Дорога к грамотности

«Язык наш сладок, чист, и пышен, и богат» (А. Сумароков); «великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» (И. Тургенев)… Поэты и писатели прошлого не скупились на эпитеты, говоря о родном языке. Во что превратился русский язык сегодня, когда более чем половина грамотных и образованных людей, в том числе вещающих и пишущих на всю страну, говорит и пишет по-русски с ошибками? О проблемах овладения родным русским языком мы беседовали со священнослужителями, педагогами, журналистами и писателями, которые всеобщую безграмотность воспринимают как личную боль. Наши собеседники – благочинный Калужской епархии игумен Игнатий (Душеин), кандидат педагогических наук священник Троицкой церкви г. Орла Игорь Чистюхин, доктор философских наук профессор Валерий Коваленко, пресс-секретарь Союза кинематографистов России киновед Татьяна Москвина, писательница Нина Изюмова.

Игумен Игнатий (Душеин): «Проблема безграмотности лишь следствие»

– Отец Игнатий, как вы думаете, в чем причина повальной безграмотности населения, когда с ошибками пишут даже люди, имеющие не одно высшее образование?

– Мне кажется, что это – беда нашего времени. Обратите внимание: деградация происходит во всем, что связано с культурой, искусством, красотой вообще. Люди теряют чувство красоты. Человечество деградирует нравственно. А это не может не повлечь за собой деградацию эстетических вкусов. Проблема безграмотности лишь следствие.

Язык связан с литературой и общим уровнем культуры. Повысятся они – повысится и внимание к языку. Нельзя учить язык обособленно.

Русский язык я полюбил, когда дозрел до лучших произведений наших классиков. Можно сказать, что это они привили мне любовь к родному языку. Более легкого и стройного языка, чем у Пушкина, я не встречал ни у кого.

Но, к своему стыду, и я не могу себя назвать грамотным человеком. Иногда компьютер подчеркивает ошибки, обличая мое невежество.

– Общее мнение, что незнание правил родного языка связано с тем, что уроки русского языка проходят в школе скучно: слишком много времени уделяется заучиванию правил.

– Учить, думаю, надо на примерах из классиков, а сами по себе эти правила, конечно, скукотища дремучая. Кроме того, повторюсь, надо воспитывать эстетический вкус. Сегодня мы становимся свидетелями окончательного падения культуры и всего, что с ней связано и сопряжено. И если не будем воспитывать свои вкусы – деградируем окончательно. Вот в этом году у меня была проблема: куда везти учеников воскресной школы. В монастыри? Решил везти в Третьяковку.

Иерей Игорь Чистюхин: «Язык точно отражает степень освоения человеком культурного наследия своей страны»

– Отец Игорь, почему, с вашей точки зрения, сегодня все большее число русских плохо знает свой родной язык?

– Мне кажется, это происходит потому, что из школьной программы исчез церковнославянский язык. Без него не только появилась повальная безграмотность, но и исчезла великая русская литература. Посмотрите, последние великие русские писатели – это те, кто успел закончить при царе классическую гимназию, в которой, кроме русского языка, изучали церковнославянский, греческий, латынь и иностранный.

– Один словесник убежден: «Существующая методика преподавания акцентирует внимание учеников на механическом “зазубривании” правил орфографии и пунктуации, а не на глубоком их осмыслении. Отсюда такая стойкая нелюбовь школьников к этому предмету, которая подсознательно переносится и на сам язык». А как, по-вашему, нужно преподавать русский язык?

– Мне трудно сказать. Я знал людей, которые так любили иностранный язык, что я хотел его изучать только за эту любовь учителя к языку. И сегодня, кроме греческого, я знаю еще и французский, имею профессию переводчика-референта.

К сожалению, русский язык был для меня самым проблемным в средней школе. Думаю, что мои проблемы с русским языком не единичный, а, скорее, характерный случай в тогдашней школе 1980-х годов. Казенное отношение и черствое преподавание почти навсегда отбили у меня любовь к грамматике, а от орфографических ошибок спасала хорошая зрительная память. Лишь в семинарии, когда пришлось изучать церковнославянский и греческий, мне удалось почувствовать всю красоту и глубину русского языка. Так я стал учить его заново. Но в таком возрасте это сделать намного труднее.

