Натуралист из Дауна

Во второй половине XIX века в разных концах земли, в разных странах и, естественно, в разных городах два очень не похожих человека с разными судьбами и с разными духовными качествами занялись проблемами, в чем-то схожими, хотя объекты исследования были разными.

Оба родились в феврале, но один из них родился 200 лет назад – 12 февраля 1809 года, а другой 175 – 27 января / 9 февраля 1834 года; один – в Англии, а другой – в России; один – в богатой семье в собственном особняке, другой – в семье весьма скромного достатка, в небольшом доме. Англичанин имел родственниками владельцев знаменитого фарфорового завода «Веджвуд», а у российского ученого родственники имели маленький стеклянный заводик близ Тобольска. Есть и еще одна параллель: российский ученый занялся классификацией всех известных к тому времени элементов, а британский – всех известных к тому времени животных и растений. Один исходил из того, что элементы даны Богом как таковые и не пытался и не дерзал считать, что они происходят друг из друга, но нашел строгие закономерности при их классификации – Периодический закон, названный его именем – Менделеева. Другой, обнаружив эволюционные внутриродовые изменения растений и животных, дерзнул считать, что роды растений и животных не Божии создания, а результат эволюции и постепенного перерождения одних из других: из растений – животные, а из обезьяны – человек, создав теорию, также названную его именем, – дарвинизм.

Чарльз Дарвин из Дауна и его эволюционная теория потрясли весь мир, бросив вызов воззрениям и христианским, и языческим: человек возник как результат природных стихий и в борьбе за существование! Смело, грандиозно, истинный плод западной цивилизации! Дарвин не скрывал – об этом он говорит на первых же страницах своей автобиографии – страсти, владевшей им с детского возраста, – удивлять окружающих, «сознательно выдумывая небылицы». «В детстве я нередко сочинял заведомый вздор и притом всегда только для того, чтобы вызвать удивление окружающих. Однажды, например, я сорвал с деревьев, принадлежавших моему отцу, много превосходных фруктов, спрятал их в кустах, а затем сломя голову побежал распространять новость о том, что я обнаружил склад краденых фруктов», – откровенничал Чарльз. Его отец мудро усматривал в этом не лживость, а стремление делать открытия.

Что ж, эффект, произведенный «открытием» эволюции, был ошеломляющим.

Семейное дело

Впрочем, стремление поражать окружающих было своего рода семейной чертой Дарвиных. Этим славился еще дед творца теории эволюции Эразм Дарвин (1682–1754) – поэт и натуралист. Он был убежденным приверженцем деизма, отрицавшего христианство, но не отрицавшего Бога-Творца. Правда, по мнению деистов, Бог хоть и сотворил мир, но не более: сотворил и отошел от Своих дел, предоставив людям и природе развиваться самим. Как правило, сторонники деизма, преследуемые официальной Церковью, организовывали тайные общества, такие как, к примеру, орден иллюминаторов, позже примкнувший к масонам. Сам Эразм Дарвин организовал закрытое философское «Лунное общество», члены которого в полнолуние собирались для обсуждения интеллектуальных вопросов. Кстати, членами «Лунного общества» были и организатор фарфорового производства Джошуа Веджвуд, с которым позже Дарвины породнились.

Об эволюции животного мира под непосредственным воздействием факторов внешней среды писал и говорил уже Эразм Дарвин. Он же настаивал на особом значении перехода предка человека в вертикальное положение и поэтапного формирования членораздельной речи. Естественно, что его взгляды возмущали людей верующих. Труд же Эразма Дарвина «Зоономия, или Законы органической жизни», в котором высказывается идея о происхождении одних родов из других, был внесен папой Римским в список запрещенных книг. Пытливый естествоиспытатель, доктор Эразм Дарвин знакомил своих учеников с анатомией человека, вскрывая тела казненных преступников, чем чрезвычайно шокировал соседей и обывателей. Одни считали его гением, другие – колдуном.

