К ВОПРОСУ О ЦЕРКОВНОМ СУДЕ. Протоиерей Владислав Цыпин

Несколько месяцев назад в церковной, околоцерковной и антицерковной печати и в интернете с неожиданной увлеченностью стал обсуждаться, казалось бы, узкоспециальный вопрос о церковном суде, о его полномочиях и реальных возможностях и даже о таких частностях, как церковносудебный процесс, порядок подачи жалоб и апелляций. В публикациях на эту тему допускалось так много перехлестов, сознательных передергиваний или ошибочных заключений, проистекающих от незнания или полузнания, что представляется полезным внести в ее обсуждение уместные пояснения.     

Действующая в Русской Церкви судебная система основана на канонических нормах. Этот принцип зафиксирован в «Уставе»: «Судебная власть в Русской Православной Церкви устанавливается священными канонами» (Устав Русской Православной Церкви, IX, 1). Поскольку каноны составлены были в эпоху, которая закончилась более 11 веков назад, – самые близкие к нам по времени издания каноны (или, что то же, правила) датируются 879 годом, – а будучи не умозрительными декларациями, но вполне прагматическими нормативными актами, они издавались с учетом правовых и иных обстоятельств и реалий своего времени, не всякая буква канона имеет прямое действие через полторы тысячи лет после ее написания, когда радикально изменились или вовсе исчезли самые институты, существовавшие в эпоху их составления, но полноту значимости, действенности и авторитета сохранили лежащие в их основе экклезиологические и нравственные принципы, по существу дела относящиеся к Преданию Церкви.

Судебная тема составляет содержание многих канонов, с наибольшей полнотой и детализацией она регулируется 6-м правилом II Вселенского Собора. Текст этого правила начинается с указания на мотивы его издания: к его составлению отцов Собора побудили умножившиеся случаи клеветы на епископов, при этом в правиле обозначены вероятные цели клеветников: «Многие, желая привести в замешательство и низпровергнути церковное благочиние, враждебно и клеветнически вымышляют на правящих церквами православных епископов некия вины не с иным каким намерением, как токмо дабы помрачити добрую славу священников и произвести смятения в мирном народе». Читатель волен судить, насколько описанная в этом каноне ситуация сохраняет актуальность по сей день.

«Не без изследования допускати обвинителей, ниже позволяти всякому приносити обвинения на правителей церквей…»

Поскольку, однако, обвинения в адрес епископов не во всех случаях представляли собой клевету, Собор не мог совершенно отмахнуться от них и воспретить их рассмотрение. Поэтому было вынесено включенное в канон постановление, чтобы впредь подобные обвинения не все вообще рассматривались судом, но и не все отвергались, причем решение о принятии или непринятии поступившего обвинения к судебному расследованию должно, согласно правилу, зависеть как от характера обвинения или жалобы, так и от личности его подателя. Вселенский Собор постановил «не без изследования допускати обвинителей, ниже позволяти всякому приносити обвинения на правителей церквей, но и не всем возбраняти».

Православная Церковь никогда не имела и не имеет ныне учреждения, которое бы соответствовало инквизиции или прокуратуре.

Относительно наименования обвинителями тех, кто подает церковной власти жалобу или донос, следует пояснить одну принципиально важную особенность установленного канонами судебного процесса, который в этом соответствует нормам римского права: это отсутствие официального обвинителя – в соответствии с нормами римского права, обвинение предъявляется в частном порядке и в качестве обвинителя выступает не представитель государства, но частное лицо. Его процедурная роль та же, что и у лица, подавшего жалобу или предъявившего иск в тяжебном деле. Аналогичным образом и в канонах под обвинителем подразумевается тот, кто подает донос, жалобу или предъявляет иск. Рассмотрение дел, возбуждаемых не в порядке частного обвинения, но официально, от лица власти, впервые было введено в суды инквизицией – учреждением, специально созданным Католической церковью для выявления еретиков, схизматиков, вероотступников. Затем эта практика была заимствована государствами, создававшими институт официального обвинения, поддерживаемого ведомством, осуществляющим надзор за исполнением законов, – прокуратурой. Православная Церковь, следуя древней традиции, установленной канонами и заодно соответствующей нормам римского права, не усвоила этой новации и никогда не имела в прошлом и не имеет ныне учреждения, которое бы по своим функциям соответствовало инквизиции или прокуратуре.

При решении вопроса принимать или не принимать к судебному расследованию обвинение, жалобу или иск, 6-й канон II Вселенского Собора указывает на существование двух разных по своей природе видов дел: частных жалоб, с одной стороны, и обвинений в совершении церковных преступлений – с другой: «Аще кто принесет на епископа некую собственную, то есть частную, жалобу, как-то в притязании им имения или в иной какой-либо потерпенной от него неправде: при таковых обвинениях не приимати в разсуждение ни лица обвинителя, ни веры его. Подобает бо всячески и совести епископа быти свободною, и объявляющему себя обиженным обрести правосудие, какия бы веры он ни был. Аще же возводимая на епископа вина будет церковная: тогда подобает разсмотрети лице обвинителя».

Здесь уместно заметить, что тяжебные дела в государстве, где Церковь не занимает официального статуса, не могут быть решены церковным судом, поскольку постановления церковного суда при правовом режиме, который существует в большинстве современных государств, и в частности в России, не имеют гражданско-правовых последствий, так что у Церкви нет инструмента принудить кого бы то ни было, например, к возвращению имущества, неправомерно присвоенного. Церковный суд в подобных случаях может лишь, если это необходимо или целесообразно, реагировать на приговоры и постановления государственных судов, относящихся к лицам, подсудным церковному суду, и принимать на основании вынесенных государственными судами решений свои постановления, затрагивающие церковный статус указанных лиц.

