МИТРОПОЛИТ ВЕНИАМИН (ФЕДЧЕНКОВ) И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ ЧАСТЬ №2

ПРЕБЫВАНИЕ ВЛАДЫКИ ВЕНИАМИНА В ЗАРУБЕЖНЫХ ЮРИСДИКЦИЯХ: ВОЗЗРЕНИЕ НА ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Владыка Вениамин был защитником единства Русской Церкви в тяжелые послереволюционные годы. Архиерейское служение он видел в служении своему народу и при этом при любых обстоятельствах был против политизации Церкви и церковных взглядов. В своих воспоминаниях тех лет святитель показал духовную сущность Гражданской войны и причину рассеяния русского народа.

Выехав за рубеж вместе с русской эмиграцией, владыка Вениамин (Федченков) столкнулся непосредственно с инославными и их восприятием мира. Его сочинения говорят о католичестве и протестантизме как о двух противоположностях.

Католическая Церковь видится для него в епископах: «Они в богатом облачении, в высоких митрах, держат себя важно, даженапыщенно... Из-за этих правителей не видно даже священного алтаря, где совершается богослужение. Церковь как правящий класс заслонила даже веру»[1]. Церковь в лице высшей власти заслонила и народ, который из паствы превратился в стадо.

Обратный образ видится в картине протестантизма: «...Ни храма, ни алтаря, ни даже народа, а только проповедническая кафедра. ...Оратор в мирском костюме, только с белым круглым воротничком что-то говорит, говорит,говорит»[2]. Здесь таинства не имеют значения, храм является залом для выступлений, а священник — непосвященный мирянин, задача которого—учительствовать. Вся молитва —это «стишки» об искуплении. Таким образом, здесь владыка тоже не находит свободы.

Но перед глазами архиерея предстает голубое небо, село, храм из белого камня и два человека — священник и старушка, взоры которых устремлены в будущее Царство Небесное: «Тут нет католического “паспорта” на бесспорный вход туда, нет и самообольщенной уверенности в свою собственную “спасенность” заслугами Христа; здесь лишь — сокрушение о грехах со смиренной надеждою на возможное милосердие Спасителя да на заступление Богородицы и святых мучеников»[3]. Именно в православии святитель видит истинность и свободу для христианина.

Кроме того, важно, что владыка считал: «Православие, в противоположность мирскому католицизму, не должно господствовать над государством»[4]. Владыка Вениамин одной из задач в отношениях со светской властью называл хранение права этой самой власти. В понимании епископа Вениамина истоки светской власти лежат в учении Слова Божия о ее самобытности и Божественном происхождении. Владыка считал, что должна быть деликатность во взаимоотношениях и признание Церковью, что всякая власть будет защищать свои права. Так каждый раз, когда Церковь сходила с этого пути, — это оборачивалось плачевно для нее и для государства,которое опасалось вмешательства.

Именно в православии святитель видит истинность и свободу для христианина

Посещая превращенный турками в мечеть греческий Собор Святой Софии, владыка задается вопросом, за что Господь попускает такое грекам и русским. Ему кажется, что греки ослабели духовно, а про Бога вспоминают только по праздникам, и здесь епископ Вениамин проводит параллель с русскими беженцами. Владыка видит падение России как «наказание Божие зато, что продаем свое первородство христианской истины за чечевичную похлебку материальной привязанности...»[5]

Стоит отметить мысли владыки о тех, кто вообще не верит в Бога. Он считал, что в отношениях «в обращении к безрелигиозным отдельным людям и целым общественным группам и организациям нужно быть тоже очень терпимым, тактичным и кротким. Если еще что-нибудь можно сделать, то лишь этим путем, иначе повредишь и им, и себе, и вере»[6]. Непременным условием в отношениях с любой властью является любовь, с которой надо оставаться христианином.

Епископ Вениамин постоянно поддерживал переписку с архимандритами-святогорцами Мисаилом и Кириком, а также переписывался с преподобным Силуаном Афонским, который так охарактеризовал владыку: «Господь Иисус Христос любит архиепископа Вениамина»[7].

