Кирилл и Мефодий: миссия выполнима

Серия первая

Рождение и юность героев в шумных космополитичных многоязыких Фессалониках, втором по величине городе империи. Многодетная семья высокопоставленного чиновника при губернаторе — не то грека, не то болгарина.

Старший сын, Мефодий, используя связи отца, десять лет с успехом делает карьеру, становится губернатором провинции, и вдруг, бросив все, уходит на гору Олимп в монастырь и со временем становится его настоятелем.

Младший, Константин, в столице изучает языки, геометрию, арифметику, астрономию, риторику и философию, отказывается от выгодной женитьбы, принимает священнический сан, становится хранителем патриаршей библиотеки при храме Святой Софии, но, как истинный философ (или поэт? — «если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря»), сбегает из столицы в монастырь у Черного моря.

Серия вторая

Константина чуть не силой возвращают обратно: будущему патриарху Фотию, не знающему ни одного иностранного языка, в его борьбе с иконоборцами и мусульманами нужен соратник-переводчик, а Константин — филолог от Бога: кроме родного греческого, знает славянский, еврейский, латынь, а съездив в халифат, выучит еще арабский и даже сирийский.

Начинаются миссионерские путешествия: первое — ко двору хазарского кагана, где Константин вступает в диспут с имамом и раввином.

Вокруг него собирается группа учеников, с которыми он, вернувшись, отправляется в монастырь к брату и начинает работу над составлением славянской азбуки.

Серия третья

Пока братья-миссионеры молятся и занимаются переводами, политика все сильнее затягивает церковь в свою воронку. Патриарх Фотий — личность сильная, но неоднозначная, чем-то похожий на нашего патриарха Никона — так горячо отстаивает каноническую чистоту православия, что то и дело жестоко ссорится римскими епископами. Папа Иоанн VIII даже предает его анафеме. Мало того, патриарх своей непримиримостью то и дело нарушает планы светских правителей, которые то лишают его кафедры, то возвращают на нее.

Глядя на эту политическую чехарду, князья недавно обращенных в христианство земель, не разбираясь в канонических тонкостях и руководствуясь исключительно собственными политическими интересами, просят прислать им епископов то из Рима, то из Константинополя. Вот и болгарский князь Борис, принявший вместе со своими подданными крещение от константинопольских священников, потом переходит под юрисдикцию Рима.

Зато моравский князь Ростислав, наоборот, просит прислать ему славянских проповедников из Константинополя. И к нему отправляют Константина и Мефодия, благо те уже успели перевести на славянский язык основные богослужебные тексты.

Серия четвертая

Универсальная алфавитная система, благодаря которой русские миссионеры будут создавать потом письменность для пермяков, тунгусоа и алеутов, делает миссию братьев суперуспешной — они не только переводят с греческого на славянский церковные книги, но и учат подданных князя на землях, простирающихся вплоть до будущей Карпатской Руси, чтению, письму и богослужению на родном языке.

Больше трех лет проводят братья сначала в Моравии, потом в Болгарии. Как реагируют их успех в Константинополе неизвестно — исторических свидетельств не сохранилось. А вот с Римом все непросто: миссия Константина и Мефодия разворачивается на тех землях, где до этого действовали немецкие миссионеры из соседнего Восточно-Франкского королевства, придерживавшегося принятого в Риме правила вести богослужение только на трех языках — греческом, латинском и еврейском. А тут еще Людовик II Немецкий возобновляет войну с Моравией. Приходится братьям-миссионерам сворачиваться. С собой они берут нескольких учеников-мораван, чтобы их посвятили в священнический сан и они могли бы продолжить начатое дело.

Патриарх Фотий к этому времени низложен, и миссионеры направляются не в Константинополь, а в Рим, куда их призывает сам папа.

Серия пятая

Рим торжественно встречает братьев и принесенную ими святыню — часть мощей папы Климента (их обнаружили еще во время хазарской экспедиции в Крыму, близ Херсонеса). Адриан II одобряет не только славянский перевод Священного Писания, но и славянское богослужение, освящает принесенные братьями славянские книги, разрешает славянам совершить службы в нескольких римских церквях и посвящает Мефодия и трех его учеников в священники. Также благосклонны к братьям и их делу и влиятельные римские прелаты.

