МОНАХ – ДАР БОЖИЙ. Архимандрит Мелхиседек (Велник)

«Если сколько-нибудь можешь веровать, всё возможно верующему» (Мк. 9: 23), и «без Него [Бога] ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1: 3), – говорит наш Спаситель Иисус Христос. Верить ли в жизнь после смерти, верить ли в творческую силу вечного Бога, верить ли, что Бог жив и действует в мире и по сей день, верить ли, что Он управлял и управляет миром, – вот вопросы, в ответах на которые современный человек сомневается.

Трудно говорить сегодня великие слова о монахах и монашестве в целом, поскольку многим монахи всё еще кажутся людьми, находящимися на периферии общества, отсталыми или неграмотными, которые не нашли своей цели в жизни или, возможно, пережили некое разочарование. Но для того, кто верит и имеет в себе хотя бы небольшую частичку сияния образа Божия, для тех, кто не исказил в себе образ Божий, мы решительно утверждаем – в духе со всеми теми, кто был пронизан лучом Пресвятого Духа, – что без монахов и монашества пропал бы мир, «пропало бы христианство в мирянах»[1].

Такие императоры, как Феодосий, Юстиниан, Алексей Комнин, издавали законы, защищающие монашество. «Монашеская жизнь как созерцание, которому в ней предаются, есть священная вещь», полезная всем гражданам, «из-за чистоты их и заступничеств», молитв, совершенных монахами для всеобщего блага, – говорил Юстиниан в 133-й новелле. Алексей Комнин (1081–1118) писал: «Не думаю, что я когда-либо исполнял волю Божию, и поэтому убежден, что всё то, что Бог дал мне в этой жизни, было дано мне по благочестивым молитвам моих святых монахов и моему доверию к ним»[2].

Такое же высокое осознание монашеской жизни мы находим и у славного господаря Стефана Великого, который называл монахов «молитвенники мои», а Путну считал своим «любимым монастырем»[3].

Монашество, основанное и прочно стоящее на учении Христа Спасителя и святых отцов, а также на 2000-летнем опыте своего существования, доказало, что этот образ жизни является «искусством из искусств», «наукой из наук», точно так же, как истинно христианская жизнь есть «духовное искусство»[4].

Что преследует монашеская жизнь? Мы можем ответить одним словом: совершенство

Что преследовала и что преследует монашеская жизнь? Мы можем ответить одним словом: совершенство. Его тяжело понять, но еще сложнее следовать ему и достичь его.

Слова Христа Спасителя ясны. «Хочешь быть совершенным?» – спросил однажды Иисус юношу, желавшего спастись. Затем сказал: «Продай имение твое… приходи и следуй за Мною» (Мф. 19: 21). Иисус также сказал: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 48), а в другом месте: «Вы – боги» (Пс. 81: 6).

Совершенство! Глубокая и высокая цель! И всё же многие, очень многие достигли этой высокой вершины. Высоты принадлежат орлам, только они могут восхищаться красотой горы, над которой летают. У человека, именуемого Златоустом, мы находим особые слова о том, кто такие монахи, как они проводят свою жизнь и какова их цель. Они «Христово воинство и царственное стадо, и образ жизни их свойственен горним силам»[5], «равны ангелам»[6], а для нас они «свет наш» и «яркое олицетворение небесных вещей»[7]. «Всё же это происходит от доброго настроения души. Они поистине святые – ангелы между людьми»[8].

Для святого Иоанна Златоуста монах – это «предавший себя Богу и избравший монашескую жизнь; тот, кто властвует над гневом, и завистью, и сребролюбием, и сладострастием, и прочими пороками, постоянно имея в виду и заботясь, как бы не допустить душу подпасть под власть гнусных страстей и не предать разум в рабство этой тяжкой тирании, но всегда соблюдать ум выше всего, поставив над страстями страх Божий»[9]. Монахи являются «людьми, которые не могут причинить кому-нибудь вреда, будучи духовно готовы только страдать»[10], а их «песни плодотворны и исполнены любви к Богу»[11].

