Год Патриарха Кирилла. Аркадий Малер

27 января 2009 года митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл большинством голосов на Поместном Соборе Русской Православной Церкви был избран Патриархом Московским и всея Руси. 1 февраля там же, в московском Храме Христа Спасителя, прошла его интронизация. Теперь, по прошествии года, многим наблюдателям стало очевидно, что с того момента в жизни Русской Православной Церкви началась новая эпоха и это определение – не просто фигура торжественной речи. Далеко не каждый предстоятель в Церкви, так же, как далеко не каждый глава государства, открывает собой эпоху, да ещё и так, чтобы это было видно в самом её начале. Более того, можно даже сказать, что один этот год, с февраля 2009 по январь 2010, уже стал самостоятельной вехой в истории русского православия, несравнимо более насыщенной, чем многие её десятилетия.

     Слово о Патриархе:

 

Конечно, тому во многом способствовало само время, поскольку за всю свою, более, чем тысячелетнюю историю, Русская Церковь выбирала себе предстоятеля абсолютно свободно, без всякого внешнего контроля, но зато в режиме довольно агрессивного освещения со стороны всевозможных медиа. Это были наиболее открытые, прозрачные выборы, можно сказать, выборы в прямом эфире, так что многие в этой атмосфере чувствовали себя довольно неуютно. Во всяком случае, те, кто привык рассчитывать исключительно на административный ресурс и глухую конспирацию, были к этой атмосфере абсолютно не готовы.

Обнажение основного конфликта

Когда говорят о современной ситуации в Русской Православной Церкви, то обычно начинают с того, что русское православие “только возрождается” или “ещё возрождается”, – в любом случае постоянно присутствует мотив “возрождения”, восстановления, реанимации того, что когда-то было, а само православие, при этом, воспринимается как сугубо консервативное начало в современном обществе, как некая “традиция” прошлого, которую нужно иметь в виду, хотя её объективная необходимость совершенно неочевидна. Именно так понимают православие очень многие люди в современном секулярном и даже постсекулярном обществе, и если раньше, когда Церковь, действительно, только возрождалась после, действительно, невыносимых условий своего существования, можно было объяснить причины такого восприятия государственной пропагандой и невежеством граждан, то уже теперь, через двадцать лет абсолютно свободного существования Русской Церкви, резонно возникают вопросы к самим церковникам – насколько они сами способствуют именно такому, “антикварному” восприятию Церкви? При этом, справедливости ради нельзя сказать, что внецерковное общество чрезвычайно упрекает Церковь в излишней закрытости и архаичности, вовсе нет, зачастую оппоненты Церкви только такой и хотят её видеть – замкнутом на себе музеем древностей и не более того. Церковные активисты постоянно сталкиваются с одним и тем же противоречием: с одной стороны, Церковь часто упрекают в том, что она что-то не делает, иногда не делает то, что и не должна делать, – например, разрабатывать экономическую программу России, но, с другой стороны, как только Церковь начинает что-то делать вовне, причем именно то, что она должна делать, – например, заниматься миссионерством, то её тут же обвиняют в излишних “претензиях на власть” и т.п. Критикам Церкви все-таки надо определиться с тем, что они от неё хотят, потому что невозможно выносить взаимоисключающие обвинения. Между тем, какой бы ни была критика Церкви, её основные проблемы в любом случае заключаются в ней самой, особенно в те времена, когда она наиболее свободна.

