«И будет едино стадо и един Пастырь» (Ин. 10: 16).

В древности с апостольских времен Литургию всегда служили на одном Хлебе (и одной Чаше), как совершил сам Господь[1]. На Западе так оно и сохранялось. На Востоке же, в дальнейшем, по выражению архимандрита Киприана (Керна), «Византия вплела в литургическую ткань много богословских и мистических узоров»[2]. В частности, при выборе в качестве Агнца лучшего из нескольких принесенных хлебов, из оставшихся стали вынимать частички в память о принесших и полагать их на дискосе рядом с Агнцем (таковая литургическая практика фиксируется примерно с XI века, до этого времени оставшиеся хлебы просто возносились с произнесением имени принесшего[3]). Эти частички в свою очередь символизируют наши дары и жертвы Богу[4], в первую очередь жертвы святых мучеников, спострадавших Христу и «всецело принесших себя в жертву Богу»[5]. Эти частицы, находясь рядом на одном дискосе с самой совершенной Жертвой, освящаются от нее, как освящаются и жертвы святых от Христа, но не пресуществляются в Тело Христово, так как жертвы святых не тождественны Жертве Христа и, по сравнению с ней, несовершенны. Даже жертвенное служение Пресвятой Богородицы, Честнейшей и Славнейшей Херувимов и Серафимов, не может сравниться с Жертвой Христа. Только один Христос умер добровольно (поэтому Его смерть и имеет для нас искупительное значение), а Богородица, как и святые мученики, и все святые, умерли в силу естества. И святые становятся богами не по существу, а по благодати. По существу же, Бог – только Христос. Поэтому и запрещено причащаться частичками в честь святых, как не пресуществленными в Тело Христово[6]. Обряд отражает догматику, так было всегда.

Утверждение униатов, что якобы эти частички пресуществляются в Тело Христово, есть отражение католической догматики

Обратное же утверждение, что якобы эти частички пресуществляются в Тело Христово, которое официально исповедуется у униатов с Замостского собора 1720 года, есть ничто иное, как отражение католической догматики, отрицающей нетварность Божественных энергий, в соответствии с учением философа-платоника Варлаама Калабрийского. Согласно католическому вероучению, святые соединяются с Богом посредством твари, то есть, по сути, никакого непосредственного соединения с Богом не происходит, а, следовательно, не происходит и спасения. Или же требуется признать соединение святых с Богом по существу, что будет несомненно являться грубым языческим политеизмом. Но, как ни парадоксально, на самом деле невозможность непосредственного соединения с Богом и соединение с Богом по существу – философски одно и тоже. Платонизм, с его радикальным разделением матери и духа (дуализм) и вечностью обоих, и синтезированный с аристотелизмом неоплатонизм, с его эманацией божества, – по сути дела тождественны и исповедуют одну единую субстанцию бытия – божество-космос-тело, начиная с тонкого небесного и заканчивая тяжелым земным (отсюда выходит размывание четкой границы между Творцом и тварью, обезличивание Бога и отрицание акта творения из ничего).

Поэтому выбор остается один: или признать эти частицы совершено не принимающими никакого освящения (тогда для чего они вообще нужны? – в латинском обряде их собственно и нет), или признать их пресуществляющимися в Тело Христово. Вот что стоит за неправой верой в пресуществление проскомидийных частиц – древний языческий платонизм! Не случайно А. Ф. Лосев называл католицизм платонизмом в христианстве[7].

Частицы эти освящаются, но не пресуществляются в Тело Христово

Причащаемся мы от единой Жертвы Христа, а не от жертв святых. Хотя мы все и становимся сотелесными и единокровными Ему (каждый в меру своего личного христианского совершенствования[8]) и становимся единым Телом с Ним – Церковью Христовою, которая в свою очередь сама созидается жертвенной кровью мучеников, как бы в подражание Голгофской Жертве, но основание имеем только одно – Иисуса Христа (См. 1 Кор, 3: 11), и не можем причаститься от святых, а можем лишь просить их молитвенного ходатайства о нас пред Богом. В этом заключается догматическое учение Церкви об общении святых[9]. «Однако частицы не прелагаются ни в Тело Владычне, ни в телеса святых, но суть только дары, приношения и жертвы из хлеба, по подражанию Владыке, и приносятся Ему во имя их, а при священнодействии Тайн через соединение и приобщение (Тайнам) освящаются и низводят освящение на тех, за кого они (приносятся), а чрез частицы за святых – на нас, подобно тому как это бывает и чрез молитвы, когда мы вспоминаем их или, когда приносим что-либо в храмы, к мощам их или иконам. Ибо сами они непосредственно приемлют освящение от Бога, а принимая (приношения) от нас, чрез них освящают нас. Итак, если в других (случаях) они могут принимать приношение в честь и память свою, то тем более они примут его во время священнейшей Жертвы»[10]. То есть частицы эти освящаются, но не пресуществляются в Тело Христово. Это отражает в свою очередь то, что причащаются овцы Христовы только от Единого Пастыря, а не друг от друга. «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10: 17)

Причащаемся мы от единой Жертвы Христа, а не от жертв святых

Подобный пример – возношение Богородичной просфоры в «чине о Панагии». Просфора освящается, но не претворяется ни в Тело Христово, ни в тело Богородицы. Вкушающие от нее освящаются по молитвам Богородицы, но, разумеется, причащением это не является.

Итак, частицы, вынутые на проскомидии за всех членов Церкви, полагаются на дискосе и освящаются во время Литургии, а в силу прообраза это освящение переходит и на нас, так как дискос, с расположенными на нем частицами, есть ничто иное, как икона всей Церкви. «Но рассмотрим, как мы в сем божественном образе и действиях священной проскомидии узреваем самого Иисуса и всю единую ЦерковьЕго… Сам Он под видом хлеба – посредине, Матерь под видом частицы – одесную, святые и ангелы – ошуюю, в снизу – все благочестивое собрание верующих в Него. Здесь великая тайна: Бог посреди людей и Бог посреди богов, получивших обожение от Бога, истинно воплотившегося ради них по природе. Здесь также грядущее Царство и устроение вечной жизни: Бог с нами узревается и позволяет причаствовать Себе…»[11].

Освящаются не только частицы, но и просфоры, из которых они были вынуты[12], для последующего вкушения и освящения верных. В древности антидор принимался теми, кто не причащался во время Литургии[13].

Вся Божественная литургия наполнена глубочайшим богословским символизмом и содержит в себе все без исключения тайны домостроительства нашего спасения, чтобы чада церковные, молитвенно взирая на них, приобретали божественные познания в исполнении заповеди Христовой творить сие в Его воспоминание (Лк. 22: 19).