Протоиерей Владислав Цыпин. Фото: Авдей Правдолюбов / Православие.Ru     

На практике поэтому действующие ныне церковные суды главным образом рассматривают дела, связанные с предъявлением обвинений в церковных преступлениях или правонарушениях. И в этом случае принципиально важное значение, в соответствии с 6-м правилом, имеет личность обвинителя. В каноне приведен обширный перечень обстоятельств, которые дискредитируют обвинителя, лишая его права на обвинение епископа: не принимаются обвинения от еретиков, раскольников, устроителей незаконных сборищ (самочинников), изверженных клириков, отлученных мирян, а также от лиц, находящихся под церковным судом и еще не оправданных.

Жалобы и обвинения на епископов подаются, согласно 6-му правилу II Вселенского Собора, областному Собору, то есть на суд епископского собора митрополичьего округа. В том случае, если решение, принятое областным собором, не удовлетворяет обвинителя или истца, он может подавать апелляцию «большему собору епископов великия области», иными словами, собору диоцеза, которыми на Востоке в пору II Вселенского Собора были Асийский (с центром в Ефесе), Понтийский со столицей в Кесарии Каппадокийской, Фракийский (с центром в Ираклии), на территории которого находился и Константинополь, а также Сирийский (со столицей в Антиохии) и Египетский с Ливией и Пентаполем (главный город – Александрия). 6-е правило при этом категорически воспрещает подавать жалобы на епископов, а также апелляции царю, «мирским начальникам» и Вселенскому Собору.

Обвинитель в случае доказанной клеветы сам подлежал той ответственности, которая предусмотрена для совершившего преступление, в котором он обвиняет епископа.

В этом правиле есть еще одно положение, соответствующее и характеру церковного законодательства, и нормам римского права, но чуждое законодательству современных государств: оно заключается в том, что обвинитель в случае доказанной клеветы сам подлежит той ответственности, которая предусмотрена для совершившего преступление, в котором он обвиняет епископа: «но не прежде могут они настояти на свое обвинение, как письменно поставят себя под страхом одинакого наказания с обвиняемым, аще бы, по производству дела, оказалися клевещущими на обвиняемого епископа». Иными словами, предъявивший обвинение в случае выявления содержащейся в нем клеветы подлежит ответственности в меру тяжести преступления, в котором он обвиняет епископа: оклеветавший в убийстве подвергается отлучению от причастия на 20 лет как убийца; мирянин, клеветнически обвинивший епископа в грехах против 7-й заповеди, отлучается от причастия на срок, которому подвергаются по канонам виновные в подобных грехах; виновный в аналогичной клевете клирик – извержению из сана, как если бы сам он совершил точно такой грех. По римскому праву, клеветнически обвинившие в убийстве свободного человека карались смертной казнью.

Понятно, что от клеветы необходимо отличать ситуацию, когда вина обвиняемого не была доказана, но не доказанной осталась и злонамеренность обвинителя, иными словами, для наказания за клевету сам факт клеветы должен быть также выявлен судом. И всё же пока действовал этот принцип римского права, всякий, кто предъявлял обвинение перед судом, вынужден был с особой предосторожностью и ответственностью отнестись к солидности доказательной базы, которой он располагал, и, зная, чем он рискует, не мог обвинять, основываясь лишь на подозрении и не имея субъективно полной уверенности в справедливости предъявляемого им обвинения, если, конечно, он не был хорошо вооруженным профессиональным мастером кляузных дел. Именно так обстояло дело и в римском, то есть государственном, и в церковном суде. Очевидно, что подобная норма римского и канонического права соответствует идеалу справедливости и более способна защищать достоинство человека от кляуз, чем действующая в современных государственных правовых системах относительно легкая ответственность за клевету, часто несоразмерная тяжести преступлений, в которых клеветник, давая ложные свидетельские показания, обвиняет невиновных.

Доказательная сила показаний по делу, которые даются участниками медийной дискуссии, если и не уничтожается вовсе, то в любом случае резко падает.

В связи с обсуждаемой темой церковного суда имеет смысл пояснить еще одно обстоятельство общеюридического характера: публичное, в прессе или интернете, обсуждение криминального деяния, может быть, и служит в иных случаях толчком к возбуждению судебного преследования, но оно, безусловно, затрудняет доказательное расследование по нему в суде. Во всяком случае, убедительность и доказательная сила показаний по делу, которые даются участниками подобной публичной дискуссии, если и не уничтожается вовсе, то в любом случае резко падает. Более всего достойны доверия показания свидетеля, случайно оказавшегося на месте подозреваемого преступления, а лицо, ввязавшееся в медийную кампанию по поводу дела, рассматриваемого в судебном порядке, легко может быть заподозрено в пристрастности и необъективности, в том, что оно может стремиться на суде любой ценой доказать правоту своей заранее оглашенной и публично отстаиваемой позиции, так что доверие к его показаниям неизбежным образом падает. Из этого следует, что обсуждение в прессе дел, по содержанию своему могущих стать предметом судебного расследования, контрпродуктивно, не говоря уж о том, что в церковной среде миссионерские или контрмиссионерские последствия публичного обсуждения болезненных тем непременно должны учитываться.

Не исключено поэтому, что, когда в прессе и интернете шум по поводу той или иной болезни поднимает человек опытный и разумный, он делает это не с целью помочь ее исцелению и выявлению истины, а чтобы потопить конкретное дело или проблему в целом в помоях.

Источник: http://www.pravoslavie.ru/put/70345.htm
© Православие.Ru