Когда мирянка может возразить архиерею

>>> Начало эпохи Соборного делания ^[2]

Игумен Филипп (Симонов), заведующий кафедрой церковной истории исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, аудитор Счетной палаты РФ

^[4]

Игумен Филипп (Симонов)

- Все, что происходило на Межсоборном присутствии, происходило неожиданно спокойно, очень по- церковному. Те, кто выступал с комментариями и предложениями, занимали четкую ясно сформулированную и твердую позицию, которую очень аргументированно отстаивали. При этом всегда были готовы прекратить прения, если после голосования выяснялось, что их позиция не проходит. Не было ситуаций, характерных для светских дебатов, когда поднимаются скандалы, шум и сталкиваются конфликты сторон. Все проходило в Евангельском духе.

По-моему и сам Святейший Патриарх, и присутствовавшие члены Синода, были очень заинтересованы в достижении положительного результата по тем документам, которые обсуждались, при этом не было давления со стороны священноначалия. Священноначалие пыталось вникнуть в суть той позиции, которую выражали члены Межсоборного присутствия. Были вынесены обсужденные на Комиссии документы, но с теми правками, которые внесли в ходе обсуждения и по Епархиям, и в интернете. Много изменений, которые вносили ни члены присутствия, а любой, получивший в руки эти документы. Все добавления были вынесены жирным шрифтом, буквально каждая вставка обсуждалась, ни одна не была обойдена. Именно отсюда и возникла дискуссия. И это обсуждение было очень интересным. Священноначалию, по всей видимости, было важно понять реакцию церковного мира на эти документы, и реакцию членов Межсоборного присутствия на изменения.

Ни один документ не прошел без глубоких дискуссий, кроме документа о хиротонии безбрачных лиц. Этот документ достаточно краткий, он, в принципе, подтвердил практику исключительности целибатного рукоположения для православной Церкви. Документ подтвердил, выработанные, начиная с Собора 17-18-х гг. критерии к кандидатам целибатного рукоположения. На эту тему дебатов не возникало.

В обсуждении же по остальным шести документам не всегда укладывались в полтора-два часа. Скажем, по практике участия духовенства в предвыборных кампаниях, это поднимало серьезные проблемы. В вопросе очень активно участвовали украинские представители. На Украине другая ситуация, и политическая, и церковная, поэтому там другой подход даже к политическим проблемам. Матушка Серафима, депутат Одесского облсовета, подтвердила вынужденную необходимость вхождения клириков в некоторые общественные, в том числе и политические, проблемы. Многие юрисдикции используют этот инструмент, и нам лишать себя такой возможности в таких сложных случаях – наверное, не в интересах Церкви. Такого рода вопросы возбуждали серьезный интерес. Но при этом никто категорически ничего не отрицал, а все присутствующие пытались понять логику и сущность самой ситуации, которую диктует то или иное направление. По этой практике заявлений были сделаны определенные добавления и примечания, учитывающие специфику тех государств, территории которых находятся в каноническом ведении РПЦ.

Очень активно обсуждался документ о социальной поддержке духовенства со стороны Церкви.

Не могу даже сказать, какой документ прошел не интересно. Не было ни одного, так сказать, проходного документа. Святейший Патриарх вел все заседания неотменно, присутствовал от начала до самого конца заседания. Мне показалось, ему удалось создать творческую атмосферу и подготовить все документы таким образом, чтобы на Соборе они вызвали минимум проблем. Документы очень содержательные и хорошо отработанные.

Протодиакон Андрей Кураев

В течение предыдущих 20 лет мне доводилось работать в различных синодальных комиссиях и рабочих группах, в том числе в тех, которые возглавлял тогда еще митрополит Кирилл. Потому я могу свидетельствовать, что ту атмосферу «мозгового штурма», которая присутствовала в деятельности этих рабочих групп, Патриарх перенес на более крупную и весомую площадку, созданную им – Межсоборное присутствие.

