Имей веру. Вера – великое дело. Она – живое доверие Христу, Его силе, Его премудрому Промыслу и плану о нас, Его любви к нам, к тебе. Бог очень любит тебя. Хотя я совершенно недостоин говорить тебе это, потому что не от меня тебе следовало бы это слышать. Это должен был бы сказать тебе кто-нибудь куда более убедительным образом, потому что это сущая правда, а уста, говорящие тебе об этом, лживы, – и, тем не менее, это правда. Бог любит тебя исключительно много, думает о тебе день и ночь: о твоих вопросах, терзаниях, желаниях, потаенных мыслях, муках. Почувствуй, что ты – в Божиих руках. Он заботится о тебе, нет ничего случайного в жизни, и всё делается к лучшему для тебя. Бог всё доведет до конца, и не только в конце, но и по жизни ты увидишь это. Некий мудрый план ткется для твоего существования, и он ведет тебя к зрелости, вере, мудрости, силе, святости, красоте, умилению души…
Многое из происходящего – это ответы на твою молитву. Например, ты хочешь стать святым человеком, святой женщиной, да? Ну а как же ты станешь святой? Просто так? Вот Бог и преподает тебе урок святости и спрашивает тебя: «Ты хочешь освятиться? Тогда прими на работу человека, который завтра начнет иронизировать над тобой, прими уборщицу подъезда, наговорившую тебе вчера безумные вещи. Прими, прошу тебя, и прости соседку, донимающую тебя из-за того, что в доме нет хорошей звукоизоляции и ты довела ее, и она постоянно делает тебе замечания: “Тише, тише! Я больше не вынесу этого!” А ты возражаешь: “Извините, но сейчас уже 11 часов утра, мы что, и поговорить уже не можем?”».
И чего только тебе не приходится выслушивать. Но Бог говорит: «Да, но это тоже – урок, урок святости. Это прощение, понимание другого, сострадание».
Проблема у того, кто раздражается, у тебя ее нет, однако вопрос в том, как ты относишься к проблемным людям.
Он проблемный, ты проблемный, и вот начинаются нервы, крики, ссоры. А ты прости другого!
Хорошо, скажем, виноват другой. Однако Бог говорит: «Я хочу научить тебя еще кое-чему: как относиться к тем, кто виноват и у кого трудный характер, как выносить их. Ты сам покажи более широкое сердце, не будь и сам таким». Он проблемный, ты проблемный, и вот начинаются выплески нервов, крики, ссоры. Ты прости другого! Вообще помолись обо всех людях, о себе, своем ребенке, жене, муже… О себе и обо мне, а я – о тебе и обо всех людях.
Нет человека, который не получал бы ударов в этой жизни. Все к настоящему моменту испытали боль и муки. Нет совершенно счастливых семей и совершенно счастливой жизни. Я не знаю никого, в чьей жизни всё было бы розово и идеально. Мы все проходим через всякое. Вопрос в том, чтобы мы могли это осмысливать, обсуждать, не отворачиваться от своих проблем, не скрывать их и не заметать под коврик, как говорится, а смотреть на них открытыми глазами, признавать: «Я чувствую себя так-то (я напуган, неуверен, предан, одинок, беспомощен, боюсь будущего)». Всё это ты говори и обсуждай в своей молитве к Богу, открывай своему духовнику, руководящему твоей жизнью, который тоже ведет свою личную борьбу, – и так мы будем продвигаться вперед.
Итак, нет человека, не проходящего через какую-нибудь проблему, малую или большую. По крайней мере, я так думаю.
Говорю тебе это не чтобы расслабить тебя и внушить тебе ложные надежды, просто оно так и есть на самом деле. Хотя слово «расслабить» тут более чем кстати: важно, чтобы ты делал то, что делаешь, свободно и спокойно, а не под сильным давлением. Приведу тебе пример.
Один юноша пришел и сказал мне:
– Сейчас я выкуриваю по три сигареты в день, а раньше курил по три пачки. Постепенно бросаю, мучаюсь, но стараюсь с Божией помощью!
Я ему сказал:
– Молодец! Продолжай в таком же духе!
– Что делать?
– Продолжай! Кури по три сигареты в день!
Другой услышал меня и сказал:
– Что ты такое говоришь?! Он должен бросить и эти три!
Я ему сказал:
– Да он курил по три пачки в день! Если хочешь, дай ему этот совет сам!