Монахи нашли любовь и мужество, чтобы принять слова нашего Христа Спасителя в свои сердца и применять их для пользы ближнего. Они имели мужество превратить землю в Небеса, а горстку земли, это бренное тело, – в частичку Царства, так как они поняли, что Бога нужно любить более, нежели свои грехи, а ближнего своего более его грехов. Они поняли, что одна лишь любовь Божия делала и делает всё это возможным, и предали самих себя для того, чтобы эта любовь действовала в этом мире и через них.

Следуя заповеди Божией и продолжая Его дело в мире, монахи тем самым приносят служение Богу. Их жизнь подобна Божественной Литургии, которую они продлевают в повседневной жизни. Где бы они ни находились, чем бы ни занимались, всё они совершают для служения Богу и ближнему, таким образом слова, которые предшествуют Божественной Литургии, служат началом любого другого занятия монаха: «Время Господу действовать!» Бог является Тем, Кто действует в нас и через нас, но только тогда, когда мы искренне говорим: «Господи, да будет воля Твоя!», «Твой я, спаси меня!» (Пс. 118: 94).

Монах удаляется от мира не из презрения к миру, а из постоянного стремления возвыситься над ним

Монах удаляется от мира, отрекается от него, отказываясь от всех удовольствий, от всех благ этого мира, с конкретной целью. Он отрекается даже от своей воли – не из презрения к этому миру, а из постоянного стремления возвыситься над ним. Или, как говорил преподобный Иоанн Лествичник, «монах отрекается от своей воли из-за богатства воли»[12]. Возвышаясь над миром, он имеет возможность познать его истинную ценность, делая, таким образом, из всего окружающего его повод вознести себя и других к Богу.

Он отказался от всего лучшего, что мог предложить ему мир, для того, чтобы другие имели возможность в полной мере насладиться этими вещами. Его плод – польза ближнего, а его страхом является то, чтобы не стать препятствием на пути находящегося рядом с ним человека, нося глубоко запечатленными в своем сердце слова псалмопевца: «Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя. Да не постыдятся во мне все, надеющиеся на Тебя, Господи, Боже сил. Да не посрамятся во мне ищущие Тебя, Боже Израилев!» (Пс. 68: 6–7).

Монах находится между миром и Богом: он – и свидетель любви Божией к миру, и ходатай мира перед Богом

Монах будет истощаться, будет пламенеть за тот мир, который он оставил; он больше не принадлежит себе и таким образом становится даром Божиим! Он одновременно является не только тем даром, который мир преподносит Богу, но также даром, который Бог возвращает миру. Он находится между миром и Богом; он одновременно является свидетелем любви Божией к миру и безмолвствующим ходатаем мира перед Богом. И это проявляется во всей жизни монаха, находится ли он в церкви, вознося славу Богу, или занят своими повседневными делами.

Поэтому не его слова, не его учения или переживания, не его жизненный опыт, не его моральные принципы, но само его присутствие свидетельствует о его призвании, о Боге и о жизни в Нем. Присутствие является истинной проповедью монаха, его безмолвным криком. И истинный монах тот, кто заставляет находящегося перед ним человека воскликнуть: «Достаточно для меня только смотреть на тебя!»[13].

Будучи таким и проводя так свое время, монах стал даром Божиим, человеком, добровольно и без принуждения предавшим себя Богу исключительно из любви к Богу и к ближним. Преподобный Феодор Студит считает монашество «третьей благодатью». «Первая благодать – это закон Моисея. Вторая – “благодать на благодать”, которую все мы приняли от полноты Христа, по слову Иоанна Богослова (Ин. 1: 16). И, наконец, третья – монашеский образ жизни как сведение ангельского чина на землю, как прикосновение и осуществление в истории того, что по природе своей находится за ее пределами»[14].

