Как пережить разочарование в Церкви?

Сейчас многие разочаровываются в Церкви и уходят из нее. Кто-то вообще оставляет, кто-то уходит в раскол (иногда целыми приходами, чаще в частном порядке). Но чтобы не разочаровываться, нужно не очаровываться. Большинство из церковных проблем, которые смущают верующих и подталкивают их оставить Церковь, появились не сегодня, а сопутствовали значительной части церковной истории. Мы не первые и, возможно, не последние христиане, принадлежащие больной до безобразия Церкви.

Когда мы смотрим в прошлое, нам кажется, что неисчислимые святые озаряют историю Церкви, как и ночное небо озарено мириадами звезд. Но в истории Церкви не было ни одного периода (кроме, быть может, лишь первых веков гонений), когда святость формировала бы ее облик, ее повседневную жизнь. Как между звездами, которые составляют одно созвездие, на самом деле лежат сотни и тысячи световых лет безжизненного и холодного космоса, так и святость в Церкви обычно была единичным случаем, одиноким огоньком среди общего мрака.

Вот, к примеру, слова святителя Григория Богослова: «Спрашиваешь, каковы наши дела?.. Крайне горьки. Церкви без пастырей, доброе гибнет, злое наружу; надобно плыть ночью, нигде не светят путеводительные звезды. Христос спит» («К Евдоксию ритору»). И еще: «По-видимому настоящая жизнь наша во всем оставлена без Божия попечения, которое охраняло Церкви во все времена, нам предшествовавшие» («К Нектарию, епископу Константинопольскому»). А вот что незадолго до Григория Богослова пишет Василий Великий: «Любовь охладела, разоряется учение отцев, частые крушения в вере, молчат уста благочестивых... И хотя скорби тяжкие, но нигде нет мученичества, потому что притеснители наши имеют одно с нами именование» («К Асхолию, епископу Фессалоникийскому»). А ведь это время, которое изучается в курсе патрологии как «золотой век святоотеческой письменности». Внимательный читатель святых отцов найдет подобные жалобы в каждой исторической эпохе, начиная с апостольских времен.
Нам сегодня сложно пережить тот факт, что священноначалие Церкви находится в Москве (и это в условиях фактической войны Украины с Россией) и приложило руку к созданию той идеологии, что движет местными сепаратистами и понаехавшими террористами? А патриарх Константинопольский Григорий V анафематствовал греков, восставших против османского владычества. И не просто анафематствовал, а проклял, и, кроме того, призвал греков доносить туркам на тех, кто участвовал в освободительном движении. То есть лидер православных проклял тех, кто восстал за свободу и счастье православных.

Наше священноначалие дошло до безобразия в сервилизме, угождении властям, обслуживании интересов власть придержащих? Все это было уже. Все помнят митрополита Филиппа, смещенного Грозным за обличение опричнины и убитого Малютой за отказ благословить царя на братоубийственную резню в Новгороде. Однако Малюта убивал уже смещенного Филиппа, а митрополитом Московским в это время уже служил другой человек. Он ни в чем не перечил Грозному, надо думать, перед Новгородским походом отслужил молебен «на начало доброго дела» и благодарственный по окончании. Но имя его — Кирилл — помнят теперь разве что энциклопедии. А ведь бывали и такие времена, когда иерархи готовы были поступиться чистотой веры ради хороших отношений с властями, вспомнить хотя бы две унии — Лионскую и Флорентийскую.
У нас вызывают рвотный рефлекс сведения о мерзкой содомии среди иерархии? Еще протопоп Аввакум в XVII веке писал, что в церкви только и разговоров о том, как купить-продать, блудить и «робят в олтаре за афедрон хватать». А задолго до Аввакума митрополит Московский Зосима (конец XV века) имел стойкую репутацию еретика и мужеложника. Кстати, этот Зосима стоял у истоков концепции «Москва — третий Рим». После падения Византии он первым додумался льстить царю, называя его новым Константином, а Москву — новым Константинополем.