Я воспитан в жесткой иерархической системе Московской Духовной Семинарии, предполагающей, что при виде архиерея надо падать в обморок, а фраза «Тут я с Вами, владыка, не соглашусь» сродни богохульству. Поэтому таким шоком для меня стал день, когда я впервые участвовал в работе Синодальной Богословской комиссии – еще не как ее член, а как приглашенный эксперт.

Так вот в этих рабочих группах снимаются наши «церковные погоны». Это не алтарь, не таинство. Тут каждый равен своей голове и своему опыту жизни и мысли в Церкви.

Главное, что от тебя требуется – умение обосновать то, что ты предлагаешь. Тут «пиджачник» может возражать архиерею. А архиерей не может сказать: «Я Вам не благословляю вносить поправку!».

Теперь эта практика реализуется в работе Межсоборного присутствия.

Напомню, что в нем участвуют 150 членов, из которых треть – архиереи (56 человек); чуть больше трети – духовенство, в том числе монашествующие; и около трети – миряне и монахини. Соответственно в зале стоят три микрофона. Один из них зарезервирован для членов оргкомитета и редакционной комиссии, чтобы они быстро могли реагировать на поступающие предложения: что-то уточнить, что-то зафиксировать. Доступ к двум другим микрофонам предполагается в порядке живой очереди.

Тексты проектов документов всем членам Межсоборного присутствия были знакомы заранее, поскольку они были опубликованы на сайте Межсоборного присутствия, а так же на сайте Московской Духовной Академии. Кроме того, всем членам присутствия заранее были разосланы пароли для участия в закрытом интернет-форуме. Тексты обсуждались долго и заранее.

Тем не менее, они несли в себе определенные новизну, поскольку перед открытием пленарного заседания в течение 2 дней работала редакционная группа, которая учитывала те пожелания, которые пришли уже после публикации проекта: отзывы из епархий и даже из интернета. В общей сложности эта комиссия во главе с Патриархом работала более 16 часов – два рабочих дня перед открытием пленума Межсоборного присутствия. Правка, внесенная редакционной комиссией, была выделена жирным шрифтом, поэтому ее легко было заметить в тех документах, которые в течение года готовились рабочими тематическими комиссиями.

Уже розданные проекты документов зачитывались вслух, и начиналась дискуссия. Ее методика бывала разной. В некоторых случаях Патриарх настаивал на последовательном обсуждении строки за строкой, абзаца за абзацем, страницы за страницей. Когда же это было необходимо, шла фронтальная дискуссия по всей концепции документа.

Для того чтобы выступить, никакой предварительной записи не требовалось. Доступ к микрофону был свободен и предоставлялся в порядке живой очереди, так что епископ мог стоять следом за мирянином и получать слово после него.

Благодаря огромному опыту участия Патриарха в различных церковных, светских и экуменических конференциях и собраниях, работа Межсоборного присутствия в хорошем смысле жестко модерировалась Патриархом. Я много раз замечал, в том числе на Архиерейских Соборах, что когда в зале стоит несколько микрофонов, разговор перескакивает с одной темы на другую: один выступающий предлагает к обсуждению проблему, которая значима для него, а у следующего оратора душа болит совсем о другом, и ставя свой вопрос, он тем самым не дает возможность обсудить вопрос, поставленный до него.

Патриарх такого не позволял. Если кто-то из выступающих высказывал свои соображения по поводу одного фрагмента документа, то, пока консенсус по данному вопросу не был достигнут, выступать могли только те, кто хотел высказаться именно по данной теме.

Когда необходимо было принимать общее решение по обсуждаемому вопросу, Патриарх, опять же, обладая огромным опытом участия в подобных собраниях, мог сказать, «По Вашим лицам я вижу, что общее мнение такое-то». Когда же было видно, что имеется разномыслие, то либо дискуссия продолжалась, либо вопрос ставился на голосование.

