Хоть день, да мой — и пред престолом Божиим!

Мы продолжаем вспоминать святых XX века — новомучеников и исповедников Российских. Это не просто дань истории — совсем недавней, если подумать, истории нашей Церкви. Это рассказы о людях, священниках и мирянах, обремененных бытом, семьями, переездами, проблемами — и тем не менее никогда не колебавшихся в выборе, жить ли бесскорбно или жить со Христом. В этом выпуске — рассказы о тех подвижниках, память которых празднуется в апреле.

10 апреля (здесь и далее — по новому стилю) — день памяти мученика Иоанна Чернова. Иван Алексеевич Чернов родился в 1880 году в деревне Алексеевка Калужской губернии в семье крестьянина. Окончив школу, Иван, как и отец, стал заниматься сельским хозяйством. После коллективизации он уехал из родных мест и устроился работать на Наро-Фоминскую фабрику, но когда администрации стало известно, что он исполняет в местной церкви обязанности псаломщика, с фабрики его тут же уволили, и пришлось вернуться в деревню.

Все жители Алексеевки были прихожанами Введенского храма в соседнем селе Котово; к концу тридцатых годов священники, служившие там, были арестованы, и богослужения прекратились. Иван Алексеевич стал добиваться назначения в храм священника и возобновления жизни прихода. Составив соответствующее письмо, он ходил по домам крестьян, собирая подписи за открытие храма. В день выборов в Верховный Совет Иван Алексеевич, придя на избирательный участок, вместе с бюллетенем опустил в урну письмо на имя кандидата в депутаты от их района. «Добрый день, многоуважаемый наш помощник и посредник народа Михаил Петрович, — писал он. — Мы Вас посылаем все наши нужды рассказать перед высшими органами. Мы, граждане Советской республики, считаем себя свободными гражданами по сталинской Конституции. Можем свободно выявлять свои нужды от лица верующих в Бога и Святую Церковь. Посодействуй за нас, старичков и старушек, дайте нам молиться Богу за весь мир и за Вас, Михаил Петрович, чтобы нам под Вашим руководством проводить тихую жизнь и ходить в церковь молиться Богу, где мы ощущаем отраду души. Мы радуемся за Конституцию, которая в статье 124‑й говорит о свободе отправления религиозных обрядов, что нам дороже всего на свете. Молодым нужно повеселиться, песни попеть, а нам, старичкам и старушкам, в Божий храм сходить, приобщиться и отпеть усопшего. Вот что нам дороже всего земного богатства, все на земле временно, а за гробом вечно. Дорогие наши собратья и друзья, почтите нашу старость, нам нужны псалмопение, молитва, пост, кротость, повиновение властям. Всякая власть от Бога. Глас народа — глас Божий. Дорогой друг народа, будь защитником партийных и непартийных, верующих в Бога и не верующих, будь ко всем ровным».

Письмо сразу попало в НКВД. Установить, кто его написал, не составило большого труда. В июне 1938 года Ивана Чернова обвинили в сборе подписей за открытие церкви, арестовали и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве.

На допросе он не отрицал, что написал письмо религиозного характера на имя депутата Верховного Совета товарища Петрова, но виновным в контрреволюционной деятельности себя не признал.

В августе следствие было закончено, и через месяц Особое совещание при НКВД приговорило псаломщика к пяти годам заключения в одном из Беломорско-Балтийских лагерей.

Иван Алексеевич Чернов скончался от голода в лазарете 14‑го лагерного пункта Семеново Пудожского района Карелии 10 апреля 1939 года и был погребен на кладбище в километре от лагеря в безвестной могиле.

***

30 апреля Церковь вспоминает священномученика Феодора Недосекина. Священномученик Феодор родился 10 ноября 1889 года в селе Новоселки Смоленской губернии в семье священнослужителя. Окончив учительскую семинарию, он много лет работал учителем, а затем окружным инспектором школ.

В 1913 году Федор Георгиевич женился на дочери протодиакона Иоанна Мухина — школьной учительнице Зинаиде Мухиной. У Недосекиных родилось восемь детей — пять мальчиков и три девочки.

