Не дай Бог потрясений! Епископ Панкратий (Жердев)

Во время недавнего визита на Валаам Патриарх Московский и всея Руси Кирилл призвал наделить монастыри на этом архипелаге и на Соловках особым статусом и таким образом на законном основании защитить образ жизни людей, которые там живут и молятся.

Предстоятель церкви отметил как положительный факт появление в российском законодательстве по защите культурного наследия такого нового понятия, как «религиозно-историческое место», и предложил помочь правительству определиться с тем, что же это такое. А также призвал закрыть торговые ряды на Валааме и привёл в пример ситуацию с греческим Афоном, к которому власти относятся по-особому — так, что «когда ступаешь на эту землю, понимаешь, что здесь другой мир, другие законы, другой образ жизни, который охраняется государством».

Насколько жизнь валаамских монахов нуждается в защите? Какие новые искушения их преследуют? Надо ли проповедовать в интернете? Доходит ли колокольный звон обители до общества потребления? Об этом и многом другом «АиФ» побеседовал с игуменом Валаамского Спасо-Преображенского монастыря, епископом Панкратием.

21 июля ему исполнилось 60 лет.

Владимир Кожемякин, «АиФ»: Владыка, тяжёл ли для вас крест игуменский?

Епископ Панкратий: Это как посмотреть. Господь сказал: «Иго Моё благо, и бремя Моё легко». И также любой крест, который возлагает Он на человека, — это всё-таки благо. С одной стороны, нелегко, конечно, а с другой — Бог даёт нам силы даже в немощи.

Первые годы на Валааме были страшно тяжёлыми. Когда я вспоминаю о них, то даже не верится, и если бы мне сейчас сказали: «Вот тебе ещё один Валаам, давай, восстанавливай!» — я бы уже не согласился. Особенно плохо приходилось зимой, потому что местных жителей на острове тогда было пятьсот с лишним человек, а среди них много пьяниц, людей опустившихся (сегодня на острове осталось чуть больше ста человек мирян, а монахов живёт около 150 — прим. ред.). Прямо за алтарём была дискотека, а напротив — продуктовый магазин с вином и водкой. У меня в доме туалет был, простите, общий с больницей, на лестничной площадке курили медсёстры и приходящие к ним молодые люди, а мне надо было каждый раз проходить мимо них по своим делам… Контраст слишком сильный между строгой монашеской жизнью и такой коммуналкой прямо под боком. Часто вспыхивали скандалы, драки. И несмотря на это, благодать в храме, тогда ещё даже не просушенном, с разрушенными печами, временным картонным иконостасом, мы, монахи, ощущали очень сильно и находили в себе силы ещё и радоваться.

— Но сегодня, судя по всему, картина монастырской жизни тоже не во всём благостная. Через остров проходят тысячи туристов, здесь пока ещё остаётся местное население…

— Сегодня у нас уже хотя бы есть своё монастырское пространство, мы можем какое-то время, особенно вне туристического сезона — осенью, зимой, весной, как бы выдохнуть, побыть в уединении. То есть, с одной стороны, стало легче. Но сейчас, я считаю, в монашестве приходится бороться с искушениями уже другого рода. Например, со стороны интернета. Когда я в молодости поступал в монастырь, на собеседовании один старец, отец Матвей, прищурился хитро и спросил: «А вот скажи, пожалуйста, брат, что у тебя будет в келье?». «Будет две одежды — зимняя и летняя», — отвечаю. «А ещё?» — «Икона». — «А ещё что?» — «Книги духовные». Он улыбнулся и говорит: «Ну, а маленький такой магнитофончик, духовные песнопения, проповеди послушать?» Я подумал и сказал: «Нет, не будет». «Но хоть чайничек-то будет, чайку попить?» — «И чайника не будет!» Но прошло пару лет, у меня и магнитофончик появился, и чайничек, всё как положено (смеётся). А сейчас — и интернет, и смартфоны, а там искушения. Ведь недаром на этой штуке (указывает на свой смартфон) нарисовано надкусанное яблоко — это действительно возвращает нас в те времена, когда Адам и Ева грешили перед Богом.

Монах уходит из мира, а смартфон возвращает его снова в мир. Эта проблема сегодня есть везде, в том числе и на греческом Афоне. Они там ведут блоги, общаются на форумах, шлют по сетям «многая лета», воззвания и анафемы… Но всё это абсолютно противоречит монашеству. Хотя я и сам тоже пользуюсь интернетом. Действительно удобно: и погоду можно узнать — какой прогноз на завтра, плыть по Ладоге на катере или не плыть, новости о том, что происходит в патриархии и в мире. Удобно руководить, читать и отправлять письма.

