Иван Солоневич об опасностях, поджидающих Россию после освобождения из коммунистического плена

Дмитрий Володихин – В Российском институте стратегических исследований только что вышла книга Солоневича – одного из великих русских мыслителей XX века. Что за книга, Михаил Борисович? Вы ведь работали с ней.

Михаил Смолин – Книга под названием «Мифы революции». В ней собраны тексты Ивана Лукьяновича Солоневича, посвященные его пониманию, восприятию произошедшего в 1917 году в Российской империи, и последствий , которые мы описываем уже как февральская, октябрьская революции, либерализм и социализм.

Человек, написавший эту книгу, прожил очень бурную жизнь. Он активно участвовал в этих событиях, и в 1905 году, когда редактировал газеты,  которую издавал еще его отец на деньги Столыпина в северо-западном крае. Он был свидетелем событий февральской революции, работал журналистом в одной из самых крупнейших газет " Новое время".

Он был уличным новостным  журналистом в то время. Поэтому его свидетельства о революции очень ценны, в силу того, что он работал в низах Петрограда, хорошо зная, как рождалась эта революция, как она развивалась, какие силы в ней  участвовали. Поэтому ему было легко уже будучи в эмиграции развеивать сложившиеся как в либеральной историографии,  так уже и советской мифы, о том что же действительно происходило в столице как в феврале так и в октябре в России. Его интерпретация очень отличается и от той и от другой историографии этих событий.

После этих событий он отказался на юге, активно учитывал в Добровольческой армии, как и другие его братья. Один из них – Всеволод - погиб во время Гражданской войны. Иван Лукьянович  заболел в 1920 году, не смог эмигрировать, остался в советской стране, какое то время промыкался на югах, в Одессе, потом переехал в Москву. Там  пытался наладить какую-то свою писательскую жизнь, но, к сожалению, советская власть  разрешала работать в спортивной журналистике, и журналистке, посвященной очеркам, поездкам по разным отдаленным районам Советской страны.

Все, что  мы имеем в 1920-30-х годах до его побега из советской страны – это, в основном, либо спортивная журналистика, либо очерки из поездок по советской стране  с какой-то попыткой уйти от заидеологизированности того, что разрешала советская власть  в открытой печати. Потом со временем он понял, что в советской стране он не сможет реализоваться не только как питатель но, но и выжить в ней.

В какой-то период в 1920-х годах он пытался встроиться в жизнь советской страны, как раз в период послабления.

Дмитрий Володихин - Он надеялся, что это все еще Россия…

Михаил Смолин - Не столько надеялся, что это та же самая Россия, в которой он родился. Он просто надеялся, что будут какие-то  сферы в жизни Советской страны, где он может остаться пишущим, не являясь коммунистическим писателем

Дмитрий Володихин  - Что появятся щели для жизни, появится воздух...

Михаил Смолин  - Да ему казалось, что в каких-то сферах журналистики он может остаться вне идеологии. Мне кажется, /на него повлиял/ пример его младшего брата -  он попал в Соловецкий лагерь сразу после Гражданской войны. Он был одним из соорганизаторов скаутского движения, скаутмастером. А скаутизм в советские времена был очень жестоко гоним. У советской власти была своя организация пионерская. Хотя она была построена во многом на внешней атрибутике скаутского движения, но все организации  старого  движения очень жестко карались. И его брат Борис дважды отсидел в тюрьме и в концентрационных лагерях. И, может быть, опыт брата убедил Ивана Лукьяныча в том, что  его ждет такая же судьба, то есть, рано или поздно он попадет в тюрьму. И они решили бежать из советской страны . Сначала они пробовали это сделать через  Финляндию, потом через южные границы, у них не получилось.  В Финляндии они заблудились, а на южных границах НКВД их поймали - в их группе оказался стукач, им дали очень приличные сроки заключения  и они отбывали их в СвирьЛАГе на севере. Но люди были спортивные - Иван Лукьяныч и Борис Лукьяныч, они были достаточно  известными спортсменами,  Борис даже занимал  призовые места в официальных соревнованиях по поднятию гирь,  Иван занимался футболом, боксом, тяжелой атлетикой. Они выдержали. Выдержали такое очень  сложное испытание  и при этом они не оставили своей идеи  убежать из этого "рая". И им удалось из разных мест концлагеря бежать  втроем. Был еще в концлагерь посажен и сын Ивана Солоневича Юрий.

Им  удалось договориться заранее - в какой день несмотря ни на что  они покидают концентрационный лагерь, и в каком направлении они бегут. И от 5 до 7 дней в 1934 году они бежали через Калерию в Финляндию. И как это  ни странно, этот побег удался всем троим.

Дмитрий Володихин -  И сколько они отсидели?