Было заметно, что Патриарху нравится сама атмосфера дискуссии. Например, однажды полемисты довольно далеко ушли от обсуждения непосредственного текста документа, в котором речь шла о почитании новомучеников в нашей Церкви. Члены присутствия говорили о гораздо более широком спектре проблем, чем тот, который прямо касался этого документа. Но разговор был настолько серьезным и многоаспектным, что в итоге Патриарх сказал, что Межсоборное присутствие стоило собирать только ради сегодняшней нашей дискуссии.

Кстати, я ожидал, что по этому вопросу свое слово скажут представители Зарубежной Церкви (вспомним, что еще недавно вопрос о почитании новомучеников был поводом для нашего разделения), но они молчали. Ибо было очевидно, что разговор идет уже о тех оттенках, которые понятны только людям, жившим внутри советской системы, а среди них – тем, кто имеет возможность работать в архивах спецслужб…

Было видно, что Патриарх признает за всеми нами право на ошибку. Когда чье-то предложение раз за разом не проходило, это не означало, что ему не будет дано право еще раз высказаться или что следующая его поправка будет отклонена. Никаких ярлыков ни на кого не навешивалось, и можно было спокойно пробовать текст «на зубок», смотреть на него с разных точек зрения.

Это было принципиально важно – посмотреть на текст глазами человека как церковного, так и нецерковного; глазами православного украинца и неправославного русского; латыша или американца. Это тоже очень важно, потому что большинство членов Межсоборного присутствия, активно работавших в комиссиях – россияне и москвичи, поэтому естественно, что в созданных ими документах присутствует некоторая встроенность в контекст именно российской культурно-политической жизни. Пленарная дискуссия помогла сделать их приемлемыми для приходов и епархий других стран.

И еще меня порадовало то, что в собрании ста пятидесяти человек из разных стран Патриарх всех узнавал в лицо и предоставляя слово обращался по имени или имени-отчеству (исключений было только два).

Присутствие не принимает определений. Это по сути просто большая редакционная комиссия, готовящая рабочие материалы для Синода и Собора. Поэтому пока эти документы не исправлены и не утверждены Собором, бессмысленно говорить об их возможном влиянии на жизнь Церкви и общества. Если же это влияние будет, то это будет влияние решений Архиерейского Собора, а не Межсоборного присутствия. И тем не менее я полагаю, что в одном именно это пленарное заседание присутствия уже начало влиять на жизнь Церкви. Ведь десятки епископов, которые ранее не видели работу московских рабочих групп, теперь ее пережили. Полагаю, что это позволит им и в своих епархиях расширить возможности соработничества и диалога со своими священниками и активными мирянами.

Заведующий кафедрой богословских дисциплин и литургики Свято-Филаретовского института профессор Гзгзян Давид Мкртичевич о первом пленуме Межсоборного присутствия.

^[5]

Гзгзян Д. М.

Подводя итоги первого заседания, Патриарх поблагодарил всех собравшихся за конструктивную и доброжелательную атмосферу, и это были не просто слова вежливости, а они отражали действительное положение вещей. Была возможность достаточно свободно комментировать предлагавшиеся документы, вносить туда коррективы, которые часто ставились на голосование. Каких-либо негативных всплесков на заседании не возникало. В целом можно сказать, что атмосфера собрания была вполне соборная, присутствовал общий дух и общее настроение.

Что касается содержания принимаемых документов, то надо сказать, что они были не самые сложные. Скорее всего, это было оправдано, потому что обсуждение достаточно очевидных тем позволили сформировать нужную атмосферу и отработать методику ведения подобных собраний. Это тоже достаточно важно, учитывая, что заседание такого высокого уровня с широко представленным спектром мнений – первый прецедент в Церкви за очень долгое время. На пленуме обсуждалось 7 документов, которые в итоге получили название – Решения Межсоборного присутствия. Они будут еще обсуждаться на Синоде и выноситься на Архиерейский собор. Ведь задача Межсоборного присутствия, как она была определена при образовании этого органа, состоит в том, чтобы готовить материалы и документы для Архиерейских соборов.

