Не стоит сочинять поэмы без героев. Василий Анисимов

- Василий Семенович, мы были свидетелями вашей перепалки на юбилейной конференции с епископом Александром Драбинко. Очевидно, конфликт в Украинской Православной Церкви не исчерпан?

- Не было никакой перепалки. Я подошел к Блаженнейшему, поздравил его, он поблагодарил, а владыка Александр начал неудачно шутить, как это у него бывает. Торжества – не место для конфликтов.

- Я спрашивал у митрополита Лазаря, почему участников Харьковского собора не было на конференции, но он не захотел отвечать. Их не было и на торжествах в Харькове 27 мая, да и митрополит Павел, который возглавляет Синодальную комиссию по юбилейным мероприятиям, не появился ни там, ни здесь. Чем вы это объясняете?

- Я тоже очень удивился. Инициаторов и участников Харьковского Собора, который мы называем историческим, осталось человек десять. Я думал, что всех их пригласят, будут чествовать, вручат какие-то награды, и наши, и патриаршие. Они, действительно, их заслужили. Двое из архиереев  все-таки присутствовали: в Харькове – митрополиты Ириней и Лазарь, в Киеве – опять же митрополит Лазарь и митрополит Сергий.

- А не кажется ли вам странным повсеместное присутствие на юбилейных торжествах митрополита Лазаря, особенно в отсутствие других. Он возглавлял праздничную службу в Харькове, теперь – с докладом выступает на конференции. А ведь двадцать лет назад он был чуть ли не единственным участником Собора, который горячо выступал против смещения Филарета и избрания нового Предстоятеля, из-за чего у него даже сложности возникли с его паствой.

- Харьковский Собор был совершенно демократическим собранием. Архиереи решали – ни много ни мало – судьбу Православия в Украине. И каждый брал на себя груз ответственности. Были дискуссии, каждый отстаивал свою точку зрения, и все это в условиях шантажа и давления, которое оказывал президент Леонид Кравчук даже во время соборных заседаний. И Блаженнейший Митрополит Владимир избирался на альтернативной основе большинством голосов. Конечно, были споры, но когда решения были приняты, никто – ни тогда, ни в последующие 20 лет – не подвергал сомнению их законность и правомочность, в том числе и сами участники. И митрополит Лазарь по праву считается одним из отцов Харьковского Собора. На этапе выработки решений необходимо дискутировать, поднимать проблемы, но когда путь избран, надо твердо следовать ему, что наши архиереи и делали. 

- И, все-таки, почему архиереи не приехали?

- Думаю, так звали. Я спрашивал у митрополита Тернопольского Сергия, он ответил, что его «очень настойчиво приглашали». А других, как я понял, – не настойчиво. На конференции было несколько сот семинаристов – будущих священников, думаю, им было бы важно и увидеть, и услышать людей, которые явили мужественное стояние за Православие, которых преследовали и до Собора, и после него и власть, и уния, и расколы, они многое претерпели, но не дрогнули и ни за чьи спины не прятались. Это и митрополит Агафангел, и митрополит Онуфрий, и архиепископ Ионафан, и митрополит Иларион, и митрополит Ириней, и митрополит Иов, и владыка Варфоломей и другие. Разного рода сервилистов они в своей жизни еще увидят во множестве, а настоящих героев надо беречь и на их примере – учиться стойкости. Помню, как через месяц, наверное, после Собора Филарет пресс-конференцию проводил, я к нему подошел после нее, а он говорит: скоро вы о многих сюрпризах, которые касаются харьковских архиереев, услышите. Он был уверен, что президент, власть на местах всех их, ослушников, додавят, и они уйдут к Филарету в раскол. Но никто, кроме львовского епископа, которого, действительно, прессовали по полной программе, не дрогнул. Так что были люди в наше время!

- А вы не исключаете, что есть обида у отцов Харьковского Собора на Блаженнейшего: вместе боролись плечом к плечу, выстояли, он теперь герой, в славе и почестях, а соратников травит его окружение, организовывая всякие провокации, как это происходит в последние месяцы?