Чтобы понять основные, парадигмальные проблемы Русской Православной Церкви и значение личности Патриарха Кирилла как того предстоятеля, который пытается их решить, необходимо обратить внимание на то, что в истории Церкви с определенного момента, а может быть, и всегда. существовало две, противоречащих друг другу тенденции, определивших все основные внутрицерковные конфликты по самым разным вопросам. Первая тенденция, которая полностью соответствует самому христианскому пониманию, – это восприятие Церкви как самостоятельного субъекта мировой истории, носителя универсального догматического мировоззрения, данного в Откровении, которое должно распространяться по всему миру, среди всех людей, ведя активный миссионерский диалог с каждым из них. Но со временем, именно в процессе своего распространения, Церковь закреплялась в определенных культурах и субкультурах, формировала определенный язык богослужения и общения, а также определенные принципы самоорганизации, что придало ей известные формы идентичности, сохранение коих многие церковники считали её главной задачей. Так возникла вторая тенденция, – это восприятие Церкви как определенного убежища в окружающем мире, носителя определенного, субкультурного мироощущения, данного в “традиции”, которое должно максимально сохраниться в отведенных ему топосах и локусах. Отсюда можно выявить три основных оппозиции церковного самовосприятия – мировоззрение vs . мироощущения, Откровение vs . “ традиции ” , экспансия vs . изоляции. Если православие, понимаемое как мировоззрение, обращено к личности, предлагая себя как осознанно принятую ценность, то православие, понимаемое как традиция, обращено к безличному, предлагая себя как бессознательно унаследованная идентичность. В пределе обнажается противостояние библейского универсализма и языческой провинциальности, которой так часто грешат наши “обрядоверы”.

В то же время, в истории русского православия конфликт этих двух тенденций должен был бы быть преодолен за счет самого факта лидирующей роли Русской Церкви во всей православной ойкумене со времен падения Византии и формирования идеологии “Москвы – Третьего Рима”, позволяющей уживаться как наиболее “экуменическим”, так и наиболее “националистическим” настроениям. Так бы оно и было, если бы не целый ряд срывов тот срыв церковной инициативы по формированию целостной политической доктрины, которые произошли в истории России – начиная с осуждения Патриарха Никона в 1666 году, продолжая отменой Патриаршества Петром I в 1700 году и заканчивая большевистской революцией 1917 года. Более трехсот лет Русская Церковь не имела возможности полноценно формулировать свою внешнюю социальную доктрину, если не считать кратковременного периода в 1917 году, когда она успела созвать Поместный Собор и восстановить Патриаршество, вскоре разгромленное коммунистами. И вот, только после падения самой советской власти Русская Православная Церковь впервые получила возможность абсолютно самостоятельно определять своё будущее и настоящее, в чем огромная доля ответственности лежит на её Патриархе.

Смысл Патриаршества

Надо заметить, что обозначенная изоляционистская тенденция в самой Православной Церкви с давних времен сформировала весьма ложное представление о задачах церковной иерархии и её предстоятеля в первую очередь. Конечно же, речь идет исключительно о вульгарных представлениях, достаточно распространенных и не имеющих никакого подтверждения в православных догматах и канонах. В этих представлениях, по своему происхождению сугубо языческих, церковная иерархия понимается исключительно как, своего рода, мистическая пирамида, обеспечивающая передачу Божественных энергий сверху вниз, почему вся её деятельность сводится к созерцательному отправлению культа и чем выше стоит тот или иной иерарх, тем более созерцательным и закрытым для общества он должен быть. Что же касается самого Патриарха, то он в этой оптике вообще должен стать абсолютно трансцендентной фигурой и “спускаться к народу” только по очень большим праздникам, произнося загадочные и ни о чем не говорящие заклинания. В действительности же Патриарх – это даже не степень священства, это титул предстоятеля Поместной Церкви, обусловленный выполнением конкретных социальных функций. Поэтому Патриарх должен быть, по определению, социально активным, равно как и вся Церковь, по определению, должна наступать на общество, а не уходить от него.

Именно задачи внешнего влияния, миссионерства и катехизации окружающего общества заставляли Церковь формировать те или иные социальные институты и, в частности, институт Патриаршества. Поэтому титул Патриарха в истории Православной Церкви возник совсем не сразу, он стало распространяться только с V века, а в России появился довольно поздно – только в 1589 году, почти через полтора века после провозглашения автокефалии. Многие элементы церковной жизни возникли совсем не сразу и Церковь существовала без них, сохраняя свою мистическую полноценность. Само явление Патриаршества предполагает идею социально сильной Церкви, требующей особой административной централизации и мобилизации. Именно поэтому сам Патриарх, в первую очередь, должен учитывать все факторы социальной активности Церкви и канализировать её силы в необходимом направлении.

