Любить, ничего не требуя. Митрополит Лимассольский Афанасий (Николау)

Сегодня «любовь» – исключительно популярное слово. Мы видим, что во имя любви совершаются даже преступления и другие нездоровые поступки, которые прикрываются тем, что они, дескать, делаются из любви. Очень часто любовь проявляется как сильнейшая энергия нашего эгоизма. Поэтому нередко мы наблюдаем следующее явление: человек, который думает, что любит другого, по сути ненавидит его, не оставляет ему никакой свободы, не дает ему совершенствоваться в его независимости, индивидуальности, а хочет покорить его, перечеркнуть его индивидуальность ради своей мнимо большой любви.

Она такое состояние, она так богата, велика, бесценна, что нет ничего на свете, с чем можно было бы ее сравнить, сказать, что эта любовь похожа вот на то. Отцы иногда говорят о Христовой любви в самых дерзновенных словах и самых смелых образах, но даже они недостаточно сильны, чтобы передать реальность Христовой любви.

Однако это только один аспект любви – любовь как счастье, как совершенствование нашей личности. Она есть совершенство, поскольку Бог, наш Первообраз, есть истинная Любовь. Бог есть любовь^[1]. Но у любви есть еще и другой аспект – мученичество. Мученичество любви выше всякого другого мученического подвига. Христово мученичество – в Его великой и совершенной любви к людям.

Когда Он, молясь в Гефсиманском саду, сказал: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26: 39), – Он имел в виду не то, чтобы Ему не умереть и не быть распятым на Кресте за нас, ведь Он для этого и пришел в мир. Он пришел в мир, полностью сознавая, что идет для того, чтобы умереть за человека. Суть чаши, содержания этой чаши, о которой Господь молился, да минует она Его, – в том, что мы, те, кого Христос возлюбил до конца, возлюбил абсолютно, Божественно, мы, возлюбленные Божии, распнем Его.

Как мать, чье дитя идет, чтобы убить ее. Если бы ее зарезал враг, ее страдание было бы меньшим, чем когда ее убивает ее собственное дитя, которое она так любит и ради которого жертвует собой. Если ей скажет хульное слово какой-нибудь чужой человек, она перенесет это, но если ее дитя скажет ей то же самое, это причинит ей неимоверно большее страдание. Представьте себе, насколько сможете, какая это огромная боль, какое мучение для Бога – быть распятым нами, теми, кого Он безоговорочно любит!

В сущности, эта молитва Господа касалась не Его, а людей. Это о нас Он молился в тот час и за нас проливал кровавый пот, чтобы, если возможно, мы Его не распинали. Пусть это произойдет каким-нибудь другим образом, но только чтобы не мы – человечество, человек – совершили это зло.

Итак, мы с вами увидели мученическое измерение любви. Если мы вникнем в него, то каждый раз сможем исследовать нашу любовь в ее различных проявлениях, даже в наших естественных взаимоотношениях. Например, жена говорит: «Я люблю своего мужа, но с трудом выношу его».

Но разве это любовь?! Любовь означает: умереть самому, лишь бы жив был он. Любовь означает страдать за других.

Ты возразишь мне: «Отче, но кто может сделать так?» И всё же мы должны знать, что требовать любви – признак духовного бессилия, чтобы не сказать: духовной болезни. Будем хотя бы сознавать, что мы бессильные, больные люди и поэтому нуждаемся в любви других. Как бы нам ни был неприятен такой диагноз, но он тоже порождение нашего эгоизма.

Святые не интересовались тем, любят ли их другие. Их интересовало то, любят ли они сами людей. Совершенство человеческой личности, наше совершенство как людей заключается в том, чтобы мы любили, а не были бы любимы другими. Потому что Сам Христос не сказал нам: «Когда вы будете любить других, они тоже будут вас любить»; Он не сказал нам, чтобы мы делали добро, за которое все будут любить нас и отблагодарят хорошими словами; Он не сказал нам, что если мы будем верить в Него, то все будут считать нас хорошими и хвалить. Одним словом, Он не сказал нам, что мы будем жить припеваючи как христиане. Напротив, Он сказал нам: «Если будете верить в Меня, вас неизбежно будут гнать»^[2].

Верить в Него значит любить людей, как Он их возлюбил. А они, несмотря на это, будут вас гнать, клеветать на вас, обижать, убивать, истреблять с лица земли. И всё это они будут делать, полагая, что тем самым приносят жертву Богу^[3]. Когда они будут убивать вас, то в этот час будут думать, что такова Божия воля, что вы такие страшные злодеи, такие окаянные, что Божия воля такова, что вас нужно истребить из мира сего, – и во имя Божие они захотят вас уничтожить.