– Получается, что любовь к русскому языку вам привили…

– …курс греческого языка, равноапостольные Кирилл и Мефодий, семинария. Только через изучение греческого языка я стал понимать русский.

– А что еще может помочь стать грамотным человеком?

– Может, это и прозвучит пафосно, но именно любовь к Родине, ее истории, духовному и культурному наследию. Осознание себя русским человеком, наследником великой Руси. У меня произошло это не в школе, а на последних курсах института и вполне сформировалось в аспирантуре. Кроме того, меня потрясла та любовь к Родине и к русской культуре, что была у приснопамятного протоирея Василия Ермакова, у которого я духовно окормлялся. Именно он помог мне увидеть красоту и величие русской души, а значит, и русского языка, и русской истории.

Мне кажется, что язык – это линия фронта между вековой культурой и апостасийной действительностью. Язык точно отражает степень освоения человеком (или не освоения) культурного наследия своей страны. Современный молодой человек говорит на странной смеси из американских слов, компьютерных терминов, субкультурного сленга и нецензурной брани. Иногда даже становится страшно за будущее нашей Родины.

Недалеко от моего дома находится общежитие одного из вузов. Утром встречаемся на остановке: я, русский священник, едущий в храм, и толпа молодых девушек, спешащих на лекции. В ожидании автобуса мы подолгу стоим вместе. Что же приходится слышать! Я не говорю о темах разговоров; меня потрясает то, что девушки не просто включают в свою речь матерные слова, они разговаривают на таком языке! Я в армии не слышал того, что говорят современные девушки! А совсем недавно до меня донесся обрывок разговора между юношей и девушкой: они, сильно матерясь, объяснялись в чувствах друг к другу. Мат – современный язык влюбленных, на нем они объясняются в любви!!!

Кто-то, прочитав это, скажет: «Обычное старческое брюзжание типа “о времена, о нравы!”». Но мне нет еще 40 лет, у меня трое детей, и мне далеко не безразлично, в какой стране будут жить мои дети и на каком языке изъясняться.

Помоги всем нам, Господи!

Валерий Коваленко: «Не пытайтесь создавать новый русский литературный язык»

– Валерий Александрович, почему сегодня плохо знают русский язык практически все?

– Я согласен с мнением, что главная причина в том, что уровень начального образования у нас недопустимо низок. Профессиональная подготовка учителей начальных классов у нас традиционно «средняя», многие из них не имеют высшего образования даже в наши дни.

– Многие взрослые вспоминают уроки русского языка как самые скучные, потому что приходилось заучивать множество правил, да еще у каждого правила – множество исключений. Можно ли избежать этой утомительной и, как кажется многим, пустой зубрежки правил?

– Заучивание («зазубривание») наизусть правил русской грамматики (орфографии, пунктуации, синтаксиса и семантики) совершенно неизбежно. Так же как неизбежно заучивание («зазубривание») таблицы умножения и основных правил (формул) математики. Крайне важно при этом научить школьников способам эффективного заучивания наизусть любых текстов. Большим подспорьем здесь оказывается записывание на бумаге заучиваемых слов и словосочетаний. В случае «ленивой» памяти это чуть ли не единственный способ научить ее, память, работать. Записывание может быть многократным. После первого успешного воспроизведения по памяти заучиваемого текста нужно продолжать «записывание», считывая его с «экрана» памяти, а не с текста, нанесенного на бумагу. Так происходит сверхзаучивание. Когда говорят об «осмысленном запоминании правил», то имеют в виду освоение (запоминание) значений всех слов в правилах и взаимосвязей этих значений. Так вот, и здесь без «зазубривания» обойтись невозможно.

Необходимо читать русскую классическую литературу, прежде всего художественную, но так же и научно-философскую (популярную). Это содействует продолжающемуся сверхзаучиванию русской грамматики без зубрежки.

– А кто научил вас любить русский язык?

– Это сделала сама жизнь. Я сам, еще до школы, научился читать и рано пристрастился к «запойному» чтению. Мои родители, учителя русской литературы и истории, всячески меня поощряли в этом плане и по мере своих возможностей помогали мне в деле «осмысления» прочитываемых текстов. С девяти лет я начал писать стихи. Но вполне (или почти вполне) зрелые стихи у меня стали получаться лишь в 20 лет.

– А был ли в вашей жизни какой-нибудь случай, связанный с изучением русского языка, который запомнился на всю жизнь?