Эразм Дарвин имел двенадцать детей – девятерых дочерей и трех сыновей: один, последователь отца, скончался в 20 лет, заразившись трупным ядом на вскрытии; другой в помешательстве покончил жизнь самоубийством; третий, Роберт, тоже врач, дал миру Чарльза Дарвина.

Эразм Дарвин мирно почил в 1802 году, оставив своим детям немалое состояние.

Дедом по матери Чарльза был Джошуа Веджвуд (1730–1795), основатель знаменитого фарфорового завода «Веджвуд» (фирма разорилась в 2008 году), по сути гончар-новатор, но более удачливый, чем другие, тоже занимавшиеся этим распространенным производством. Веджвуд «превратил грубое и незначительное производство в элегантное искусство» – так написано на его надгробном памятнике в Стаффордшире. Возможно, что одной из причин успеха Джошуа была принадлежность его к «Лунному обществу», члены которого поддерживали друг друга и финансово, и протекциями в нужных инстанциях. Так же, как и Эразм Дарвин, он был приверженцем деизма. Его дочь Сусанна вышла замуж за Роберта Дарвина. Семьи Веджвудов и Дарвинов представляли как бы единый клан: позже Чарльз Дарвин женился на своей двоюродной сестре Эмме Веджвуд, а сестра Чарльза Каролина вышла замуж за внука Джошуа Веджвуда, носившего тоже имя Джошуа.

О Роберте Дарвине, своем отце, Чарльз очень тепло напишет в своих «Воспоминаниях о развитии моего ума и характера»: «Его огромный успех как врача был тем более поразителен, что сначала, как он рассказывал мне, он до такой степени ненавидел свою профессию, что, если бы мог рассчитывать на самые жалкие средства или если бы его отец предоставил ему хоть какой-нибудь выбор, ничто не заставило бы его заняться ею»[1]. Он имел солидную клиентуру, что обеспечивало ему хороший доход. Не замахиваясь на глобальные проблемы мироздания, поддерживая умело связи с нужными людьми, он жил в свое удовольствие, чего желал и своим детям. Его успех во врачебной практике строился на инстинктивном знании человеческих слабостей: он сам не мог сказать, откуда черпает свои сведения. Чарльз относил отцовское умение понимать людей даже к сверхъестественной способности. Хотя Роберт Дарвин и был крещен по обряду Англиканской Церкви[2], многие его считали атеистом, но, скорее всего, он придерживался деизма, как и его отец, Эразм, и тесть Джошуа Веджвуд. Еще в молодости Роберт Дарвин вступил в тайное масонское общество, что, правда, не мешало ему иногда вместе с женой посещать капеллу унитариев[3]. Несомненно, что в семье царило свободомыслие, которое поощрялось и в детях. В некоторых статьях о Чарльзе Дарвине пишут, что веру в Бога ему привила его мать. Но сам Чарльз в автобиографии признается, что он практически не помнил матери.

Первые шаги

Итак, 200 лет назад – 12 февраля 1809 года в семье преуспевающего врача Роберта Дарвина родился сын Чарльз. Ребенок был крещен в Англиканской Церкви, знал несколько простых молитв и имел некоторое представление о Ветхом и Новом Завете, насколько это требовалось знать в христианской стране. Семья тогда проживала в городе Шрусбери, где и прошли детские годы будущего создателя эволюционной теории. В 1817 году скончалась мать Чарльза, которая, по словам самого Дарвина, не оставила в сердце у него никаких воспоминаний, кроме черного бархатного платья и диковинного рабочего столика. Воспитанием мальчика занялась его старшая сестра Каролина, а первые азы знаний он стал получать в школе для приходящих учеников в Шрусбери.

Учился Чарльз, как известно, неважно. Под словом «неважно» нужно подразумевать не только что «безуспешно» и «плохо», но и что сам он не придавал важности этим занятиям, которые были ему неинтересны. Интерес у мальчика был к другому – коллекционированию, причем объектами коллекционирования становилось все, что имело разновидности: монеты, минералы, раковины, печати.