- Я думаю, Блаженнейший счастлив был видеть их всех, ведь он не раз говорил им: кто я без вас? Так что, очевидно, здесь организаторы конференции что-то перемудрили. А, может, просто какие-то накладки, и ни у кого не было умысла унизить великих архиереев забывчивостью. Хотя, повторяю, надо было назвать всех отцов Собора поименно, поблагодарить живых, помянуть ушедших – это общепринятая практика. Святейший Патриарх Кирилл в своем приветствии к участникам конференции назвал отцов Харьковского Собора «архипастырями-исповедниками», «святителями, отстоявшими единство Святой Матери Церкви». И это справедливо.

- Но ведь другие-то архиереи были, причем приехали издалека…

- Человек десять, среди них те, которые в первые месяцы и годы после Собора стали архиереями. На их долю тоже выпало множество испытаний, и они их прошли, как настоящие воины Христовы. Ведь после Харьковского Собора УПЦ была объявлена антинародной, антиукраинской, антигосударственной, ее шельмовали, третировали. Стать епископом в то время значило проявить мужество, и прессинг ведь продолжался много лет, до 2010 года. Но подвиг одних не умаляет свершений других. И на юбилейных харьковских тожествах мы должны чествовать отцов-подвижников Харьковского Собора. А то и впрямь получается какая-то героическая поэма без героев.

- Доклад Блаженнейшего зачитывал управделами архиепископ Антоний. Многие из него поняли, что Блаженнейший был участником Собора…

- Блаженнейший не был участником, его избрали заочно, и он приехал в Украину через три недели после Собора, и не в Харьков, а в Киев. Прошло 20 лет, многое подзабылось, и некоторые люди, в том числе и те, кто помогал готовить этот доклад, думают, что он приехал в Харьков, провел Собор, а затем – в Киев. Отсюда, полагаю, и фразы в преамбуле об «участнике событий» и «непростых днях 1992 года». Но в конце доклада говорится о том, что известие об избрании Предстоятелем застало Блаженнейшего Митрополита в Финляндии. Это досадная несогласованность.

- А как вы оцениваете выступления представителей власти?

- Власть у нас не меняется и в прямом, и в переносном смысле. Юрий Богуцкий зачитывал приветствие от Виктора Федоровича, как раньше зачитывал приветствия от Виктора Андреевича, Леонида Даниловича. Я не удивлюсь, если он и от Леонида Ильича и Никиты Сергеевича что-то зачитывал. Да и доклад его на конференции прорывным никак не назовешь. 20 лет Церковь власти об одном говорит – о возвращении статуса юридического лица, о реституции церковной собственности и т.д., а власть ей – о своем, о «гармонизации». Сначала наплодят расколы и прочие рога и копыта, а затем «гармонизируют» правду с ложью, закон с беззаконием – государственная политика! Сегодня Юрий Петрович воспел хвалу Харьковскому Собору, изгнавшему богоотступного Филарета-Денисенко, а через пару недель – вот увидите – пойдет к Филарету воспеть хвалу его стойкости, и тоже с приветствием от имени Виктора Федоровича. Такая у нас в державе гармонь. Я бы вообще советовал нашим чиновникам в рамках евроинтеграции перенять опыт Болгарии, члена ЕС и НАТО, по «гармонизации» религиозной жизни.

- А чем он полезен?

