Неделя 21-я по Пятидесятнице (о сеятеле)

В 2015 году чтение Недели 20-ой по Пятидесятнице (о воскрешении сына наинской вдовы)

(Евангелие от Луки, 30 зачало, глава VII, стихи 11-16)

После сего Иисус пошел в город, называемый Наин; и с Ним шли многие из учеников Его и множество народа. Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города. Увидев ее, Господь сжалился над нею и сказал ей: не плачь. И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! тебе говорю, встань! Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его. И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

В прочитанном сегодня апостольском послании есть замечательные слова: «В научения странна и различна не прилагайтеся, добро бо благодатию утверждати сердца, а не брашны, от нихже не прияша пользы ходившие в них» (Евр. 13, 9) – или в русском переводе: «Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь; ибо хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими». Это означает, что не нужно увлекаться разнообразными учениями, пусть даже интересными своей необыкновенностью, и пренебрегать учением благодати. Все самые великие, знаменитые учителя, основатели религиозных движений или философских школ, в действительности не получили никакой пользы от своего учения. Апостол Павел восклицает: «Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1 Кор. 1, 20). Еще в древности премудрый Соломон сказал: «Какая польза мудрому от мудрости его? Ведь глупый и мудрый одинаково умирают» (см. Еккл. 2, 16). И если мудрость эта человеческая, а не духовная, не сходящая свыше, от Бога (см. Иак. 3, 15), то действительно от нее нет никакой пользы.

Мы должны быть чрезвычайно осторожны, осмотрительны, принимая чье-либо мнение. Мы привыкли доверять тому, что говорится вокруг нас. Это проявляется в том, что мы охотно, с какой-то непонятной, в плохом смысле слова детской верой принимаем всякие нелепости. Мы принимаем все, что нам говорят по телевизору, что сами прочитываем в газете или какой-нибудь научно-популярной брошюрке, верим так называемым «научным новостям» (устаревшим уже лет на пятьдесят), о которых нам рассказывает соседка… Принимая на веру все это, мы начинаем смущаться и колебаться, если услышим какие-нибудь факты, опровергающие (как нам кажется) учение Церкви. Не имея способности самостоятельно разобраться в том, что правильно, а что ложно, мы принимаем все с наивной верой. Подчас то, что самим изобретателям того или иного учения, первооткрывателям того или иного научного факта, казалось сомнительным и являлось для них только гипотезой, мы принимаем как неоспоримый факт и тем самым нарушаем заповедь апостола Павла, вдаемся в «научения странна и различна». В соответствии с этими весьма сомнительными (а на самом деле мнимыми) фактами мы начинаем «корректировать» свою веру, пытаясь найти соответствие нашей веры с современной наукой, современными знаниями, в то время как знания эти менялись, меняются и будут меняться с течением времени. Все человеческие знания зыбкие, нетвердые. И в X столетии, и в I веке, и до нашей эры были люди, занимавшиеся объяснением мироздания. Все они думали, что их объяснение является абсолютно правильным, окончательным. Проходило время, иногда весьма непродолжительное, может быть, десятки лет, появлялись новые гипотезы, предположения, а фактически – догадки, фантазии, и старое забывалось, а эти новые версии тоже казались окончательными объяснениями. Опровергая таким образом один другого, мудрецы века сего так и не могли прийти к познанию истины, так и умирали в неведении.

Если мы будем следовать за этими людьми, то и с нами может произойти нечто подобное. Мы же должны укреплять свои сердца благодатью, а не теми измышлениями, которые никому не принесли пользы. Наше учение не противоречит требованиям разума, даже наоборот, точно им соответствует, однако основано оно не на измышлениях или догадках человеческого ума, а на великих, непостижимых, с точки зрения здравого смысла, но произошедших в действительности чудесах.

Сегодня в евангельском чтении мы слышали о великом чуде, сотворенном Спасителем, – о чуде воскресения из мертвых умершего отрока, сына наинской вдовы. «После сего Иисус пошел в город, называемый Наин; и с Ним шли многие из учеников Его и множество народа. Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города» (ст. 11–12).