И когда он ему это сказал, они поссорились, и тот, который курил, обиделся и сейчас не разговаривает с ним. Я спросил другого:
– Ну и чего ты добился? Как будто я сам не мог сказать ему, чтобы он бросил и эти три сигареты. Вопрос ведь в том, чтобы приобрести его душу и не убить в нем желание, ревность, борьбу. Ты знаешь, сколько сигарет в трех пачках? Я не знаю. Ну сколько их там? Наверно, много. А тебя задели эти три сигареты по сравнению с сотней, которая в трех пачках?
«Патерик» всегда утешает и дает много поводов для размышлений
Поскольку я думал, что я слишком снисходителен, то решил посмотреть, что говорят святые, как они относились к этому, и нашел схожие истории. «Патерик» всегда утешает меня и дает мне много поводов для размышлений и искреннего взгляда на себя – я смотрю тогда на себя и свое пастырское служение, то есть на то, как я отношусь к людям.
Говоря «пастырское служение», вспоминаю одного святого, которого звали аввой Пименом («Пимен» в переводе означает «пастырь»). Его отношение к людям было действительно пастырским. Один монах пришел к нему и сказал:
– Отче, некий монах пришел попросить у тебя совета.
Авва Пимен спросил пришедшего монаха:
– Чем ты занимаешься? Как живешь?
– Я засеваю поле. Я в основном земледелием и занимаюсь, мне нравится это делать, и что соберу, то отдаю бедным как милостыню.
– Молодец! Хорошо делаешь! Продолжай так же! – сказал ему авва Пимен, который оком души видел его сердце и понимал многое.
Другой монах узнал об этом и сказал авве Пимену:
– Ну, отче, разве тебе не стыдно? Ты что, не боишься Бога? Пришел монах попросить у тебя совета, а ты ему говоришь: «Ты хорошо делаешь, что засеваешь поле»? Да это же не совет! Ты его этим сбиваешь с верного пути!
У аввы Пимена было обыкновение молчать перед такими людьми. Молчание!
Через несколько дней авва Пимен снова позвал монаха, занимавшегося земледелием. Неподалеку был и другой, сделавший ему замечание. В его присутствии авва Пимен сказал монаху:
– Отче, слушай! Ты что сказал мне на днях – что засеваешь поле?
– Да, отче, я сказал тебе, что обрабатываю свое поле.
– Ах, отче, неправильный совет я тебе дал. Знаешь, я думал, что ты говоришь мне о своем мирском брате, что это у него есть поля. А ты монах, тебе нельзя иметь полей и заниматься ими. Ты должен совершать духовный труд, а то, что ты делаешь, этого не подобает делать монахам. Ты понял меня? Я тебя очень прошу: брось это!
И тайком сказал другому монаху:
– Ну что, отче, всё правильно? Я исправил его? Ты доволен?
– Конечно! – ответил тот. – Сейчас ты ему дал правильный ответ. А что ты ему раньше говорил о полях? Сейчас ты сказал именно то, что нужно. Он монах, и ему не дозволено делать такое.
– Послушай же теперь, – сказал ему авва Пимен, – и ответ, который даст нам этот наш собрат. Итак, отче, как ты считаешь: ты ведь перестанешь заниматься полем, не так ли?
А он, бедняга, сказал:
– Послушай, отче! Прости, но я больше ничего не умею делать. Это я делать умею, это мне нравится, и я не могу этого бросить! Я не могу прислушаться к твоему совету. И скажу тебе так: я и дальше буду продолжать свое дело и не знаю, когда приду, чтобы увидеть тебя снова. Так сделать, как ты говоришь, я не могу.
Закрыв дверь, он поплелся восвояси совершенно подавленный и разочарованный, как будто ему подрубили крылья. А строивший из себя супераскета, суперправославного сказал:
– Отче, прости меня! Я совершил ошибку, сказав, чтобы ты исправил его. Прости меня!