В Первом послании святого евангелиста Иоанна Богослова говорится: «Ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире» (4: 4), так что это исполнение слов Иисуса Христа: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 21). Монахи – живой образ этих слов Спасителя – являются последователями Того, Кто, будучи Богом, стал Человеком, чтобы человек стал Богом. Ибо Христос сошел с небес, чтобы вознести на небеса людей!

Следовательно, тот, кто имеет в себе, в своем сердце Христа – и это должно быть единственной целью монаха, и не только монаха, – превыше всего того, что кажется миру великим и выдающимся. И тогда слова святого Иоанна Златоуста, что мы приводили, становятся совершенно оправданными.

Но как достичь этой степени? Достаточно ли просто пройти через ворота монастыря и надеть некую форму, как солдат в армии? Конечно же, нет! Это брань, которая ведется на духовном уровне, и она не направлена «против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6: 12). Это брань с миром злых духов, с миром тьмы, миром сатаны.

Но Христос пришел и раздавил голову змея: «будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2: 6–8). Кенозис, смирение Христа победило.

Аналогичным образом, следуя за Христом, Который сказал: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8: 34), монах, облекаясь в ту же ризу смирения и жертвенности, преодолевает все искушения противостоящих ему духов.

Вступление в таинство послушания – один из трех монашеских обетов – означает вступление в тайну Христа

Вступление в таинство послушания – один из трех монашеских обетов – означает вступление в тайну Христа. Два других обета – девство, или целомудрие, и нестяжание, то есть отказ от материальных благ, – в полной мере находятся в великом таинстве послушания. Без него «ни священство, ни Евхаристия, ни умная молитва, ни пост, ни бдение не спасают»[15]. Поэтому послушание становится для монаха краеугольным камнем. Даже его повседневные занятия также называются «послушанием».

Через повиновение, послушание инок подражает Христу в Его послушании Отцу, становясь сыном Божиим, и делает это для того, чтобы всех остальных сделать своими братьями, «сынами Всевышнего» (см.: Пс. 81: 6).

Это послушание не только настоятелю монастыря, но и всем братиям; более того, так монах совершенствует свою готовность служить всему миру. Каждому он дает то, что тому нужно, чувствует себя в долгу перед всеми, по слову святого апостола Павла: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон» (Рим. 13: 8).

Монах – это тот, кто возвышает жертву до единственного принципа, на котором он сосредотачивает всю свою жизнь. Он постоянно жертвует собой; он не живет для себя, но для Бога и ради дела рук Божиих – ради всего человечества. Так что свои достижения он считает не своими, но ближнего своего. Однако неудачи, промахи и провалы – свои либо своего ближнего – становятся для него трудноизлечимой раной, так как любой его недостаток отразится на жизни ближнего. Любое падение, любой провал, любую слабость он остро будет ощущать как препятствие на пути к своей молитве за всех своих братьев, находящихся в миру. Его жизнь становится жизнью покаяния, жизнью, посвященной служению ближнему. Его слезы станут жертвой очищения для мира, для людей, ради которых он удалился от мира. Поэтому не зря святитель Григорий Богослов говорит, что слезы монахов очищают грех мира[16].

В жизни монаха мы обнаруживаем то, что говорится в Священном Писании об Иисусе Христе, когда Ему было 12 лет, а Его родители искали Его в храме. Богоматерь упрекнула Его, но Он ответил: «Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?» (Лк. 2: 49). Тем самым Он показал, что всё должно быть направлено к Богу, всё нужно подчинять Его воле. Ничего без Бога и всё для Бога. А потом, как говорит Писание, «Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них» (Лк. 2: 51). Христос оказывал послушание Богу Отцу, Богородице и праведному Иосифу – именно в таком порядке! По отношению к другим людям Он выказывал Свою любовь и готовность помочь, «уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф. 9: 35).