Другой страстью Чарльза была охота. «Мне кажется, что едва ли кто-нибудь проявил столько рвения к самому святому делу, сколько я – к стрельбе по птицам, – позже вспоминал натуралист. – Как же я наслаждался охотой! Но, тем не менее, сдается мне, я все же испытывал какой-то полусознательный стыд, так как пытался уверить себя, что охота была до некоторой степени умственным занятием: ведь сколько нужно соображения для того, чтобы знать, где найдешь дичь; сколько искусства для того, чтобы натаскивать собак»[4]. В общем, не обремененный заботами мальчик искал острых ощущений. Проучившегося семь лет – с 1818 по 1825 год, но не закончившего школы, так как пребывание там родители сочли бесполезным для сына, юного Чарльза отец отправляет в Эдинбургский университет, где нерадивому ученику должны были вложить некоторые медицинские познания. «Но вскоре после того я пришел – на основании различных мелких фактов – к убеждению, что отец оставит мне состояние, достаточное для того, чтобы вести безбедную жизнь, хотя я никогда даже не представлял себе, что буду таким богатым человеком, каким стал теперь; этой уверенности оказалось, однако, достаточно для того, чтобы погасить во мне сколько-нибудь серьезное усердие в изучении медицины», – вспоминает в автобиографии Чарльз[5]. Коллекционер, однако, в юном Дарвине не умер, он и здесь продолжал собирать, но уже морских животных, остающихся в лужах после отлива моря, которых анатомировал, как умел. О своих маленьких открытиях он в начале 1826 года прочитал доклад в Плиниевском обществе, членом которого стал, и, несмотря на нелюбовь к медицине, счел полезным стать членом и Королевского медицинского общества, заседания которого он аккуратно посещал. Кроме того, учебные занятия Чарльз успешно совмещал с длительными походами, осенней охотой и прочими развлечениями.

«После того как я провел два учебных года в Эдинбурге, мой отец понял или узнал от моих сестер, что мне вовсе не улыбается мысль стать врачом, и поэтому предложил мне сделаться священником». Вот такой поворот дел! Молодой человек срочно знакомится с догматами Англиканской Церкви и приходит к заключению, что они не противоречат Священному Писанию и, в общем-то, не так плохи. «Я старательно прочитал поэтому книгу “Пирсон о вероучении” и несколько других богословских книг, а так как у меня не было в то время ни малейшего сомнения в точной и буквальной истинности каждого слова Библии, то я скоро убедил себя в том, что наше вероучение необходимо считать полностью приемлемым, – вспоминает Чарльз. – Меня, однако, поражало, насколько нелогично говорить, что я верю в то, чего я не могу понять и что фактически не поддается пониманию. Я бы мог с полной правдивостью сказать, что у меня не было никакого желания оспаривать ту или иную догму, но никогда я не был таким дураком, чтобы чувствовать или говорить: “Credo quia incredibile” (Верую, потому что невероятно)»[6]. Заметим: нежелание «оспаривать ту или иную догму» связано не с осознанием их правильности, а с нежеланием в них вникать; они не были восприняты, по словам Спасителя, «слухом услышите, и не имате разумети: зряще узрите, и не имате видети» (Мф. 13: 14). Молодой Дарвин не понял, насколько важно было разобраться в своих чувствах к Богу, что это вопрос жизни и смерти его души; фактически вера не коснулась его сердца, а плотской ум, отвергавший все, что нельзя пощупать, тем более. Однако Чарльз согласился попробовать свои силы и в этом направлении. Для получения богословского образования был выбран Кембриджский университет – оплот Англиканской Церкви. Но, увы, хотя богатый молодой человек мог позволить себе где угодно учиться, да толку что! «Три года, проведенные мною в Кембридже, были в отношении академических занятий настолько же полностью затрачены впустую, как годы, проведенные в Эдинбурге и в школе», – искренно напишет об этом позднее Дарвин[7]. Однако среди бесполезных для себя предметов молодой человек отыскал и очень приятные: лекции по ботанике профессора Джона Стивенса Генсло (Хенслоу), пастора англиканского вероисповедания: «Генсло имел обыкновение совершать со своими учениками, в том числе и с более старыми членами университета, полевые экскурсии – пешком, в отдаленные места – в каретах и вниз по реке – на баркасе, и во время этих экскурсий читал лекции о более редких растениях и животных, которых удавалось наблюдать. Экскурсии эти были восхитительны»[8]. Дарвин познакомился и с любителями спорта – очень милыми ребятами, с которыми можно было и выпить, и попеть песни.

