МИТРОПОЛИТ ВЕНИАМИН (ФЕДЧЕНКОВ) И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ. ЧАСТЬ №3

«ЕВРОПЕЙСКИЙ» И «АМЕРИКАНСКИЙ» ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ МИТРОПОЛИТА ВЕНИАМИНА: ОБУСТРОЙСТВО КАНОНИЧЕСКОГО ПОРЯДКА В ЦЕРКОВНО-ПРИХОДСКОЙ ЖИЗНИ ЭМИГРАЦИИ

Владыка Вениамин, продолжая служить своему народу и в эмиграции и считая главной задачей — единение с Русской Православной Церковью, не всегда находил сторонников этому среди русского духовенства за границей. Тем не менее его деятельность во Франции и Америке находила поддержку среди людей, а первое возвращение на родину дало силы продолжать идти выбранной дорогой.

Митрополит Вениамин (Федченков), митрополит Григорий (Чуков) и Л.Н. Парийский

Служение во Франции: отношение к римо-католицизму

В 1930 г. митрополит Евлогий (Георгевский), управляющий русскими православными приходами Московской Патриархии в Западной Европе, созывает совещание епископов для принятия решения об уходе в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. На совещании присутствовали архиепископ Ниццкий Владимир (Тихоницкий), епископ Пражский Сергий (Королев) и епископ Вениамин, а также настоятели приходов и представители от мирян. Когда собрание приняло решение уйти к Вселенскому Патриарху, владыка Вениамин сказал «А я от Митрополита Сергия не отделюсь! И прошу вас занести это в протокол. А если вы не занесете, я и сам напишу Митрополиту Сергию»[1]. Владыка видел, что служить русскому народу можно только оставаясь преданным Русской Церкви во главе с митрополитом Сергием.

Среди вещей ближайшего помощника владыки Вениамина, впоследствии епископа Феодора (Текучева) сохранилась рукопись, в которой владыка объясняет свои мысли об оставлении митрополита Евлогия и сохранении верности митрополиту Сергию. «Послушание наше Митрополиту Сергию может облегчить положение [родных на Родине — Прим. автора], а не затруднить. Здесь — Митрополит Сергий желает от нас лишь одного: молиться и спасаться; и не делать Церковь орудием политики (в которую эмиграция впутала архиереев и иереев; и уже не они ведут ее, а она их: “Мы из-за паствы”, — постоянно только и слышишь всюду)...»[2]

Как и в случае расхождения с митрополитом Антонием (Храповицким), обе стороны понимали, что это расхождение политическое, и более церковный народ и клир останутся с митрополитом Сергием. Сохраняя верность последнему, владыка покинул Свято-Сергиевский институт и вместе с небольшой группой прихожан в 1931 г. основал в Париже Трехсвятительское подворье Русской Православной Церкви. Митрополит Елевферий (Богоявленский), новый экзарх в Западной Европе, присланный митрополитом Сергием, благословил устроить храм в честь трех святителей — Иоанна Златоуста, Василия Великого и Григория Богослова, а так же придел святителя Тихона Задонского. Владыка Вениамин видел в лице трех святителей — три части Русской Церкви: митрополита Антония, митрополита Евлогия и митрополита Сергия. Он глубоко надеялся, что когда-нибудь все три части объединятся. Епископ Вениамин был возведен в сан архиепископа 19 апреля 1932 г.

Необходимо затронуть видение владыкой католичества в связи с Великой Отечественной войной. Неоднозначная позиция Католической церкви в этой войне и в отношениях с Нацисткой Германией — яркий пример отношений государства и Церкви, ведь Италия, поддержавшая Германию, соотносится с существованием на ее территории Ватикана — центра католичества.

Он считал, что русский православный путь от одного сердца человеческого к другому намного естественней, чем путь филокатолицизма.

Папа Римский был поставлен в положение нелегкого выбора сторон. А факты говорят о следующем: Италия, Испания и Латинская Америка пользовались большой поддержкой немцев, и при этом все перечисленные страны были под властью папы. Когда православные греки умирали от голода, католики молчали. Одновременно попустительство со стороны Католической Церкви повлекло репрессии абиссинцев. Рим так же молчал и на оккупированных территориях и только посылал туда своих миссионеров, которые прибывали после захвата земель нацистами и их союзниками. Римская Церковь, будучи в указанном положении, во время войны оказалась враждебной Советскому Союзу, русскому народу и Православной Церкви.