Представьте мысленно: вот встречаются две толпы – одна идет вслед за Иисусом, другая – похоронная процессия с плачущей вдовой – идет вслед за гробом. Горе этой женщины было непоправимо, ведь она, будучи вдовой, потеряла единственного сына и уже не могла надеяться иметь детей. Наверное, при встрече произошло некоторое смятение, потому что люди должны были уступить друг другу дорогу, но, конечно, никто не ожидал, что произойдет. Видимо, похоронная процессия была вынуждена остановиться.

«Увидев ее, Господь сжалился над нею (то есть над вдовицей. – иг. А.) и сказал ей: не плачь» (ст. 13).

Как можно было не плакать в такой момент? Конечно же, от этих слов она пришла в недоумение, и если и перестала плакать, то только от неожиданности: кто-то вдруг остановил процессию, велел ей перестать плакать, тогда как никто до этого не смел и слова сказать, наоборот, люди, шедшие с ней, тоже плакали, что считалась некой поддержкой и даже соблюдением приличий. В то время иногда специально нанимали плакальщиц, которые своим искусственным плачем возбуждали и усиливали в людях скорбь от понесенной утраты. Собственно, и в наше время иногда так делают, только вместо плакальщиц нанимают оркестр, который своими печальными мелодиями тоже возбуждает в людях искусственную скорбь.

«И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! Тебе говорю, встань!» (ст. 14). Конечно, никто не станет обращаться к мертвецу, как к живому. Разве что во время погребения родственники могут обратиться к усопшему, но, конечно, он этих слов не услышит. Скорее, это обращение не к умершему, а к окружающим, может быть, к самому себе.

Спаситель сказал эти необыкновенные слова: «Юноша! тебе говорю, встань!» и «мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его» (ст. 15). Юноша был не только воскрешен, но и исцелен. Конечно, он не мог умереть просто так: видимо, смерть наступила от какой-то болезни. Теперь он был полностью исцелен, потому что, как сказано в Евангелии, «сел (очевидно, на том же одре, который держали несшие его. – иг. А.) и стал говорить». Можно предположить, что слова его были выражением удивления и радости – удивления от того, что его несут хоронить, а радости – от осознания, что он восстал из мертвых, вернулся к жизни. Слов, которые он произнес, мы не знаем, можем только о них догадываться. «И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ свой» (ст. 16). Конечно, не мог не объять страх всех, кто видел это чудо.

В XIX столетии жил один подвижник, обладавший великой благодатью (пока он малоизвестен и не причислен к лику святых). Он был приходским священником, но совершал Литургию ежедневно и стяжал великую Божественную благодать. Случилось так, что у него в селе, на приходе, умер благочестивый, порядочный, чистый мальчик лет восьми-девяти, которого очень любили родители и односельчане за его прекрасный характер. Когда он умер, горе родителей было так велико, что они долго не могли его похоронить и принесли его в церковь на отпевание только в шестой день (тогда как по обычаю это совершается в третий день). Еще до начала отпевания этот благодатный священник, из сочувствия родителям и из любви к этому кроткому, благочестивому мальчику, неожиданно для всех пред престолом, при открытых царских вратах, начал молиться приблизительно так: «Господи, ты видишь, что я не могу похоронить этого мальчика, ты видишь горе родителей… Воскреси его!» Конечно, все были потрясены этими словами. Но еще более был поражен сам священник, когда он услышал общий крик в храме. Оглянувшись, он увидел, что мальчик сел в гробу. Этот случай произошел при многих свидетелях и не в I столетии, а в XIX.

Вспомнив это недавнее событие, мы можем себе представить, каков был ужас, охвативший присутствовавший там народ. Вероятно, люди, вышедшие из города с погребальной процессией, и народ, который был со Спасителем, смешались, и ученики Господа, Его приверженцы, стали рассказывать людям из погребальной процессии (которые не могли не интересоваться, кто такой Иисус) о Спасителе. Это была необыкновенная проповедь, основанная не на каких-то рассуждениях и умозаключениях, а на увиденном собственными глазами великом чуде воскресения.

