Кирилл Фролов: Секулярный либерализм и суррогатный консерватизм против Православного Проекта

Принципы диалога с постхристианским Западом

 Поводом к размышлениям на тему альянса воинствующих комиссаров тоталитарного секуляризма и тех православных христиан, которые по разным причинам и мотивациям считают, что Церковь должна отказаться от миссии в миру, стали впечатления от работы Группы по правам человека “Конференции европейских церквей” (КЕЦ). Участие в этой группе позволяет анализировать процессы в “постхристианском” западном сообществе, объединяющемся в Европейский Союз. Идеологией этой квазиимперии становится последовательный секуляризм, считающий любую религию сугубо частным делом, не влияющим на жизнь общества. 8-9 декабря 2006 года в Брюсселе состоялось заседание Группы по правам человека КЕЦ. Вот фрагмент моего доклада на этой Конференции:

«Вопрос о религиозных меньшинствах в России не имеет серьезного значения. Лидер российских протестантов г-н Ряховский является членом Общественной Палаты – влиятельного органа гражданского общества в России. В сентябре 2006 года в Нижнем Новгороде прошла конференция с участием представителей специальных комиссий Евросоюза и Совета Европы, гражданских европейских организаций, лидеров традиционных конфессий. Все могли свободно задавать друг другу вопросы, удостовериться в российской ситуации своими глазами. Несмотря на эти факты, свидетельствующие о том, что в России нет серьезных конфликтов и проблем в этой сфере, продолжаются тенденциозные интерпретации ситуации в стране. Например, в ежегодных докладах Государственного Департамента США. В этих докладах ситуация в России искажается, а касательно Украины утверждается, что там вообще нет проблем со свободой совести. Однако Синод легитимной Украинской Православной Церкви Московского Патриархата считает иначе. В его ноябрьском постановлении указывается, что националистические силы, в том числе поддерживаемые президентской властью, продолжают грубое вмешательство в церковные дело, травлю Церкви в СМИ, там Церковь лишена прав юридического лица; не возвращены, даже по суду, захваченные храмы, националисты пытаются захватывать новые. Речь идет об огромных храмах в таких городах как Ровно, Луцк, Тернополь, Ивано-Франковск, которые захватывались боевиками-националистами с применением холодного оружия. Церковь выиграла суды, которые потребовали вернуть ей Соборы в Луцке и Ровно, но их не отдают местные власти вопреки решениям суда. Церковь заставляют объединяться с религиозными группами националистического толка, не имеющими к ней отношения. Так считает Синод крупнейшей конфессии на Украине, объединяющей миллионы верующих».

То, что этот доклад был выслушан и даже услышан оппонентами – это доказательство того, что диалог Церкви с отделившимися от нее сообществами должен быть продолжен. Но диалог – не самоцель, а средство для возвращения в Православие отпадших и для защиты интересов Церкви и России, интересов неразделимых.

В самой КЕЦ предложенный мной доклад о ситуации в России вызвал оживленный интерес и споры. Вопросы сводились к тому, какие последствия ждут религиозные меньшинства в России. Я отвечал, что никто на права меньшинств не претендует, отношение к ним зависит от их отношения к православному большинству. Вообще, европейское протестантское сообщество все более разделяется на консерваторов и таких либералов, которых уже и христианами то назвать нельзя – они считают нормой такие явления как аборты, гомосексуализм и прочие антихристианские вещи. Среди консерваторов обычным является переход в Православие: только в южных штатах США за последние 5 лет возникло более 60 православных общин из протестантов. Пока одни полностью отрекаются от остатков христианства, другие с ужасом смотрят на действия первых и задумываются, где корни подобного отступления. Многие догадываются, что в самом протестантизме – ревизия Предания Церкви в итоге приводит к “ревизии Христа”. Такова логика последовательного релятивизма. И именно к таким думающим людям должна быть обращена проповедь Православия. Даже сейчас, пока такой целенаправленной проповеди нет, результаты уже есть – приходы Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви в Европе развиваются весьма динамично, и это естественный рост. В каждом из них – не только русские, но и европейские интеллектуалы: философы, филологи, писатели. А что же будет, когда Русская Православная Церковь начнет издавать свои труды, сокровища своей богословской мысли на европейских языках, подарит их постхристианскому обществу?

Что же касается абортолюбивых и толерантных к гомосексуализму бывших христиан, то, как это не парадоксально звучит, они находятся по одну сторону баррикад с теми ревнителями не по разуму, которые, якобы, спасают Церковь от обмирщения, призывают православных отказаться от информационных и политических технологий, от миссии среди молодежи, предлагают дезертировать и уйти в добровольное гетто, утверждают. Ведь либеральные протестанты сами-то могут и не быть извращенцами и детоубийцами, но они просто считают, что христианство и окружающий его мир – должны быть отделены друг от друга, что “не надо навязывать людям свои принципы”, что проблематика свободы и прав человека – это не украденные у Церкви идеи, а самостоятельная ценность. Таким образом, изоляционизм, отказ от миссии в мире, суррогатный псевдо-консерватизм логично находит общий язык с радикальным либерализмом. Ибо и та, и другая идеология едины в стремлении ограничить Церковь территорией храма, заставить ее уйти из общества, отказаться от стремления “быть всем для всех, чтобы спасти хотя бы некоторых”. Все эти дезертирские призывы лицемерно прикрываются словами о “высокой духовности”, о боязни профанации и заботой о чистоте Православия. При всей разности обоснований, и ревнители-антимиссионеры, и протестантствующие либералы, и воинствующие безбожники едины в одном – в стремлении прекратить диалог Церкви со внешним миром, оградить от православного влияния молодежь, политическое, экспертное и журналистское сообщество.

Свободная Церковь свободной России:
будет ли использован шанс?