Этот эпизод наглядно показывает, как позиционирует себя монах в своем послушании по отношению к другим. Прежде всего он преподносит свою жизнь к ногам Христа Спасителя, положившего ему на сердце призвание к монашеской жизни. Отвечая на это призвание, в первую очередь он оказывает послушание воле Бога, Которому подчиняет всё.

Своему старцу оказывает послушание, как Самой Богородице, повинуясь ему как человеку, знающему тайну его сердца и величие этого призвания.

Своим братиям он подчиняется, как праведному Иосифу, как тем, которые являются его соработниками того же призвания. Он готов угождать всем людям «во благо, к назиданию» (Рим. 15: 2).

Ни одной добродетели нельзя взрастить в душе монаха без послушания, без смирения. Нельзя говорить о терпении, любви, кротости, не имея в качестве основы духовной жизни тайну Христа – послушание. Для тех, кто хочет следовать за Ним, святитель Иоанн Златоуст вкладывает в уста Христа следующие слова:

«“Хочешь ли ты украшаться – украшайся Моей красотой, или вооружаться – Моим оружием, или облечься – в Мою одежду, или питаться – вот тебе Моя трапеза, или идти – иди Моим путем, или наследовать – получи Мое наследие, или войти в отечество – войди в город, которого Я Художник и Строитель (см.: Евр. 11: 10), или построить дом – построй его в селениях Моих. Я не требую от тебя награды за то, что даю, но еще и должен наградить тебя за то самое, что ты пожелаешь воспользоваться всеми Моими благами. Что может сравняться с этой щедростью? Я отец, Я брат, Я жених, Я дом, Я питание, Я одежда, Я корень, Я основание, Я всё, чего бы ты ни захотел: ни в чем ты не будешь иметь нужды. Я и служить буду – потому что Я пришел для того, чтобы служить, а не для того, чтобы Мне служили (см.: Мф. 20: 28). Я и друг, и член, и глава, и брат, сестра, и мать – Я всё; только ты будь Мне другом. Для тебя Я беден, для тебя Я нищий, для тебя Я на кресте, для тебя в гробе, за тебя ходатайствую перед Отцом, на небесах, для тебя Я явился на земле посланником от Отца. Ты Мне всё: и брат, и сонаследник, и друг, и член”. Чего еще желаешь?»[17].

Это стремление в объятия Христа есть не разрушение личности, но, наоборот, утверждение свободы в Боге

Это дарование себя и стремление в объятия Христа не является ни отказом, ни разрушением личности, но, наоборот, утверждением свободы в Боге свободой движения в Боге и познанием Его. Только тот, кто предает себя Богу, может пережить, попробовать и иметь его!

Эта жертва не только за себя, как и Христос не отдал Себя ради Самого Себя. Духовный человек видит и чувствует нужды этого мира; мир прозрачен для него, так как в нем «Сам Дух ходатайствует воздыханиями неизреченными» (Рим. 8: 26) и Христос «изобразился в нем» (см.: Гал. 4: 19). Таким образом, каждый момент становится важным и переживается в полной мере посредством непрестанной молитвы – а это присутствие Бога в уме и сердце. Однажды преподобный Силуан Афонский спросил у своего духовника: «Что мне нужно делать для того, чтобы плакать за весь мир?» Духовник ответил: «Познай через молитву состояние этого мира, его нужды, и так ты сможешь плакать о нем».

