НЕДЕЛЯ 15-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ. Иеромонах Даниил (Михалев)

Наверное, нет среди нас такого человека, который бы не знал о двух главных заповедях, о которых мы слышали сегодня в воскресном Евангелии: любви к Богу и любви к ближнему (Мф. 22:35–46). Эти заповеди кажутся настолько очевидными, как бы повседневными для нашего слуха и сознания, что, как обычно бывает в таких случаях, мы со временем перестаем относиться к ним с должным вниманием.

Но на самом деле, эти заповеди, которые Христос назвал важнейшими, требуют особенного к себе внимания, во-первых, потому, что та любовь, о которой говорил Христос, не имеет ничего общего и даже противопоставляется тому состоянию которое мир привык называть любовью.

А, во-вторых, мы нередко забываем и о том, что эти заповеди являются заповедями лишь ветхозаветными, т. е. являют собой как бы прообраз той таинственной новой заповеди, которую Христос преподаст Своим ученикам на Тайной Вечери в конце Своего земного служения.

Как мы видим, Евангельское повествование дает нам понять, что законники и фарисеи, задавшие вопрос о главной заповеди в законе, были вполне удовлетворены ответом Христа. Они не нашли в нем ничего предосудительного, противоречащего духу фарисейства. Те, кто пылал ненавистью к Богочеловеку, великодушно признали мудрость слов галилейского проповедника, как простого учителя нравственности и толкователя закона.

На самом деле, ведь для того, чтобы любить любовью природной, любовью падшего человеческого естества не требуется исповедание Бога, пришедшего во плоти. Мессия здесь неинтересен как Личность и как Бог, важно лишь его учение и Сам Он интересен лишь в качестве простого учителя нравственности и образца личного примера. Не случайно призывы к любви можно встретить практически во всех религиозный учениях, отрицающих Боговоплощение. Например, в исламе, где Иисус считается только лишь пророком; в буддизме, учение которого вообще отрицает личное бытие Бога, постоянно и настойчиво говориться о любви ко всему и ко всем. Везде и повсюду любовь считается высочайшей добродетелью, но при этом всегда подчеркивается, что эту любовь человек может и должен взращивать на почве своего естества. Очень многие совершенно искренне удивляются — почему христиане придают такое огромное значение именно личности Христа, исповедуя его как Бога, пришедшего во плоти? Неужели нельзя быть просто добрым человеком без всего этого как бы совершенно ненужного и лишнего богословия?

Возможно, именно на это страшное заблуждение и хотел указать Христос, когда после слов о главных заповедях Он обратился к законникам с вопросом о том, кем же должен по их мнению являться грядущий Мессия: одним из простых, хоть и величайшим из людей, или Господом, кому сам Бог сказал: седи одесную Меня. Явное свидетельство Писания оказалось для фарисеев совершенно неожиданным, что говорит о том, что в основе фарисейства лежит именно отрицание Боговоплощения и признание возможности быть добродетельным и святым без Бога.

К величайшему сожалению надо признать, что в человеческом языке, наверное, нет другого такого слова, которое бы подверглось столь сильному искажению, как слово «любовь». Достаточно указать на то, что «любовью» стали называть откровенный разврат. В лучшем случае, под любовью понимаются обычные добрые человеческие отношения, которые могут вполне обходиться и без Бога. Мир говорит о терпении, об уважении к чужому мнению, о незлопамятстве, неосуждении и прощении.  Мир не знает другой любви, кроме природной любви внутри узко-семейного круга и государств, как их совокупности. Эта любовь, основанная на чувствах симпатии, есть не что иное, как себялюбие; ибо такая любовь есть любовь предпочтения, личного избрания, критерием которого всегда является собственное «Я».

Но ужасной обратной стороной этого себялюбия является то, что будучи сосредоточено всегда лишь на узком круге «любимых», на глубине сознания оно воспринимает всех остальных как «внешних», а значит — потенциальных врагов. И страх перед этими «чужими» доводит до того, что десятки тысяч межконтинентальных ядерных ракет на всех концах земного шара круглосуточно должны нести дежурство, чтобы в случае опасности успеть первыми уничтожить своих мнимых врагов в виде таких же семей и государств на другом конце планеты, и возможно давно бы уже сделали это, если бы не сдерживались животным страхом быть так же уничтоженными в ответ.