- У них в начале 1990-х демократическая власть тоже занялась богостроительством, сколотила из расстриженных, самозваных раскольничью патриотическую «церковь» во главе с неким лжепатриархом Пименом, бывшим агентом болгарского ГБ, как и наш чекист Филарет-Денисенко. Они, кстати, даже интернационально сдружились. Естественно, никто в православном мире ее не признал, но власть стала ее пестовать, возвеличивать, пропагандировать, передавать раскольникам имущество и храмы канонической Болгарской Православной Церкви. И это безобразие тянулось больше десяти лет, пока в страну не вернулся из эмиграции царь Симеон. Он создал партию, выиграл выборы, стал премьер-министром. Царь не стал слушать всякие раскольничьи бредни о том, что они истинно-православные, истинно-болгарские, освободительно-патриотические, что их когда-нибудь признают, а провел закон, по которому право называться Православной Церковью сохранялось лишь за канонической тысячелетней Церковью Болгарии во главе со Святейшим Патриархом Максимом, которая является частью Вселенской Церкви. Затем был принят закон о возвращении Церкви ее имущества, экспроприированного атеистической властью, в том числе и того, которое незаконно было передано раскольникам. Определили срок, к которому оно должно быть возвращено, а когда раскольники этого не сделали, прокуратура и полиция за три дня выдворили их из 250-ти храмов и монастырей, которые были возвращены законному владельцу. По ходу обнаружили, что под прикрытием раскольничьих религиозных структур скрывались чисто коммерческие. Вот так происходила «гармонизация» по-болгарски. Расколам не позволили паразитировать ни на имени, ни на имуществе Православной Церкви. Этому, кстати, был посвящен доклад на конференции епископа Стобийского Наума из Болгарии.

- В докладах неоднократно звучало, что Харьковский Собор проходил в условиях информационной блокады. А в чем она заключалась?

- Религиозная проблематика не была актуальной ни в мае 1992 года, ни до этого. Это ведь были первые месяцы после распада страны: гиперинфляция, купоны, пустые прилавки, люди потеряли сбережения, которые копили всю жизнь, не выплачивали ни пенсий, ни зарплат, остановились предприятия. Нищета, деморализация, народ стоял вдоль улиц, в переходах – продавали, кто что мог. Ну, а у власти от открывшихся перспектив внезапного обогащения в зобу дыханье сперло – она прихватывала заводы, пароходы – все на свете, кто у каких ценностей ближе стоял, то и захватывал. Филарет, разумеется, церковную кассу загреб. Это было время грабежа и связанных с ним политических битв, на которые и фокусировалось внимание прессы. Все трещало по швам, Крым отделялся и т.д. До церковных ли проблем? Да и сама пресса не умела работать по церковной тематике. Разумеется, никто не сообщал ни о проведении Собора, ни о его повестке, ни о его итогах. Власть вообще стремилась не допустить его проведения. Поэтому Собор  провели не в столице, а в Харькове.

- А что, не было никакой защиты?

- Защита была. Среди 20 архиереев был один народный депутат Украины - митрополит Агафангел. Послать милицию, чтобы разогнать собрание, которое организовывает депутат Верховной Рады со своей  неприкосновенностью, было невозможно ни тогда, ни сейчас. Но власть использовала не милицию, а боевиков УНА-УНСО. Эта структура была создана еще КГБ для организации провокаций, а затем перешла на службу власти независимой Украины. Ее пестовали, поскольку «не все, что нужно державе, можно делать законными способами». Боевики, зная свою безнаказанность, могли любую заварушку организовать, сорвать любое собрание. Ведь они таки разгромили епархиальное управление в Виннице, где депутат митрополит Агафангел был правящим архиереем. Поэтому мудрый митрополит Никодим созвал Собор в Харькове, где унсовцев на дух не переносили, причем, так сказать, с учетом правил фортификационного искусства обороны: Собор проходил в монастыре, но не в резиденции митрополита, где обширные помещения, большие проходы, через которые боевики могли пробраться, а в соседнем здании на четвертом этаже. Там узкие коридоры, узкие лестничные проемы, два этажа вообще еще не были переданы Церкви – там какие-то госфирмы были. Словом, митрополит все сделал, чтобы обезопасить архиереев от любого внешнего давления, кроме, конечно, телефонного, чем президент Кравчук и воспользовался.

- А в Киеве знали о проведении Собора?

- Верующие все знали. Тогда вообще было мало церковных начальников, но очень активны были приходы, общественность, братства. Весной 1992 года даже епископа в столице не было: Филарета, после разоблачений и клятвопреступлений, никто не слушал, его и не поминали за богослужениями. Был опальный управделами УПЦ архиепископ Ионафан, который  первым выступил с разоблачениями Филарета и попал под запрет. Он – киевлянин, пользовался уважением верующих, вокруг него объединялись священники, монастыри, братства, прихожане – это было какое-то очень пассионарное сообщество: все знали друг друга, болели общим делом, не только переживали за судьбу Церкви, но и стучались во все двери. Их деятельность была эффективной: ведь ни один приход столицы не пошел за Филаретом в раскол, даже из кафедрального Владимирского собора, где Филарет правил 30 лет, ушли священники, прихожане, а хор в присутствии ошарашенного Филарета спел «Многая лета» новому Предстоятелю и тоже ушел в Лавру.