Поражает бесстыдная роскошь духовенства? Вот как Евсевий Кесарийский описывает жизнь епископа Антиохийского Павла Самосатского: «Был он бедняком, нищим... а теперь сделался безмерно богат посредством беззаконий и святотатства... Веру он считает средством для наживы... Его окружает множество телохранителей — одни впереди, другие сзади, так что эта пышность и презрение к окружающим делают веру ненавистной... Подготовил женский хор, который в великий праздник Пасхи посередине церкви пел гимны в его честь... Все стенают и оплакивают себя, но до такой степени боятся его власти и тирании, что обвинять его не осмеливаются» («Церковная история», VII, 30). Это III век, а звучит так, как будто происходит сегодня.

Ужасает произвол епископов по отношению к рядовому духовенству, запреты высказывать мнения, идущие вразрез с «генеральной линией»? Так у нас треть святцев заполнено святыми, которые преследовались церковными властями (или властями светскими с согласия церковных): Иоанн Златоуст, Максим Исповедник, Максим Грек, Арсений Мацеевич, тот же митрополит Филипп и многие другие.

Наверное, главная проблема современной Церкви, до осознания которой доходят на самом деле немногие, — это глубочайшее разделение Церкви на епископат и всех остальных. Епископат превратился в особую касту, которая решает в Церкви всё. Все важнейшие церковные вопросы решают архиерейские соборы, в период между соборами — архиерейские синоды. Решение о рукоположении новых епископов принимают те же архиерейские синоды. Это порождает в епископах особую корпоративную солидарность. Епископ знает, что своим саном он обязан синоду, а не безупречным служением Богу и народу. Епископ знает, что сместить его может синод, а не народ. Епископы и ведут себя по народному присловью: «Ворон ворону глаз не выклюет». Отсюда берут начало многие другие церковные проблемы: произвол епископов, их нравственный облик, роскошь. Это не значит, что епископы все подряд недостойные люди. Есть среди них и весьма достойные, но и они вынуждены встраиваться в эту систему, жить с постоянной оглядкой на нее.

Народ же, который никак не влияет на поставление иерархов и на церковное управление и обычно плохо знает своих епископов, зачастую не доверяет им и даже втайне презирает. Отсюда повальное увлечение старцами, альтернативными пророчествами и благословениями, отрицание Церковных определений по поводу кодов и царебожия, почитание как святых сомнительных персонажей вроде Грозного или Распутина. Другая часть православных пытается добиваться возможности влиять на церковное управление, расширяя количество участвующих на соборах мирян. Но в древности не было беспокойства по поводу того, что на соборах ведущая роль принадлежит епископам, потому что епископы по-настоящему представляли свои епархии. В древности епископов выбирали верные при участии епископов соседних епархий. Быть может, самое красивое описание такого выбора — это избрание Александра Команского, дошедшее до нас в житии Григория Чудотворца. Не факт, что сегодня выборность епископов можно вернуть. Есть основания опасаться, что такие выборы превратятся в фарс с пиаром и популизмом. Но с точки зрения древней традиции именно выборность епископов является нормой.

Примером попытки заставить епископат проникнуться интересами верующих была деятельность церковных братств у нас в Украине. Опять же, не факт, что этот опыт можно применить сейчас, но изучать однозначно стоит.

Все эти проблемы и исторические параллели указаны не для того, чтобы призвать читателя примириться с современными беззакониями в Церкви, но чтобы показать: верующие люди на протяжении всей истории Церкви сталкивались с похожими вызовами вере, решали похожие вопросы, переживали похожее разочарование.

И ответ на эти вопросы — вера в Церковь по Символу веры: «во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь». Звучит банально, но необходимо оживлять в себе именно такую веру.

«Во едину». Церковь — одна. Нет другой Церкви, лишенной всех проблем. Уход в раскол может быть уходом в сообщество, где не столь явно бросаются в глаза раздражающие в Церкви проблемы, но это будет и уход из единственной Церкви. Нежелание других поместных Церквей иметь общение с КП или УАПЦ об этом свидетельствует. Кроме того, в других сообществах встретятся те же или другие проблемы. Если и в III или IV веке до всех наших расколов в Церкви были те же проблемы, то неужели их не будет в современных расколах?