После революции 1917 года Федор Георгиевич в течение нескольких лет оставался учителем Новоселковской школы. Его сын — Федор Федорович — в своей рукописи «Для семьи моей (немного родословной)» приводит характеристику, выданную Федору Георгиевичу Недосекину председателем сельсовета: «Поступив в нашу школу учителем, он немедленно организовал культурно-просветительный кружок, в котором работал не покладая рук до сего времени в качестве председателя кружка, за что неоднократно получал искреннюю благодарность от населения <…> Он всеми способами старался поднять культурный уровень местных граждан: читал лекции, вел беседы по сельскому хозяйству, организовал при школе читальню, приобрел книги и составил библиотеку, организовал школу для взрослых и сам учил их грамоте и, наконец, организовал в нашей деревне хор. Стараясь как можно больше дать развития нашим детям, он устраивал с детьми экскурсии, литературно-вокальные вечера, организовал при школе выставку ученических работ и картин. Чтобы больше развить детей и принести им пользы, он вел занятия с учениками не только днем, но и вечером».

В 1921 году Федор Георгиевич был рукоположен в сан диакона, через год — во священника и направлен служить во Введенский храм села Семеновское. В конце двадцатых годов, когда усилились гонения на Русскую Православную Церковь, власти потребовали от отца Феодора уплаты большого налога. Когда он уплатил, налог удвоили — и эта сумма оказалась непосильной. За неуплату священника арестовали, приговорили к одному году заключения и отправили на каторжные работы.

После ареста отца Феодора все его имущество, включая дом, было отобрано. Жена и дети, оставшись без крова, поехали вслед за ссыльным. Местная администрация сжалилась над семьей священника, им разрешили поселиться в «красном уголке». Отца Феодора вскоре оправдали, семья вернулась в Семеновское, но их дом был занят, а храм закрыт. Тогда Недосекины переехали в Донбасс, и отец Феодор вместе со старшим сыном стали работать шахтерами на угольной шахте.

Во время командировки в 1932 году в Москву отец Феодор отправился в Патриархию, чтобы испросить место священника в одном из храмов Московской епархии. Его просьбу удовлетворили и направили служить в Казанский храм села Иванисово Ногинского района, туда же переехала его супруга с детьми.

Прихожане сразу полюбили нового батюшку за ревностное совершение богослужений, за искренние проповеди и нестяжательность. Куда бы и в какое время дня или ночи его ни позвали к больному или умирающему, он никогда не отказывался — сразу собирался и ехал, а чаще всего шел пешком. Прихожанами Казанского храма были не только местные жители — приходили к отцу Феодору и из соседних сел, и из строящегося города Электросталь.

В 1937 году гонения на Церковь усилились. Некоторые прихожане говорили отцу Феодору: «Батюшка, смотрите, всех священников забирают, может быть, Вам оставить служение?». Но он на подобного рода предупреждения всегда отвечал одинаково: «Хоть день, да мой — и пред престолом Божиим!».

В этом же году, осенней октябрьской ночью, в дверь сторожки, где жил священник с семьей, постучали. Зинаида Ивановна открыла дверь — за спиной председателя колхоза стояли военные. Отец Феодор сразу все понял: «Вы, очевидно, за мной. Прошу детей не будить».

Сотрудники НКВД предъявили ордер на обыск. В ходе обыска забрали серебряный наперсный крест отца Феодора и два наперсных креста, которые принадлежали его отцу, протоиерею Георгию. Удовлетворившись этим, конвоиры сказали священнику: «Собирайтесь, одевайтесь, пойдем». Отец Феодор благословил детей, надел теплую рясу и вышел из дома.

На время следствия отец Феодор был заключен в тюрьму в Ногинске. Власти обвиняли его в контр­революционной и антисоветской деятельности. Священник эти обвинения отрицал. И все-таки 15 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила Феодора Недосекина к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Священник был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала.

Из лагеря священник писал сыну Федору, которому тогда было двенадцать лет: «Вот уже десять месяцев исполнилось сегодня, как я с вами расстался. Как хочется теперь мне всех вас видеть! За это время ты, наверное, подрос и развился, и поумнел еще более <…> Будь здоров, счастлив и хорошо учись».

Работая на лесоповале, отец Феодор сломал ногу и был переведен в бондарную мастерскую. Здесь, несмотря на высокие нормы выработки, было полегче. С началом Великой Отечественной войны условия содержания заключенных в лагере резко ухудшились, иногда их совсем не кормили. Вскоре священника перевели в Онежский лагерь в Архангельской области. Невыносимо тяжелые условия заключения оказались для него непосильными. Священник Феодор Недосекин скончался 30 апреля 1942 года и был погребен в безвестной могиле.

Подготовила Яна Конченко

По материалам книги: Дамаскин (Орловский), игум.

Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. [Апрель]. М.: Булат, 2006.

Газета «Православная вера» № 06 (554)

http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/khot-den-da-mojj-i-pred-prestolom...