КТО ТАКОЙ ПРОРОК? Андрей Десницкий

Начнем с примера «неправильного» пророка. Есть в Библии книга, которая совершенно четко показывает, чего настоящий пророк делать не должен – это книга пророка Ионы. Но вместе с тем она дает нам понять, в чем, соб-ственно, смысл пророческого служения.
Итак, Иона. Господь отправляет его проповедовать в Ниневию, столицу Ассирийской империи (для израильтян этот город был примерно тем же, чем для нас – гитлеровский Берлин). Иона действительно отправляется в путь… но ровно в противоположном направлении! У него нет ни малейшего желания связываться с ассирийцами, и он пытается бежать на корабле за море. Тогда Господь насылает бурю, и Иона оказывается в морской пучине, где его целиком проглатывает огромная рыба. Попав в желудок монстра, Иона чудом остается жив, но у него просто не остается иного выбора, кроме как призвать на помощь Господа и принять Его волю. Молитва пророка была услышана – и через три дня, выброшенный на сушу, он отправляется в Ниневию.
«Еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена!» – так проповедовал Иона на улицах города. Ниневитяне поверили его словам, объявили всенародный пост, перестали творить зло. И Господь их простил, а Ионе преподал урок милосердия к раскаявшемуся врагу.
Книга Ионы, по-видимому, что-то вроде притчи – рассказа, который передает нам некие важные истины, не будучи при этом документально точным. Дело даже не в том, что Иона три дня провел во чреве огромной рыбы (в конце концов, при отсутствии естественнонаучных аргументов это можно объяснить чудом), а в том, что у нас нет никаких исторических данных, свидетельствующих о том, что столица Ассирии когда-либо обращалась к Единому Богу. Я бы отнес рассказ об Ионе к жанру альтернативной истории: что могло бы случиться, если бы все, кто слышит голос Божий, в точности исполняли Его волю, пусть даже и нехотя!
Итак, мы видим на примере Ионы, что пророк – не просто глашатай или секретарь Бога, который передает другим или сохраняет для потомков Его слова. Он – полноценная личность. Он по собственной воле, пусть и не сразу, принимает свою миссию (а иначе он просто не становится пророком), и у него с Богом свои отношения, которые не менее важны для Господа, чем та весть, которую Он поручает пророку.
Далее, слова Бога – это не предсказание будущего, это, скорее, оценка настоящего и призыв к переменам. Пророчества очень часто содержат суровые обличения израильтян и окрестных народов и грозят страшными наказаниями, но люди в силах отвратить их подлинным покаянием – то есть не формальным извинением, а переменой образа жизни.
И наконец, пророчество всегда имеет конкретный исторический контекст, оно кому-то адресовано, но оно всегда шире этого контекста: оно сообщает нечто вечное, не меняющее смысла с течением веков. Можно сказать, что пророчество – взгляд Вечности на современность, и поэтому оно всегда остается современным.