Но вот сейчас мне уже скоро 60 лет, и я думаю о том, что основная часть жизни прожита, надо посвящать оставшееся время, сколько Бог отведёт, более серьёзным вещам. Мне специально подарили телефон без камеры и интернета, и я стану пользоваться им, а почта будет идти через келейника. И соответственно, я получу моральное право требовать то же самое от насельников. Вот у монахов на Афоне телефоны даже не свои, а монастырские. Им выдают их, простите, как носки на складе, кружку-ложку и другие необходимые вещи. Тоже без камеры и интернета, самую простую и дешёвую модель. Только для дела. Началось у монаха какое-то конкретное послушание — ему выдают телефон, закончилось — забирают.

То же самое нужно делать и в наших монастырях. Все эти смартфоны, большие дисплеи — огромный соблазн, особенно для молодых монахов. Мне часто приходится слышать от них на исповедях, что вот, мол, опять бес попутал с этим интернетом… Один послушник даже уехал с Валаама из-за того, что просто погряз в Сети, и мир его притянул снова. И я даже считаю, что для современного монашества это один из главных вызовов. А путь к истине — возрождение подлинного общежития, когда у монахов нет ничего собственного.

Случается и так: приезжают паломники, небедные люди, которые могут что-то подарить послушнику или монаху, и сделать это с самыми лучшими намерениями. Но от этих подарков становится только хуже. Мне рассказывали, как один из афонских игуменов, проходя мимо группы монахов, увидел одного из них в тёмных очках. Он подозвал его и спросил: «Откуда у тебя эти очки?». Вообще, это некрасиво, когда монахи, священнослужители носят солнцезащитные очки. Как-то не вяжется… Тот ответил: «Мне паломник подарил». Игумен снял с него эти очки, бросил на землю и растоптал.

Любить ли врагов наших?

— А фильмы или телевизор вы смотрите?

— Не смотрю уже давно. И братии запретил, сказав: «Мы не для этого сюда пришли. И если кто-то всё-таки будет смотреть, то он не имеет права причащаться со мной из одной чаши…» И это подействовало. А спустя какое-то время снова приходит брат: «Владыка, ну хоть какой-то самый православный фильм можно посмотреть?». Человек всё-таки слаб. Я, например, не пью и то же самое наказываю братьям — чтобы они держали сухой закон. А если я не буду ему следовать, как же смогу требовать того же от других?

— Но немало священников нарушают заповеди, а от паствы требуют послушания…

— Об этом ещё у Христа сказано: «Слушайте, что они вам говорят, но по делам их не поступайте». Христос сказал это всем, на все времена. Фарисеи, лицемеры, книжники — все эти религиозные типы есть и сегодня.

— Некоторые священнослужители не только ведут блоги, но и проповедуют через интернет: например, отец Иларион или Андрей Кураев. Они доносят своё видение до других через Сеть, как с амвона. Вы считаете это ненужным?

— Я считаю это ненужным и даже вредным для монахов. Монастырь может и должен вести просветительскую, проповедническую деятельность в интернете. Мы это делаем, у нас есть страницы в «Фейсбуке» и в других социальных сетях, свой сайт. То же самое и в других православных монастырях, например в Оптиной пустыни. Этим занимается братия, таково их послушание, но не личная прихоть. Монаху позволяется вести деятельность в Сети по благословению, к примеру, игумена. Но по собственной воле — нельзя.

— В интервью «АиФ», отвечая на упрёк, что, мол, монахи на Валааме заставляют мирян жить по своим правилам, вы сказали: «Мы навязываем людям только колокольный звон». Доходит ли он сегодня до большинства в обществе потребления?

— Думаю, всё-таки доходит. Другое дело, что этому яростно сопротивляются. Находятся те, кто старается его заглушить, и часто бывает так, что ищущие повода его находят. Благостной картинки у нас действительно нет. Да, конечно, к нам приезжает множество паломников, но очень много и тех, кто слышит голоса с противоположной стороны — антицерковные и, по сути, антироссийские. Часто за этим ничего нет, всё раздуто. Но люди привыкли верить, и многие ведутся, попадаются на удочку.

Хотя, конечно, нам самим надо давать меньше поводов для нападок. Недавно, например, было очень странное заявление одного очень известного священника о том, что слишком комфортная, мирная, спокойная, сытая жизнь вредит обществу, и Бог оставляет его. Он выразил надежду, что спокойствие и мир скоро закончатся, Бог вмешается в историю и пошлёт страдания, которые пойдут обществу на пользу.

Это заявление вызвало в мой адрес множество гневных вопросов от мирян: «Неужели вы все так думаете?!». Оно потрясло людей. Такие вещи говорить нельзя! Это ошибка очень большая, если не сказать, катастрофическая. Кого-то она может просто оттолкнуть от церкви. Той церкви, которая молится о стране нашей, властях и воинстве и призывает к любви даже по отношению к своим врагам. Апостол Павел учит молиться о властях именно для того, чтобы сохранялись мир и спокойствие, а тут вдруг заявляют, что мир, оказывается, нам не нужен, а нужны страдания и потрясения… Но российский великий государственный деятель Столыпин уточнял: «Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия».