В 1926 г. владыке было видение, которое послужило путеводной звездой для всего его святительского служения. Надо сказать, что прошел год со дня кончины Святейшего Патриарха Тихона, и, конечно, всем не хватало первосвятительской руки и поддержки. 4/17 сентября 1926 г. владыке приснился сон, где он увидел, как на собрание мужиков, на котором он присутствовал, вошел Патриарх. Сердца всех присутствующих подобрели, хотя до этого были озлоблены. На вопрос епископа Вениамина Святейшему: «Владыко! Ну что же нам делать там (за границею)? — то есть по вопросу о разделении Церкви между митрополитом Антонием и митрополитом Евлогием. — Куда же мне идти?», —патриарх ответил просто: «ПОСЛУЖИ НАРОДУ...» Этот ответ запал в сердце владыки на всю жизнь и был путеводной звездой, тем заветом, который оставил только для него покойный Патриарх. Во сне Святейший укорял владыку за то, что тот не хочет принять архиерейское место, предупреждая, что будет некому служить. «Ведь не народ для архиереев, а архиереи — служители Божии для народа...» — наставляет его Патриарх. Владыка Вениамин во сне чувствует, что должен послужить этим мужикам, которые находятся вокруг него. Но на самый крайний случай патриарх говорит: «Ну уж иди к Антонию...» Старцы с Афона засвидетельствовали, что сон был знаменательный, но не написали, почему.

Для святителя лояльность — чувство, которое должно исходить от сердца и ни в коем случае не быть поверхностным

Владыка Вениамин находился в монастыре Петковица, когда узнал об издании митрополитом Сергием (Страгородским) и Временным Синодом при нем «Декларации об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти» 16/29 июля 1927 г. Это было серьезное испытание для владыки. Он ведет переписку с насельниками русского афонского монастыря во имя великомученика Пантелеимона, чтобы духовно разобраться в сложившейся ситуации. Молитвенно владыка наложил на себя сорокоуст. Его мысли, переживания, а главное молитва положили основание в новое видение ситуации на Родине. Основным вопросом, конечно было послушание: как исполнить правильно послушание Церкви и послужить народу. Лояльность власти — это было то, чего просил в своей «Декларации» заместитель Местоблюстителя. Многие заграницей не приняли ее из-за политических причин,а также из-за того, что народ и Церковь привыкли жить в иных политических реалиях. «Конечно, прав Митрополит Сергий... И это так все просто и несомненно, как бы очевидно... А здешние — опять не послушались его, как не послушались и Патриарха в 1922-23 году. И тогда, и теперь они не верят России и Церкви ее, а верят лишь себе...»[8] Владыка не видит единства,которое когда-то связывало иерархов и народ. Каждый отстаивал свои интересы,несмотря на то, что все находились в едином порыве против заявления митрополита Сергия.

«Нет любви здесь, за границей»[9], — замечает один из собеседников владыки,последний это видит и не может не принять явное. Нельзя было победить зло насилием. Будущий митрополит видел это через Евангелие. Он верил, что только добром можно победить зло и насилие на Родине, только в едином порыве во Христе можно смириться и принять правильное решение. Увы, он опять остался в одиночестве, как и в начале 1920-х при разрыве с ВВЦУ.

По мнению владыки Вениамина, исконный пример нарушения отношений Церкви и государства в Русской Православной Церкви — это отношения между Патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем

Владыка видел Промысл Божий в революции и последующем русском рассеянии. Церковь и ее народ оказались разбросаны по всему земному шару.Требовался центр для управления всем и, конечно, только в России виделся этот центр. Нельзя было лукавить по вопросу власти: если в рассеянии признавались все ее формы, где бы эмигранты ни находились, то и в России стоило принять власть в таком виде, как она есть. «Лояльность... А вот мы сейчас рассеяны по всему свету, и повсюду лояльны к властям, причем поразительно противоположным: и в королевских странах, и в республиканских, и в социалистических, и даже в коммунистической Мексике... Т. е. нам как бы все равно. Нигде (даже в Сербии) русские не вмешиваются не только делом, но даже и сердцем в то, что делается в государстве; и совершенно по совести подчиняются всякому режиму... Вот это и есть лояльность... Почему же они так возмущаются против совершенно подобного же требования советской власти?Потому что там “свое”? Но это не принципиальный ответ»[10]. Такими мыслями опять подтверждался индивидуальный интерес каждого заграницей, а не единый порыв к Богу. Но это еще был и коллективный грех русского народа.«Теперь Господь допустил безбожную власть — за наше маловерие: жнем, что сеяли XVIII и XIX столетиях! Посему должно принять сию власть, как от Бога. Иревновать лишь о Православии»[11].