В Кембридже Чарльз Дарвин увлекся еще одним видом коллекционирования – собиранием жуков. Позже, уже став знаменитым, он сделает следующий вывод: «Страсть к собиранию жуков может служить как бы пророческим указанием на будущий успех в жизни»[9]. И хотя до нашего времени многие продолжают следовать идеям Дарвина, но почему-то как раз этот дарвиновский вывод остается мало известным, и народ пока не повалил собирать жуков вместо того, чтобы посещать школы и университеты. Видимо, плохо распространяли эту мысль великого ученого.

Получив степень бакалавра искусств, Чарльз неожиданно получает от профессора Джона Генсло предложение принять участие в экспедиции на судне «Бигль» в качестве натуралиста. Однако Роберт Дарвин воспротивился такому желанию сына: Чарльз не оправдал его доверия ни в Эдинбурге, ни в Кембридже, и он был уверен, что это произойдет еще раз, если позволить Чарльзу путешествовать на «Бигле». У отца было восемь возражений, и он хотел, чтобы кто-то из авторитетных людей поручился за правильность выбора его сына при имеющихся у него возражениях. Чарльз обратился к своему дяде Веджвуду, и дядя, видевший в своем племяннике задатки исследовательского ума, смог убедить в полезности этого путешествия, ответив в письме на все пункты возражения отца.

В поисках открытия

27 декабря 1831 года Дарвин покидает Лондон, чтобы стать уже навсегда натуралистом, искателем неизвестного, и, если получится, то что-нибудь и открыть. Путешествие это продолжалось пять лет и пролегло по огромным пространствам: Южная Америка, Австралия, Африка, острова… По воспоминаниям Дарвина, первоначальные его интересы были направлены на геологические наблюдения и изучение исторических изменений геологических пластов, но со временем интерес его изменился. Позже исследователи отмечали, что в свое путешествие Дарвин отправлялся «без каких-либо твердых, заранее сложившихся воззрений относительно видов»[10]. Действительно, к этому времени трудно заподозрить, что у Чарльза, с его поверхностными знаниями разных наук, глубоким невежеством в богословии, с его юношеским легкомыслием, были вообще хоть какие-то воззрения. А царящий в семье вольнолюбивый дух, замешанный на деизме и унитаризме, скепсис отца-масона, нестройные расплывчатые позиции Англиканской Церкви вряд ли могли сформировать у молодого Чарльза ясные представления о Боге, христианстве и вере, скорее наоборот. Очевидно и то, что богословские знания, которые получил Дарвин в Кембридже, носили поверхностный характер, вера не коснулась его сердца, и лишь хорошая память помогла сдать нужные экзамены. Нет ничего удивительного и в том, что идея кругосветного путешествия завладела умом и сердцем Чарльза, которого вряд ли привлекала перспектива стать сельским пастором.

Поверхностные знания понемногу обо всем, соединенные с детским влечением к коллекционированию и бурной фантазией, не лишенной и порочности приукрасить, мировоззренческая неопределенность, затаенная страсть сделать открытие – вот тот багаж, с которым Чарльз отправился в это путешествие.

Ход мыслей его вскоре устремился в одном русле, отвечающем его чаянию открытия и удивления окружающих. Без сомнения, молодой Дарвин уже давно был знаком с эволюционной теорией своего деда. Добавим к этому сильное влияние, которое на Чарльза оказали рекомендованные ему профессором Генсло труды Чарльза Лайеля. Благодаря им, Дарвин узнал о работах французского естествоиспытателя Жана-Батиста Ламарка, так как второй том своих «Основ геологии» Лайель в значительной мере посвятил критики теории трансмутации (эволюции) Ламарка. При этом, развивая свою критику, Лайель дал в книге ясное изложение теории французского исследователя. Получив в ноябре 1832 года во время стоянки «Бигля» в порту Монтевидео этот том труда Лайеля, Дарвин смог ознакомиться с подробным разбором позиций обеих сторон. Таким образом, в первый год плавания Дарвин уже знал, какова традиционная точка зрения на видообразование и с каких сторон она уязвима для критики.