– Вот один из парадоксов, который случился в моей жизни. На протяжении нескольких десятков лет я почему-то считал, что слова «зреть» и «зрить», несомненно связанные этимологически (по происхождению), имеют разные значения. «Зреть», считал я, означает «смотреть», а «зрить» – «видеть». Как-то один мой знакомый (кстати, неплохой стихотворец) заявил мне, что в русском языке слова «зрить» вообще не существует. Имеющееся же слово «зреть» обладает указанными обоими значениями: и «смотреть», и «видеть». Я сразу же обратился к словарю Ожегова и убедился в правоте этого моего критика. А ведь я к тому времени опубликовал много стихов, используя приведенные два слова именно в «своих» значениях. Вот уж действительно, век живи – век учись.

Кстати, я против наводнения современного языка СМИ словами и словосочетаниями, почерпнутыми из разговорного языка (с его «тащиться» вместо «восхищаться», «приколом», чья семантика столь же необозрима, сколь и неуловима, «напрягать» в значении «вызывать недоумение» или «озадачивать и т.д.).

– А что для вас было или является самым простым и самым сложным в русском языке, и как преодолеть эту сложность?

– Смотря в каком значении здесь употреблены слова «простое» и «сложное». В моем понимании, наш русский язык вмещает оба эти качества. Он прост для тех, кто хорошо им владеет. В отличие от некоторых языков (английского, французского), его орфографию (правильное написание) и орфоэпию (правильное произношение) нельзя назвать уж слишком резко (а может быть, «круто», как скажет поклонник сленга?) расходящимися. Сложность же его, как показывает жизнь, состоит в трудности овладения людьми его стилистикой, то есть совокупностью лексики, синтаксиса и семантики. Большинство из нас плохо владеет русской нормативной (литературной) стилистикой. Ею, к сожалению, далеко не абсолютно владеют даже журналисты, филологи, представители других гуманитарных и научно-технических профессий. И возникает, конечно, вопрос: а как с этим бороться? Казалось бы, ответ очень простой: нужна серьезная профессиональная редактура и корректура всех публикуемых текстов. А также текстов, подлежащих публичной защите на заседаниях ученых советов. И еще. Необходимо на всех курсах переподготовки и повышения квалификации ввести укороченный курс русской стилистики.

Но самый простой и эффективный способ освоения русского языка – это чтение нашей классики: Пушкина, Тургенева, Достоевского, поэтов «серебряного века». Примите к сведению, что Карл Маркс овладел русским языком, читая в подлиннике роман А. Герцена «Былое и думы». Очень помогает, считают классики, усвоению своего языка изучение языков иностранных. Мой личный опыт свидетельствует, что, настойчиво изучая в свое время немецкий язык, я фактически овладел вчерне, то есть в первом приближении, русской стилистикой.

– Для многих запятые – это слабое место: одни «сажают» лишние, другие вообще их не ставят.

– И почти исчезло почему-то из написанных образованными людьми текстов двоеточие. Его часто заменяют на тире.

Есть «образованные люди», которые, как кажется, полагают, что они достигли такой образованности, которая позволяет им создавать свою собственную стилистику русского языка. Мне запомнилась фраза, которую коллективно избранный редактор предполагаемого коллективного сборника написал на доске мелом: «Коллеги, пожалуйста, не пытайтесь создавать новый русский литературный язык. Давайте будем пользоваться тем языком, который создали для нас Пушкин и Толстой, Соловьев и Бердяев».

Но самые большие трудности относятся к области стилистики в узком значении этого слова. Вспомним, «стилистика» в широком значении включает в свой состав лексику, синтаксис и семантику. «Стилистика» же в узком значении – это та область языка, где решаются, например, вопросы, как надо писать: «иметь значение» или «играть значение», «играть роль» или «иметь роль».

Известный поэт М. Исаковский в книге «О поэтах, о стихах, о песнях» (М., 1960) в статье «По поводу двух слов» рассмотрел вопрос о неточности использования в СМИ слов «работать» и «трудиться». Эти слова-синонимы имеют некоторые тонкие различия в своих значениях, но авторы и редакторы даже самых «элитных» изданий эти различия игнорируют. И тогда возникают недоразумения: например, оказывается, что трудиться (а не работать) могут не только наши руки, но и наши почки, печень, селезенка, желудок и т.д.