Авва Пимен ему ответил:
Я целился в любовь. А сейчас, поступив по «закону», мы подрубили ему крылья, отняли радость и спокойствие
– Отче мой, то, что ты сказал мне, – это могу и я: проповедовать и быть учителем, «подрубать» всех и говорить им: «Прекрати это, это запрещено!» Я же знал, что поля – не монашеское дело, но говорил ему соответственно его уровню, помыслам, мышлению. Я подстроился под него и в конце концов подтолкнул его к тому, чтобы он подвизался. Это и было моей целью. И знаешь еще что? У этого монаха есть поле, но знаешь, что он мне сказал? «Что соберу, я отдаю это как милостыню бедным». Я целился в любовь. А сейчас знаешь, чего мы с тобой добились? Он и ушел огорченный (я огорчил его, сказав это ради тебя, чтобы ты порадовался), и снова будет делать то же самое. Мы же отняли у него радость и спокойствие, которые он получал в своей диаконии[1]. Мы смутили его зря[2].
Вот что бывает с человеком, который берется советовать другому без рассудительности, без любви, без просвещения от Бога, без – скажу и другое – без дерзновения к Богу. Потому что, чтобы сказать это, надо быть дерзновенным. Авву Пимена не интересовало, что скажут о нем люди, он сказал ему: «Молодец! Занимайся полем!» Он говорил себе: «Если я заставлю его молиться по 100 часов на дню, то он не годится для 100 часов молитвы. Он посвящен Богу, но может проявить свою любовь к Богу и другим способом – через свою диаконию. Это больше трогает его душу».
Здесь искусство каждого пимена, а пименом (пастырем) являешься и ты. Потому что ты и отец, и мать, ты и пастырствуешь, ты и учитель, ты и катехизатор. Всякий, кто работает с людьми, кто организует людей и несет за них ответственность, тот пастырь: он руководит, пастырствует, помогает, направляет, поддерживает. Ты видел, что говорит авва Пимен? «Мне ли не знать о строгости, мне ли не знать, что такое акривия[3] в духовной жизни? Я сам бы мог сказать ему: это запрещено!»
И я тоже разве не мог сказать тому юноше с сигаретами, что курить очень вредно для здоровья, что это грех? Хорошо, я мог сказать это, но я знал, что так я потеряю контакт с ним, потеряю эту душу, разочарую его, «подрублю» его – и это будет хуже.
Чего же нам не хватает? Рассудительности, духа открытости, признания своей неправоты. Очень редко можно увидеть христианина, который годами подряд проводил бы духовную жизнь и признал бы, что мыслит неправильно. Все мы застряли в одном образе мыслей и уподобились обожженной глине, которая не меняется. Так и наш ум не меняется. Всё! Он больше не меняется.
Я так думаю. Ты станешь говорить мне, что можешь изменить свой образ мыслей, однако я считаю, что если тебе 60, это будет трудно, особенно когда дело касается Божественных предметов. А Бог что говорит? «Моя воля – это море, океан. Иногда она – ручей, в другой раз – водяные пары, которые превратятся в облака, и прольется дождь. А в другой раз Я пошлю наводнение, а в третий она станет бурной рекой». Она не что-то окаменевшее.
Путь не один, и ответ не один. И Господь говорит с каждым по-разному
Единственная абсолютная вещь – это Божия любовь. Но как эта любовь канализируется[4] и входит в нашу жизнь? Путь не один, и ответ не один. Поэтому ты видишь, что одному Господь говорит: «Последуй Мне!», другому говорит: «Иди домой!», а третьему: «Иди к своим домашним и расскажи о чудесах, которые совершил Бог!» Одного посылает на миссионерство, другого в монастырь, третьего – создать семью. Нет одного пути, нет одного ответа. По одному вопросу один ответ я дам тебе, а ты другой – мне. Не можем мы все делать одного и того же по одному и тому же вопросу. Общего ответа не существует.
Поэтому в Церкви мы не копируем никого, а что мы делаем? У нас имеются мерило для сравнения и критерии. Что это за критерии? Это атмосфера духовности, молитва, любовь, умиление, смирение, истина. Мы берем всё это и вымешиваем в своем сердце, вымешиваем в нашем собственном сердце, у которого имеется свое особое очертание. Знаешь, какого размера твое сердце? Оно величиной с твой сжатый кулак. Ты вымешиваешь всё это в нем, и выходит твой результат.
Если бы сейчас Господь стоял перед нами и мы попросили бы у Него совета по конкретному вопросу, по одной и той же проблеме, Он ответил бы одно тебе, другое мне и третье третьему. Христос четко назвал фарисеев лицемерами. Симону Прокаженному Он говорит: «Симон, Мне надо спросить у тебя что-то». Самарянке говорит по-другому, святому апостолу Петру – по-другому: одним взглядом Он смягчил его душу, и тот заплакал и раскаялся, а по отношению к фарисеям был подобен грому и молнии и говорил им: «Горе вам, книжники и фарисеи!»