Итак, юноша, путешествующий на корабле и оторванный от библиотек, учебных заведений, а также лишенный общения с ученым, загружал свой несовершенный ум избранной литературой, и в этом ограниченном пространстве информации формировалось его мировоззрение. Причем зародышем были, несомненно, теории его деда об эволюции и происхождении человека, о которых он знал еще в детстве из разговоров взрослых. Воспитанный в окружении людей, удаленных от Бога, Чарльз и сам не ощущал ни страха Божия, ни боязни оскорбить Творца. Он не утруждал себя сопоставлением Истины со своими частными воззрениями, потому что и не знал Истину. «С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися» (Пс. 17: 26–27).

Возвратившись из путешествия 2 октября 1836 года, Дарвин приступил к обработке собранного им материала. Его коллекции были обработаны Р. Овэном (ископаемые млекопитающие), Ватергаузом (современные млекопитающие), Гульдом (птицы), Беллем (пресмыкающиеся и земноводные) и Дженнинсом (насекомые); эта общая работа была издана под заглавием «Зоология путешествия». Сам Дарвин взял на себя обработку геологического материала.

Столкнувшись с огромным разнообразием Божиих творений во время путешествия на «Бигле», Дарвин сделал вывод о том, что виды их не являются неизменными. А далее он домыслил, что и роды, и классы, и прочее происходят один из другого. Прославленные Дарвином галапагосские вьюрки представляют собой четырнадцать видов: тринадцать видов населяют острова Галапагосского архипелага, а один вид обитает на о. Кокос. При этом одни из видов сориентированы на добычу семян на земле, другие – на деревьях, третьи – на питание насекомыми. На основании этого Дарвин сделал справедливый вывод об изменениях для определенного потребления пищи, которое он и назвал эволюционным. Но вьюрки как были вьюрками, так ими и остались, хотя и приобрели некоторые устойчивые различающиеся формы клюва. Они не превратились в дятлов или в воробьев. Несовершенство классификации флоры и фауны, несоответствие терминологии, используемой в Библии, той, которую позже придумал человек для классификации живых существ, осознанно или неосознанно, но было использовано Дарвиным для смелого утверждения о якобы постепенном формировании всего многообразия животного мира из неживой природы. Посмотрим, как далек его ход мысли от воззрений любого верующего человека, столкнувшегося с аналогичным фактом – изменением клюва у вьюрков. Верующий человек при виде разнообразия видов этих малых пташек, прежде всего, подумал бы: «Как заботится Творец о всякой ничтожной твари, ничто не ускользает от Его взора. Вот и эту малую птаху он не оставил умереть с голода, ведь не будь у нее такого клюва, как бы она смогла, оказавшись оторванной от своего прежнего места обитания, добыть себе пищу? Одной он, преобразив клюв, сделал удобным собирать насекомых, другой – семена. Воистину, как сказано в Евангелии, что Господь их питает, так мы и здесь это видим!». И нет никакого противоречия со Священным Писанием. Но нерадивый студент Кембриджского университета, получивший некоторые теологические знания и запомнивший из Святого Писания почему-то лишь что оно учит о неизменности видов, хотя этого и нет, превращается в хулителя христианства, да и многих других вероучений. Да, воистину дом, построенный на песке, легко разрушается «и бе разрушение ея велие» (Мф. 7: 27).