- Они и привлекали прессу?

- Очень настойчиво. Тогда ведь не было такой безумной охранно-пропускной системы. В издательстве «Пресса Украины», где находились редакции самых крупных газет, сидел на центральном входе один вахтер, который объяснял посетителям, как в какую редакцию и на какой этаж пройти. И каждый журналист – а в издательстве их несколько сотен работало – обязан был принимать всех читателей, посетителей. Люди со всеми проблемами «шли в газету». Такое было время. Ты приходишь на работу, а под дверью кабинета тебя уже ждут посетители. Так я познакомился и с владыкой Ионафаном, и с чернобыльской общиной столицы, с которой мы возводили  чернобыльский храмовый комплекс в Дарнице, и со многими священнослужителями.

- Но ведь все газеты, кроме «Независимости», не поддержали Харьковский Собор

- Правильнее сказать, проигнорировали. Лгать не хотели, а изобличать Филарета – значило ссориться с Кравчуком, который полгода как был избран президентом, – боялись. А «Независимость» в то время была крупнейшей демократической оппозиционной газетой, на гребне своей популярности, ее тираж в 1млн. 700 тыс. экземпляров, говорят, ни одна ежедневная газета до сих пор не превзошла. Хотя я был против того, чтобы политическая журналистика включала церковь в свою орбиту, но Филарет сам в политику влез и сильно подставил Церковь.

- Каким образом?

- После провала путча в августе 1991 года Кравчук миллионы рублей перегнал Филарету, а тот накануне президентских выборов не только стал горячим агитатором за Кравчука, но и создал церковный Фонд в его поддержку на выборах и даже перечислил в него 600 тыс. рублей. Благодаря филаретовскому желанию прогнуться, Православная Церковь заполучила во враги весь демократический лагерь, в нападках на нее они уже не стеснялись в выражениях. Демократы во главе с Вячеславом Чорноволом принесли в газету весь перестроечный огоньковский компромат на Филарета – о том, что он морально разложившийся иерарх, агент КГБ и т.д., – который мы и издали перед выборами. Так что все церковные оппоненты Филарета считали «Независимость» дружеским изданием. Харьковский Собор, если не ошибаюсь, проходил посреди недели: среда – четверг. Накануне, 26 мая вечером, как всегда, неожиданно, нагрянули в редакцию православные активисты: завтра в Харькове собираются архиереи, вы должны там быть, просят-ждут, машина под издательством – все бросай и поехали. Они всегда были напористые и не принимали во внимание, что у тебя – конкретный объем ежедневных обязанностей, что у тебя завтра сдача полос и материалов, море встреч, что это вообще не твоя тема и т.д. Кое-как отбился, но дал слово, что буду держать оборону в Киеве, напишу большой аналитический материал.

- Написали?