– Чтобы запомнить, когда пишется «надеть», а когда – «одеть», существует такая подсказка: надевают одежду, одевают Надежду. То есть ты сам надеваешь на себя пальто, к примеру, а ребенка – одеваешь. Пользуетесь ли вы подобными подсказками, и если – да, то какими еще?

– Мне нравится приведенное здесь мнемоническое правило, то есть правило, позволяющее запомнить правильное использование слова. Побольше бы таких правил. Вот пресловутые «иметь значение»/«играть роль». Выражение «иметь значение» аллитерировано на «е» (в ударных слогах), выражение «играет роль» аллитерировано на «р», тогда как в неправильном «иметь роль» такой аллитерации нет. Хочется повторить: побольше бы таких правил.

Татьяна Москвина: «Самым сложным в русском языке является его богатство»

– Татьяна Викторовна, как вы думаете, почему люди пишут и говорят с ошибками? Потому ли, что их плохо учили в школе, или, может быть, есть какие-то иные причины?

– Причин, думаю, много. Во-первых, в наши дни практически отсутствует осмысленная методика преподавания русского языка. Во-вторых, в обществе давно определена установка на новые технологии, а не на традиционные гуманитарные науки. Технологии, прагматизм мышления, с детских лет знакомство с компьютером – это и другое существенно влияют на приоритеты знаний.

Грамотность вплотную связана с уровнем понимания самого языка, структуры слова, особенностей речи как способа осмысления мира, формы общения между людьми. Культура языка, его богатство, история – все заложено и отражено в структуре: грамматике, орфографии, пунктуации, лексике. Кому сейчас, кроме специалистов, это интересно? Я уж не говорю о сакральном значении слова и языка в целом. Верующие люди, думаю, всегда, бережно относились к слову. Сегодня в православных учебных заведениях, в институтах, гимназиях, воскресных школах эта традиция возрождается.

Думаю, маленькому человеку важно учиться писать буквы, первые слова, предложения от руки, прописью. Тогда возникает особая взаимосвязь между написанным текстом и душой. Каллиграфия – тоже забытое ныне явление.

Для меня всегда была загадкой методика преподавания русского языка. В советское время, в 70-е годы прошлого столетия, когда я училась в Воронежском государственном педагогическом институте, у нас были замечательные преподаватели. Главное – были дисциплины, раскрывавшие язык как феномен с разных сторон: языкознание, старославянский, древнерусский, современный русский язык, диалектология. Все это в комплексе давало потрясающий результат. Возникало чувство благоговейного отношения к слову. На занятиях по старославянскому языку мы читали тексты Евангелия. Кто об этом тогда знал? «Петр же вне седяше, и приступи к нему едина рабыня и глаголющи…». С юсами и ерями. Запомнилась на всю жизнь попытка воспроизвести звучание полных и редуцированных гласных, а также звуков, обозначаемых на письме юсами, – протяжно, чуть в нос. Позже, когда мы ездили с нашей преподавательницей Розой Вартановной Херольянц на практику в диалектологические экспедиции, где собирали и записывали живую русскую речь, южнорусские и северорусские говоры, мы с удивлением и радостью обнаруживали эту глубинную связь истории языка и его современного бытования.

А в фильме Александра Прошкина «Живи и помни», поставленном по одноименной повести Валентина Распутина, я услышала странно звучащую речь. То аканье, свойственное южной полосе, то оканье, признак северных говоров. Я спросила режиссера: «Что это за произношение?». Он ответил, что они решили сделать некий «усредненный говор». Что это такое? А ведь у фильма были консультанты русского языка. Неужели они не понимали, что такая установка в принципе неверна?! Неграмотно создавать искусственную смесь «французского с нижегородским». Но кто сегодня обращает внимание на такие несуразности?

Нам всем не хватает академического образования, мы все заложники фрагментарного обучения, как сказал однажды отец Максим Козлов, настоятель домовой церкви мученицы Татианы при Московском государственном университете.

– А кто и каким образом прививал вам любовь к русскому языку?

– Любовь прививалась исподволь, в первую очередь бабушками, дедушками, даже прабабушками, всей атмосферой жизни. Помню бабу Настю, прабабушку, которая мне читала наизусть много стихотворений и поэм Пушкина. Когда я подросла, то выискивала их в томиках поэта. Школьная программа делила лирику Пушкина на любовную, политическую. А я искала «Три дня купеческая дочь Наташа пропадала…». Таких стихов в школе заучивать не задавали. Баба Настя была из крепостных, воспитанница барыни, которая ее выдала замуж, а в приданое подарила маленький, но уютный домик в Саратове. Он сохранился до 70-х годов прошлого века.