Христос один, а каждому дает разный ответ. Это как называется? Рассудительностью, которой у тебя и нет. А почему? Потому что, что бы ни сказал твой ребенок, ты заранее знаешь, что ему ответить. Например, если ребенок захочет выйти из дому и вернуться поздно, то исключено, что ты переменишься, ты скажешь: «Нет, нет и нет!» Сколько бы раз он ни спрашивал, ты скажешь «нет». А Бог этого не сделает.
Когда ты о чем-то кого-то спрашиваешь, то, навострив уши и не зная ответа, ждешь, что он ответит тебе. И мы думаем, что Бог как мы, и говорим: «Ну, что скажет человек, то скажет и Бог». А Бог говорит: «У тебя слишком человеческое представление обо Мне, дай Мне выразить Себя! Ты наступаешь Мне на горло. Сосуд твоего существа не позволяет Мне дать тебе Мое просветление, потому что ты не оставил в нем места для Меня. Всё просветлено самим тобой, всё просветление идет о тебя, ты всё знаешь, всё ведаешь, ты всем обладаешь».
«Я владею истиной! – говоришь ты. – Я знаю всё!» Хорошо. Тогда почему же твой дом таков? Почему дети не хотят видеть тебя? Почему между вами нет никакой связи, если ты такой счастливый и из ряда вон выходящий? «Потому что они виноваты – не слушают меня!»
Нет, дело обстоит не так. Ты знаешь, что твой ребенок – неплохой, и он слушал бы тебя, если бы ты говорил с ним чуть-чуть по-другому. Он понял бы тебя, потому что он не такой уж жестокосердый. Вот если бы Христос говорил твоему ребенку, разве Он не приобрел бы его? «Ну, так Он же Христос». Да, и ты тоже Христос, и ты, если хочешь, – Христос, потому что ты причастился. Не так ли? Христос говорит: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6: 56). Но даешь ли ты Христу говорить? Как будет говорить Христос? Он говорит, но чтобы Он заговорил, сначала ты должен замолчать.
Ты всегда знаешь, что сказать. Помолчи же немного! Пусть говорит Бог
Еще не заговорив со своим ребенком, ты уже дал ему ответ. Помолчи же немного. Помолчи и скажи: «Господи, Вошедший вчера в меня через Святое Причастие! Дай мне слова, чтобы я ответил этому мятежному, упрямому, нервному, капризному, унывающему, грешному ребенку, спутавшемуся с наркотиками, мотоциклами, девчонками, ночной жизнью, картами, ставками, с чем угодно. Однако чтобы говорил не я, а, если можно, чтобы Ты, Господи, говорил!»
Навыки отсечь нелегко. Ты сжился с ними и говоришь: «Я знаю всё!» Но, во-первых, ты не ведешь диалога, не хочешь выслушать другого, не хочешь его понять, почувствовать, а говоришь себе: «Он не знает, что я умнее его!» Услышь же сейчас этот внутренний диалог матери – она в конкуренции со своим ребенком: кто из них двоих умнее, а Христос пускай Себе там говорит: «Будьте как дети… Имейте невинные души, как у детей».
И знаешь, в чем еще тебе надо стать как дитя? Я где-то читал и запомнил, потому что мне это очень понравилось, что, когда ты молишься, твой мозг становится подобным мозгу младенца, ребенка. В таком мозгу, в таком уме, в такой душеньке, в таком сердце Христос сказал и обещал, что будет говорить. У таких душ есть Ангел, постоянно смотрящий на Божие лицо. И этот Ангел, поскольку смотрит на Небесного Отца, может говорить и тебе. Но если ты станешь как дитя – то, чего мы и не делаем.
Мы очень предсказуемы, и ребенок заранее знает, что мы ему скажем. Вот поэтому Бог нас и не просвещает, и у нас нет результатов аввы Пимена, приобретшего другого брата. Естественно, он специально сделал так, чтобы другой увидел это и спустился с небес на землю.
Думаю, потом он опять нашел того монаха с полем и сказал ему, чтобы он продолжал заниматься им, потому что «это очень хорошо – обрабатывать свое полюшко и подавать бедным». Ведь это – любовь. «И при этом молись, сколько можешь – молись!» – потому что видел, что его порыв был таким.