Владыка Вениамин писал по этому поводу: «Соборный разум наш остановился на странном поведении Римско-католической Церкви: в то время, когда почти все человечество вооружилось против виновников страшных войн, Римско-католическая Церковь явно или прировнено защищала и защищает их»[3]. Призыв владыки Вениамина к католикам был опомниться, чтобы не натворить худшего, и покаяться. Он, как православный архиерей, не мог молчать и не вступиться за православных. В феврале 1945 года, уже у порога конца войны, им была написана заметка в Журнале Московской Патриархии, в которой владыка предупреждал о католицизме и его вреде. Он считал, что русский православный путь от одного сердца человеческого к другому намного естественней, чем путь филокатолицизма, который идет через рационализм и возбуждение чувств.

Служение на Американском континенте: первое возвращение на родину

В 1933 году архиепископ Вениамин был приглашен в Северную Америку для чтения лекций и выяснения статуса и отношения митрополита Платона (Рождественского) к Русской Православной Церкви Московского Патриархата, т. к. последний хотел образовать свою автономию. 27 марта 1933 г., после самочинного провозглашения митрополитом Платоном автономии, владыка Вениамин был назначен временным экзархом (главой) Североамериканской епархии[4]. 

Будучи в Нью-Йорке, по поручению митрополита Сергия (Страгородского), владыка хотел провести переговоры с митрополитом Платоном по вопросу его статуса, но последний не пожелал его принять. Тогда 22 ноября архиепископ Вениамин был переведен на Алеутскую и Североамериканскую кафедру экзархом Московского Патриархата в Америке.

Настроения русской эмиграции в Америке не отличались от Европы, но если в Европе эмигранты отошли к Вселенскому Патриарху, то в Америке организовали свою автономию. Владыка много ездил и разговаривал с ушедшими в автономию, но не везде его принимали дружелюбно. Свой высокий авторитет архиепископу пришлось зарабатывать несмотря на упреки, надругательства и даже кощунство. Например, с одного собрания ему пришлось уходить через черный ход, а во время другого в него бросили окурок. Владыке пришлось первое время подметать улицу и спать на полу. Тем не менее, имея дар красноречия и вопреки противодействию других церковных группировок, к 1940-м годам он сумел объединить около 50 приходов, а 14 июня 1938 г. архиепископ Вениамин был возведен в сан митрополита «ввиду особого положения нашей маленькой епархии в Америке перед лицом воинствующих раскольников, а также в воздаяние самоотверженной готовности, с какой Преосвященный экзарх наш несет тяжкие лишения, труды и поношения» (Указ от 14.06.1938, № 555).

Владыка считал, что если христианин с ненавистью борется против власти, то это провал христианина. 

Труды по созиданию Церкви в Америке забирает все силы владыки. Единственным, кто послушал его и присоединился к Московскому Патриархату, был епископ Аляскинский Антоний (Покровский). Он иногда даже приходит в отчаяние, но понимает, что надо работать дальше: например, к 1935 г. относятся дневники «Сорокоуст недоуменного архиерея», где видны его мысли о том, чтобы уйти на покой. В это время владыка так напряжен работой, что его записи не систематичны. В «Сорокоусте» он продолжает размышлять о лояльности Церкви к ее гонителям. Он пишет, что невозможно внешне быть преданным, а внутри ненавидеть, потому что это не победа, а поражение. Владыка считал, что если христианин с ненавистью борется против власти, то это провал христианина.

В годы Великой Отечественной войны митрополит Вениамин был настроен патриотически. Он верил: «Все окончится добром!» — и с первых дней войны молился о победе русского оружия. Даже отделившаяся автономная Церковь Америки взяла пример с митрополита Вениамина и в ее храмах совершались молебны о даровании победы. Патриотическое движение охватило значительную часть русской эмиграции и смогло объединить людей разных политических и религиозных взглядов.

2 июля 1941 г. одним из первых владыка выступил на многолюдном собрании в Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке. Воззвание митрополита взбудоражило общественность: он говорил русским эмигрантам о том, что надо преодолеть все разногласия и встать на борьбу с фашисткой Германией, а американских граждан убеждал в том, что от судьбы России зависят судьбы всего мира. «Все сердце мое улетело туда, к любимому народу — народу на Родине! Прорыв национальной любви так зажег мою душу, что я с радостью мог бы тогда же отдать за свою Родину и самую жизнь! И как мне радостно и сладостно было, что моя Русская Патриаршая Церковь всегда вместе со своим родным народом!»[5] — так говорил митрополит, обращаясь к соотечественникам.