– Какие эпизоды, связанные с изучением русского языка, сохранились в памяти?

– Самый страшный эпизод – написание диктанта. Ошибки прыгали из-под руки, как лягушки. Учительница несколько раз повторяла предложение, но никогда нельзя было понять по произношению, как правильно писать. Наверное, я пошла на филфак потому, что хотела перебороть свою неграмотность.

В студенческие годы запомнились диалектологические экспедиции. В селе Йорга Вологодского края бабушки, окая, говорили нам: «Хорошо-то вы по-русски говорите. Все-то мы у вас понимаем».

Помню такой эпизод в вологодском крае. Пришли в гости на чаепитие. Одна бабуся говорит другой: «Ты меня лопнуть хочешь? Все подливашь в чашку и подливашь». А хозяйка в ответ: «А ты донышко не кажешь». По местному обычаю, чтобы чай не подливали, надо было перевернуть чашку вверх дном.

– Что для вас было или является самым простым и самым сложным в русском языке?

– Думаю, самым сложным в русском языке является его богатство. Наш язык удивительно разнообразен. Богатая лексика, свободные грамматические конструкции дают возможность необыкновенно свободно излагать мысли и чувства. Русский язык не регламентирован так, как, к примеру, английский. Русский язык являет нам потрясающую свободу мышления, а значит, и творчества. И, возможно, самым сложным в русском языке является умение выразить суждение глубоко и просто, чтобы суть высказывания и форма совпадали.

Освоить русский язык мне помогали люди и книги. Наша русская классика прививала умение работать со словом. Учила понимать «неслучайность» употребления того или иного оборота речи. Книги прививали желание самой точно излагать мысли, слушать и слышать другого человека.

Когда я пришла в ограду церковную, я стала с благоговейным вниманием относиться к духовным текстам – молитвам, Священному Писанию, житиям святых. Эти тексты, весь их строй и ритм, научают аскезе и свободе, глубине и мудрости.

– Многие, считающие себя людьми образованными, тем не менее, весьма произвольно обходятся со знаками препинания…

– И я люблю ставить лишние запятые, многоточия или тире, которые подчеркивают интонацию. Как редактор, я внимательно отношусь к авторским знакам препинания, если они не противоречат правилам.

Нина Изюмова: «Чтобы любить язык, надо любить его носителей»

– Нина, вы писатель, и ваше «орудие труда» – язык. Как вы думаете, в чем причина того, что сегодня плохое знание языка стало почти нормой?

– Безграмотность, как мне кажется, есть прямое следствие происходящего на наших глазах и набирающего силу процесса распада личности, то есть утраты личности. Под личностью я понимаю, в частности, способность человека выходить за рамки собственного бытия, что и делает возможным общение с другими, с Богом. Для этого и существует язык. Если человек сконцентрирован на себе, язык ему не нужен. Безграмотность с такой точки зрения можно рассматривать как начальную стадию аутизма. Я думаю, что не преувеличиваю размер беды, когда говорю это.

– Многие жалуются на плохое преподавание русского языка в школе, когда основной упор делается на правила орфографии и пунктуации. А как, по-вашему, нужно преподавать русский язык?

– Ответ все тот же: воспитывать личность, чего, конечно, невозможно достичь без религиозного воспитания. Смысл всему придаем или не придаем мы сами, в зависимости от того, как нас сумели воспитать. Если все хорошо, выстраивается правильная иерархия ценностей, где язык, как явление духовное, неизбежно будет занимать подобающее ему высокое место. Если такая иерархия не выстроилась, человеку не только язык, а и сама жизнь кажутся бессмысленными, и никто не найдет аргументов, чтобы разубедить его. Иначе говоря, если изучение языка ограничивается областью филологии, ничего не выйдет.

– А кто привил любовь к русскому языку вам?

– В раннем детстве это была семья, а в школе у меня была прекрасная учительница русского языка Софья Павловна Петрова. Любовь, я думаю, прививается только любовью.

– Расскажите, пожалуйста, наиболее запомнившийся эпизод из вашей жизни, связанный с изучением русского языка.