Пророки бывают разные

Кем же они были, библейские пророки? Очень разными людьми. Среди них, как всегда в духовной сфере, были пророки истинные и ложные: всегда существует соблазн копировать внешние формы и действия, подстраивая их под ожидания аудитории. Собственно, в этом один из главных признаков лжепророка: он работает на заказ и говорит то, чего от него ждут. Так, четыреста пророков предвещали двум царям, Ахаву и Иосафату, блистательную военную победу, но тут им напомнили про еще одного, «неудобного» пророка Михея, и он сообщил: я вижу всех израильтян, рассеянных по горам, как овец, у которых нет пастыря. Цари могли послушаться пророка, но пошли за большинством и были разбиты, причем Ахав погиб от ран (3 Цар 22). Михей ожидал окончания военного похода в тюрьме, куда его бросили по приказу Ахава; зато четыреста придворных пророков наверняка не испытали никаких затруднений.
Пророки могли состоять при храме, могли – при царском дворе, а могли быть независимыми. Когда Амос появился при царском святилище в Вефиле, местный священник приказал ему: провидец! пойди и удались в землю Иудину; там ешь хлеб, и там пророчествуй, а в Вефиле больше не пророчествуй, ибо он святыня царя. Иными словами, это наша территория, и тебе мы тут выступать не позволим. Но Амос отвечает очень просто: я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы. Но Господь взял меня от овец, и сказал мне Господь: иди, пророчествуй к народу Моему (Амос 7, 14-15).
Так мы подходим к еще одному важному различию: некоторые пророки, как Амос, были внезапно вырваны из своей повседневной жизни и отправлены в самую гущу событий. Но были и такие, которые начинали как «сыновья пророка» (то есть подмастерья, ученики). Так, Елисей долгое время оставался с Илией, притом был не единственным его учеником и последователем, и лишь после его вознесения выступил на самостоятельное служение.
Пророки воспринимали Божью весть по-разному – одним она открывалась как «слово», а другим – как видение. Сегодня психологи говорят о том, что люди бывают «аудиалами» и «визуалами» – то же самое мы находим в Библии. Видения труднее «расшифровывать», в них множество самых разных и не всегда понятных образов. Удивительное сочетание слов и образов мы находим в сцене призвания пророка Исайи: Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его! ...И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня (Ис 6:1-8).
Пророки несли свою весть разными способами. Одни сами писали книги (например, Иеремия, у которого даже был «секретарь» Варух), за другими пророчества записывали (так возникла книга Исайи). О некоторых (например, об Илие) мы узнаем только по рассказам библейских повествователей. Не всегда точно известно, как именно сложилась та или иная книга: пророчества, относящиеся к разному времени, соединяются в ней довольно причудливым образом.
Но в арсенале пророков были далеко не только слова – нередко они совершали и символические действия. Так, Иезекииль, предсказывая осаду и падение Иерусалима, устроил своеобразный макет этой осады, в центре которого находился кирпич с изображением Иерусалима. А себе пророк отмерял пищу и воду, как придется делать жителям города во время осады (Иез 4). Перед глазами иерусалимлян разворачивается их собственное будущее…
Пророки действовали по-разному, потому что были очень разными людьми, и их личность, разум и воля полностью сохранялись, даже когда они говорили от имени Бога. Меньше всего они походили на шаманов, которые, впадая в транс, перестают владеть собой и становятся вместилищем духов. Нет, Истинный Бог не принижает человека, напротив, он возвышает его и дополняет его слабость Своей силой.

Диалог Бога и пророка

Вот только для самого пророка этот процесс далеко не всегда оказывается приятным и безболезненным. Пожалуй, лучше всего сказал об этом Иеремия, жаловавшийся Богу: Ты сильнее меня – и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною. Ибо лишь только начну говорить я, – кричу о насилии, вопию о разорении, потому что слово Господне обратилось в поношение мне и в повседневное посмеяние (Иер 20:7-8). Действительно, далеко не всегда обличения пророков воспринимались так благожелательно, как в Ниневии: иногда им приходилось терпеть и побои, и тюремное заключение, а некоторым – и мученическую смерть.
Но, может быть, самым горьким для пророков было непонимание собственного народа. Им же ничего не нужно было для себя, они просто сообщали единоплеменникам самое главное, что им нужно было знать. По сути, они первыми кричали «пожар!» – и что вместо благодарности? К Иерусалиму подступает вражеское войско, Иеремия предупреждает о грядущем поражении и разрушении города – и его как вражеского агента избивают и сажают даже не в темницу, а в пустой водосборник, где скапливались грязь и нечистоты.
Итак, пророчество – это общение Бога с верующими в Него, и пророк здесь играет особую роль. С одной стороны, он – часть народа, с другой – находится в трагическом противостоянии с ним, поскольку сообщает волю Бога, которую не все готовы принять.
Иногда даже трудно отделить речь пророка от речи Бога. Так, Захария говорит: И возьму жезл Мой – благоволения и переломлю его, чтобы уничтожить завет, который заключил Я со всеми народами… И скажу им: если угодно вам, то дайте Мне плату Мою; если же нет, – не давайте; и они отвесят в уплату Мне тридцать сребреников. И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, – высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял Я тридцать сребреников и бросил их в дом Господень для горшечника (Зах 11:10-13). В Синодальном переводе слова «Я» и «Мой» пишут с большой буквы, везде относя их к Богу. Но ведь это именно пророк Захария совершает символические действия: разламывает жезл, требует платы и кидает ее потом в храмовую казну. Или все-таки Сам Бог совершает некие действия, которые поведение пророка только «иллюстрирует»? Возможно. А еще… Когда Христос будет продан Иудой за те же тридцать сребреников, Его ученики вспомнят эти слова пророка.