Христос сказал нам, что Он будет посылать нас, как овец среди волков^[4]. Один старец со Святой Горы Афон говорил:

– Что это такое? Он не послал нескольких волков среди множества овец – скажем, трех волков среди 500 овец. Ну сколько съедят эти три волка? Ну, съедят они 10–15, 50 овец, а остальные останутся целы. Но если ты пошлешь пятерых овец посреди 500 волков, то от них не останется и косточки! И вопреки этому Христос сказал нам: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков» (Мф. 10: 16). Это не значит, что братия, окружающие нас, – волки! Нет! Просто наш путь на свете мученический, и, идя по нему, человек совершенствуется.

Иными словами, христианин не может состояться другим способом. Если мы поймем это, мы, желающие слушать слово Божие и верить во Христа, тогда мы изменим способ, которым любим, и способ, которым требуем любви. Мы поймем, что мы должны любить, и не надо ждать, чтобы нас любили. А когда почувствуем, что начинаем претендовать на то, чтобы другой любил нас, чтобы он служил нам, понимал нас, тогда будем знать, что это духовное заболевание, что мы очень больны, очень слабы.

Люди в прошлом не были такими душевнобольными, как мы сегодня. У них не было наших проблем. А что происходит сегодня?

– Он меня не понимает, он не соглашается с моим мнением, он не проявляет понимания!

И пошло-поехало: распадаются семьи, дома, страдают родители, дети, всё рушится. Почему? Потому что «он меня не понимает».

Ну хорошо, он тебя не понимает. А ты не можешь проявить терпение? Перенести это?

– Я его люблю, а он меня не любит!

Но если бы ты его действительно любила, ты бы терпела его.

Мы слабые, и даже любовь у нас слабая. Поэтому для нас очень полезно узнавать истинные движения любви – это по меньшей мере позволит нам дать правильный диагноз нашему душевному миру. Чтобы хотя бы тогда, когда совершаем ошибки, понимать это, а не считать, что поступаем правильно.

Входя в пространство Божией любви, святые вместе с тем вступают в великий мученический подвиг – подвиг любви ко всему миру. Часто мы смотрим на лики святых на иконах, слушаем рассказы из их жизни и говорим: «Как же у них всё хорошо и свято!» Читаем о святом апостоле Варнаве, святом Неофите и думаем, что вся их жизнь была такой хорошей, такой прекрасной близ Бога! Видим, как и к нам приходят люди и начинают ублажать нас:

– Отче, вы близки к Богу и молитесь день и ночь!

И думают, что наша жизнь – сказочное счастье оттого, что мы монахи… Или когда читают жития святых или мы рассказываем им о их подвигах, например о старце Паисии, то они думают, что жизнь этих святых людей была совершенным счастьем, радостью и покоем. Однако могу сказать вам, что эти люди или хотя бы те, кого я знаю, например старец Паисий, были далеки от подобных представлений о счастье.

Старец Паисий жил с такой болью в душе, вел такую мученическую жизнь, что никто даже не осмелился бы подумать об этом. Это был подвиг мученичества, который этот человек нес повседневно, поскольку имел огромную любовь к людям. Мы не можем понять этого, пока сами не испытаем. События, которые проходят для нас незаметно, для святых очень серьезны и очень трагичны. Каждое слово, не имеющее для нас большой ценности, для святых имеет.

Поэтому Пресвятая Богородица как Человек страдала больше всех людей на свете. Никогда не будет человека, который испытал бы большую скорбь, чем Она. Почему? Ведь и другие матери видели, как умирают их дети у них на глазах. И другие матери пережили это мучение. Но не то чтобы смерть их ребенка не была трагичной – конечно, была. Но ни у одного человека нет чувствительности и благородства души Пресвятой Богородицы в такой абсолютной и совершенной степени, чтобы испытать такую великую боль.

Поэтому мы видим, что как Господь, так и Пресвятая Богородица, а также святые были людьми, переносящими огромную боль. Боль эта обращается на пользу и получает ценность в духовной жизни. Поэтому когда наступает такой час, когда мы даем, но не получаем, жертвуем собой, а наша жертва не бывает понята, терзаемся, рвемся, а нас вопреки этому отталкивают, презирают, – это очень ценные моменты, дающиеся нам для нашего усовершенствования. Мы освящаемся в этой боли и в этом мученическом подвиге.