Разумеется, существенным движущим мотивом укрепление русского православия всегда было и всегда будет его понимание как культурной основы русской национальной идентичности – этот мотив ни в коем случае нельзя недооценивать, благодаря нему, в первую очередь, православие сохраняется как статистический (социальный и политический) фактор в России, но, вместе с тем, его также нельзя и переоценивать, потому что на этом уровне православная идентичность может свестись исключительно к соблюдению тех или иных этнографических обычаев и не более того. Но поскольку Русская Церковь претендует на то, чтобы не просто оставаться хранителем “обычаев”, а стать источником смыслов и ценностей для всего населения исторической России и даже за её пределами, то довольствоваться одной только идентичностью и культивацией “корней” совершенно невозможно. Россию только тогда можно будет без всякого сомнения назвать православной страной, когда наиболее эмансипированная часть её общества, её интеллектуальная элита, – культурная, научная, политическая, медийная – будет руководствоваться православным мировоззрением, а для этого само православие должно апеллировать к сознательному и современному, а не к бессознательному и прошлому. Именно этот путь проложила Русской Церкви команда церковных иерархов, работающая в 60-70-е годы в Отделе внешних церковных связей (ОВЦС) Московского Патриархата, учителем которых был выдающийся церковный политик митрополит Никодим (Ротов), сумевший в эпоху антицерковных репрессий не только укрепить Русскую Церковь внутри страны, но и превратить её во влиятельный международный институт. Патриарх Кирилл был одним из самых главных учеников митрополита Никодима, он сам с 1989 по 2009 год возглавлял ОВЦС, и в этом отношении он был наиболее готов к тому, чтобы стать предстоятелем Русской Церкви в XXI веке. Стоит отметить, что самая полная и наиболее интересная биография Патриарха Кирилла изложена в недавно вышедшей книге очень глубокого богослова и нового главы ОВЦС архиепископа Волоколамского Илариона (Алфеева) “Патриарх Кирилл: жизнь и миросозерцание” (М., 2009).

Показательно, что одним из первых шагов Патриарха Кирилла было создание при ОВЦС Общецерковной аспирантуры, которая должна готовить наиболее профессиональные кадры для управления Церковью.

Слом стереотипов

Проблемы, стоящие перед новым Патриархом Русской Церкви, бесконечны, невероятно сложны и во многом уникальны, так что возлагать решение всех этих проблем только на него одного было бы несправедливо. И хотя то, что уже успел сделать Патриарх Кирилл, не имеет прецедентов, необходимо осознавать всё то колоссальное сопротивление с самых разных сторон, которое ему приходится испытывать. Но есть несколько ключевых задач, которые под силу одолеть именно Патриарху и к решению которых он уже приступил.

Во-первых, то, что уже сделал Патриарх Кирилл и что ещё не успело оценить церковное сообщество – это создание прецедента реально активного и адекватного времени русского православия в XXI веке. Не просто частного прецедента на уровне одного прихода или кружка, а на уровне самой Патриархии, ставшей мотором церковной активизации и примером для подражания. Произошел кардинальный слом стереотипов в отношении русского православия и это, пожалуй, самое главное, – у критиков Русской Церкви всё меньше почвы для её обвинения в излишней пассивности и они переходят к противоположным претензиям.

Во-вторых, то, что уже начал делать Патриарх Кирилл – это создание централизованной системы мобилизации церковных активистов по всем возможным направлениям. Кроме обновления синодальных отделов и информационной политики Церкви постановлением Священного Синода от 27 июля 2009 года была утверждена принципиально новая организация – Межсоборное Присутствие Московского Патриархата, совещательный орган, призванный содействовать церковной власти в подготовке важных вопросов внутренней и внешней деятельности Церкви. Как следует их Положения о Межсоборном Присутствии – “ Задачей Межсоборного присутствия является предварительное изучение вопросов, рассматриваемых Поместным и Архиерейским Соборами, а также подготовка проектов решений по этим вопросам. Решения по предложениям Межсоборного присутствия могут приниматься также Священным Синодом ”. Членами Межсоборного Присутствия могут быть и архиереи, и простые клирики, и миряне, которых Священный Синод будет переизбирать каждые четыре года. Работа Межсоборного Присутствия разделена на 13 специальных комиссий по всем основным актуальным вопросам – от проблем богословия и церковного управления до проблем взаимоотношений с другими конфессиями и информационного освещения деятельности Церкви. Таким образом, Патриарх Кирилл приступил к преодолению того хаоса околоцерковной активности, который позволял отдельным группам выдавать свою частную точку зрения за якобы подлинный “соборный голос Церкви”.