Кроме того, основной мотив для ухода в раскол сейчас — это стремление порвать с Москвой, с транслируемой оттуда, вместо Христова учения, идеологией. Но ведь само наличие раскола как раз и удаляет от нас перспективу автокефалии православия в Украине. На минуточку представим себе, что было бы, если бы православие в Украине не было разделено. Не было бы раскола, а все православные были бы в одной Церкви. Не отказываясь от стремления к церковной автокефалии, православные украинцы нашли бы в себе силы остаться в Церкви. Тогда бы и общее настроение в УПЦ было бы другим, и позиция священноначалия была бы другой. Невозможно было бы не учитывать настроения огромного количества верных. Быть может, у нас уже была бы автокефалия. По крайней мере, мы были бы значительно ближе к ней. Увлекаясь конспирологией, можно задаться вопросом, а не является ли раскол проектом спецслужб, направленным на дискредитацию самой идеи автокефалии? Конечно же, нам не дано этого знать, но факт остается фактом: наличие раскола служит поводом для пропаганды странной идеи, что верность Москве и является верностью Христу.

Впрочем, не нам осуждать ушедших в раскол, так как главный повод для этого даем мы — духовенство. Просто хочется надеяться, что когда-нибудь произойдет примирение, и никто больше не будет задумываться, в какой храм можно пойти, а в какой нельзя. И в любом храме будут говорить о Христе, а не о русском или украинском мире. И еще нам будет все равно, до какой степени будет доходить экстаз преклонения перед империей и прочими «мирами» в Москве, потому что нас это уже не будет касаться.

«В святую». Любой катехизис укажет нам, что Церковь свята святостью Христа, а не святостью клириков или прихожан. Христос — глава Церкви, и только для встречи со Христом нужно стремиться в Церковь. Любой другой мотив прихода к Церкви и жизни в ней неизбежно приведет к разочарованию, потому что в Церкви нет ничего и никого совершенного, кроме Христа. Некоторые же совершают ошибку, веря, будто в Церкви проблем нет, а клирики — обязательно духовные люди, ведь плохой человек не может быть епископом или патриархом. История и современность убедительно показывают — может, и часто бывает. Кто этого еще не осознал, пусть прочтет поэму святителя Григория Богослова «О себе самом и о епископах». С. Фудель замечательно говорит: всякий грех в Церкви не есть грех Церкви, но грех против Церкви. Наши грехи, грехи клириков, это не грех Церкви, но наш грех против Церкви.

Но как же отличить тогда, кому можно доверять в Церкви, а кому нельзя? Через кого звучит голос Церкви, а кто вещает «от себя» или по заданию «конторы»? Отличить можно, только проверяя все говоримое от лица Церкви по Евангелию. «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1 Ин. 4:1), — и лжепророки, бывает, с комфортом носят на груди кресты и панагии. Это «испытание духов» — живой и творческий процесс, необходимый каждому христианину, в нем могут случаться и ошибки, но альтернативы ему нет.

Мы также верим в «соборную» (кафолическую) Церковь, и это значит, что Церковь по всему миру обладает всем, что необходимо для спасения, во всей полноте. Церковь в Москве не более спасительна, чем в Киеве, Тбилиси или Нью-Йорке. И спасительна Церковь потому, что она «апостольская», т. е. хранящая предание апостолов: их учение и благодать рукоположения.

Только вооружившись такой верой, только постоянно обновляя в себе такую веру, можно сохранить верность Богу и Церкви в нынешних условиях и в грядущих испытаниях. Очевидно, что мера безобразия Церкви велика. Соль утрачивает силу, близко высыпание ее на попрание людям. Уходит поколение, видевшее Церковь, гонимую при коммунистах. Приходит поколение, видевшее Церковь роскошествующую и прислуживающую властям. Мы не знаем, сколько еще будет долготерпеть Господь, не посылая нам огненное очищение. Если мы не будем меняться изнутри, то растратим и те остатки уважения и доверия людей, которые пока еще есть, и соберем угли на свои же головы.

Как метко замечает один мой мудрый друг, Церковь — это тело Христово, но тело не прославленное, а распятое, страдающее на кресте от множества ран и язв. И как истинные подражатели Христу, мы — как и Он — должны пройти через Голгофу и распятие. Потому наше место — вместе с истерзанным Телом Христовым, вместе с Церковью — на кресте. Если мы пройдем через этот крест, то сподобимся и воскресения для вечной жизни со Христом.

Блог автора

http://www.donor.org.ua/index.php?module=articles&act=show&c=2&id=3546