Его Святейшество принял на себя основную нагрузку по ведению собраний и очень умело, даже виртуозно формировал конструктивную атмосферу, в результате чего, ни у кого не возникало ощущения, что какие-то мнения могут быть несправедливо ущемлены. Патриарх моментально реагировал на поступающие поправки, при этом дело не исчерпывалось личными комментариями. Святейший стимулировал дискуссию, после чего высказываемые поправки принимались посредством голосования. Так что, если говорить о перспективах, работу первого пленума Межсоборного присутствия можно оценить как многообещающую.

Протоиерей Игорь Пчелинцев:

Мое личное впечатление о прошедшем Межсоборном присутствии совпадает с мнением многих присутствовавших на заседании: продемонстрирована совершенно новая форма церковной жизни на которую сподвиг Святейший Патриарх Кирилл – открытое обсуждение церковных вопросов. Уникально само создание Межсоборного присутствия, как площадки для обсуждений насущных проблемных вопросов. Впечатляет и работа Комиссии, которая проходила в течение года и наработала практически готовые документы по тем проблемам, которые были обозначены вначале.

Этот Межсоборный пленум – наверное первый случай в истории Русской Православной Церкви (даже если учитывать опыт дореволюционного Предсоборного присутствия 1905 года), когда происходил настолько открытый незажатый диалог и обсуждение проблем. Для многих это событие, я думаю, станет источником вдохновения.

В течение двух дней на нескольких сессиях обсуждалось около 8 документов, и это была настоящая дискуссия. Не было ни административного, ни властного давления, все высказывали свободно свою точку зрения, в том числе и возражали Святейшему Патриарху по тем пунктам, по которым можно было конструктивно возражать. Голосовали и «за» и «против», то есть это было нормой работы пленума Межсоборного присутствия. Все происходило в атмосфере единодушия и любви христианской. И в завершающем слове, когда Святейший Патриарх закрывал заседание пленума Межсоборного присутствия, он сам отметил, что был рад создавшей атмосфере. Не было никаких намеков ни на скандал, ни на переносы на личности, ни на взаимные обвинения. Происходила свободная дискуссия по проблемным вопросам, и в конце концов дискуссия закончилась выработкой необходимых документов. Они будут направлены на заседание Священного Синода, который ожидается в понедельник, а позже будут вынесены на утверждение Архиерейским Собором, он состоится в начале февраля.

Большинство готовящихся к обсуждению на Межсоборном присутствии документов были опубликованы в интернете на сайте «Богослов. ру» И все желающие пользователи интернета: и священники, и миряне, могли, прочитав документы, высказать свои замечания. На пленум Межсоборного присутствия проекты документов, подготовленные Комиссиями, были дополнены редакционной комиссией, принимающей во внимание все мнения и рассуждения, которые присылали читатели. Многие дополнения, присланные на сайт, были включены в документы.

Межсоборное присутствие в данной части выполнило свою задачу, были поставлены проблемные вопросы, в Комиссии их отработали, конструктивно обсудились проекты документов, все решения Межсоборного пленума пойдут дальше, для того, чтобы они вошли в церковную жизнь. Были сделаны не просто теоретические высказывания, все сделано для того, чтобы церковная жизнь соответствовала реалиям 21 века, при этом оставалась верной традициям и Уставному каноническому строю жизни православной Церкви.

Впечатления радостные. Я уверен, и многие ко мне присоединятся, что это событие послужит пользе Церкви и церковного народа. Такой подход побуждает не только епископов, священников, но и в целом православный народ к активному участию в церковной жизни, к формированию церковной атмосферы на ближайшие годы.