Первоначально планировалось издать два тома дневника путешествия на «Бигле» под редакцией Роберта Фицроя, капитана корабля и руководителя экспедиции, и один том под редакцией Дарвина. Материалы вышли в свет в 1839 году. Том Дарвина оказался столь популярным, что был переиздан впоследствии под заглавием «Записи об исследованиях геологии и естественной истории различных стран, в которых побывал корабль ее величества “Бигль” под командованием капитана королевского флота Р. Фицроя с 1832 по 1836 годы». Позже этот же самый том издали в Соединенных Штатах Америки под названием «Плавание “Бигля”». В этом сочинении Чарльза Дарвина живым языком описывается природа, животный мир, люди, которые не познали цивилизации, – дикари и их нравы. Все это не может не привлечь читательское внимание даже сейчас. Правда, при этом незаметно для читателя в его голову закладываться мысль о примитивности дикарей как приближающихся к звероподобным. Эта книга, несомненно, принесла Дарвину известность; замечательная коллекция, привезенная им, и несколько прочитанных лекций открыли ему дверь в научный мир. О нем заговорили, к его мнению стали прислушиваться.

В Дауне

В 1839 году Чарльз Дарвин женился на своей кузине Эмме Веджвуд. А в 1842 году семья переехала в город Даун в графстве Кент, где Дарвин и прожил большую часть своей жизни в Даун-хаусе на улице Лакстед-роуд – в усадьбе, которую он приобрел для поддержания подорванного к этому времени здоровья. Здесь им и были написаны основные его труды. Здесь он и оставался до своей смерти, мучимый непонятной болезнью, которую некоторые определяли как тяжелую форму астении. Восемнадцать акров земли усадьбы заменили ему земной шар, который он пересек в своем знаменитом плавании. Он избегал общения с людьми, почти не принимал гостей, да и сам очень редко выезжал в свет. Болезнь его сопровождалась приступами дрожи всего тела и рвотой, сильными головными болями. Когда он недомогал и лежал в затемненной комнате, мучимый сильными головными болями, его заботливая жена не покидала его, проводя часы и дни около его постели. Кто-то из писателей сказал о них: «Идеальная сиделка вышла замуж за идеального больного».

В Дауне в перерывах между приступами болезни Дарвин обрабатывал и перерабатывал свои заметки. На его взгляды сильное влияние оказали идеи Томаса Мальтуса, считавшего, что популяция увеличивается в геометрической прогрессии, в то время как пищевые ресурсы растут только в арифметической. Именно это предположение привело Дарвина к идее о борьбе за выживание.

В 1859 году вышла в свет книга Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора». Она была мгновенно распродана. Позже книга многократно переиздавалась, переводилась на другие языки, в том числе и на русский (1864). Научная аудитория разделилась на противников эволюционной теории (особенно во Франции) и ярых ее сторонников. Почти все последующие исследования Чарльза Дарвина являлись лишь дальнейшими разработками его теории в применении к тем или другим вопросам биологии: «Приспособления орхидей к оплодотворению посредством насекомых» (1862), двухтомник «Изменение домашних животных и культурных растений» (1868), «Действие самоопыления и перекрестного опыления в растительном царстве» (1876), «Различные формы цветов у растений одного и того же вида» (1877) и другие.

В 1859 году Дарвин послал своему брату Эразму экземпляр «Происхождения видов»; тот отозвался очень похвально, заметив, что «теория естественного отбора логически неотразима». Правда, его беспокоило, что анализ некоторых окаменелостей не всегда указывает на последовательную эволюцию, «однако ход мыслей настолько убедителен для меня, что если факты не будут соответствовать теории, то, мне кажется, тем хуже для фактов». Да, с фактами у Чарльза было плоховато. Известный естествоиспытатель, создатель эмбриологии, вошедший в историю науки как первооткрыватель человеческой яйцеклетки Карл Максимович Бэр (1792–1876) говорил о теории Дарвина: «Вся эта гипотеза о преобразовании видов есть фантастическое произведение, не основанное ни на каком реальном наблюдении»[11]. Много позже известный православный духовный писатель иеромонах Серафим (Роуз), различавший эволюцию и онтогенетическое развитие, скажет: «Я совсем не отрицаю факта изменений и развития в природе. Да, взрослый человек развивается из эмбриона; да, огромное дерево вырастает из желудя; да, возникают новые разновидности или организмы, будь то “расы” человека или породы кошек, собак и фруктовых деревьев, но все это не эволюция: это только изменчивость в пределах определенной разновидности или вида»[12].