Для митрополита это значило одно — действовать: помогать, утешать, жалеть и делать все, чтобы родные русские люди победили.

Образовался медицинский комитет помощи России («Общество помощи России в войне» —  «Russian War Relief» или «РУР»), почетным председателем которого избрали владыку. Этот комитет организовывал сбор средств и медикаментов для нужд Красной Армии. «Сейчас некогда болеть!» — говорил митрополит, который отдавал все для служения своему народу. Именно в этот момент стало ясно, кто с кем: война разделила тех, кто за Россию, и тех, кто против, ведь даже по моральным устоям не может быть другом тот, кто друг твоему врагу. Этот подъем был связан с тем, что враг ясен и открыт. Здесь нельзя было прятаться за маску политики, государственного строя или личной идеологии — Родина была в опасности. Для митрополита это значило одно — действовать: помогать, утешать, жалеть и делать все, чтобы родные русские люди победили.

Одним из следствий этого 14 февраля 1945 года на заседании Священного Синода в докладе епископа Алексия (Пантелеева) было предложение возможности воссоединения американских епархий и Русской Православной Церкви на условиях дарования последней полной автономии. Московская Патриархия рекомендовала будущему американскому Собору кандидатами в митрополиты-экзархи всея Америки и Канады митрополита Вениамина и архиепископа Алексия (Пантелеева), а также предоставляла возможность избрать своего кандидата[6]. Также снялось запрещение, наложенное на американскую церковь Московской Патриархией от 4 января 1935 года. Но Собор состоялся на несколько лет позже.

Выступление митрополита Северо-Американского и Алеутского Вениамина ( Федченкова) на Поместном Соборе 1945 г.

Но и помимо этого владыка Вениамин на протяжении долгого времени пытался примирить Церковь в Америке с Московской Патриархией. Существенным является то, как смотрели на это в самой Патриархии, чему яркой иллюстрацией являются ответы митрополита Григория (Чукова) на вопросы, возникшие в связи определением принадлежности Московскому Патриархату Свято-Николаевского собора в Нью-Йорке. Вот некоторые из них:

«Первое. Феофил [(Пашковский), глава автономной Церкви в Америке] назначен викарием Чикаго в 1923-м [году] письмом Патриарха Тихона единолично вопреки правил назначения заграничных миссий Священным Синодом. Заключение: назначение неправильно. Второе.Кливлендский собор 1934-го избрал Феофила правящим епископом Америки, принял постановление отделиться, раскол Матери-Церкви, за что местоблюститель митрополит Сергий наложил на Феофила и все его духовенство запрещение в 1935-м. Заключение: как запрещенный, Феофил, так и его священники не могут быть владельцами имущества кафедрального собора Русской Православной Церкви. Третье. Кливлендский собор 1946-го, признавший Патриарха под условием предоставления автономии, состоялся без приглашения приходов патриаршей церкви, требуемого патриаршим указом 1945-го. Заключение: постановление Собора не могут связывать Патриарха. Четвертое. Положение Феофила, как правящего епископа, зиждется только на избрании Кливлендским собором, без утверждения Патриархом. Заключение: Феофил канонически не правящий епископ даже при автономии. Пятое. После Кливлендского собора 1946-го Патриарх предложил Феофилу как знак воссоединения вступить в молитвенное общение с митрополитом Вениамином, который искал такового у Феофила, но Феофил уклоняется доныне. Заключение: Феофил и его священники кафедрального собора продолжают оставаться вне Русской Православной Церкви. Шестое. Митрополит Вениамин назначен патриаршим заместителем совместно со Священным Синодом правящим епископом церкви в Америке. Заключение: Он и его духовенство имеют право занять пользование кафедральным собором без вмешательства Феофила и его духовенства. Седьмое. Московский Собор 1945 г. при участии духовенства и мирян всей Русской Церкви, включая митрополита Вениамина в Америке, а также глав автокефальных православных церквей, избрал патриарха, который, согласно его постановлениям, подтвердил полномочия Вениамина. Заключение: Собор — высшая власть церкви, включая церковь в Америке, и митрополит Вениамин — законный правящий епископ. Последнее, восьмое. Собор в Нью-Йорке построен на деньги, собранные около 1898 г. в России по постановлению Святейшего Синода»[7].