Диакон Максим Плякин, секретарь Саратовской епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия (полный текст: Межсоборное присутствие: «Нет чинов и званий, есть только участники дискуссии» ^[6])

- Может, в моем восприятии есть некая эмоциональность, но, если честно, уже после первого дня работы пленума я просто воссылал благодарность Богу за то, что я это видел, я в этом участвовал. Это, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений от общецерковной деятельности. Причем, судя по итоговому слову Патриарха на пленуме, у него чувства были очень похожие.

Я думаю, мало кто ожидал, что будет настолько яркая и плодотворная дискуссия. В принципе, мы привыкли к тому, что есть архипастыри, они что-то у себя на Соборе решают, а есть все остальное в нашей Церкви. А здесь получилось, что на одной площадке сошлись одновременно представители всех слоев Церкви – были архиереи, было священство, были монашествующие, были диаконы, были миряне, были мирянки. Например, Екатерина Петровна Орлова, редактор издательства «Даниловский благовестник» Московского Данилова монастыря, очень активно принимала участие в дискуссиях.

И, как заметил во время обсуждений Святейший, «сегодня нет чинов и званий, а есть мы – участники дискуссии». И это мое самое сильное впечатление от пленума: Господь дал нам возможность в жаркой дискуссии, подчас в столкновении мнений, но, тем не менее, плодотворно выработать некую позицию, подготовить и принять итоговый документ, который мы представляем на усмотрение канонических органов нашей Церкви. Мы – консультанты, и хотя, как не без юмора заметил в кулуарах один из участников пленума, Священный Синод списочным составом все равно находился в зале пленума, тем не менее, как опять же отметил Святейший, «мы пока не вправе еще принимать решения, но мы вправе эти решения рекомендовать».

И, наверное, другое мое впечатление тоже было связано с одной кулуарной репликой во время обсуждений, что «Патриарх показал себя прекрасным модератором». По положению о Межсоборном присутствии Святейший – его глава и, соответственно, он председатель пленума. Я мог наблюдать (может, несколько со своей колокольни, потому что я один из смотрителей довольно крупного Интернет-сообщества), как Святейший пресекал попытки увести дискуссию в сторону. К счастью, таких попыток было очень мало, но, тем не менее, всегда есть искушение поговорить не по теме. Святейший этой возможности нас мастерски лишал – обсуждения были строго по теме, вплоть до того, что при обсуждении конкретных документов Святейший специально заострял наше внимание на то, что мы обсуждаем не документ в целом, а конкретный пункт. И сколько раз было такое, что человек выходит к микрофону, Патриарх спрашивает: «Отче, Вы по этому пункту или у Вас какие-то другие замечания?» И если выяснялось, что человек собирался высказывать замечания, пусть дельные, но по другому пункту, его ставили в очередь.

Это чисто процедурный момент, но как человек, имеющий дело с попытками управления Интернет-сообществом, я искренне восхищаюсь талантом Святейшего направить дискуссию в конструктивное русло, и это дало прекрасные результаты. Были несогласные, были споры вплоть до того, что несколько раз Святейший подсчитывал: «У нас выступило три человека «за» это предложение, но только двое – «против», давайте выслушаем еще одного, кто «против», чтобы мы знали все аргументы в ту и иную сторону». И документы перерабатывались буквально в процессе обсуждения. Т.е. то, что вошло на пленум и то, что будет потом представлено Архиерейскому Собору – это разные тексты. Это известная проблема: если готовишь документ, то в какой-то момент перестаешь видеть его недостатки. А тут впервые за всю историю существования Присутствия все 13 комиссий Межсобора сели в одном помещении. И то, что казалось самоочевидным авторам, редакторам документа, при обсуждении, со стороны выглядело иначе.

Очень показательным был пример: мало кто ожидал, что самая горячая дискуссия, которая прошла даже с нарушением регламента по времени, была о новомучениках. Но при этом в зале находились несколько человек из Синодальной комиссии по канонизации святых, и Святейший просто в какой-то момент, когда дискуссия начала накаляться, сказал: «Давайте спросим председателя Синодальной комиссии». И в результате, хотя дискуссия по этому документу была явно не закончена, Святейший ее прекратил, но высказал пожелание продолжить ее в дальнейшем на отдельной площадке.