 Сейчас перед Церковью в России открыты огромные возможности. Государственная власть в России амбивалентна, она реагирует на действия тех, кто активнее и убедительнее. Пока православные были “вне политики”, небольшая, но сплоченная группа противников Церкви проникала в государственный аппарат, медиа, разрабатывала и реализовывало свою идеологию. Эта идеология оказалась действенной, в том числе и потому, что в православном сообществе бытовала атмосфера расслабленности и самоуспокоенности, инфантильные утверждения, что “не надо опускаться до полемики”, “делать полемикой им рекламу”, “заниматься информационными и политическими технологиями”, и т. д. В итоге получили удары и по проекту Основ православной культуры, и информационную войну против восстановления единства Патриаршей и Зарубежной частей Русской Церкви, и против других жизненно важных проектов. Ведь казалось – объединение с “зарубежниками”, православная культура в школе – это однозначно позитивные для общества проекты, и у кого поднимется рука на них? А ведь поднялась и не дрогнула, и многим заморочили голову, в том числе и потому, что православные оказались застигнутыми врасплох.

В отсутствие гонений православный христианин обязан служить Церкви и России на все сто процентов, в том числе в сфере политики, аналитики, информационных технологий. Такое служение невозможно без хлесткой и актуальной журналистики, без диалога с теми, кто еще не пришел к Церкви, но за кем идут люди, ибо наша задача – “не наших” делать нашими. Дело Церкви – привести ко спасению всех людей, а не только образованный класс. Для того, чтобы остановить эпидемию абортов и вымирание нашего народа (а это сможет сделать только Церковь, ибо религиозная мотивация многодетности является основной), придется использовать популярные красочные агитационные материалы, “страшилки”. Ну и что, что это не понравится снобам. Да, проблема “элитарного” и “профанного” существует. Господь создал нас разными – гуманитариями и “техниками”, высокими и низкорослыми, брюнетами и блондинами. Кто-то больше понимает в истории, кто-то в финансах, кто-то в разведке. Кто-то прекрасный ритор, но не может завести машину. Кто-то гениальный программист, но косноязычен. Мы равны перед Богом, но не друг перед другом. У всех разные служения и разные таланты. Просто в Церкви, в Христовом Свете проблема элитарности решается самым радикальным способом: кому больше дано, с того больше и спросится. Поэтому то, что достаточно “простецу”, с которого достаточно доверять Церкви, спасаться Ее Таинствами, быть добрым порядочным человеком, православным патриотом-гражданином, недостаточно тому, кто может больше. Если человек действительно умен, то с него больше спросится, если он мало и плохо ищет Истину, не желает служить ей, остается, по слову святого Иллариона, лишь вечным “профессиональным богоискателем”, то и спрос с него будет больше. С такого человека спросится, если он не знает основ Священного Писания и Предания; чем ортодоксия отличается от ереси; если он равнодушен к Церкви и не знает, кто такие Новомученики и зачем их прославили; если он не знает, что происходит в наших отношениях с Зарубежной Церковью, кто такие Патриарх Тихон и митрополит Антоний (Храповицкий), кто такие отец Георгий Флоровский и Владимир Лосский, что они писали и т.д. Вообще, человек, не знающий всего этого, не имеет права быть причислен не то что к православному сообществу, но и к интеллектуальному классу России вообще. Это категорический императив. Совершенно ненормальна ситуация, когда люди, считающие себя русской интеллигенцией и политической элитой, тратят огромное количество энергии на получение случайной и вторичной информации, но не знают азов православной культуры нации, к элите которой они себя причисляют.

Особенный вопрос – возрождение церковнославянского языка. Противники перевода богослужения на современный русский существуют только потому, что сторонники церковнославянского языка ничего не делают для того, чтобы наш богослужебный язык стал живым. Недостаточно просто “хранить” церковнославянский язык как неподвижный кладезь – в этом случае он будет все далее расходиться с русским, станет достоянием лишь снобных филологов, которые с презрением будут смотреть на “быдло, не желающее идти в Церковь”. Церковнославянский должен стать языком, на котором пишут, знание которого должно стать неотъемлемой составляющей интеллектуальной полноценности, статусности личности. Задача русской православной интеллигенции – возродить церковнославянский язык так, как евреи возродили “мертвый” иврит, ставший основным языком Израиля, символом национального и религиозного возрождения евреев. Возрождение церковнославянского языка имеет и геополитическое значение – он станет единым, традиционным языком общения для всего славяно-балканского региона, остановит “украинизацию” малороссийского наречия. Святой Феофан Затворник предлагал развивать церковнославянский, менять явно устаревшие архаизмы и т.д. Для того, чтобы это реализовать эти замыслы, необходимо развитие единого Церковнославянского проекта.

С образованного православного человека спросится, если он не преподает в школе или ВУЗе, не пишет апологетические статьи, не отстаивает Истину, не опровергает ее врагов, не делится Православием, не дарит его людям, а зарывает свои таланты, данные ему Господом. Православная элита – это не каста. Необходимы «социальные лифты», позволяющие находить молодых и талантливых людей, чтобы дать им шанс в Церкви и обществе.

Национальная модернизация
на основе Православной традиции

 Подчинить существование нации одной только Традиция без использования средств модернизации – это превратить нацию в “индейцев”, земли которых заберут технически вооруженные конкуренты. Модернизация без Традиции – это десуверенизация, растворение в глобалистском проекте. Следовательно, необходима национальная модернизация на основе православной традиции.И важно понять, что Православие – это не архаическая секта, а живая, динамичная, преображающая сила. Экономика, как ни парадоксально, – это жизненно важная тема для Церкви и ее членов. Богатство – это тоже дар Божий. Мы хотим, чтобы не было бедных, а не богатых. Важно различать стремление к справедливости и черную зависть. Лицемерно “сострадать” бывает проще, чем сорадоваться успехам и победам. И с самого богатого спросится не только о том, кормил ли он бедных. С него спросится – поддерживал ли он православное просвещение, миссию Церкви. Пока еще у нас “православное предпринимательство”, к сожалению, сводится исключительно к золочению куполов. Это нужное дело, но не единственное. Церкви нужны эффективные СМИ, не столько собственно церковные, но и миссионерские, объясняющие жизнь общества с православных позиций, нужно поощрение новых апологетов и миссионеров. Строительство храмов в новых микрорайонах, православные книжные ярмарки, лекции, презентации на светских площадках, публичные диспуты и т.д.