- Написал. Он назывался «Вслед за Моисеем?» и обосновывал необходимость смены церковного руководства, поскольку Филарет клятвопреступлением, непотребным для монаха образом жизни, связями с КГБ и партноменклатурой вконец дискредитировал Церковь, развалил все, что можно, его отставки требуют и демократическая общественность, и верующие. И здесь произошел любопытный, единственный в моей практике случай. Он  свидетельствовал о том, что в нужном деле Бог помогает даже в малом. Написать-то написал, а как побыстрее издать? 50-100 строк актуальной информации еще можно втиснуть, а разворот в тысячу строк? Такие материалы с кондачка не публикуются: их надо согласовывать с руководством газеты, или оно само ставит задачу. Полсотни своих журналистов, высокая конкуренция материалов, жесткое планирование и т.д., – внеплановый аналитический материал такого объема будет ждать своей очереди неделями. Это была пятница, конец недели, до обеда все были в запарке – сдавали субботний и воскресный номера, а после обеда я зашел к главному редактору Владимиру Кулебе. Он, как обычно, куда-то очень спешил, предложил проводить его до машины и по дороге поговорить. Пока мы спускались в лифте, шли к его машине, я кратко ему рассказал о проблеме, он взял распечатку, положил в папку к другим материалам и пообещал прочесть по дороге или уже дома на выходных. Я вернулся в редакцию, занялся другими материалами, а тут звонок – секретарь просит зайти к шефу. Я очень удивился, говорю, что он уехал, я сам час назад его провожал. Оказывается, редактор дорогой просмотрел текст, вернулся в редакцию. Я зашел к нему, он уже материал подсократил, подписал, отдал в корректуру, говорит: материал актуальный, давай смотреть, в какой из ближайших номеров его поставим. В первых числах июня он вышел. С него, собственно говоря, и началась почти десятилетняя борьба «Независимости» с расколами и властью, их поддерживающей. А я до сих пор бодаюсь с этим дубом.

- А статья оказала  какое-то влияние?

- Оказалась очень своевременной. Тогда своих информационных ресурсов не было, вернее, они остались у Филарета, журналисты из них ушли. Церковь тогда перешла на настенную агитацию. Эта статья и последующие – коль мы вошли в это противостояние власти и Церкви, то я писал через день, да каждый день, – а также материалы Харьковского Собора, листовки, обращения расклеивались на стенах храмов, монастырей, в Лавре, причем в большом количестве. Люди кругом стоят, читают, иногда вслух – это было непривычно. Первые дни после Собора власть была в некотором замешательстве: она и мысли не допускала, что архиереи ослушаются президента, который настойчиво просил не трогать Филарета. Не придумали ничего лучшего, как объявить Харьковский Собор церковным путчем, запустили эту версию в некоторые СМИ, но лепить из Филарета Горбачева было просто смешно. Тогда решили на законодательном уровне объявить его незаконным.

- Через Верховную Раду.

- Нет. Через Верховную Раду они боялись, ведь это надо в сессионный зал выносить вопрос, а там же опять депутат-архиерей Агафангел, участник Собора, ему надо слово давать, проводить обсуждение и нарваться на громкий скандал. Какое вообще может иметь дело парламент к Собору архиереев отделенной от государства Церкви? Если права Филарета были как-то нарушены на Соборе, он должен обратиться в прокуратуру, которая надзирает за соблюдением законности. Та должна провести расследование, вынести вердикт и в судебно порядке восстановить законность. Но никто ни в какую прокуратуру не обращался. За два года до Собора  при преобразовании экзархата в УПЦ архиереи избрали Филарета предстоятелем, в том же составе, единогласно, они и сняли его с должности, на что имели все основания. Но Кравчук с Плющем предпочитали творить беззаконие тишком-нишком и намерились провести постановление о незаконности Собора от имени президиума Верховной Рады и заставить подписать его всех силовиков.

- Что такое президиум Верховной Рады и для чего нужны были подписи силовиков?

- Был в Раде такой орган, в который входили руководители парламента, лидеры фракций, они  определяли повестку дня заседаний. Впоследствии этот президиум был упразднен. А силовиков заставляли подписать, чтобы они исправляли «злодеяние» – арестовывали архиереев, требовали от них письменного отречения от решений Харьковского Собора. Блаженнейшего Владимира вообще могли не пустить в Украину: при пересечении границы зачитать это постановление о незаконности его избрания, обвинить в соучастии в противоправной деятельности и выдворить. Что, кстати, они тоже пытались сделать. Беспредельщики!

- А это постановление было принято.

- Да. Но не в том виде, как задумывали. Членом президиума был заместитель головы Верховной Рады харьковчанин Владимир Гринев. Он рассказывал, что чуть ли не до инфаркта ругался на заседании этого президиума, доказывая, что вся эта затея незаконная. Добился смягчения формулировок и замены слова «постановление» на «заявление». Филарет сегодня рассказывает, что Кравчук таки заставил всех силовиков его подписать, последним подпись поставил председатель КГБ-СБУ Евгений Марчук, и Филарет его подозревает в тайных симпатиях к Харьковскому Собору.