Непрестанно молиться является и послушанием, оставленным Самим Христом (см.: Лк. 18: 1), и заповедью, выраженной святыми апостолами. Святой апостол Павел пишет фессалоникийцам: «Непрестанно молитесь!» и «За всё благодарите» (1 Сол. 5: 17, 18), чтобы затем решительно утвердить как заповедь: «Духа не угашайте» (1 Сол. 5: 19). Не угашать Духа означает не терять благодати, присутствия Духа в уме и сердце. Один из современных отцов часто повторяет, что «Дух является очень деликатным»: благодать Пресвятого Духа легко покидает нас, удаляется от нас, когда мы снимаем с себя ризу Божества – смирение, когда снимаем с себя одеяние послушания и смиренномудрия. Когда мы снимаем это одеяние, тогда монах, или даже христианин, привлекает в свое сердце всё противоположное Духу: осуждение, гнев, злобу, ярость и многие другие страсти, упомянутые святым Павлом в Послании к Галатам[18], которые являются духами злобы поднебесной. И это происходит потому, что когда вы берете что-то, то немедленно должны поставить что-нибудь другое на место взятого, так как в противном случае «бывает для человека того последнее хуже первого» (Мф. 12: 45).

Все наши усилия и вся наша борьба нацелены на стяжание благодати Святого Духа, так как в противном случае мы остаемся плотскими людьми. «Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть» (Быт. 6: 3), – говорит Дух Божий в Священном Писании.

Неосуждением и молчанием сохраняется мир душевный

Чтобы достичь этого, прежде всего монаху надлежит «хранить ум в отношении ближнего», то есть монах должен иметь чистую совесть по отношению к нему и никогда никого ни в чем не осуждать. «Неосуждением и молчанием сохраняется мир душевный», – говорят отцы Церкви, а отец Антим (Гэинэ) из монастыря Секу после первого, второго и третьего выговора за пустую болтовню больше не принимал человека на исповедь – это было самым большим наказанием, которое он давал своим духовным чадам[19]. Это наказание – то же, что и ветвь, оторванная от ствола, или изгнание Измаила из дома Авраама (см.: Быт. 21: 9–12), и является следствием непослушания.

В монастыре между духовным отцом, сегодня именуемым старцем, и духовным чадом должны быть крепкая связь и совершенное общение. Даже самое малое непослушание заставляет Духа Божиего удалиться от нас, и тогда мы находимся вне добродетели рассуждения. Поэтому послушание и отсечение воли хранятся так усердно. Через отсечение воли, то есть чтобы человек никогда не поступал по своей воле, в монастырь приходят мир и благоустроение.

О послушании Софроний (Сахаров), ученик преподобного Силуана Афонского, говорит: «Послушание есть тайна, которая открывается толькоДухом Святым, и вместе оно есть таинство и жизнь в Церкви… С доверием, с готовностью, с любовью, с радостью отдавая свою волю и всякий суд над собой духовному отцу, послушник тем самым совлекается тяжелого груза земной заботы и познает то, чему невозможно определить цены, – чистоту ума в Боге»[20].

Архимандрит Софроний: “Отношения между старцем и послушником имеют священный характер”

«Монашество прежде всего есть чистота ума, – утверждает далее архимандрит Софроний. – Без послушания невозможно достигнуть ее, и потому без послушания нет монашества… но чистота ума есть особый дар монашеству, неведомый на иных путях… Отношения между старцем и послушником имеют священный характер».

«Таинство это для послушника состоит в том, чтобы научиться творить волю Божию, чтобы вступить в сферу воли Божественной и тем приобщиться Божественной жизни; а для старца в том, чтобы молитвою и подвигом своей жизни привести послушника к познанию этого пути и воспитать в нем истинную свободу, без которой невозможно спасение. Истинная свобода там, где Дух Господень, а потому и цель послушания, как и вообще христианской жизни, – стяжание Духа Святого (см.: 2 Кор. 3: 17)».

Истинный старец никогда не пытается «поработить волю послушника своей “человеческой” воле, но в ходе повседневной совместной жизни возможны такие положения, когда старец настаивает на исполнении своего приказания, до чего истинный послушник никогда не должен бы доводить своего старца»[21].

«Подвиг старца тяжелее подвига послушника в силу великой ответственности его пред Богом. Но ответственность пред Богом падает на старца только в том случае, когда ученик творит послушание старцу; если же нет, то всю тяжесть ответа за свои действия несет сам послушник, теряя тем самым то, что достигает подвижник послушанием»[22].