Михаил Смолин  - Они в этом лагере отсидели полтора года, а брат до этого еще года 4 сидел на Соловках. Попав в Финляндию, они решили, что каждый из них обязан написать о том,  что же происходит на Родине. Потому что, попав в эмигрантскую среду, они увидели, что эмиграция совершенно не представляет себе, что происходит в советской стране.

Дмитрий Володихин  - То есть, до середины 30- х годов было очарование какой-то красной феерии - строится некая авангардная синтезированная страна, некое будущее человечества, а вот мы ушли, мы в этом не участвуем, как жаль.

Михаил Смолин  - Конечно. Потому что Советская власть всегда отдавала важную дань пропаганде. Призывались в огромном количестве иностранные писатели, им устраивались поездки по Советской стране, они писали потом книги о советском строе, как он замечателен интересен, авангарден и так далее.  В этом же процессе участвовали и Горький и Толстой, вернувшийся в страну, и так далее...

Поэтому в эмиграции было такое ощущение, что советская власть  может измениться в ближайшее время, и эмиграция может каким-то  образом туда влиться и своими возможностями помогать родине. Мы прекрасно помним, что именно в это время начался расцвет младороссов, Это движение в эмиграции, которое считало, что оно может стать второй партией наряду с коммунистической в Россию.

Дмитрий Володихин  - Младшие евразийцы, сменовеховцы , вся эта кутерьма, которая, в общем-то,  слабо себе представляла  насколько их воззрения иллюзорны. Пожалуй, высказался достаточно четко Бунин, который понимал, что возвращение - это, скорее всего смерть, но очень хочется вернуться, потому что - Россия, потому что русская земля. И вместе с тем Бунин не вернулся.

Михаил Смолин  - У него хватило интеллектуальных возможностей, понимать, что вариант возвращения может быть связан с потерей жизни, а с другой стороны ему, наверное, помогла Нобелевская премия как-то устроиться в эмигрантской жизни. Хотя, по рассказам литературоведов, большую часть своей премии он раздал и достаточно быстро лишился своего материального благополучия. Но на момент, когда Солоневич попал в эмиграцию, эмиграция явно не воспринимала советскую власть, так же жестко как в годы Гражданской войны. И многим, попавшим в эмиграцию позже, им не верили, считали, что они советские агенты, которые хотят влиться в эмиграцию. Сам Солоневич не избежал таких обвинений, и слухов, что он, якобы посланный человек, чтобы расколоть эмиграцию, и каким-то образом ослабить ее фронт борьбы с коммунистами.

Дмитрий Володихин  - Итак, Солоневич, вопреки тому мнению, описывает, что такое СССР, и что такое последствия революции. Важнейший вопрос -  в следующем году в России открывается филиал преисподней временно, на момент празднования 100-летия вооруженного переворота и свержения государя. И эта книга - такой хороший снаряд по филиалу преисподней. Книга многие вещи ставит на свои места. Хороший, умный, высокоинтеллектуальный свидетель рассказывает о том, что он видел, и как он прочувствовал и продумал явление революции. Вот каково мнение Солоневича о том, что была  революция для России? Живительная или губительна и к каким последствиям она привела?

Михаил Смолин  - Когда мы говорим о революции, важно четко разделять процесс подготовки революции и сам факт переворота.  Мне кажется, что процесс подготовки переворота, воспитание  общества в революционном духе, важнее акта переворота, потому сам акт  является уже просто констатацией того, что произошло в обществе. Значительнее интереснее период, когда революционеры пытаются повернуть общество в нужном им русле. 

До Солоневича это была проблема, связанная с российской интеллигенцией, которая воспринимала развитие Европы, куда, собственно , было повернуто их сознание, по, как он говорил, двум- трем последним брошюрам, посвященным  каким-нибудь самым прогрессивным течениям, которые тогда господствовали в Европе.

Дмитрий Володихин - Как говаривал еще Леонтьев , читают Фохта и Молешотта и ничего больше не читают, и видят в себе мудрецов.

Михаил Смолин – Я думаю, что во времена Леонтьева, наверное, так и было. Но во времена Солоневича уже перед мировой революцией никаких Молешоттов не читали, потому что это была слишком интеллектуальная литература. Читали, в основном, брошюрки революционного содержания или переводили каких-нибудь там немецких социал-демократов с какими-то их спорам социал-демократического мира с коммунистическим интернационалом.  Поэтому, мне кажется, что здесь уже особых философских споров внутри революционного движения не было. Было просто яркое желание уничтожить свою страну, спорили о том, как уничтожат и что строить потом - социалистический мир или конституционный, или еще вариант того, что кто исповедовал. 

Дмитрий Володихин  - Так называемые вопросы методики удушения.