- Арестам архиереи подвергались?

- Руки выкручивали всем, но только львовского епископа Андрея Горака смогли заставить отречься. На аресты не отваживались, поскольку боялись верующих. Тогда к архиереям относились с поразительным доверием, любовью, как к народным героям: все понимали, как им трудно стоять за правду, какому давлению и шантажу они подвергаются. Когда начались погромы и захваты храмов филаретовскими боевиками, люди грудью защищали епископов и священников. Охраны же никакой не было, старухи брались за руки, становились перед боевиками и говорили: мы не дадим в обиду нашего владыку, он за правду, за Церковь нашу многострадальную, Христовую, а вы, супостаты, – за кого?  Когда Блаженнейший Владимир прибыл в Киев, его на вокзале встречала огромная толпа людей, одни говорят  – 50 тысяч, другие  – 80. С цветами, со слезами на глазах, пасхальными песнопениями. В Дарнице эсбэушники пытались снять его с поезда угрозами и уговорами. Он отказался, слава Богу, что они не решились насильно вывести Митрополита из вагона. Представляете, что было бы, если бы встречающим сообщили, что Блаженнейший ехал, да не доехал?  Куда бы вся эта толпа пошла, и куда бы бежали от нее Кравчук с Филаретом и Евгенией Петровной?

- А какие были варианты у власти по урегулированию ситуации?

- Да никаких. Это была не власть, а отрыжка тоталитаризма. Они были убеждены, что смогут «отыграть» Харьковский Собор нажимом, давлением, уговорами. После неудачного штурма бандитами Лавры народ стал стягиваться в монастырь со всего Киева. Прибыли и высокие сановники. Замминистра МВД генерал Валентин Недригайло убеждал верующих: «Вы же все много лет знаете Филарета, он хороший, а будет еще лучше, исправится, ну зачем вам чужак?» А тогда в Киев прилетел из-за границы митрополит Макарий, киевлянин, очень уважаемый архиерей, который сыграл решающую роль в защите Лавры. Он взошел на верхнюю площадку лестницы у 49-го корпуса и обратился к народу: «Идите во все храмы и монастыри и объявите всем, что Филарет – бандит и погромщик, он лишен священнического сана и расстрижен в монахи. У нас новый Предстоятель – Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины Владимир!» Сановники онемели, народ ликовал. Точка невозврата была пройдена, но власть не желала с этим смириться.

- А зачем штурмовали Лавру?

- Чтобы не допустить выполнения решений того же Харьковского Собора, чтобы Блаженнейший Владимир не смог приступить к исполнению своих предстоятельских обязанностей. Когда назначенная Харьковским Собором комиссия во главе с протоиереем Федором Шереметой пришла в резиденцию Киевских Митрополитов на Пушкинскую принимать у Филарета дела, печать, имущество, финансы, ее туда не пустили: Филарет нанял боевиков Корчинского, они забаррикадировались внутри и угрожали комиссии оружием. Так же и с Владимирским собором: боевики закрылись в нем и никого не пускали. Милиция не реагировала. Тогда решили временную резиденцию Блаженнейшего сделать в Лавре, в  корпусе №49, откуда он и будет управлять Церковью. Поэтому власти  решили разгромить эту резиденцию, захватить сам монастырь и вынудить Блаженнейшего отказаться от приезда в Киев. Мол, куда бы вы стопы ни направили – будем все громить и захватывать, ваше место – на скамейке Киевского вокзала, а время – до ближайшего поезда обратно, в Москву. Хотите такого позора – приезжайте.

- Но ведь захват сорвался?