Поэтому сегодня мы свидетели того, что Присутствие уже простимулировало помимо каких-то конкретных документов параллельную деятельность в Церкви. Скорее всего, это будут круглые столы, конференции, встречи, уже в итоговом документе есть рекомендация о проведении дальнейших мероприятий.

Я далек от мысли, что мы одним движением решим все проблемы, какие есть, но мы эти два дня обсуждали вполне конкретные проблемы, поставленные перед Межсоборным Присутствием, и по этим проблемам после жарких, подчеркиваю, очень жарких дебатов, выработали некие решения, причем по некоторым поправкам Святейший устраивал голосования прямо в процессе. Кто-то из ораторов выходил к микрофону и предлагал: «Я считаю, что параграф такой-то документа должен выглядеть так». И если все понимали, что это концептуальные изменения или важная мысль, которая когда-то ускользнула от понимания, Святейший тут же ставил вопрос на голосование до голосования по документу в целом. И бывало, что поправки принимались единогласно. И я как человек изнутри свидетельствую с чистой совестью, что советской обязаловки даже и близко не было – было неподдельное единодушие. А бывало, что голоса в зале делились, и тогда члены редакционной группы по благословению Святейшего там же, в Зале Церковных Соборов обобщали поступившие предложения. Дай Бог сил и здоровья отцу Всеволоду Чаплину ^[7], протоиерею Николаю Балашову ^[8], игумену Савве (Тутунову) ^[9]и их соработникам, которые приняли на себя труд это все переварить.

У многих на пленуме возникло такое ощущение, что то, что мы делаем – это правильно. Патриаршество покойного Патриарха Алексия II – это вставание Церкви на ноги, вопрос стоял о выживании, причем не только в России, но и в других странах. Мы должны помнить, что мы – Церковь не только Российской Федерации, мы – более широкое понятие. На пленуме было много делегатов с Украины, из Прибалтики, Молдовы.

В условиях хаоса, развала страны в 90-х годы, в условиях очень бурной истории Церковь выстояла. Патриарх Кирилл в одном из своих выступлений сказал примерно следующее: «Мы можем, наконец, себе позволить входить в нормальную церковную жизнь». Лихорадка, связанная со сменой эпох, постепенно заканчивается. Пусть у нас впереди еще много трудностей, но мы можем себе позволить войти в нормальную жизнь, которая в том числе и в том, что Церковь выстраивает возможность слышать друг друга. На наших глазах родился важнейший инструмент осуществления церковной соборности.Можно было лет 25 назад представить, что простая мирянка встанет, выскажется, и Патриарх сразу примет ее поправки к документу? Сегодня это – реальность.

Протоиерей Павел Великанов, проректор по научно-богословской работе МДА, колонка на портале Богослов.ру ^[10]:

Когда-то давным-давно, еще только переступив порог духовной семинарии, я получил от одного знакомого пастора из Америки письмо. С одной стороны, он искренне радовался моему решению встать на путь священнического служения, но при этом не смог удержаться, чтобы не уколоть: «Будь вдумчивым и внимательным: в Православии очень много догматизированных решений, случайных, необдуманных, безосновательных».

Юный семинарист, получив такое послание, лишь ухмыльнулся – сказать было нечего. Чего от них, протестантов, иного можно было бы ожидать?

Когда вчера я уходил с последнего заседания Пленума Межсоборного Присутствия, этот эпизод вдруг всплыл в памяти с удивительной ясностью. Действительно, в глазах западного человека мы так и остаёмся вне разумности, будет ли это носить негативную или положительную оценку, значения не имеет. Да, нам всегда есть чем похвалиться – глубиной и силой веры (не будем уточнять, во что), тонким образным мировосприятием, изяществом слова, нон-конформизмом как наиболее распространённым типом религиозного сознания – и не только. У нас есть ещё много чего, что у неангажированного антироссийскими настроениями иноземца вызывает, как правило, искренний восторг.