И все-таки год, проведенный в Риме, становится для них слишком тяжелым испытанием: они видят, как унижают византийских послов, как позорят имя патриарха Фотия, страдают от необходимости общаться с развращенным римским истеблишментом.
Слабый здоровьем Константин заболевает, принимает схиму с именем Кирилл и в 869 году, всего 42-х лет от роду, умирает, взяв с брата обещание продолжить моравскую миссию.

Серия шестая

Как это нередко бывает в истории, миссия становится картой в сложной политической игре. Сначала Риму выгодно поддержать ее и даже создать отдельную архиепископию (формально возродив старую, с центром в городе Сирмий — севернее современного Белграда). По договоренности между папским престолом и моравскими князьями в августе 869 года на эту кафедру назначают Мефодия.

Папа Адриан II разрешает ему совершать богослужения на славянском — с условием, что Евангелие и Апостол будут сначала читать по-латыни, а уж потом по-славянски. Но вскоре князь Ростислав попадает в плен к франкам, а в Моравии снова начинают верховодить баварские епископы. Мефодия обвиняют в нарушении иерархических прав на Моравию и приговаривают к тюремному заключению. Три года он проводит в заточении, пока новый папа Иоанн VIII не заставляет баварский епископат его освободить и возвратить в Моравию, которую к тому времени уже отбил у врагов князь Святополк.

Серия седьмая

Наступает самый спокойный период в жизни Мефодия. Он продолжает заниматься устройством Моравской славянской церкви, которая растет вместе с политическими успехами Святополка: Мефодий даже крестит чешского князя Боривоя (Бориса), его жену Людмилу и одного из польских князей.

Но немецкое духовенство подчиняется ему неохотно, обвиняет его в отступлении от "римского правоверия" и неуважении к князю. Местная знать тоже недолюбливает архиепископа, вечно обличающего ее распущенность. Святополк даже жалуется на него в Рим.

Но папа подтверждает правоверие Мефодия и данное ему разрешение совершать славянское богослужение. Вот только причина его благосклонности, к сожалению, не духовная, а политическая: папа не хочет ссориться с Константинополем, где на патриаршем престоле восстановлен Фотий, теперь уже признанный и Римом — очень уж ему нужна помощь Византии против арабов и немецких Каролингов.

Политика же вынуждает папу дать вельможам разрешение совершать, по их желанию, латинское богослужение и посвятить в епископа в помощь Мефодию главного противника его дела немца Вихинга. Приходится Мефодию искать союзников в Византии.

Серия восьмая

В 881 году Мефодий отправляется в Константинополь, получает поддержку императора Василия I и патриарха Фотия и, возвратившись в Моравию, принимается за перевод на славянский язык полного текста канонических книг Священного Писания (кроме Маккавейских книг), Номоканона патриарха Иоанна Схоластика и Патерика.

Но отношения с князем остаются натянутыми. Не прекращаются и столкновения с Вихингом — незадолго до смерти Мефодий даже отлучает его от церкви, и тот отправляется жаловаться в Рим.

6 апреля 885 года 60-летний Мефодий умирает, благословив своего ученика Горазда продолжить дело их с братом жизни. Но папа Стефан V, пообщавшись с Вихингом, рекомендует князю оставить епископом его и требует, чтобы Горазд явился в Рим.

А тем временем Вихинг и папские легаты при попустительстве Святополка начинают преследовать учеников Кирилла и Мефодия и уничтожать их славянскую церковь. До 200 ее клириков, рукоположенных Мефодием, изгнаны из страны или проданы в рабство в Венецию. И моравский народ не встает на их защиту.

Дело Кирилла и Мефодия гибнет — не только в Моравии, но и вообще у западных славян, примкнувших к германо-романскому миру: папа окончательно запрещает богослужение на славянском языке на своих канонических территориях.

Зато брошенные ими семена обильно проросли у южных славян — хорватов, сербов, болгар, а через них и у русских, соединивших свои судьбы с православной Византией. А перевод на славянский язык Евангелия стал явлением настолько глобальным и значимым, что масштаб его и сейчас, наверное, еще невозможно до конца осознать.

Вот только создать единый славянский мир так никому и не удалось. Но мечта об этом осталась.

Марина Борисова

https://foma.ru/missiya-vyipolnima.html