- С Божией помощью. Спецоперацию по захвату Лавры власть поручила МВД, тому же генералу Недригайло. Решили, что сам захват будут осуществлять две сотни боевиков Корчинского. Они сломят сопротивление трех десятков монахов и семинаристов, разгромят подготовленную для Митрополита резиденцию, отберут у наместника Лавры Питирима ключи от всех лаврских помещений, в них устроят погромы. Корчинский – провокатор с выдумкой, поэтому боевики принесли с собой два мешка презервативов, чтобы разбросать их по монашеским кельям. Филарет должен был доставить десяток «альтернативных» монахов, своих сторонников. Когда все будет захвачено, должна подоспеть находящаяся рядом милиция с телевидением, навести «порядок» и заявить на всю страну: тут монахи с монахами, верующие с верующими передрались, какие-то, понимаешь, безобразия кругом – сотни презервативов кругом валяются, непонятно, чем вообще эти люди в монастыре занимаются! Будем разбираться. Таким образом монастырь переходил в руки к Филарету, а вся Украина обсуждает сагу о презервативах в Лавре, где к тому же московского ставленника собирались разместить. Подлая и мерзкая провокация.

- Но ведь боевики таки захватили Лавру…

- Да. Но не надолго. Во-первых, люди знали, что Филарет попытается захватить обитель, и были на стороже. Когда боевики на веревках через южную стену монастыря проникли в Лавру и начали погром, монахи ударили в колокол, сбежалось огромное количество людей, повсеместно завязались драки, старухи, женщины защищали свою святыню, чего захватчики не предполагали. Они разгромили резиденцию Митрополита, кельи, как и планировали, презервативы разбросали, захватили наместника. Здесь их ждала вторая неожиданность. Наместник оказался бывшим зэком: владыка Питирим за антисоветскую церковную агитацию и пропаганду несколько лет провел в тюрьмах и на зоне. Испугать его, заставить отдать ключи было просто невозможно. Не на того напали. В-третьих, прокол вышел с альтернативным монашеством: у Филарета, кроме него самого и супруги Евгении Петровны, «монахов» не оказалось, а Корчинского вырядить иноком не додумались. Но главное было в другом: о начавшемся штурме и погроме сообщили митрополиту Макарию. Это был архиерей мирового уровня, знал несколько языков, служил за границей, десятки стран посетил, выступая на различных форумах. Он позвонил замминистру МВД генералу Борташевичу, который руководил спецподразделениями министерства. Так как спецоперация по захвату Лавры была тайной, он не знал, что его же министерство ее проводит. К тому же митрополит Макарий пригрозил, что поднимет на ноги все посольства, устроит международный скандал, поскольку милиция не предотвращает форменное кровопролитие. Обескураженный генерал посылает в Лавру отряд ОМОНа. Омоновцы врываются в монастырь, видят, как громилы в спортивных штанах с железной арматурой в руках гоняют по нему старух, монахов и мальчишек-семинаристов, звереют и начинают лупить дубинками и вязать всех подряд – и боевиков, и прикрывавшую их милицию. Мне мой приятель, полковник-чернобылец, который работал в пресс-центре МВД и участвовал в той спецоперации (он здоровый, грузный человек), не без юмора рассказывал: «Знаешь, я никогда не думал, что могу с такой скоростью улепетывать от собственного ОМОНа! Мы орем «Свои, не бейте!», а эти дуболомы бьют и крутят всех подряд!». Так Лавра была освобождена, полторы сотни боевиков – арестованы, открыты уголовные дела. Разумеется, на следующий день всех отпустили, а уголовные дела – закрыли. Торжество кравчуковской законности!

- А телевидение было?

- Было, снимали арест погромщиков, записывали комментарии. Но ни один кадр на телеэкраны так и не попал. Тем не менее власти не удалось сорвать приезд Блаженнейшего Митрополита, запугать архиереев. Тогда она решила вообще упразднить УПЦ, создав некую УПЦ-КП во главе опять же с непотопляемым расстригой Филаретом. Но это уже другая афера. Мы в пресс-службе к юбилею Харьковского Собора подготовили к изданию три книги о Церкви, власти и расколах, где изложена вся наша церковно-государственная история последних двух десятилетий. Эта история, с одной стороны, – летопись предательства, алчности, лжи, афер, а с другой – высокого служения Богу и человеку, мужественного стояния во Христе, Его Церкви и Правде. Харьковский Архиерейский Собор, безусловно, относится к тем страницам нашей истории, которыми мы можем гордиться.

- Спасибо за беседу.

http://www.radonezh.ru/analytic/16412.html