Когда мы говорим о том, что “как в IV веке христианство распространилось с помощью дорог Римской империи, так в XXI веке Православие должно распространиться по нитям Газпрома”, мы имеем в виду тот очевидный факт, что любое государство, думающее о будущем, проводит не только экономическую, но и ценностную экспансию. Там, где проходят российские трубопроводы, там должны появиться православные храмы, богословские миссионерские школы, переведенные на языки народов мира православные книги.

Церковь также имеет и свои рецепты эффективной национальной модернизации. Я говорю о таких явлениям как примирение труда и капитала на путях православной этики в рыночной экономике, создание гармонии между национальным и вселенским, суверенным и общечеловеческим. Именно Церковь реально может дать рецепт национальной модернизации, которая станет эффективной только на основе традиции. Действительно, русские монастыри были центрами технологической революции. На Соловках были построены уникальные ирригационные системы, на Валааме – первые в России кузницы. Митрополит Антоний (Храповицкий) считал, что ученое монашество должно стать национальной элитой, заменить компрадорскую “образованщину”. От себя добавим – элиту не только гуманитарную, но и технократическую. В городе Сарове – одном из великих духовных центров и столице ядерной физики России монастырь и наукоград уже являют собой пример такой синергии. Воплощение идеи христианской экономики возможно. Мало того – необходимо. Это единственный путь, который примирит отношения труда и капитала, работодателя и рабочего. Речь идет не о какой-то особенной “православной экономике” – экономические законы объективны, и альтернативы рыночной экономике нет. Весь вопрос, какая модель рыночной экономики – промышленно-технологическая или компрадорски-сырьевая — будет реализована в России. Но Православие может и должно принести свою этику в рыночную экономику. Именно религиозная мотивация будет стимулом к социальной справедливости: например, во многих православных катехизисах прямо написано, что удержание законной платы наемному работнику есть грех, вопиющий об отмщении к Небу. Мало того, двадцатый век дал нам поразительные примеры такой экономики. Тот же Антоний (Храповицкий), великий русский богослов, будучи волынским архиепископом, учредил при Почаевской Лавре специальный банк, который выдавал малороссийским крестьянам подъемные кредиты и вывел их из-под экономической зависимости от финансово сильных диаспор, сделал Волынь зоной процветания и политической стабильности. Без благословения почаевских духовников ни один кандидат в крае не мог попасть в Государственную Думу России, никаких правых и левых экстремистов в области не было, ибо из под их ног была выбита почва, а просветительская работа была огромной – тираж "Почаевских листков" превышал два миллиона! Другой пример — наш великий православный святой Серафим (Муравьев) Вырицкий до пострижения был крупнейшим меховым торговцем России. Он создал общество кредита на доверии, где сделки заключались без бумаг, он достойнейшим образом оплачивал и заботился о своих работниках, кормил тысячи нищих Петербурга.

Свобода – православная ценность

Когда мы говорим о связи свободы и нравственной ответственности, православном политическом проекте, имперском реванше России, русском национализме и тому подобных актуальных проблемах, многие справедливо опасаются того, что нашими идеями могут воспользоваться тираны и политические маньяки, которые именем Православия будут строить новую сатрапию, раскулачивать богатых, отменять частную собственность, уничтожать придуманных “врагов народа” и, одновременно, насильственно загонять людей в Церковь. Многие экстремистские группы создали почву для того, чтобы либералы и национал-пораженцы слепили такой образ политического Православия. Такие страхи подспудно присутствуют даже в аргументации тех противников Основ православной культуры в школе, которые не являются членами “партии Смердякова”. Они считают Православие иррарциональной стихией, а его носителей – непредсказуемыми людьми.

Святой Патриарх Тихон как то пророчески сказал будущему протоиерею Сергию Булгакову: “Вы Церкви нужны не в рясе, а в сюртуке”.. Это замечание актуально и сейчас – Россия нужна национальная православная политическая элита. Только она способна вернуть России статус субъекта истории, реализовать собственный геополитический проект. Здесь и сейчас надо работать с тем политическим классом, который есть. Но, тем временем, воспитывать свою. Как? Например, создать при монастырях, находящихся в центре Москвы (Сретенском, Зачатьевском, Рождественском) элитные лицеи. Вокруг этих монастырей находятся “элитные” кварталы, обитатели которых будут с удовольствием оплачивать для своих детей такие лицеи, ибо считают Церковь надежным для воспитания местом. За счет элитных обитателей можно бесплатно обучать детей из небогатых семей, а заодно и монастыри восстанавливать.

Теперь поставим вопрос о том, что может Церковь дать нынешнему политическому классу? Вспомним эволюцию политической элиты от “демократии” 1990–х годов к “суверенной демократии” 2000–х, проект так называемого “либерально-консервативного синтеза”. Необходимо осознать, что подавляющая часть политического класса хочет совместить ценности России и Свободы. К счастью, либералы оттеснены от власти, так как они не приемлют идеи абсолютного суверенитета России и воссоединения разделенной страны и русского народа, кстати, самого большого разделенного народа в мире. Таким образом, реализация тезиса “И Россия, и Свобода” – это панацея от радикального либерализма и любого всевдонационального тоталитаризма. Именно национально-демократическим путем пошла постнацистская Германия и добилась возвращения в число мировых держав. Пункт о том, что немецкий народ является разделенной нацией, был включен в послевоенную Конституцию ФРГ. Тогда тоже было немало скептиков, которые говорили об утопичности воссоединения Германии, и у них был веский повод — два немецких государства, ФРГ и ГДР, были идеологическими антиподами, принадлежали к противостоящим военно-политическим блокам, их население подвергалось массированной пропагандистской обработке друг против друга, две части Германии были разделены железным занавесом, по сравнению с которым срочно забиваемый “оранжевый забор” между Великороссией и Малороссией кажется картонным. Однако политическая воля германской элиты привела к тому, что при первой возможности страна и народ воссоединились. Поэтому разговоры о том, что Украина и Белоруссия “ушли навсегда”, следует считать пораженческими и беспочвенными.