Вот на чем основана наша вера. Зачем нам искать какие-то интересные, может быть, необыкновенные, оригинальные и даже убедительные учения, которые, однако, противоречат нашему простому Евангелию, с его повествованием о воскресении из мертвых? К чему нам красота, изысканность, сложность какого бы то ни было философского или религиозного учения, помимо Православия? Не нужно нам этого. Нужно другое – «благодатью укреплять сердца», то есть молитвой, чтением Священного Писания и изъясняющих его святоотеческих творений, защищающих эту высшую всякой сложности евангельскую простоту от мудрецов века сего.

Сейчас человеческая жизнь часто не стоит ничего. Даже думать об этом страшно и не хочется, но это факт. Люди настолько подвержены страстям, что ради денег готовы без всякой жалости убить безвинного человека: своего конкурента или соперника. Ради чего? Ради пустоты: для того, чтобы убийца или тот, кто его нанял, имел возможность есть, пить, наслаждаться грехом. Так же, поверьте, люди готовы навязать любое свое заблуждение, любой сомнительный факт ради славы, чтобы их считали какими-то необыкновенными, ставили выше других людей. Есть и такие, которые мечтают прославиться не только среди своих современников, но и во многих поколениях в будущем (к сожалению, они часто этого достигают). Эти люди не думают о том, что своими учениями они губят других и тем самым, подобно сребролюбивым убийцам, также ни во что не ценят человеческую жизнь.

Не думайте, что человеческие страсти – слишком слабый мотив для поступков. Многие люди настолько ослеплены своими страстями, что думают исключительно о том, как удовлетворить свои страсти, у них нет никаких идеалов. Святые отцы говорят о трех главных страстях, от которых происходят все прочие: славолюбие, сребролюбие и сластолюбие. Можно сказать, что это три кита, на которых стоит греховный мир: эти страсти руководят миром.

Разве можно быть столь легкомысленными, чтобы доверять людям, руководствующимся не жаждой истины, а жаждой славы, денег и наслаждения? Конечно, мы не должны так делать. И не нужно бояться прослыть глупым в глазах людей, не знающих истины. Человеку, прожившему на земле свой век, совершенно безразлично, знал он физику и химию или нет, были ему известны какие-нибудь новейшие научные открытия или он о них ничего не слышал. Для него важно другое: каково его нравственное состояние? имеет ли он чистоту сердечную? Разве не одинаково разлагаются в гробу царь и нищий, ученый-физик и обыкновенный рабочий? Зачем же придавать столь великое значение этим весьма сомнительным, пустым и происходящим от человеческих страстей знаниям? Не думайте, что открытия ученых являются, так сказать, объективной истиной. Ученый направляет свой ум туда, куда его влекут собственные страсти. Так называемые открытия на самом деле есть изобретения подверженного страстям ума. Вера в науку – это просто вера в человеческий разум, да и сама наука ни в каком смысле не достовернее философии или ложного богословия, бывших в древние времена.

Не будем бояться не верить тому, что противоречит Евангелию! Не будет нам никакой пользы от таких знаний. Конечно, бывают ситуации, когда человеку приходится знакомиться с теми или иными научными открытиями и использовать их в работе. Но и тогда нельзя ставить научное знание (считая его как бы объективным, а не человеческим) над христианством, над Евангелием, потому что это уже идолопоклонство. Разве научное знание не от людей исходит? Почему же мы ставим его выше Евангелия, доказанного великими чудесами и преподанного тоже через людей, но не составленного путем умозаключений и догадок, а данного по Божественному откровению? Не будем бояться быть христианами во всех отношениях, в полном смысле слова, потому что доказательством нашей веры являются не человеческие рассуждения, но дела. И дела столь великие, что, по словам Спасителя, таких дел никто от сотворения мира никогда не творил (см. Ин 15, 24). Аминь.

26 октября 1997 года

http://www.sestry.ru/church/content/confessor/amvonn/p/p_piat/20/2/html_...