Владыка Вениамин на протяжении долгого времени пытался примирить Церковь в Америке с Московской Патриархией. 

Так митрополит Вениамин являлся верным служителем Русской Православной Церкви в Америке. Но желание попасть на Родину не оставляло его. Однако первое посещение им России после «исхода» 1920 года состоялось только в начале 1945-го, когда митрополит Вениамин прибыл в Москву для участия в Поместном Соборе для выборов патриарха. Он выступал на нем от лица своей американской паствы, а также представлял вопрос о возвращении в лоно Русской Православной Церкви Московского Патриархата автономной Церкви в Америке, возглавляемой на тот момент митрополитом Феофилом (Пашковским). Помимо этого, владыка Вениамин подал прошение о предоставлении ему советского гражданства, которое получил в тот же год. Но главное его впечатление было от общения с архиереями и народом на Родине. В конце 30-х годов, в Нью-Йорке, он написал:

Так было прежде, Русь родная:

Ты верила... А что теперь?

Умом давно тебя я знаю:

А сердце говорит мне: верь!

Прожив за границей 25 лет, митрополит Вениамин не раз задавался вопросом, осталась ли вера в народе. Владыка вспоминал: «И, прежде всего, скажу о верующих. Боже, какая горячая вера в них! И эта вера передается и нам, служащим... Горяча вера у русского православного народа... Да, и теперь не только можно, но и должно сказать: Русь и теперь святая»[8]. Владыка видел, что после войны народ сплотился, а вера горела в сердцах людей. Он видел, что архиереи и народ были едины в вере, дисциплине и послушании. Полные его впечатления о России были напечатаны в № 3 Журнала Московской Патриархии за 1945 год. Для митрополита было удивительно, что Русская Церковь смогла собрать Собор в Москве, который был следующим после Поместного Собора 1917-18 гг. и на котором была представлена вся Вселенская Православная Церковь в лице представителей других Поместных Церквей. Владыка писал, что было ощущение Вселенского Собора и ощущение того, что, может быть, перенесется Рим в Москву, исполнив пророчество инока Филофея: «Москва — Третий Рим». На Соборе так же присутствовал Георгий Григорьевич Карпов — председатель Совета по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров СССР, а позже — при Совете министров СССР (Прим. ред.), который, в глазах владыки Вениамина, казался искренним и откровенным, старавшимся устроить жизнь Церкви по конституции.

Прожив за границей 25 лет, митрополит Вениамин не раз задавался вопросом, осталась ли вера в народе. 

Больше всего владыку поразил русский народ, который пережил Войну и сохранил веру. Эта была та вера, которой всегда восхищался святитель. Именно она оживила архиерея-скитальца, и он в очередной раз убедился в том, что стоит на правильном пути служения русскому народу. Виде́ние Святейшего Патриарха Тихона оживало в его глазах и сердце: «Послужи народу!» Его поражала жертвенность, когда каждая семья отдала что-то ценное победе и при этом потеряла хотя бы одного мужчину, сына или брата, и во время пребывания на Родине везде были женщины, которые продолжали отдавать многое для Церкви, народа и страны.

Митрополит Вениамин использовал свое время в Москве и на Родине, подкрепляясь этой народной верой: путешествуя, он находил немало ее примеров, а также ответы на многие духовные проблемы для себя лично. Это была духовная радость и счастье служить русскому народу на Родине. Владыка упивался «сердечностью, смирением, лаской и простотой души» своих соотечественников[9].

иерей Антоний Алексеенко

[1] У «пещер Богом зданных». Псково-Печерские подвижники благочестия 20 в. / Сост. Ю. Г. Малков, П. Ю. Малков. — М.: Правило веры, 2000. — С. 327.

[2] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 414.

[3] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 586.

[4] См.: Определения Священного Синода // Журнал Московской Патриархии. — М., 1933. №16-17.

[5] Хибарин И. Митрополит Вениамин: [Некролог] // Журнал Московской Патриархии. — М., 1961. №11. — С. 49-50.

[6] Просветов Р. Служение митрополита Вениамина (Федченкова) в Северной Америке. Часть I // URL: http://www.bogoslov.ru/text/2624722.html (дата обращения: 18.09.2017 года).

[7] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 278. Л. 91-92.

[8] Вениамин (Федченков), митр. Мои впечатления о России // Журнал Московской Патриархии. — М., 1945. №3.

[9] Там же.

http://sdsmp.ru/news/n5233/