Михаил Смолин  - Да. Все были согласны с тем, что Российскую империю надо уничтожить, что надо уничтожить старую Россию. А нужно ли строить на этом месте что-либо другое, об этом, еще какие- то споры велись. Поэтому, здесь революция - это такое стремление, на котором все группы российской интеллигенции  объединились в едином порыве к 1917 году.

Если говорить о том, что же такое сам переворот… Потому что для Солоневича октябрь 1917 - это, собственно, не революция, это такие перевороты. Причем, редко кто об этом пишет, интересна его система доказательства, он утверждает, что эти революции находятся в традиции дворцовых переворотов XVIII – XIX столетия.

Дмитрий Володихин  - Это когда гвардейский офицер , взяв 80 борцов вошел во дворец и объявил, что  власть изменилась.

Михаил Смолин  - Да. Солоневич говорит о том,   что сами профессиональные революционеры – социал-демократы или коммунисты, или какие-то там большевики, анархисты - они в самом перевороте не участвовали. В нем участвовали верхи общества - то есть, заговор генералов и заговор финансово-родовой аристократии против императора, против Царской семьи. Этими силами и был совершен этот переворот, который во многом даже для самих профессиональных революционеров был неожиданностью, они как бы в нем даже не успели поучаствовать, и раскачались уже к лету или к осени 1917 года, когда смогли отобрать власть уже у Временного правительства. Поэтому для него эти мифы советской историографии о том, что народ сделал революцию, и о том, что какие-то партии сделали революцию,  он очень жестко по этом у поводу проходится со свойственным ему едким юмором. 

И все- таки основные обвинения высказывает руководящему слою, политическому классу Российской империи,  который стремился к Конституции, который стремился к какому-то ограничению царской власти.  То есть он обвиняет непосредственно в сломе российской империи либералов и тех, кто стремился  переделать Российскую империю из самодержавной в конституционную.

Дмитрий Володихин  - Давайте четче скажем: он обвиняет тех из финансового капитала России, кто стремился изувечить  монархию. 

Михаил Смолин  - Да. Иначе говоря, эти люди хотел сами порулить. И требовали от императора, чтобы он дал им часть власти в надежде на то, что остальную часть власти они сами как-то  приберут. Но император хоть и всеми обвиняемый в слабоволии, но несмотря на такой террор, осуществлявшиеся в отношении него на протяжении всего царствования, он не пошел ни на Конституцию, ни на ограничение своей власти и выполнял обязанности , дарованные ему по факту рождения  в полном объеме. Считая, что он обязан это делать не только  на благо Родины, но и как  долг свой, как долг христианина перед  Богом, который вручил ему это власть и он не имеет права от нее  отказаться. 

Дмитрий Володихин  - Давайте для радиослушателей зафиксируем одни очень важный момент -  самодержавная монархия для России была естественной, правильной и наиболее адекватной формой организации  государственности. И то, что было после нее - неестественно или менее естественно, и в большинстве случаев неадекватно.

Михаил Смолин   - Я бы сказал так, может быть, уже в стиле Тихомирова. До тех, пор пока русские люди были православными христианами,  более естественной формой была православная монархия. И тот факт, духовного слома, который примерно параллельно шел с каким-то преобразованием общества в революционную толпу, он, может быть, действительно, эту базу  под монархией и уничтожал. Хотя говорить в отношении народа  о том, что он отошел от Бога, не правильно, потому что в самой революции народ не участвовал.

Дмитрий Володихин  - Это еще один  миф революции,  словами Солоневича. А  каким Солоневич видел наступивший после революции так называемый социалистический строй?

Михаил Смолин   - Первой книгой, которую написал Солоневич, когда попал в эмиграцию, я считаю, что это абсолютно гениальная книга, она называлась "Россия в концлагере".  И она является самой известной и самой многотиражной его книгой, изданной более чем на двух десятках иностранных языках. Она в определенной степени известна больше в Европе и во всем мире, чем в России. В силу объективной ситуации, она не издавалась до 90-х годов в России, и её знали больше в эмиграции и на других языках. Эта книга, написанная о сути этого социалистического строя, в какой- то степени она более важна, чем произведения Солженицына. Но в силу сложившихся обстоятельств, в нашей стране творчество Солженицына более известно.  А то, что до него писалось по этим проблемам, как бы им заслоняется.

Это неверно, мы должны больше почитать тех, кто первым  писал об этой трагедии, смог,  кстати говоря, достаточно художественным языком описать то, что же такое  советская страна, что же такое советский строй и что же такое советский концлагерь.