Но Чарльз Дарвин не видит и не хочет видеть противоречий своей теории. Его больное воображение распространяется далее… на человека. В 1871 году он издает книгу «Происхождение человека и половой отбор», где обосновывает гипотезу происхождения человека от обезьяноподобного предка, а через год появляется книга «Выражение эмоций у человека и животных», в которой Дарвин пытается доказать родство человека и животного исходя из сходства движения лицевых мышц для выражения эмоций.

Жизнь без Бога

Дарвинизм постепенно занимает господствующее направление в науке и мировоззрении человечества. Археологи находят фрагменты костей ископаемых людей – по какой-нибудь лобовой кости или челюсти восстанавливается образ неандертальца или питекантропа. Дарвин и Геккель дают описание прародителя современного человека не на основе прямых данных, а на основе набора домыслов и смелых интерполяций. В груде камней археологи обнаруживают такие, которые считают первичными орудиями труда. Среди рождающихся человеческих уродцев эволюционисты выделяют тех, которые ближе напоминают обезьян, и эти признаки называют атавизмом, считая, что они подтверждают их теорию о происхождении человека. Идут еще дальше: из тех же данных выстраивают целиком новую историю человечества. Создается альтернативная Божественному Откровению история, с противоположными этическими нормами, с противоположными задачами, с противоположными итогами.

Создавая свою теорию, Дарвин не нуждался в Творце, он Его заменил собою. Так же, как в раю для падения человека змей призывал Еву вкусить то, что запретил ей Бог, чтобы расторгнуть связь между созданием и Создателем, так и здесь делалось то, чтобы вырвать из человеческих сердец память о Творце, отрезав человека от пути спасения. Чья рука здесь видна – понятно, и кто стал исполнителем этого замысла, тоже ясно.

Профессор Московской духовной академии Сергей Сергеевич Глаголев анализировал, кто может откликнуться на столь странную теорию: «Позволительно думать потому, что на сторону этого мрачного учения становятся только те, которые не достаточно его обняли и уразумели его и не достаточно вникли во все его подробности, и еще те, которые незнакомы совсем или знакомы неудовлетворительно с иным учением, Основатель которого призвал к Себе всех труждающихся и обремененных, Который открыл имя Отца Своего людям (Любовь) и Который сказал Своим последователям, что после того, как они будут иметь скорбь в этом мире, они получат в удел новое царство, новую землю, нарекутся сынами Божиими, будут жить жизнью бесконечною и блаженною»[13].

Но почему же при очевидной надуманности теории Дарвина она имела и имеет такой успех? Ректор Московского университета профессор Александр Андреевич Тихомиров говорил, что учение Дарвина есть соблазн, «но главное несчастье нашего времени заключается в том, что успех этого соблазна был обеспечен не так его силою – перед учением Христа все Его враги по существу бессильны, – как готовностью идти на этот соблазн тех, кого на него толкали… Отвернувшаяся от Бога интеллигентная толпа в возвеличивании Дарвина… искала оправдания своим собственным вожделениям»[14]. Лукавый ум толкал человека на самообман, лишь бы оправдать свои греховные наклонности. Мы не будет предполагать, что теория Дарвина – это социальный заказ, допустим, унитариев, где она была сразу подхвачена. Но то, что она готовилась давно и ждала своего времени, что была уже готовая схема, которую нужно было лишь приукрасить, запудрить ее антихристианскую сущность да выбрать подходящего автора[15] – это имело место.