Для воплощения этого идеала в монашеском общежитии встречаются различные препятствия. Самым тяжелым и трудно одолеваемым препятствием является гордость со своими детьми, из которых эгоизм занимает «почетное» место. Но «всё возможно верующему» (Мк. 9: 23), если человек захочет. Множество примеров тому в «Отечнике» и житиях святых; напомним только о блаженном отце Досифее, ученике святого аввы Дорофея. Он всего лишь несколько лет провел в монастыре, где его подвигом было отрицание своей воли, но, когда скончался, «только за святое его послушание» просиял более всех других подвижников. И он удостоился стоять перед Святой и Божественной Троицей и молиться за оставшихся в этом мире[23].

Это и есть награда, это и есть венец тех, кто добровольно и непринужденно взял на себя «благое иго» и «легкое бремя» Христа и последовал за Ним. Тогда это стоит всех усилий, потому что кроме души, которая исходит «от Бога» и «возвращается к Богу», ничто не вечно на земле (см.: Еккл. 12: 7).

Всё это: совершение добрых дел, подвижничество, послушание, отсечение воли, чистота, нищета, стойкость, мужество, смелость и другие добродетели, господствующие в монашеской жизни, – делают из нее истинную угодную перед Богом жертву.

Молитва держит мир, и потому мир нуждается в молитвенниках

Живя таким образом, монах освящает себя и окружающих; он является светом и жизнью для всех находящихся в «доме». Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что молитва есть стояние этого мира[24]. В этом духе, «стояние» означает, что она является поддержкой, опорой, она как бы держит мир в своих руках, и таким образом, в этом духе, мир нуждается в молитвенниках.

Итак, мы можем сказать, что монах имеет мужество воплотить в жизнь слова Христа Спасителя, давая, таким образом, надежду миру. Слова Христа суть дух и жизнь, а монах показывает, что они могут вместиться и стать действенными даже в беспомощном теле. Он показывает всему миру, исполненному отчаяния и в котором нет спасительных путей, что еще не всё потеряно. Самой своей жизнью он свидетельствует об истинности слов Христа: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28: 20), утверждая своим собственным примером, часто непонятным другим, слова, которыми Добрый Пастырь подбадривает Свое словесное стадо: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство!» (Лк. 12: 32).

Поэтому, чтобы быть живыми и свободными в Животворящем Духе, нам необходимо хорошо закрепленное в духовных законах и постановлениях монашество. Те, кто не являются монахами, должны поддерживать монахов, потому что больше, чем когда-либо, мир нуждается в таких своих держателях.

А мы, сегодняшние монахи, должны вспомнить о наших предках – о святых отцах, – желавших жить в эти времена, чтобы больше подвизаться для блага мира. Мы, призванные к такому глубоко духовному, святому деланию, будем совершать его, ибо Христос не останется у нас в долгу. Расплатится с нами и не потребует платы обратно, наградит нас и не пожалеет об этом. Итак, будем стремиться с радостью к святому подвижничеству! Мы должны хотеть и совершать. И не забывайте, что Иисус есть единственная радость монаха.

Иисусе претихий, монахов радосте!
Иисусе, души моея утешителю;
Иисусе, ума моего просветителю.
Иисусе, сердца моего веселие!
Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя.

[1] Слова святителя Игнатия (Брянчанинова). Цит. по: Sofronie (Saharov), arhimandritul. Despre temeiurile nevoinței ortodoxe (Софроний (Сахаров), архимандрит. Об основах православного подвижничества). Alba Iulia, 1994. P. 33.

[2] Špidlík Tomáš. Spiritualitatea răsăritului creştin. Vol. III. Monahismul / Trad. de diac. Ioan Ică jr. (Шпидлик Томаш. Духовность христианского Востока. Т. 3: Монашество / Пер. диак. Иоанна Икэ-младш.). Sibiu, 2000. P. 7.