Для святителя лояльность — чувство, которое должно исходить от сердца и ни в коем случае не быть поверхностным. Даже малейшее сомнение значило для него лицемерие и вызывало сопротивление. «Да! Теперь я вполне понял, что прав, истинно по-христиански прав Митрополит Сергий! Да,лояльность не только должна быть по необходимости, но и можно совершенно искренно... И даже именно должно только так, искренно, т. е. быть лояльным...Впрочем, лояльность по необходимости и не есть лояльность, а скрытое сопротивление... Камень за пазухой»[12]. Но как быть лояльным, если вокруг все преследуют свои интересы? Ответ был один — следовать своему сердцу и спасаться самому, т. к. на конечном Суде мы дадим ответ только за себя.

Владыку беспокоят церковно-политические настроения за рубежом. Особенно его возмущает, когда используют Церковь во имя политических интересов. К этому времени, обосновавшись в эмиграции, русские вели себя довольно вольготно и среди них начались идеологические разделения. Так, если в Европе владыку просили устроить сборы средств в пользу политического убийцы[13], то в Шанхае дошло дело до того, что хотели устроить панихиду протеста[14]. «Не причиняйте мне скорбей, — говорит апостол Павел, — я и без того язвы Господа Иисуса на теле моем ношу (Гал. 6:17). Как это подходит к Митрополиту Сергию и российским архиереям: не причиняйте нам, зарубежные архиереи, скорбей — мы и без того в язвах»[15].

Епископ защищает духовенство на Родине, прекрасно зная его положение. Владыка понимал, что любые политические высказывания зарубежных архиереев влияют на положение Церкви на Родине. Он глубоко жалел народ, видел, насколько ему нужна поддержка. «Родной народ, только враждующий и упавший, и унывший ждет ласки и помощи. Бедный»[16]. В заключение своего личного молитвенного сорокоуста владыка Вениамин принимает «Декларацию» митрополита Сергия со следующими комментариями: «1. Отказаться от решения никак не могу.2.Подписать безусловно должен.3.Но редакцию лучше изменить (в церковном духе), согласно решению на это и Митрополита Сергия. Итак, решено: “ЗА”. Слава Богу!»[17]

Владыка стоял на том, что необходимо защищать православный народ, потому что в результате всех споров между Церковью и государством страдает именно он

Это внутреннее решение послужило стержнем для служения Церкви.Служение русскому народу уже не могло быть для владыки вне единства с братьями по вере на Родине. Служа русскому народу за рубежом, владыка ни в коем случае не хотел быть оторванным от русского народа на Родине, поэтому и единство между юрисдикциями могло быть только через единство с Московской Патриархией. По окончании всех канонических дел с зарубежным Синодом, 29 ноября 1927 г. владыка направил через архиепископа Евлогия заявление о вхождении в клир Московской Патриархии с увольнением на покой и пребыванием в Сербии. От заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия был получен положительный ответ. В очередной раз владыка Вениамин удалился в монастырь,в этот раз сердский скит в честь святого Саввы Сербского близ Студеницы. Но 1929 г. епископ Шабацкий Михаил (Урошевич) (Сербский Патриархат) попросил владыку опять приехать настоятелем в монастырь Петковица, что он и сделал,пока осенью митрополит Евлогий не вызвал его в Париж для преподавания в Свято-Сергиевском институте.

По мнению владыки Вениамина, исконный пример нарушения отношений Церкви и государства в Русской Православной Церкви — это отношения между Патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем, которые спустя время привели к отмене патриаршества: патриарх присвоил функции и права царя, и в результате началась борьба, которая вылилась в недоверие Петра I к Церкви. Но окончательное разделение между Церковью и государством в России, по мнению владыки Вениамина, завершилось революцией начала XX века. Так, революция явилась «не новостью, а продолжением и углублением давней надорванности этих взаимных отношений»[18].

Многие зарубежные мыслители ставили в укор Советской власти то, что она не позволяла собрать Церковный Собор для выбора патриарха после смерти Святейшего Патриарха Тихона.Владыка же всегда приводил пример царской власти, которая, как известно, не позволяла избрать законного патриарха 217 лет. Петр I видел в лице патриарха конкурента и поэтому упразднил Соборы. С другой стороны, Святейший Синод являлся без личностным органом управления, который не мог в русском сознании заменить личность патриарха — молитвенника и заступника о народе русском.