Означает ли проект Симфонии неизбежное изменение ее статуса России как “светского государства”? Вовсе нет. Весь вопрос — в интерпретации термина “светское государство”. Наши “смердяковы” интерпретируют такой статус как продолжение политики государственного атеизма и “равноудаленности конфессий”. Между тем, большинство светских демократических государств Европы признают роль доминирующей конфессии, либо предоставляя ей статус государственной Церкви, либо заключая с ней политико-социальное соглашение – “Конкордат”. Добровольное преподавание в школах основ вероучения доминирующей Церкви является нормой и подвергается атакам только со стороны местных леворадикалов и движений в защиту сексуальных меньшинств. Тот факт, что в России продолжается попрание прав ее православного большинства, является фактором, опрокидывающим любую политику по стабилизации государства. Действительно, во всех странах Восточной Европы проведена реституция церковной собственности, в России храмы до сих пор либо передаются “в бессрочное пользование”, либо не передаются вовсе. Мало того, предпринимаются попытки свернуть преподавание культурологического предмета Основы православной культуры в стране, где около 80% населения идентифицируют себя как православные. К Православию принадлежит большинство народов России — русские, осетины, чуваши, мордва, якуты и т.д. Кроме этого, говорить о каких-то народах на территории России, что они “не-православные”, вообще невозможно, потому что множество представителей этих народов являются членами Православной Церкви. Спекуляции на тему степени их религиозности смешны — это дело Церкви решать, кто к ней принадлежит, а кто нет. За эти годы официально от Церкви было отлучено всего несколько человек – это бывший Киевский митрополит Филарет Денисенко (за учиненный им кровавый раскол), бывший священник Глеб Якунин (ставший клеветником Церкви), бывший священник Валентин Русанцов (за организацию так называемой РПАЦ, иначе называемой “суздальским расколом”), глава комитета по делам религий Приднестровской республики Заложков (пытавшийся пролоббировать антицерковный законопроект). Всех остальных людей, которые зачастую не могут жить полноценной церковной жизнью только потому, что в спальных районах мегаполисов нет храмов, от Церкви никто не отлучал.

Предлагаемое в качестве формы участия православного сообщества в строительстве гражданского общества “богословие политики” следует рассматривать в русле концепции “неокаппадокийского синтеза” отца Георгия Флоровского, воцерковления всех тех культурных богатств, что выработало человечество. Такое богословие предполагает и действия мирянских общественных сил, и восстановление нормы церковной жизни – прихода как церковной единицы, отвечающей за всю паству, весь народ на конкретной очерченной территории, а приходу должно быть дело до всего – до местного самоуправления, здравоохранения, архитектуры, общественной морали, молодежи и т.д. Это и есть то самое, подлинное гражданское общество. Действительно, когда мы говорим о строительстве храмов в новых районах, мы защищаем не только церковное дело. Мы объявляем войну серости, ибо атмосфера серых “трущоб” калечит человека. А строительство в “спальных” районах многотысячных соборов в синтезированном с новейшей архитектурой русско-византийском стиле – это реальная альтернатива “диктатуре супермаркетов”, тоталитаризму общества потребления. Таким образом, среда обитания человека может быть преображена Церковью. Русские храмы в Средние века и были «небоскребами» своего времени, формировавшими градостроительную среду.

Полноценная реализация Православного проекта в России разрешит все основные проблемы нашего времени:

1) Без Церкви невозможно решить проблему демографической катастрофы в России. Опыт экономически благополучных стран Запада убедительно показывает, что без религиозной мотивации демографическую катастрофу не преодолеть. Для России и русских этот вопрос сверхатуален. Между тем, убедительный священник в общенациональном телеэфире способен существенно изменить ситуацию. И иронизировать по этому поводу могут лишь те, кто не хочет замечать того очевидного факта, что преображающее действие яркого церковного слова – не архаика, а норма жизни современной Русской Церкви.

2) Без Церкви невозможно решить и проблему инкультурации многомиллионных национальных диаспор в России. Просто обучить их русскому языку недостаточно — мы видим множество русскоязычных русофобов. Их консолидация на основе радикального ислама, происходящая на наших глазах — это бомба под Россию. Поэтому единственной силой, способной инкультурировать миллионы прибывших в Россию людей в русское культурное пространство, является Православие. Храмы на рынках и у общежитий, богослужение на национальных языках, уроки Православия в национальных школах — вот лекарство от межнациональных конфликтов!

3) Исправительная система сможет соответствовать своему названию только в случае союза с Церковью. Сейчас это просто система наказаний и воспроизводства криминалитета без исправления. Чтобы изменить ситуацию, надо, как минимум, детские колонии делать при монастырях, создать этакую систему “исправительно-трудовых монастырей”. Церковь действительно может серьезно помочь в профилактике подростковой и молодежной преступности – детей еще можно спасти, пока они полностью не втянулись в криминальную систему жизни.