– Помню, в детстве я учила наизусть стихотворение Лермонтова «Воздушный корабль». Мой отец сидел и слушал, как я повторяла на память: «Не видно на нем капитана, не слышно матросов на нем». Папа сказал, что должно быть наоборот. «Какая разница?» – возразила я. Папа объяснил: «Слышно должно быть капитана, потому что он отдает команды, а матросов, когда они выполняют команды, видно». Потом, позже, я читала вслух, если не ошибаюсь, Ахматову: «Губы шепчут “Анна”». Папа резко сказал, что это невозможно. Действительно, в слове «Анна» нет губных звуков!

Еще помню уроки Софьи Павловны. Она очень интересно, можно сказать, «в ролях» объясняла, казалось бы, скучные правила правописания, и они врезались в память. Но это было возможно, потому что у нее Бог был в душе. В наше атеистическое время об этом и заикнуться было нельзя. Но Софья Павловна нашла выход: она часто водила нас в музей, где была прекрасная коллекция икон (дело было в Ярославле), подолгу оставаясь с нами именно в этом зале, и постепенно мы начинали исподволь что-то понимать.

Много лет спустя (я тогда уже жила в Грузии) мы с семьей ездили по «Золотому кольцу» и, конечно, посетили любимый с детства музей. Взглянув на смотрительницу, я узнала в ней свою учительницу. Мы кинулись друг к другу в объятия и плакали от радости. Это один из самых чудесных эпизодов в моей жизни. Отсюда еще один вывод: чтобы любить язык, надо любить его носителей!

– Как вы думаете, можно ли говорить о кристаллической стройности русского языка?

– Мне кажется, что стройностью обладает любой язык, но как отличаются друг от друга структуры кристаллов, так отличаются структуры языков. Я думаю, что родной язык в определенной мере структурирует весь состав человека: подсознание, сознание и сверхсознание. Но кристалл не есть живая форма. Русский язык драгоценен тем, что он способен меняться и меняется. Не кристаллическая мертвенность, а огромный творческий потенциал – вот что представляется мне самым большим богатством русского языка. Он впитал и впитывает в себя целые пласты других языков и культур, не вредя себе. А внесите-ка в кристалл что-то инородное, и вы получите повреждение, изъян. А русский человек получает, если можно так выразиться, инструмент для «всемирной отзывчивости».

– Вы можете сказать о себе, что знаете русский язык?

–Мой отец как-то спросил меня, какие мысли вызывает у меня чтение словаря Даля. И сам же ответил: «Я вижу, что совершенно не знаю русского». Увы! У меня гораздо больше оснований так считать!

– Раньше были такие замечательные книги, как «Занимательная физика» и «Занимательная математика». А можно ли написать такую же занимательную книгу о языке?

– Конечно, можно. У меня в детстве были, да и сейчас есть, замечательные книги о языке. Перечислю лишь некоторые: «Слово о словах» и «Ты и твое имя» Льва Успенского, «Занимательная грамматика» Н.Ф. Александровича и книга коллектива авторов «Лингвистические задачи».

– Считается, что русский язык – очень трудный язык. Вы согласны с этим утверждением? И что является трудным в русском языке для вас?

– Сдвоенные согласные, множество исключений и многое другое. Да, русский – трудный язык, особенно для иностранцев. Как понять, почему «диван» мужского рода, а кровать – женского? Я чувствую, что наличие родов в языке имеет глубокий внутренний смысл (например, приучает понимать разницу между родом и полом), но все это – в области интуиции. Возможно, творческий потенциал языка находится в прямой зависимости от его иррациональности, но последняя усложняет язык.

– Вы сейчас живете в Грузии. Не тяжело жить в иной языковой среде?

– Оторванность от родной страны очень тяжела. Связь поддерживается через друзей, знакомых, родственников, а также через серверы Проза.ру и Стихи.ру, где пишут очень талантливые люди. Но отношение некоторых из них к родному языку повергает в отчаяние. Я имею в виду так называемую ненормативную лексику, которая на глазах становится вполне нормативной. Употребляя такие слова, человек разрушает себя. Весь взгляд на мир меняется в зависимости от того, какими словами человек этот мир описывает. Уместны ли здесь какие-то санкции, решать не мне, но уберечь собственную душу от скверны может только сам человек.

Беседовал Андрей Сигутин

Источник: Православие. Ru