Другим прецедентом был слух о пострижении Императора Николая II в монашество. Этот слух был пущен в период подготовки Поместного Собора 1917 года, когда Николай II содействовал подготовке к Собору. Это содействие и согласие после 217 лет без патриаршества и без личностного управления казалось подозрительным для русского народа. Во многом, по мнению владыки Вениамина, это повторило бы историю с молодым царем Михаилом (первым из династии Романовых) и его отцом— патриархом Филаретом. Никак нельзя было объединять власть государственную и церковную, это было бы опасным для здоровья общества и народа.

Независимо от строя, Церковь существует отдельно от государства, но и внутри него самого одновременно

Говоря об отношениях митрополита Сергия и Советского правительства,владыка Вениамин высказывал удивление, как можно было удерживать эти отношения хоть в каком-то равновесии в обстоятельствах явной неприязни правительства к Церкви. Также он понимал, что лояльность митрополита Сергия за рубежом не понимают.«Между тем какая мудрость, любовь и даже красота таятся и в этой деликатности, искренней лояльности, и служении государству и его власти!»[19]

Рисунок: http://xn--b1algoccq.xn--p1ai/%D0%BA%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BA%D0%B0/%D0%B1%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%88%D0%B0%D1%8F/aa67e9c634d3ee16bed9de9f1e93a8fa.jpg

Владыка стоял на том, что необходимо защищать православный народ, потому что в результате всех споров между Церковью и государством страдает именно он.Задача же архиерея заключается в том, чтобы служить, прежде всего,русскому народу Божиему. Греческая Церковь, в глазах святителя, потому потеряла всякий авторитет, что, будучи сама под османским игом, не только не поддерживала своих православных во времена гонений в их странах, но всячески вредила им. Так, в России греки активно поддерживали обновленческую «Живую церковь». А в странах,отколовшихся от Российской империи, таких как Польша, Латвия, Финляндия и Эстония, Греческая церковь поддерживала откол православных епархий от Русской Церкви. 

Епископ писал: «Нередко мне приходили мысли, что история Константинопольской Патриархии, как первой среди других, подходила к концу.И совсем не оттого, что греков мало числом, а потому, что они ослабели в хранении канонической истины, стали приспосабливаться к ложным путям»[20]. Греки стали подчиняться князьям мира сего, и даже в некоторых случаях потакать современным веяниям в мире. Но одновременно они всегда искусно использовали ситуацию, чтобы выгадать что-то для себя и одновременно поправить свое слабое положение. После Русской революции греки оставили мысль о том, что Великая Россия должна освободить их от османского ига. И последняя мирская, меркантильная связь разрушилась.

Владыка принимает мысль, что главенствующая роль, вероятно, может перейти от Царьграда в Москву, т. е. даже в условиях революции.Особенно епископ Вениамин видит в этом заслугу митрополита Сергия, который во времена отступлений действовал еще строже в соответствии с канонами. Владыка считал: учитывая, что православные сербы и болгары будут всегда смотреть более на Москву, чем на Константинополь, то греки остаются в меньшинстве. Но главное, глядя на отношения Церкви и государства, по мнению владыки, можно убедиться, что, независимо от строя, Церковь существует отдельно от государства, но и внутри него самого одновременно.

Таковы были взгляды владыки Вениамина на государственно-церковные отношения после нескольких лет пребывания в эмиграции вдали от родной Русской Церкви.

иерей Антоний Алексеенко

[1] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 433.

[2] Там же.

[3] Там же. С. 434.

[4] Там же. С. 441.

[5] Там же. С. 463.

[6] Там же. С. 443.

[7] Курдюмов М. [Каллаш М. А.] Ответ Г. П. Федотову о церковном расколе // Путь. №31. Париж. Декабрь 1931. — С. 89-101.

[8] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 167.

[9] Там же. С. 177.

[10] Там же. С. 165-166.

[11] Там же. С. 272.

[12] Там же. С. 172.

[13] Там же. С. 198-199.

[14] У «пещер Богом зданных». Псково-Печерские подвижник благочестия 20 в. / Сост. Ю. Г. Малков, П. Ю. Малков. — М.: Правило веры, 2000. — С. 332.

[15] Вениамин (Федченков), митр. Дневники 1926-1948. — М.: Правило веры, 2008. — С. 197.

[16] Там же. С. 180.

[17] Там же. С. 302-303.

[18] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. — М.: Правило веры, 2004. — С. 442.

[19] Там же. С. 443.

[20] Там же. С. 448.

http://sdsmp.ru/news/n5223/