Организация Православная Конференция

В крупнейших цивилизационных системах — секулярно-глобалистской, протестантской, католической, исламской, – Россия – это провинция. И только в системе координат восточно-христианской цивилизации Россия несет столичные функции, способна быть субъектом, а не объектом мировой политики, ибо без сильной России страны православной традиции останутся маргиналами в мировой политике, а Православие будет отброшено на обочину борьбы идей и смыслов. Создание международной Организации Православная Конференция со своими политическими и экономическими структурами – вот каким должен быть ответ России на геополитические катастрофы последнего времени. Пока власть недооценивает Православие как важнейший геополитический фактор, Россия упускает комплиментарные себе элиты. Например, в Греции сторонники интеграции в ЕС развернули беспрецедентную кампанию по дискредитации Элладской Автокефальной Церкви, ее главы Архиепископа Христодула, греческих военных и спецслужб, солидарных с Церковью. Удаление Христодула необходимо тем, кто хочет выполнить требования ЕС об уничтожении монашеской республики на Афоне, об изгнании Православия из греческой школы и Конституции, словом, о лишении Эллады национально-религиозной идентичности. Архиепископ Христодул является подлинным духовным лидером Греческого Православия, оппонирует Константинопольскому Патриархату, являющемуся заложником США, используемым Вашингтоном для ослабления русского Православия. Новый спор Элладской Церкви с Константинопольским Патриархатом вокруг епархий Северной Греции возник в начале 2007 года.

Сербская Православная Церковь – главный русофил на Балканах. Митрополит Черногорский Амфилохий – ключевая фигура, противодействующая отделению Черногории от Сербии, он является ключевой пророссийской фигурой в регионе.

Албанская Православная Церковь – единственная сила, сдерживающая антисербский и антирусский албанский исламистский шовинизм.

Польская Православная Церковь – единственная крупная общественная сила, противостоящая официальной польской русофобии (заметим, что в Москве даже нет подворий Польской и Албанской Православных Церквей).

Антиохийский Патриархат – ключевой союзник России на Востоке. Антиохийский Патриархат – главный миссионер Православия в США. Большинство обращенных в Православие американцев – результат миссии Митрополии Антиохийского Патриархата во главе с митрополитом Филиппом (Салиба). Антиохийский Патриархат – один из немногих, кто поддержал Русскую Церковь во время конфликта с Константинопольским Патриархатом в Великобритании в 2006 г.

Александрийский Патриархат — распространяет свое влияние в Африке. Православный “бум ” в Африке — это религиозная и политическая реальность. Около 5 миллионов африканцев приняло святую веру. И опять — без помощи России. Греки, которые, казалось бы, отреклись от своего имперского проекта, находят возможности поддержать африканскую православную миссию. Россия же весь советский период была главным создателем и организатором африканских политических элит, но теперь пора “экспорт коммунизма” заменить “экспортом Православия”. Для скептиков, озабоченных тем, куда пойдут деньги налогоплательщика, сразу отвечу – проект дешевый (тем более, что Африка – это только яркий пример), но стратегически эффективный. Всего-то надо открыть факультет или кафедру теологии в РУДН им. Патриса Лумумбы и установить там постоянно действующий храм.

Православная Церковь в США, выросшая на русской богословской школе, – альтернатива антироссийским кругам “гегемона”, состоит, в основном, из обращенных в Православие американцев. Особенно успешна православная миссия в южных штатах США – только за последние годы там появилось более 60 новых православных общин, как правило, это обращенные протестанты. В Мексике в ПЦА перешла Мексиканская старокатолическая церковь. Русская Зарубежная Церковь имеет приходы в США, Канаде, Латинской Америке, Европе, крупную епархию в Австралии и Новой Зеландии. Объединяет русскую диаспору и ведет активное миссионерство по всему миру. Воссоединение Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви является выдающимся событием XXI века – оно его знаменует. Это воссоединение дает огромный импульс русскому Православию и потому с ним так борются враги Церкви и России.

Епархии Московского Патриархата – главная пророссийская сила на постсоветском пространстве. На Украине это единственная мощная сила, удерживающая Киевскую Русь в орбите российского влияния в условиях антироссийской политики властей. После “оранжевой революции” Украинская Православная Церковь Московского Патриархата осталась ключевой пророссийской силой Украины, ставшей антироссийским государством.

В Белоруссии экзархат Московского Патриархата – главный проводник идей воссоединения Западной и Восточной России. Отметим в этой связи цивилизационный аспект политического противостояния в Белоруссии. Местный “Ющенко” — Александр Милинкевич — является гродненским католиком, олицетворяющим отказ от традиционной западнорусской идентичности белорусов.

Не менее важен и православный фактор в Средней Азии. После переориентации Узбекистана на Россию роль Ташкентской епархии РПЦ кардинально возрастает. После подавления андижанского мятежа ваххабиты ненавидят Ислама Каримова до смерти, и это работает на Православие. Быть может, крещение Узбекистана — это завершение миссии крещения Орды, так и не исполненной Русь в XIV- XV веках! Следует четко понимать, что Русская Православная Церковь является единственной нерасчлененной структурой на постсоветском пространстве, тем каркасом, на основе которого произойдет воссоединение разделенной страны и русского народа – самого большого разделенного народа в мире.

Православная геостратегия не может не быть востребованной. Но пока вместо консолидации православной элиты Россия вступает в качестве “наблюдателя” в «Организацию исламская конференция», реальным лидером которой является ваххабитская Саудовская Аравия, – государство, где христианство запрещено. В МИД России есть специальная должность посла по связям с исламским миром и ОИК, но нет аналогичной должности для координации с православным миром. Особо следует сказать о католичестве: консерватизм нынешнего папы Римского Бенедикта XVI является одним из последних препятствий на пути к глобальному кризису, который, несомненно, ожидает Церковь римского исповедания в исторически обозримое время. Противоречия между остатками традиции и прогрессирующим ревизионизмом, затрагивающим уже самые основы католической церкви, в ближайшие годы не могут не привести к расколу между консерваторами и “обновленцами”, сторонниками торжества идей Второго Ватиканского собора, тотальной либерализации церковной жизни. Достаточно вспомнить о состоявшемся (против воли папы!) общегерманском католическом референдуме по вопросу женского священства, давшем положительный результат. Жесткая структура католической церкви, до сих пор успешно, в течение тысячелетий противостоявшая попыткам расколов (ибо последнее слово всегда оставалось за римским первосвященником) теперь произведет противоположный эффект: как только очередной папа уступит основным требованиям либералов, традиционалисты встанут перед необходимостью абсурдного отвержения основополагающего для католицизма принципа папской непогрешимости. Православная Церковь лишена подобных проблем: здесь решающим является мнение церковного Собора, который стоит выше Патриарха. Важнейшим, необходимейшим делом является подготовка почвы для массового привлечение католиков-традиционалистов в Православие: несомненно, именно православное вероучение даст им наиболее приемлемую возможность естественного разрешения проблемы. При грамотном проведении пропаганды преимуществ Православия вполне возможен переход не только на индивидуальном уровне, но и значительного количества общин. Если этот процесс будет проходить в рамках Русской Идеи, пропаганды целостного православного мировоззрения, то для России это было бы колоссальным прорывом, дающим качественно новые возможности в проведении европейской политики.