Кроме одного: разумности. Наше поколение духовенства воспитывалось в семинариях и академиях под невидимым флагом борьбы с рационализмом, долгоспанием и многоядением – как наиболее простой, но и самый действенный способ противостояния тлетворному духу секуляризованного мышления, который окисью азота так и норовил проникнуть сквозь непрочитанные страницы и пропущенные лекции внутрь благочестивого студента и вытеснить собой распирающий грудь кислород вечности. «Больше спишь – меньше грешишь!» Эта юмористическая максима отражала более чем комфортную модель поведения внутри церковной ограды, причём речь, конечно, шла вовсе не о физиологическом сне. Меньше знаешь – дольше проживёшь. Как говаривал в ответ на поднятую наивным семинаристом руку один известный преподаватель, точнее, зачитыватель тонкостей богослужебного устава: «Интересуетесь? Не надо интересоваться, воздержитесь, братец!» И этот испуг был вполне искренней, даже какой-то инстинктивной реакцией на любую попытку подвергнуть исследованию основы церковного бытия: один дурак тронет, а оно вдруг возьмёт да и рухнет, с кого потом спрашивать? Лучше не трогай: дольше простоит!…

Но такой «охранительной» политике долго было не продержаться: в конце девяностых интеллектуальному натиску со стороны были подвергнуты едва ли не все положения привычной церковной жизни, казавшиеся ранее незыблемыми и простирающимися до Адама. И что тут началось: традиционалисты и реформаторы, церковные либералы и новые обновленцы, ревнители литургического возрождения и хранители церковных преданий стали мало по-малу осваивать писательское ремесло и выходить на поле духовной брани со своими сопротивниками: благо, что Интернетом к тому времени научились пользоваться почти все. Официальная церковная власть в то время заняла позицию предельно осторожную и мудрую: пока дискуссии не раскачивают церковный корабль и не мешают его благобытию – пусть идут. Но если что-то ставит под удар целостность корпуса – немедленно должно быть нейтрализовано.

То, что произошло на днях, действительно открывает новую страницу истории нашей Церкви – а, возможно, и не только нашей. Впервые сама Церковь стала не отвечать на чужие вопросы, а задавать свои – при этом в том числе и себе самой. Задавать честно и трезво. Без готовых декларативных, универсальных, а по сути – стерильных и бесполезных ответов. Казалось бы, среди принятых Пленумом Межсоборного Присутствия нет документов масштабных и конституционных: но каждый из принятых текстов рождён живой жизнью Церкви, а не борьбой виртуального Христа с виртуальным же Антихристом. Под каждой строкой этих документов – личное участие Патриарха, на протяжение всех дней работы Пленума буквально вперявшего мысль и сознание остальных членов Присутствия в каждое слово, каждый абзац, решительно отсекавшего любую неопределённость и двусмысленность. Зная, насколько пёстрый состав собравшихся членов, можно было бы ожидать споров и столкновений – но ни одной даже попытки дестабилизировать конструктивное и вдумчивое обсуждение. Как точно заметил Святейший на закрытии последнего заседания, не было ни одного спавшего или даже задремавшего, настолько все были полгощены происходившим. Всё, что невозможно было подробно разобрать и обсудить – отложено для дальнейшей работы и анализа. Быть может, кому-то и покажутся слишком частными и совсем не грандиозными некоторые из принятых документов – но главное то, что впервые в новейшей истории Церкви появился реально действующий соборный инструмент разумной постановки вопросов и разумного же создания ответов.

Итак, на днях церковный организм сделал глубокий вдох. Недолго осталось ждать, каков будет выдох.

 ^[11]