Объясняя тайну Креста как начертания, отцы говорят, что вертикаль Креста означает нашу любовь к Богу, а горизонталь – любовь к людям, ближнему. Эти две любви составляют крест. Он есть мученичество, и не просто мученичество, а смерть.

А если он смерть, то мертвец уже не может иметь никаких претензий. Не может ждать ничего, не должен ждать ничего. Поэтому в качестве предпосылки к любви отцы указывали на смирение. Смирение означает умерщвление своего эго, своих желаний, претензий, прав.

Разумеется, тут нужно напомнить, что существует огромная разница между этим умерщвлением и умерщвлением буддийским, индуистским умерщвлением. В восточных системах и философиях оно означает апатию, которая в сущности является бездействием, неподвижностью души к чему бы то ни было. «Умерщвление» же в Православной Церкви означает умерщвление греха, страсти и в то же время воскресение во Христе, оживотворение человека во Христе, обновление Божиего человека, со-образование нас с Христовой жизнью.

Бесстрастие в Православной Церкви означает отвержение страстей, а не бесчувственность. Оно означает отвержение греха, страстей; означает самую великую страсть – страсть любви.

Скажем несколько слов и о телесной любви, о которой человек думает, что когда мужчина влюбляется в женщину, то они должны иметь плотскую связь еще до благословения от Бога, то есть до таинства брака.

– А почему бы нам, если мы любим друг друга, не иметь такой связи? – говорят. – Мы не можем понять, почему же нет.

Потому что речь заходит об эгоизме.

Если их связь проистекает из настоящей, действительной любви, тогда каждый будет уважать другого, будет воспринимать его не только как плоть. Поэтому я и говорю иногда: ну хоть бы они, вступая в такие связи, чувствовали себя если не как-нибудь еще, то хотя бы сплоченными и счастливыми! Ну, для Церкви это грех. Но если бы семьи и люди чувствовали себя счастливыми, соединяясь между собой, – то хорошо.

Однако странно то, что когда люди соединяются телесно, они превращают плотское наслаждение в божество и науку; оно даже уже не наука, а выходит за рамки науки и становится божеством. Божеством в современном мире, и чем больше повторяются телесные контакты и люди свободно предаются им, тем больше они изолируются друг от друга и тем больше приближаются к деградации. Как объясняются эта деградация и отчуждение, все эти психологические комплексы и болезни в эпоху, которая не ставит никаких барьеров для свободных плотских связей между людьми? Поэтому эти связи не на пользу им, как часто думают люди.

Человек должен посмотреть в глубь вещей, понять, где тут разгул стихии и где признак любви. Это понимание начинается в тот момент, когда мы перестаем требовать чего-то от другого, а начинаем принимать его таким, какой он есть, уважать его, любить, совершенствоваться в отдаче ему того, что у нас есть.

Однако чтобы человек получил силу отдавать другому, не ожидая ничего, он должен вложить внутрь себя Божию благодать, Христа, Который первым умер за нас, не ожидая от нас ничего. Как говорит святой апостол Павел: еще когда мы были во грехе, Христос умер за нас^[5]. Он умер за нас в тот самый момент, когда мы отреклись от Него и были до крайнего предела полны грехов. Если мы поймем это, особенно молодые семьи, то научимся быть счастливыми.

Зло и разделения начинаются в тот миг, когда мы начинаем хотеть от другого, чтобы он отплатил нам, когда мы начинаем претендовать, ожидать и хотеть воздаяния за свою любовь, за услуги, которые мы ему оказали. Тогда в нас проникает микроб разделения. Если другой человек кроток, смирен и снисходителен, то хорошо, всё налаживается. Но если неприметный микроб разделения проникнет и в него, тогда разверзаются огромные пропасти.

Получается так, что когда двое встречаются вроде бы для того, чтобы разобраться, выяснить свои различия, то вместо примирения они делают эту пропасть еще больше. Потому что вместо того, чтобы поправить себя, каждый начинает поправлять другого, предъявлять претензии к нему, и таким образом всё становится еще хуже, чем было прежде. Тогда как человек, который действительно любит, смиренный, не смотрит на другого, а на себя, на свои ошибки, не требуя от другого взамен ничего.

Перевела с болгарского Станка Косова

Двери.Бг

^[1]1 Ин. 4: 8.

^[2]Ср.: Ин. 15: 20.

^[3]См.: Ин. 16: 2.

^[4]См.: Мф. 10: 16.

^[5]См.: Рим. 5: 6.

http://rusk.ru/st.php?idar=62281