Когда в Англиканской церкви было введено женское священство, к митрополиту Сурожскому Антонию (Блюму), представляющему в Англии Московскую Патриархию, обратилось более восьмидесяти англиканских священников. При этом, насколько нам известно, никакой подготовительной работы с ними не велось. А если бы велось? Если бы был создан русский “Коллегиум-Вестерникум”, где бы готовились кадры для Европы и США, если бы в московских и питерских храмах, находящихся на туристических маршрутах, распространялась бы апологетическая православная литература на европейских языках. Православие востребовано в первую очередь в странах, в религиозном смысле традиционно консервативных: например, в Португалии уже сейчас существует автономная Португальская Православная Церковь, состоящая из четырех епархий. Ее прихожане – не выходцы из традиционно православных стран, а местные жители. Все это происходит при том, что в целом Православие для жителей Запада практически неизвестно: большая группа американских приходов Антиохийского Патриархата, например, ведет происхождение от группы энтузиастов, пришедших к Православию самостоятельно, и в течение нескольких лет существовавших в виде самоорганизованной «Американской евангелической православной Церкви», до тех пор, пока им случайно не удалось установить контакт с православными, о существовании которых они не подозревали. А что будет, когда о Православии на Западе узнают? А если это к тому же будет ассоциироваться с Россией? Таким образом, экспорт Православия является фундаментальным внешнеполитическим ресурсом России.

Суррогатный “консерватизм” против
православного возрождения

В связи с вышесказанным невозможно не обратить внимание на то, что у антицерковных сил секулярного тоталитаризма появился новый союзник – это суррогатный “консерватизм” в Церкви. Речь идет о кругах, которые считают преображающее миссионерское действие Церкви в мире невозможным, предлагают Церкви уйти в добровольное гетто. Это и заявления о том, что политическая и правозащитная деятельность, владение политическим и информационными технологиями, яркая и хлесткая журналистика являются неправославным делом, что Церковь должна действовать только молитвой и “духовными методами”. Так же можно сказать: давайте не будем пользоваться светской медициной, потому что апостолы и святые возложением рук исцеляли, а если в итоге у вас откажут голова, ноги и руки, то эти люди скажут, что на “все воля Божья”.

Из этой же серии нападки на миссионерскую деятельность игумена Сергия (Рыбко) и диакона Андрея Кураева за их работу с молодежью. Скажите, а как можно привести кого-то к Церкви, не входя в контакт с теми, кого ты хочешь привести? Не выступая в тех местах, где молодежь собирается, не работая с ее интеллектуальными и богемными кругами, с ищущими людьми? Если ждать, пока “кого надо Господь сам в Церковь приведет”, то можно дождаться того, что произведенная руками молодежи “оранжевая революция” на Украине покажется детским лепетом. Вместо поддержки православной миссии мы читаем лживые сравнения ревностного прихожанина одного из московских храмов рок-музыканта Константина Кинчева с поп-извращенцем Моисеевым. Эти люди происходят из разных миров, разных культур. Аргумент об “оранжизме” другого рок-музыканта Юрия Шевчука несерьезен – если на Майдане были писатели, это же не значит, что надо анафематствовать литературу как таковую и запретить священникам читать лекции в Литинституте. Кроме того, ошибки – не повод для прекращения диалога с тем, кто ошибается. После “Майдана” Шевчук исправил свою вину, выступив в Севастополе с концертом в поддержку Черноморского флота России, там же выступил и диакон Андрей Кураев, а один из умнейших крымских священников отец Николай Доненко был благодарным слушателем Шевчука вместе с тысячами севастопольцев, каждый из которых получил календарик с напечатанной проповедью дьякона Кураева. Что касается Бориса Гребенщикова, то этот сложный, ищущий и мечущийся русский поэт не потерян для Церкви. Недавно он исповедовался, причастился , соборовался. Есть священники, которые общаются с ним, молятся и ждут. Верю – дождутся. Если бы не проповедь среди рокеров, не появился бы шедевр современного русского кино – фильм “Остров” Павла Лунгина, главный актер которого Петр Мамонов многие годы возглавлял авангардную панк-рок-группу “Звуки Му”, а сам Павел Лунгин был самым что ни есть либералом. Но его не оттолкнули, и получился тот фильм, который приводит к храму. “Остров” имел столь огромный успех, что его показ в кинотеатрах был продлен на месяц, ради этого действительно миссионерского фильма отложили показ нового фильма “Казино Рояль”: православный старец Анатолий победил “самого” Джеймса Бонда. 42% населения России смотрело трансляцию “Остова” по телевидению 7 января. И для нашего народа, не проходившего в школах Основы православной культуры, “Остров” протоптал дорожку к храму. При этом, фильм “Остров” должен быть  вехой возрождения православного кинематографа: это фильм про “огонь и воду”, но нужны  фильмы и о “медных трубах”, точнее, об опыте успешного прохождения через них, о “политическом исихазме”, об активном православном деятеле, который сумел стяжать благодать Святого Духа в миру, воспринимая политику, бизнес, службу в армии и работу в спецслужбах как Служение. Нам нужен образ такого Служения и, к сожалении, наших миссионеров можно по пальцам пересчитать, а их поддерживать надо всеми силами. Скажем правду: в большинстве вузов Москвы не только нет домовых храмов, там вообще не ведется никакая миссионерская работа! Где он, тот “воинствующий клерикализм”, с призраком которого борются либералы?