Наша страна и так потеряла на войне десятки миллионов жизней. Достаточно поехать на Донбасс, чтобы вспомнить об этом. Я встречался там с архиепископом Горловским и Славянским Митрофаном, епархия которого разделена: часть паствы на украинской стороне, другая — в ДНР. И его уже 8 раз догола обыскивали на блок-постах, а однажды чуть не расстреляли после того, как он попытался что-то объяснить, угрожали напрямую: «Мы вас всех сейчас тут уложим!».

Поэтому не дай Бог никаких потрясений. Их и так много в мире. Через 10−20 лет мирной, спокойной жизни Россия действительно станет великой страной. Тем более, если во власти будет больше таких честных и верующих людей, как, например, Евгений Примаков, больше настоящих руководителей и предпринимателей, министров, которые не воруют. Понятно, что даже очень порядочные чиновники вынуждены играть по тем правилам, которые им навязаны, приходится искать компромисс. Но они хотя бы не берут взяток, не приобретают за сумасшедшие миллионы долларов авторучки, осыпанные бриллиантами. Это люди, которые работают, оглядываясь на вековые устои России, а не на либеральную «разноцветную» Европу, не стремятся быть олигархами за народный счёт.

«Малая закваска квасит всё тесто»

— Но, может быть, 20 лет спокойной жизни приведут нас к другому результату: ещё большему укоренению общества потребления? Когда деньги решают всё. Разве нет?

— Апостол Павел сказал: «Малая закваска квасит всё тесто». Если в обществе будет больше людей, которые на деле определяют свою жизнь заповедями Христовыми, никакие стандарты потребления нас не переиначат. Казалось бы, мы сейчас живём, так много заимствуя у западной цивилизации. Но смотрите, какая волна протеста поднялась после того, как американцы объявили у себя свободу однополых браков. Даже в самой Америке, а в России — тем более.

— То есть вы считаете, что у нас есть иммунитет против такого образа жизни?

— У нас сохраняются те нравственные истоки, которые были заложены нам нашими родителями, им — дедами, а им — прадедами. Меня воспитывала мать, которая была членом коммунистической партии, но всю жизнь читала молитву и была человеком нравственным, никогда не могла что-то украсть или солгать. Она жила по совести и вложила это в меня, так же как другие матери и отцы в своих детей. Эта черта всё ещё живёт в нашем народе, она не растворилась. Конечно, опасность сегодня нарастает: идёт борьба, перелом, решается, каким будет будущее страны — туда мы качнёмся или сюда. Может быть, испытания, которые мы сообща преодолеваем в последние годы, — санкции, антисанкции, противостояние с Западом — посланы нам для того, чтобы мы устояли в своём образе жизни, сохранили в себе веру, чтобы не были размыты понятия добра и зла.

У некоторых, конечно, в том числе и у богатых людей, это «православие лайт»: мол, я крещусь, ставлю свечечку, попостился в хорошем ресторане с осминожками да с устрицами — и слава Богу. Другие попроще, но тоже ограничиваются внешними атрибутами веры. Ну ладно, пусть — хотя бы так для начала.

— Христиане-протестанты говорят, что, если человек богат, значит, Бог ему благоволит, Бог его отметил, богатство — это отметина Бога. А как вы считаете?

— Православные люди, обладающие материальным богатством, воспринимают его как дар Божий, который дан им с определённой целью. То есть они являются только распорядителями богатства, на самом деле оно не их. Каждому Бог даёт свой талант: ремёсла, науки, врачевания или быть предпринимателем, администратором, хорошим рабочим. Хороший рабочий — это не менее важно, чем хороший банкир. Банкир может вложить деньги в строительство, но, если у него не будет толковых администраторов, а у тех — грамотных строителей, всё развалится. Не всё же время нанимать иностранцев. Талант может выражаться и в богатстве — не свалившемся с неба, а заработанном и приумноженном своим умением и трудами. А уж как человек им распорядится, приумножит или закопает в землю — дело его совести.

Вспомним, как помогали нуждающимся и российской культуре дореволюционные купцы-меценаты. Сегодня, например, на Афоне собираются канонизировать русского золотопромышленника и благотворителя Иннокентия Сибирякова. Купец, миллионер — а сколько он сделал добра, строил больницы, приюты, храмы, монастыри. У нас на Валааме на его деньги построен Воскресенский скит. И закончил он свою жизнь схимонахом на Афоне в Андреевском скиту, построенном на его средства.

Текст: Владимир Кожемякин, фото: священник Игорь Палкин

http://www.aif.ru/society/religion/igumen_valaama_pankratiy_ne_day_bog_potryaseniy