Израиль и другие народы

Уже упомянутая вначале книга пророка Ионы учит нас, что израильский народ – в каком-то смысле – особый, пророческий народ, призванный донести волю Божью до всего человечества. Так оно, конечно, и было, но это вовсе не значит, что пророками были только израильтяне. Один из первых упомянутых в Библии пророков – мадианитянин Валаам. Еще когда израильтяне только шли к своей обетованной земле, царь Моава Валак нанял его, чтобы проклясть израильский народ. В те времена отношение к пророческому слову было исключительно серьезным, и проклясть – означало причинить реальный, вовсе не символический вред. Валаам согласился, оседлал свою ослицу и отправился в путь…
Что было дальше, знает всякий, кто знаком с выражением «валаамова ослица». Она заупрямилась, не захотела идти дальше, несмотря на побои, и даже прижала ногу своего хозяина к стене. А когда он совсем рассвирепел и хотел ее убить, заговорила с ним человеческим голосом – и показала своему хозяину ангела, который и преграждал дорогу. Ангел, впрочем, позволил пророку отправиться к «работодателю», но только с одним условием: Валаам должен произнести то пророчество, которое даст ему Господь, а не то, за которое ему обещана плата.
В поведении ослицы, конечно же, заключался глубокий смысл: дело в вести, а не в вестнике. Конечно же, бессловесное животное было ничуть не выше и не лучше знаменитого пророка, но именно оно помогло ему узнать волю Божью. Точно так же и Валаам, и любой провидец и тайнозритель – не великий гуру, а всего лишь посредник, помогающий узнать эту волю другим людям. Итак, Валаам отправился к Валаку и произнес вместо проклятий благословения, потому что так велел ему Господь (Чис 22-24).
Конечно, остальные библейские пророки были в подавляющем большинстве израильтянами. Но именно в их словах прозвучал важнейший призыв к общечеловеческому единству. Закон объяснял израильтянам, что они и только они – избранный Богом народ, но приходил пророк и давал к этому закону такой комментарий: Не таковы ли, как сыны Ефиоплян, и вы для Меня, сыны Израилевы? говорит Господь. Не Я ли вывел Израиля из земли Египетской и Филистимлян – из Кафтора, и Арамлян – из Кира? (Амос 9:7). И более того, грядущее процветание Израиля становится уже неотделимым от обращения к Богу всех народов: приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, к Пулу и Луду, к натягивающим лук, к Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей: и они возвестят народам славу Мою (Ис 66:18-19).
Именно пророки задолго до Нового Завета объявили во всеуслышание: подлинное почитание Единого Бога есть дело всего человечества, а не только одного народа. Роль же этого народа заключается, прежде всего, в том, чтобы вести человечество к Нему. Конечно, в те далекие времена это открывалось лишь отдельным людям. Например, когда сирийский полководец Нееман заболел проказой, одна из служанок его жены, израильтянка, рассказала ему о чудотворце и пророке Елисее, который наверняка сможет его исцелить. Нееман отправился в Израиль, и Елисей… велел ему семь раз омыться в Иордане. Полководец в гневе воскликнул: разве Авана и Фарфар, реки Дамасские, не лучше всех вод Израильских? (4 Цар 5:12). Но слуги уговорили его попробовать… и это сработало! Только ему, как и Ионе и множеству других людей, нужно было сначала отказаться от национальной гордости и сознания собственной значительности, чтобы принять Бога, действующего порой совсем не так, как мы от Него ожидаем.
Наверное, пророк – это, прежде всего, человек, который готов к этой неожиданной встрече, который в состоянии, как Иона, отказаться от собственных стереотипов и ожиданий ради живого и требовательного Слова Божьего. И потому он так нужен всем нам.
Поэтому традиция библейского пророчества никогда не прекращалась ни в Новом Завете, где пророческий дар упоминается среди особых дарований, ни в истории Церкви. Мы видим ее и в решительном противостоянии святых сильным мира сего, и в подвиге юродства, и во многом ином. Конечно, не обходилось без нездоровой мистики и профанаций, но, как известно, наличие подделок только доказывает, что существует и оригинал. Пророческий дух, горевший в ветхозаветном Израиле и воспринятый новозаветной Церковью, не давал Ей выродиться в самодостаточное духовное ведомство со своим неизменным распорядком и раз и навсегда данными ответами на все вопросы. И каждый раз, когда такая опасность становилась реальностью, повторялась старая история: появлялся человек, «и было слово Господне к нему, и встал он, и пошел, и начал проповедовать…».