У каждого своя харизма[5]. Величие заключается в том, чтобы найти харизму другого и умножить ее.
Кто-то сказал мне:
– Того, что ты делаешь (то есть что я проповедую), я делать не могу.
Я ему ответил:
– А я не могу делать того, что делаешь ты на компьютере, всякие там программы. Я преклоняюсь перед твоим интеллектом.
Он мне сказал:
– А я перед тобой преклоняюсь.
А Бог что нам говорит? «Я благословляю вас обоих!» Почему? Потому что у каждого есть своя харизма: ни я не буду заниматься компьютерами, потому что у меня нет этой харизмы и мой ум не способен на такие вещи, ни он, наверное, не будет проводить бесед, однако все мы необходимы, все мы нужны друг другу. Я нуждаюсь в тебе, ты во мне, и все мы – друг в друге, и чтобы мы больше всего смотрели на Бога и говорили: «Боже мой, с Тебя начинается всё. Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов (Иак. 1: 17)». Поэтому увидь дарование своего ребенка и уважь его. Этому нас поучает авва Пимен.
И еще кое-что. Например, ты узнаёшь, что твоего ребенка поймали за тем, что он списывает в школе. Он приходит домой, и ты ему говоришь:
– Почему ты списывал? Почему ты это сделал?
А он отвечает:
– Я не списывал!
Ты:
– Разве ты не знаешь, что списывать нехорошо?
Ребенок:
– Но я не списывал!..
Послушай же, что советует авва Пимен в подобных случаях. Но сначала скажу тебе, что говорим мы:
– Тебе не стыдно? Мне же звонили из школы! Я знаю, что ты списывал! Тебя поймали! И ты так обманываешь нас! Ты говоришь ложь и уже с этих лет притворяешься!
И разносишь другого в пух и прах.
Это очевидно, что малыш пришел домой и говорит ложь. Он действительно списывал. Но посмотри, что говорит авва Пимен: «Если кто-нибудь согрешит и будет отрекаться, что согрешил, не изобличай его, потому что иначе обескуражишь его» (на делание добра)[6].
Это я видел на своих знакомых. Сделав что-нибудь неподобающее, они приходят и говорят мне:
– Отче, я этого не делал, правду вам говорю!
Хорошо. Я знаю, что ты стараешься, борешься, что ты хороший человек.
Ты не отталкивай его! Прикинься немного глуповатым, так говорит святой, и этим ободришь его душу, и несмотря на всё скажи ему:
– Дитя мое, я действительно надеюсь на тебя! Я верю в тебя!
Так ты ободряешь его дух: «Если и случилось что-то, так то была минутная слабость, трудное время, неудачный момент, но ты не такой человек…»
Однако не делай этого наигранно, как в театре, а чтобы твое сердце действительно ободрило его.
Когда ты доверяешь кому-то, этим ты приобретаешь его
Когда ты доверяешь кому-то, этим ты приобретаешь его. У вас взаимное доверие, и он думает: «Он доверяет мне, как же я его разочарую? Он любит меня, уважает, ждет от меня хорошего и считает, что я способен на это!» А если поступаешь по-другому, ты его убиваешь. И если он поймет, что ты повесил на него такой ярлык (обманщика, например), то скажет себе: «Я сделаю, что могу, чтобы подтвердить, что ты прав! Чтобы и я тоже оказался прав, ибо у тебя действительно есть из-за чего обвинять меня!»
На меня произвел впечатление этот мудрый, психологический совет аввы Пимена, данный им столько веков назад.
[1] В раннем христианстве под диаконией понималось социальное служение.
[2] См.: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Об авве Пимене, 22; Древний патерик. Глава 10. О рассудительности, § 64 (46).
[3] Акривия – строгое следование канонам, в отличие от икономии – более мягкого применения их из снисхождения к немощи кающегося.
[4] Канализировать – распределять течение потока, реки.
[5] Слово «харизма» в наше время употребляется в несвойственном ему смысле, как обаяние, некие личные качества, вызывающие восхищение, преклонение, безоговорочную веру или просто популярность. Однако в строгом смысле слова «харизма» – это дар Божий, благодать.
[6] См.: Достопамятные сказания. Об авве Пимене, 23; Древний патерик. Глава 10, § 66 (48).