писал Клайв Льюис, люди часто верят в «Христианство и...». «Христианство и моя страна», «Христианство и мой народ» или даже «Христианство и мой приход», и реже всего бывает, когда христианство – это путь и образ новой жизни, когда человек становится жителем Нового Иерусалима, человеком Неба и Духа, живущим Богом и радующимся всей вдохновлённой Им красоте.

Это тот образ христианства, который принесли миру русские богословы-эмигранты: А. Шмеман, И. Мейендорф, Г. Флоровский, С. Булгаков, К. Керн митрополит Антоний Сурожский, философ Н. Бердяев и другие чудесные мыслители. Это христианство старцев и подвижников, людей, вмещавших в своё сердце весь мир и всю красоту, чтоб дарить всё это, освящаемое подлинностью веры, всякому жаждущему истины человеку.

Это христианство можно было найти в Свято-Сергиевском институте в Париже, основанном митрополитом Евлогием Георгиевским, эмигрантом среди эмигрантов.

Митрополит Антоний Сурожский рассказывал о том времени, когда люди, потерявшие свою страну, пытались осмыслить происходящее в свете веры, постичь своё место и роль в истории. И они обратились ко Христу, в Котором ощутили идеал всякого человека, где важно не этническое, а сущностное, предельный смысл.

А в христианстве важны Христос и возможность перед Ним постоянно и благодарно умножать красоту и добро. 

Артем Перлик

https://pravlife.org/ru/content/o-nikolae-berdyaeve-i-bogoslovii-emigrantov