Вот эту, обратную, темную сторону и страшную суть того, что мир называет любовью, Христос и обличал на страницах Евангелия: «кто любит отца или мать <…> сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37) и «кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер <…> тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:26).  Христос говорит о том, что христианская любовь не только есть, как кажется некоторым, простое усиление или некая надстройка над любовью природной, но коренным образом от нее отличается и даже противопоставляется ей. Она есть действительно новая любовь, подобной которой нет в этом мире.

В чем же новизна этой таинственной новой заповеди «Да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34)?

Не случайно Господь дал эту заповедь только после того, как прежде преподал Своим ученикам под видом хлеба и вина Свои плоть и кровь. Впервые в истории падшего мира произошло величайшее чудо — люди получили возможность теснейшим образом соединиться с Богом: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6:56). И именно здесь раскрывается тайна той новой любви: только «Бог есть любовь» (1Ин. 4:8), только Бог может любить той любовью, о которой говорится в Евангелии.  И человек получает способность любить не своей человеческой любовью, а любовью Бога, отныне пребывающего в нем.

Человек в своем падшем состоянии не способен так любить. Ветхий завет знал много величайших праведников, но Слово Божие произнесло над всеми ими, как и над всем остальным человечеством решительный суд: «Вси уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до единаго» (нет делающего добро, нет ни одного) (Пс. 13:3).

И только в Боговоплощении, в соединении Бога и человека, то есть в Иисусе Христе, Сыне Божием и Сыне Человеческом эта Любовь Самого Бога, лучше же сказать — Сам Бог Любовь явлены и дарованы людям. В том новизна христианской любви, что в Новом Завете человек призван любить Божественной Любовью, ставшей любовью Богочеловеческой, любовью Христовой. Не в заповеди новизна христианской любви, а в том, что стало возможно исполнение заповеди. В соединении со Христом в Церкви, через Таинства Крещения и Причащения Телу и Крови Его, мы получаем в дар Его Любовь, причащаемся Его любви, и она живет и любит в нас. «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5), и Христом заповедано нам пребывать в Нем и в Его любви: «пребудьте во Мне, и Я в вас <…> пребудьте в любви Моей» (Ин. 15:4,9).

Именно здесь раскрывается природа единства и любви в Церкви. Иисус Христос не может разделяться. Если все мы причащаемся от единой Чаши Его тела и крови, то так же становимся едиными между собой. «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17:21).

У святых отцов есть простое сравнение, которое наглядным образом иллюстрирует, как отношение к Богу определяет отношение к ближнему.

Если представить себе круг, центром которого является Бог, а линии (радиусы), идущие от окружности к центру — это пути человеческой жизни, то насколько ближе мы будем приближаться к центру круга, настольно будем приближаться и друг к другу. Именно таково свойство любви: насколько мы далеки от Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же соединяемся с ближним, то настолько же соединяемся и с Богом.

Отсюда становятся ясными слова апостола любви Иоанна Богослова: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти» (1Ин. 3:14–15).

Когда Христос пребывает в Своем ученике, то первый признак такого пребывания — любовь, потому что Христос всегда любит. В Церкви каждый таинственно получает силу всех любить «любовью Иисуса Христа» (Флп. 1:8). Не своей человеческой любовью, но любовью Того, кто живет в нас, ибо уже не мы живем, но живет в нас Христос (Гал. 2:20).

Если же в душе ненависть, то это означает только то, что Христа в этой душе нет, поскольку Христос не может ненавидеть. «Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот еще во тьме» (1Ин. 2:9), тот находится в очень опасном и страшном состоянии, которое делает такого человека чуждым христианства.

Через несколько минут откроются святые врата алтаря и священнослужители вынесут чаши со святыми Дарами, телом и кровью Того, кто является для нас единственным источником жизни и любви. Приступая к ним со страхом и верою мы должны помнить, что принимая Христа в себя мы становимся едиными и с теми, кто причащается рядом с нами. Отдельно взятый христианин без других не может принадлежать Христу, потому что пребывать во Христе — значит пребывать в Его теле, в единстве с другими членами Его Церкви, без которых нельзя ни жить, ни действовать.  Именно это имел ввиду прп. Антоний Великий сказав, что «от ближнего зависят наша жизнь и смерть».

Дорогие братья и сестры! Да будут и в нас «те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Флп. 2:5). Аминь.

9 сентября 2018 г.

https://www.optina.ru/sermon/ned15po_pjatides18/