В-третьих, как только Патриарх Кирилл вступил на престол, он начал решать все те тяжелые проблемы канонического единства, которые крайне осложняют жизнь всему православному миру. Речь идет как о проблемах на канонической территории самого Московского Патриархата, так и о проблемах взаимоотношения с другими Поместными Церквами. Надо заметить, что все эти вопросы он уже довольно эффективно решал, будучи главой ОВЦС на протяжении двадцати лет, но теперь настало время решать их по большому счету. Не многие журналисты хорошо знают о том, что каноническая территория Московского Патриархата фактически равна территории бывшего СССР за вычетом пространства Грузинской Церкви. Поэтому Московскому Патриарху необходимо организовывать церковную жизнь не только в Великороссии, но и в других странах от Прибалтики и Молдавии до Кавказа и Средней Азии. При этом, к известным раскольничьим движениям на Украине лишнюю головную боль добавляют незаконные претензии Константинопольского Патриархата на многие приходы Русской Церкви в очень многих регионах мира, а также претензии Румынского Патриархата на земли Молдавии и Приднестровья. Весь этот клубок нарастающих конфликтов нужно разматывать и чем раньше, тем лучше для всех сторон.

Шаги пастырской экспансии

С 4 по 6 июля 2009 года Патриарх Кирилл посетил Турцию, где располагается Константинопольский Патриархат, по существующей традиции называющийся Вселенским, отношения с которым у Русской Церкви оставляют желать лучшего. Этот визит закрепил собой определенную тенденцию потепления в отношениях между Москвой и Фанаром, и оставляет надежды на будущее. Во всяком случае международный авторитет Московского Патриархата несравнимо усилился и претензии Фанара постепенно начали уступать объективному церковному праву.

С 27 июля по 5 августа Патриарх Кирилл совершил триумфальную пастырскую поездку по своей канонической территории – Украине, где “оранжевые” власти создавали ему всяческие препятствия, но зато православный народ принимал лучше всяких ожиданий. Патриарх посетил такие разные города Украины как Киев, Донецк, Севастополь, Ровно и другие, где он служил литургии и выступал с открытым обращением к народу. В ходе этой, во многом драматической поездки стало очевидно, что православное население государства Украина очень ревностно относится к своему пребыванию в Православной Церкви Московского Патриархата, а поддержка русофобского режима Ющенко стремится к нулю.

С 25 по 28 сентября Патриарх Кирилл был в Белоруссии, в городах Минске, Полоцке и Витебске, где он был встречен столь же гостеприимно со стороны белорусского народа, как и на Украине. Конечно же, с режимом президента Лукашенко у Русской Церкви несравнимо лучшие отношения, чем со всеми украинскими режимами постсоветской эпохи, хотя его попытки заигрывать с Ватиканом, воспринимающим Белоруссию как свою землю, требуют особого внимания.

7 ноября Патриарх Кирилл прибыл с неофициальным визитом в Азербайджан, где также встречался с Патриархом Грузии Илии II . В разговоре с ним он сравнил две Поместные Церкви с “двумя локомотивами, которые выведут за собой попавшие в тупик межгосударственные отношения”, для чего ещё нужно время. Напомним, что население Южной Осетии и Абхазии канонически принадлежит Грузинскому Патриархату, но просится присоединиться к Московскому, от чего ставит Русскую Церковь в двусмысленное положение.

Наконец, с 16 по 18 января 2010 года Патриарх Кирилл совершил визит в Казахстан – государство, где треть населения исповедует православие. Он должен был прилететь в Алма-Ату, но погодные условия вынудили посадить самолет в столице государства, городе Астане, где Патриарх освятил Успенский кафедральный собор.