Дмитрий Володихин  -  Напоминаю радиослушателям, что у нас в гостях Михаил Борисович Смолин, заместитель директора Российского института стратегических исследований, кандидат исторических наук. И мы переходим к обсуждению, что же  такое "Россия  в концлагере", то есть Россия социалистическая  с точки зрения Ивана Солоневича.

Михаил Смолин   - Это произведение должно занять хрестоматийное место  в изучении этого периода. Наряду с тем, что она описывает ситуацию с правильной точки зрения, она не ведет читателя к унынию. Если сравнивать тексты Солженицына и Солоневича про советскую страну...  Солоневич жил в Российской империи, у него было счастливое детство, а Солженицын уже родился в советской стране, то есть он не знал ничего другого, кроме советской власти. Поэтому, тон описания очень разный. У Солоневича отношение в определенной степени даже снисходительное к тому, что его окружает  в силу того, что он сформировался в другой жизни, и он знает что такое обыденная нормальная естественная жизнь общества. И туда, куда он попал в зрелом возрасте в советский период, он это воспринимает как печальное приключение, из которого надо каким-то образом выбираться, в силу того, что он знает, что стуле норма, что такое  есть нормальная жизнь. А у Солженицына,  когда читаешь его тексты, появляется уныние.

Дмитрий Володихин  - То есть, ощущение безнадеги.

Михаил Смолин   - Да. Он не знает ничего другого. Он описывает этот кошмар, в котором он всегда жил, и он даже не видит,  что из него можно выбраться.  

Дмитрий Володихин  - То есть Солоневич показывает, что социализм в России - это нечто вроде вывиха сустава, который  еще можно впоследствии вправить.

Михаил Смолин   - По крайне мере, он жил без вывиха. Он знает, как жить без вывихнутого сустава. А Солженицын родился с вывихнутым суставом, всю жизнь с ним жил, переживал и не знал, что можно вставить этот сустав обратно.

Дмитрий Володихин  - А какие образы дает Солоневич относительно  страны советов  20-х - начала 30-х годов?

Михаил Смолин  - Он описывает советскую номенклатуру. Диктатуру людей, которые в любом обычном  нормальном традиционном обществе воспринимались бы негодяями, людьми с пораженной совестью, людьми, которые никому не нужны, неудачниками,  которые всю свою жизнь,  все свои успехи связывают  с успехами какой то отдельной группы населения, которая захватила власть, которую называют партией.  И вот эта партийная принадлежность для них является  основной. То есть по сути дела -  это существование людей внутри человеческого общества, которые отделены от этого общества, и которые занимаются тем, что  пытаются контролировать - осуществляют  диктатуру в отношении этого порабощенного общества  и пытаются сохранить свою власть всеми возможными, в том числе и террористическими способами, через контроль, через запреты, через репрессии.

И эта неестественность этих людей, она в текстах Солоневича очень ярко, в том числе и высмеивается. У него был приличный литературный талант. Мы знаем его великолепный роман "Две силы". Его сейчас пытаются экранизировать.  Я сам издавал эту книгу здесь в России, и когда её читаешь, это действительно художественный сценарий, причем абсолютно приключенческий. Сюжет, разворачивающийся на всей территории России, очень интересный, захватывающий. Я думаю, что если это будет экранизировано, это будет очень  интересный художественный ход , рассказывающий о том, что же происходило в 30- е годы  в советской стране именно художественным языком.

Дмитрий Володихин - Мы говорили о том, что Иван Лукьянович видел возможность поворота опять к норме. А какие опасности он видел после того как это возвращение к норме  начнет совершаться?

Михаил Смолин  - Он считал, что падение советской власти абсолютно неизбежно в силу того, что человеческая  душа не в состоянии долго испытывать такое давление, какое советская власть осуществляла. Но он считал что общество, которое будет расставаться с советской властью, может столкнуться  с ситуацией, когда бывшие коммунисты перекрасятся в патриотов и начнут навязывать  под новым названием  все те же красные идеи. Во многом  в 90-е и 2000-е, да и сейчас мы видим, что попытка коммунистов  узурпировать слово патриот, она абсолютно  реальна.

Дмитрий Володихин  - Это из области того, как подкрасить старика Вассирионыча, написать его на доске, похожей на икону и пойти на красный крестный ход. 

Михаил Смолин   - Да. То есть попытка обратно вписать через патриотическую риторику  коммунистическую идею в наше общество, она очень  характерна для сегодняшних дней.

Дмитрий Володихин   - Фактически, Солоневич видел то, что будет происходить, видел  попытки скрестить ужа, ежа, укроп и штопор. Видел прекрасно, каковы будут лица тех мутантных людей, которые всё это буду производить нам на потеху,  и в какой то степени нам на горе.

http://radonezh.ru/analytics/ivan-solonevich-ob-opasnostyakh-podzhidayus...