Как нельзя более актуально звучат слова святителя Николая Японского из его дневника 1880 года: “Мы не можем просить у Бога и Его святых, чтобы они устранили с нашего миссионерского пути все трудности и все, что может причинить нам душевные страдания, мы можем только молить, чтобы Он облегчил нам несение креста”. И другие его слова, из дневника 1886 года: “Станет ли Православие в Японии? Кому работать для этого? Ведь вот один как перст, ни единой души русской больше в Миссии. Да что здесь! И в самой России штундисты и прочие секты с ножом к горлу лезут, а миссионеров - один о.Арсений Афонский на всю Россию нарасхват, и нет помощников у него, жалуется бедный и ищет, и едва ли найдет!.. Колоссами высятся везде католичество и протестантство! Какие массы людей! Какие неувядаемые, неисчерпаемые фаланги деятелей!.. Скоро протестанты и католики сомнут нас под ногами и оставят далеко позади себя! А там что – ничтожество и исчезновение?”, “Вероятно, и моя жизнь имеет какой-нибудь смысл и какую-нибудь пользу, ну хоть бы даже ту, чтоб показать, что в России нет миссионеров. Если в простой былинке, которую мы небрежно растаптываем, все-все клеточки имеют свое назначение и приносят свою… пользу, то человек неужели бессмысленнее и захудалой клеточки?” Из дневника 1887 года: “Православное Миссионерство должно быть делом всей Русской Церкви - не Papal Board Of Missions и т.п. мелких движений. Но нужно, чтобы в сознание Русской Церкви вошла обязанность Миссионерства”. Из дневника 1894 года: “Шедше во все языки, проповедиде” - сказано по настоящему времени иному на земле, как нашей Православной Церкви, преемнице Церкви Апостольской; и именно Русской Церкви, потому что Греческая бедна, не может по этой простой причине рассылать миссионеров. На дело проповеди в России средства найдутся - в этом и сомнений не может быть. Но как подвинуть проповедь? Как исполнить заповедь Христову?” И вот из дневника 1900 года: “И грустно думалось: бредет-то к нам народ все больше ленивый, кто поживее и поумнее и не думает заглянуть к нам - идут на другие службы (в то время многие японцы соблазнялись в протестантизм). Впрочем, и в России не то же ли? Не уходят ли и там все лучшие силы в политику, разные министерства, оставив духовенству лишь нижний слой? Оттого и духовенство у нас плохо, духовная литература мелочна, духовенство... такое, что до сих пор в 30 лет ни одного доброго миссионера не выслало сюда Отечество”…

Новые районы наших мегаполисов – эта та духовная пустыня, которая заполняется сектантами. Если ситуацию не изменить, не застроить эти огромные территории, большие, чем иные епархиальные города, быстровозводимыми храмами и не сделать их миссионерскими центрами, то мы можем получить ситуацию, как в Киеве, матери городов русских, колыбели крещения Руси, – где мэром стал сектант-“харизмат”. Это серьезное поражение Православия, результат небрежения миссионерством. Пока не поздно, выводы должны быть сделаны. Но, к сожалению, создается впечатление, что многие из тех, кто пишет на церковные темы, живут в каком то своем мире, далеком от реальности. Например, откуда разговоры о чуть ли не буме богословского образования в Церкви? То, что есть – это капля в море! Для одной Москвы необходимо 20 тысяч священников (по аналогии с Грецией, где на 10 миллионов человек – 20 тысяч приходов)! А сколько необходимо подготовить миссионеров, педагогов, журналистов, православную политическую и экономическую элиту: для этого необходимы не только семинарии, но и православные университеты. Те люди, которые видят переполненные храмы, забывают, что большинство из них вмещает по 100-200 человек, да и расположены они, в основном, в центре Москвы. Но ведь даже прихожане мало знают, что происходит на Всенощном Бдении (поэтому и ходят меньше). Ведь несложно организовать выпуск брошюрок, объясняющих смысл богослужения, как это сделано, например, в Андреевском монастыре. Почему бы не начать системно возить студентов московских вузов в Лавру и другие святые места? Люди, преподающие в вузах, знают, как чудовищна ситуация с катехизацией – студенты, которые, как правило, крещены, не просто не знают, кто такой преподобный Сергий и патриарх Ермоген, но отвечают на зачете по церковно-государственным отношениям, что «Серафим Саровский - это “религиозный экстремист”. Ничего смешного, между прочим. Поэтому утверждения о том, что “богословского образования у нас слишком много”, выглядят провокационно. Непонятно зачем противопоставлять опытное богопознание и научные знания в богословии – Отцы учат соединению ума и сердца, а не отсечению ума. Любой антиинтеллектуальный пафос в нынешней ситуации выглядит как поощрение “благочестивого” невежества. Идеологи суррогатного “консерватизма” предлагают катастрофические рецепты. Например, чего стоит один вопрос на одной из конференций ежегодных Рождественских чтений,: «Православный интернет – выходить ли из “гетто”?» Что за вопрос для нормального человека? У нас до сих пор нет общенационального издания, освящающего жизнь мира, общества, страны с православных позиций. Большинство православных интернет-ресурсов несут функцию внутренней миссии, что недостаточно. Демагогия о том, что миссия в интернете “размоет” Православие, приведет к “подстраиванию под мир” не выдерживает критики – святой Апостол Павел по логике адептов “антиапостольской ереси” , тоже “подстраивался” , уча с эллином быть как эллин, с иудеями как иудей, с соблюдающими Закон, как соблюдающий, с не соблюдающими, как не соблюдающий, быть всем для всех, чтобы спасти хотя бы некоторых?