Система развития против системы деградации

Надо сказать, что такой темп работы непривычен даже для многих молодых мирян, почему очевидные изменения в жизни Русской Церкви почувствовали на себе все те, кто хоть немного живет этой жизнью. При этом, я перечислил только самые заметные деяния Патриарха Кирилла за один год, а ведь вместе с этим он совершил много дел, имеющих очень важное значение в морально-символическом плане. Достаточно вспомнить, что именно он 23 ноября 2009 года, совершил литию у гроба убиенного иерея Даниила Сысоева, в храме святых апостолов Петра и Павла на окраине Москвы. В этом заключается основное преимущество Патриарха Кирилла – он на редкость открыт и внимателен к людям, и, прежде всего, к тем, кто ведет Церковь в будущее, а не в прошлое, независимо от незначительных оттенков их политических убеждений, вторичных по отношению к христианской истине. Он понимает, что Церковь не может быть “эзотерическим” кругом старых знакомых, что она всё время должна находиться в наступательном движении и привлекать наиболее новых людей.

В то же время, стоит признать, что далеко не все в нашей Церкви, на самых разных уровнях, от архиереев до простых прихожан, морально готовы к такому наступлению. Ведь дело не только в том, что это наступление требует от них каких-то физических затрат, дело ещё и в том, что при плохо организованной церковной жизни можно очень удобно устроиться – можно выглядеть успешно на фоне полного отсутствия какой-либо конкуренции и окружая себя откровенно ущербными людьми. Именно отсюда возникает тот избитый образ псевдоправославных ревнителей, над которым так любят издеваться либеральные медиа, – он сознательно поддерживается внутри Церкви теми, кто считает, что этот образ можно как-то “использовать”. Существует ещё более страшная ситуация – это когда поддерживаются не только псевдоправославные, но и откровенно антиправославные силы только для того, чтобы использовать их в случае внутрицерковной борьбы (например, “сливать” через них компромат на конкрурента). Так что если вы вдруг видите вокруг Церкви какие-либо неадекватные явления, устойчиво сохраняющие свои позиции, то можете быть уверенными – эти явления нужны кому-то в самой церковной институции, иначе бы их давно уже не было. В этом отношении Патриарх Кирилл бросил вызов всей той системе паразитирования на Русской Церкви, которая годами выстраивалась за счет всеобщего политического хаоса в нашей стране. Он создает систему развития, которая должна стать надежным оружием против любой системы деградации. Естественно, что паразитирующие на этой удобной системе деградации, сейчас уже начали призывать Патриарха “притормозить” и “остановиться”, вспомнить какие-нибудь мифические “традиции” ничего не делания и запереться в загородной резиденции, чтобы его и не видно, и не слышно было. Лично я не могу себе представить, чтобы такой подвижник, как он, прислушался к этим призывам, потому что эти призывы – к смерти Русской Церкви и они противоречат всему тому, что он делал всю свою жизнь.

В интервью телеканалу Россия 31 января 2010 года Патриарх Кирилл сказал, что “За минувший год произошло много важных событий, но я бы особенно выделил решение Президента о преподавании основ религиозной культуры и светской этики в школах, а также решение о том, чтобы наше духовенство наконец-то начало работать в Вооруженных силах”. Обратим внимание, что эти два события были освещены нашими либеральными медиа совсем не с той паникой, которую они наводили все годы подготовки этих решений. Это обстоятельство связано с тем, что именно благодаря тому слому стереотипов, который совершил Патриарх Кирилл, наше общество оказалось морально готовым к принятию этих решений. Так и вопрос о сотрудничестве Церкви и государства, о той “симфонии”, о которой на второй день после своей интронизации Патриарх Кирилл говорил президенту Дмитрию Медведеву, сегодня уже не вызывает столь бурного неприятия в секулярном обществе, а ведь ещё несколько лет назад этот вопрос казался самым острым. Вообще, надо заметить, что очень многие вопросы и ответы о церковной жизни, которые совсем недавно звучали эпатажным вызовом, сегодня уже воспринимаются как банальность, а на смену им приходят новые проблемы и новые варианты их решения. За один год Русская Православная Церковь совершила шаг, который целые цивилизации не способны сделать за многие века и потому неизбежно погибают. Патриарх Кирилл показал, что этот шаг – возможен и, тем самым, вдохновил сторонников Русской Церкви на следующие шаги. Теперь мы знаем как надо.

Аркадий Малер

Статья опубликована на сайте Russ.ru