[3] Ștefan cel Mare și Sfânt. Portret în cronică. Sfânta Mănăstire Putna, 2003. P. 235.

[4] Ibid. С. 9.

[5]  Ioan Gură de Aur, sfântul. Omilii la Matei (Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на Евангелие от Матфея) // Părinţi şi Scriitori Bisericeşti. Vol. 23. Bucureşti, 1994. P. 106.

[6] Ibid. С. 799.

[7] Doublet Jean. Bogăţiile oratorice ale Sfântului Ioan Gură de Aur / Trad. în limba română de diac. Gheorghe Băbuţ. Vol. 1. Oradea, 2002. P. 236.

[8] Ioan Gură de Aur, sf. Tâlcuiri la Epistola I Timotei a Sfântului Apostol Pavel. Omilia 14 (Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на Первое послание к Тимофею святого апостола Павла. Беседа 14). Bucureşti, 2005. P. 155–156.

[9] Ioan Gură de Aur, sf. Despre mărginita putere a diavolului. Despre căinţă. Despre necazuri şi biruirea tristeţii (Иоанн Златоуст, святитель. Об ограниченной власти диавола. О покаянии. О бедах и преодолении печалей). Bucureşti, 2002. P. 245.

[10] Ioan Gură de Aur, sf. Despre feciorie. Apologia vieţii monahale. Despre creşterea copiilor (Иоанн Златоуст, святитель. О девстве. Апология монашества. О воспитании детей). Bucureşti, 2001. P. 189.

[11] Ioan Gură de Aur, sf. Tâlcuiri la Epistola I Timotei. Omilia 14 (Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на Первое послание к Тимофею. Беседа 14). P. 156.

[12] Ioan Scărarul, sfântul. Scara sfintelor nevoinţe // Filocalia. IX / Trad., introd. şi note pr. D. Stăniloae (Иоанн Лествичник, преподобный. Лествица // Добротолюбие. Т. 9 / Пер., вступ. слово и прим. свящ. Д. Стэнилоае). Bucureşti, 1980. P. 79.

[13] Слова аввы Антония. Цит. по: Izvoare duhovnicești: Patericul (Духовные источники: Отечник). Alba-Iulia, 1993. З. 9.

[14] Sofronie (Saharov), arhimandritul. Despre temeiurile nevoinței ortodoxe (Софроний (Сахаров), архимандрит. Об основах православного подвижничества). P. 31–32.

[15] Геронда Иосиф Исихаст, цитируемый иеромонахом Ефремом Катунакским: Despre ascultare (О послушании). С. 18.

[16] Irenné Hauserr S.I. Teologia lacrimilor. Plânsul și străpungerea inimii la părinții răsăriteni – cu o antologie de texte patristice. Sibiu, 2000. С. 113.

[17] Ioan Gură de Aur, sfântul. Omilii la Matei (Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на Евангелие от Матфея). P. 868–869.

[18] См.: Гал. 5: 19–21. – Прим. пер.

[19] Ioanichie (Bălan), protosinghel. Patericul Românesc (Иоанникий (Балан), протосингел. Румынский патерик). Galaţi, 1990. P. 645.

[20] Sofronie (Saharov), arhimandritul. Despre temeiurile nevoinței ortodoxe (Софроний (Сахаров), архимандрит. Об основах православного подвижничества). P. 60–62.

[21] Ibid. P. 62–63.

[22]  Ibid. P. 63–64.

[23] Dorotei, avva. Învăţături şi scrisori de suflet folositoare (Дорофей, авва. Душеполезные поучения и послания). Bacău, 1997. P. 14–15.

[24] Ioan Scărarul, sfântul. Scara sfintelor nevoințe (Иоанн Лествичник, преподобный. Лествица). P. 403.

http://www.pravoslavie.ru/put/79401.htm