Миссия или смерть

Серьезнейший общецерковный вопрос – это кризис апологетики. Конечно, можно и нужно вспомнить имена таких выдающихся миссионеров нашего времени как Митрополит Кирилл или диакон Андрей Кураев, которые говорят и пишут для “внешних”, для тех, кто вовсе далек от Церкви, но много ли еще мы можем вспомнить имен?Воинствующая интравертность, психология “междусобойчика”, постоянная “агитация коммунистов за советскую власть”, в наше случае – православных за Православие, не заметна в самом “междусобойчике”, но бросается в глаза в нашем обществе, которое, чтобы не говорили “православные” мизантропы, жаждет знать о Вере и Церкви. Авторы антимиссионерских статей хотят “как лучше”, борясь с модернизмом и релятивизмом в отношении догматического и канонического Предания. Но неправильно размытостью претензий давать повод интерпретировать свою позицию недолжным образом, ибо создается впечатление неприятия и нежелания богословского образования. Ереси – не от образованности. “Образованщина” и образованность - не одно и то же. “Сциентизм” как попытка подменить Божественное Откровение и наука, отсекающая оккультизм и хаос, – разные вещи. Наука как система знаний о материальном мире – союзник Церкви в борьбе с воинствующим невежеством. Ученик Петра Могилы киевский митрополит Сильвестр Косов хорошо сказал: «Не хочу, чтобы нашу Святую Русь считали Русью глупой».

Напоминания о догматическом сознании как норме Церкви всегда полезны. Размывание ортодоксии – это реальная опасность. Постмодернизм, отрицающий Истину – антипод ортодоксии. Но священные догматы и догматизация обряда – не одно и то же. Очень многие “традиционалисты” на деле являются “правыми синкретистами”. Они очень любят “старину”, не любят миссионерство и проповедь тем, кто “не так одевается и поет”, но это не мешает им считать все, что называет себя “традицией”, продолжением православной Истины. Многие из этих людей считают себя старообрядцами в лоне Русской Церкви. Но что мешает единоверцам из Михайловой Слободы спросить своего прихожанина, того же публициста Дугина, как он верует? Ведь многие его последователи, в отличие о последователей Кинчева, идущих в Православие, коснеют в сектантском “правом синкретизме” и расколах.

Антимиссионерская агитация “справа” по сути является либеральной и модернистской, ибо ее результатом будет общество секулярно-либеральной политкорректности с православным заповедником. Призывы глашатаев “богословия дезертирства” не владеть политическими технологиями равносильны призывам не владеть боевыми технологиями во время войны, разоружиться и покинуть поле боя. Советы вернуться к “поколению дворников и сторожей” исходят от разных людей. Есть люди, которые просто так думают или не понимают происходящих процессов их можно и нужно убеждать. Если человек не любит современную культуру, то ему не обязательно ее любить, важно понимать ту простую вещь, что просто сбежать от реальности не удастся. В конце концов, с такими людьми можно договориться – миссионеры приводят к церковному порогу, а те, кто не может вести миссионерский диалог за приходскими или монастырскими пределами, работает с приведенными людьми дальше, вводя их в дискурс “высокой” православной культуры.

Есть люди, которые провели лучшие годы жизни в диссидентских кругах, им тяжело перестроиться, они не хотят видеть, что государство больше не враг, что оно все более нуждается в опоре православного большинства, особенно сейчас, когда истерия о “русской угрозе” обуяла западное сообщество и речь идет о новых угрозах суверенитету России. Подобные “старые правые” оппозиционеры, вечные диссиденты справа – это “партизаны”, взрывающие мосты после победы, но мосты-то теперь – наши, следовательно, эти “партизаны” взрывают своих. Есть и неудачники с “комплексом Сальери”, которые не служат Церкви, а используют ее в качестве “личного ресурса”, прикрывая свое неумение быть убедительными мнимой “православностью”. Те, кто выплыл на “безрыбье”, как огня боятся “рыбы” и стремятся опорочить любого мыслящего и деятельного человека, появившегося на горизонте.

Приведенные выше успехи миссионерства – это доказательство того, что мы можем, если захотим. Но будем откровенны – некогда православные Балканы, с такими святынями Православия, как земля Косово и Метохия, с сотнями храмов и монастырей, теперь мусульманские. Половина православного Кипра – тоже отдана магометанству. Российская Кабарда тоже была православной. В начале двадцатого века Казань была центром миссионерских съездов, теперь там запрещают целый православный народ – кряшенов. Православная Галицкая Русь, столетиями боровшаяся за Православную веру и русское самосознание – ныне оплот унии и русофобии. Холмская Русь – под католической Польшей. Литва раньше была оплотом Православной Веры, центром православного Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского. Теперь православные в Литве – маловлиятельное меньшинство. Если кровавый реванш униатства 1980-90-х годов в Галиции, с разгромом трех православных епархий, стал достоянием общественности, то незамеченным проходит тихое окатоличивание Белоруссии, где помимо Гродненской области, костелы строятся в каждом райцентре Витебской области, количество протестантских общин в Белоруссии и Дальнем Востоке России догоняет православных.

Наконец, вспомним о том, что Православная Ромейская Империя, великая Византия погибла именно потому что не построила профессиональной системы внутренней и внешней миссии Церкви. Святые Кирилл и Мефодий – были исключением из этой тупиковой ситуации, великими энтузиастами, без самоотверженного миссионерского подвига которых славянские народы, быть может, вообще не стали бы православными. В результате ислам, который мог так и остаться локальным явлением, стал явлением мировым и ликвидировал Второй Рим. Не хотелось бы признавать правоту поговорки о том, что “уроки истории учат тому, что они ничему не учат”.

Статья опубликована в альманахе "Северный Катехон" №2

http://www.katehon.ru/html/top/idea/sekularnij_liber_i_surrog_konserv_vs...