Имя Дарвина приобрело такую популярность, какой не доставалось ни одному ученому. Став знаменитостью и богатым, воплотив свои детские мечты и удовлетворив свое желание кого-нибудь удивить, Чарльз Дарвин, несмотря на свое тяжелое заболевание, стал чрезвычайно обаятельным и гостеприимным – в общем, идеал западной цивилизации. К нему приезжали ученые со всего мира выразить свой восторг и признательность за реализованный им переворот в науке и мировоззрении. Из России повидаться с таким знаменитым ученым приезжал ботаник, профессор Московского университета К.А. Тимирязев, позже популяризировавший работы Дарвина в России. Ордена и награды, почетное членство в академиях и различных обществах… Трудно перечислить то, чего Дарвин был удостоен. А какие высокопарные фразы он слышал от своих почитателей! Но Господь сказал: «Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит; или что даст человек измену за душу свою? Приити бо имать Сын Человеческий во славе Отца Своего со ангелы Своими; и тогда воздаст комуждо по деянием его» (Мф. 16: 26–27).

В конце 1881 года Дарвин почувствовал себя очень плохо, вскоре уже не мог выходить из дома, но продолжал заниматься наукой и еще 17 апреля 1882 следил за каким-то опытом. Он умер 19 апреля, на 74-м году жизни. Тело его было перенесено в Вестминстерское аббатство и погребено рядом с гробницей Ньютона.

Говорят, что Чарльз Дарвин не боялся смерти. Это не удивляет. Отбросив представление о загробном мире, не имея страха Божия, он подавал пример и другим безбожникам, как нужно встречать смерть. Это удел святых отцов, всю жизнь служивших Богу, задавать перед смертью вопрос: «А положили ли они начало пути ко спасению?». Для Чарльза Дарвина эти вопросы излишни, да и суд Божий, возможно, ему не страшен – «…не воскреснут нечестивии на суд, ниже грешницы в совет праведных» (Пс. 1: 5). Утверждения, что Чарльз Дарвин был верующим человеком, неправомочны. Некоторые фразы Дарвина, в которых он вспоминает Творца, скорее, свидетельства того, что Господь не оставлял его и благодать Божия иногда размягчала его окаменевшее сердце, но не более. Отдельные высказывания Дарвина о Библии столь саркастичны, что их неблагочестиво повторять. Несомненно, что ему в ходе отстаивания своей теории приходилось вновь обращаться к Библии[16], но он не смог уже вырваться из плена своих идей. «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным; ибо если оно таково, то незамысловатый текст [Евангелия] показывает, по-видимому, что люди неверующие – а в их число надо было бы включить моего отца, моего брата и почти всех моих лучших друзей – понесут вечное наказание, – напишет Дарвин и добавит: – Отвратительное учение!»[17].

Не хочется заканчивать на таком дерзком признании Дарвина. Немного о смешном. Потребность видеть эволюцию во всем и везде доходила и до анекдотичных случаев. В 1883 году в Париже некто Renoo издал книгу, где серьезно утверждал, что человек и животные произошли от старых, гнилых пней. При этом он приводил схемы и рисунки, подтверждающие эту теорию. Археолог Буржуа, предоставивший огромное количество камней как орудия труда первобытного человека, и среди них некоторые совершенно непонятного применения, предположил, что эти камни первобытные дикари использовали для убиения паразитов на своем теле. А Геккель утверждал, что в процессе эволюции крысы стали так разумны, что для воровства яиц используют такой способ: крыса берет яйцо в лапы и ложится на спину, чтобы его не разбить, а другая ее тащит за хвост. Уж фантазировать так фантазировать!

Ну, а что же с классификацией флоры и фауны? После Карла Линнея их предлагалась множество. Виды, роды, отряды и классы заменены теперь на таксоны. Но почему-то все время что-то мешает, а хотелось бы сделать таблицу, аналогичную таблице элементов Менделеева, с ее глубоким внутренним смыслом, постигнутым позже квантово-химическими расчетами. Может все дело в том, что неодарвинисты забыли или не знают: Менделеев, создавая свою таблицу, был с Богом, Бог через него открыл тайны мироздания. А у дарвинистов с кем союз?

Татьяна Пономарева

<!--istochnik-->

[1] Дарвин Ч. Автобиография. http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/BIO/DARWIN/AUTOBIO/CHAPTER_01.HTM.

<!--links-->