Дневники святителя Николая Японского. «Трудно японцу воспарить вверх, пробив толстую кору самомнения»

30 Сентября 1891. Среда. Мияконёдзё и Сёонай.

<…> С 7-ми часов назначена была проповедь для язычников… слушателей собралось полный церковный дом и коридор, много стояло и вне; слушали очень внимательно, только мальчишки снаружи мешали криком; продолжалась 1 час и 20 мин. <…> Когда язычники разошлись, сказано еще было, но только к христианам и готовящимся к христианству, о необходимости Христьянской веры для блага Японского государства, что Японский народ, несомненно, скоро может сделаться богатым, но если в то же время не примет христианства… то от роскоши и упадка нравов скоро погибнет…

27 Июня 1893. Вторник. Фукусима. Токио.

Утром о. Петр Сасагава отправился в Накамацу. Я побыл у всех христиан, в 8-ми домах. Почти ни одного домовладельца, — все — на квартирах, и за исключением И. Аракава, дантиста, и одного разводителя шелковичного червя все беднота. Словом, церковь и нравственно и физически самая слабая, несмотря на то, что одна из старых церквей. <…> Итак, почти все церкви, существующие в Японии, осмотрел. Остальные досмотрю после Собора.

Общее впечатление, что Господь хочет быть Его истинной Вере в Японии. Везде по церквям есть… хорошие христиане; везде видны следы благодатной помощи Божией. Но жатвы много, а делателей мало; их бы и достаточно, пожалуй, да плохи очень. <…> Господь 12-ю Апостолами просветил мир, но у 12-ти человек была сила 12-ти тысяч человек. Здесь ныне 120 катехизаторов, но у них силы, во всех вместе, нет и 12-ти… Одна надежда на Господа Спасителя. Твори, Господи, волю Свою и здесь, как творишь ее на небе! Являй силу Свою и здесь, как являешь ее во всем мире! Просвети страну сию светом истинного Твоего учения, молитвами Пречистой Твоей Матери, Св. Ангелов, Св. Апостолов и всех святых!

1 Окт. 1894. Понедельник.

Япония — золотая середина. Трудно японцу воспарить вверх, пробив толстую кору самомнения. Послушав иностранных учителей и инструкторов по разным частям, атеистов, что-де вера отошла, а коли держать что по этой части, так свое, они возобновили синтоизм, хранимый теперь Двором во всей его точности; послушав некоторых недоверов-иностранцев, что буддизм выше христианства, и посмотрев, хоть с усмешкой, как сии иностранцы (Олкот* и т. п.) кланяются порогам буддизма, они вообразили, что христианство им совсем не нужно, неприлично. И ныне плавают в водах самодовольства, особенно мелководных, благодаря победам над китайцами (три победы одержали), и нет границ их самохвальству! Интересную коллекцию можно составить из… статей ныне, доказывающих как дважды два, что японцы — первый народ в мире по нравственности. <…> Нахлобучили, вероятно, не на малое время на себя шапку европейского и американского учителя по предмету атеизма и вражды к христианству. Тоже — золотая середина! Она еще большее препятствие к истинному просвещению в высоком значении, чем в низменном! Что может быть хуже, прелестнее и вреднее гордости! А она — синоним пошлого самодовольства.

4 Окт. 1894. Четверг.

«Шедше во все языки, проповедите» — сказано по настоящему времени никому иному на земле, как нашей Православной Церкви, преемнице Церкви Апостольской; и именно Русской Церкви, потому что Греческая бедна, не может по этой простой причине рассылать миссионеров. <…> На дело проповеди в России средства найдутся — в этом и сомнений не может быть. Но как подвинуть проповедь? Как исполнить заповедь Христову?

23 Июня 1895. Воскресенье.

Католики дают цену добрым делам пред Богом. Но разве добрые дела как некое сокровище человек понесет на плечах за гроб? Нет, он не понесет ничего, кроме собственной души. Наги все предстанем пред Господом. Что это значит? А вот что. Я трудился в Японии, хоть и плохо, все же трудился, 35 лет; умри сегодня — что будет явлено завтра на Суде Божием? Явлено будет, нажил ли я смирение или гордость; если последнее, …то Япония, значит, не только не послужила мне самому во спасение, но, напротив, погубила меня. Иуда был апостол и спас, вероятно, многих, но это послужило ему к тягчайшему осуждению, когда он предстал пред Судом Божиим своею нагою душою, такою, как она значится в Евангелии…

8 Июля 1895. Понедельник.

Прочитал в газетах, что меня причислили к ордену Владимира 2 ст. Гораздо приятнее было бы прочесть, что мы уже выросли до того, что нам все эти цацки не нужны. 35 лет тому назад, когда я ехал в Японию, в одном месте в Сибири… мне мелькнула мысль: хорошо бы навешивать человеку кресты, когда он кончает воспитание и вступает в жизнь, и потом, по мере исполнения человеком своей службы, снимать с него кресты, — так чтобы он ложился в могилу с чистой грудью, знаком, что исполнил возлагавшиеся на него надежды, насколько Бог помог ему. Это было бы по крайней мере разумно…

11 Окт. 1895. Пятница.

Из церковных писем сегодня в одном между прочим извещается о чудесном исцелении, именно в письме из Накацу тамошнего катехизатора Матфея Юкава.

Есть в Накацу Ной и Любовь Маябаяси, люди бедные, живущие дневным трудом; родился у них ребенок, но скоро помер, ибо у Любови испортилось молоко и на груди появились нарывы; расхворалась и вся она, так что отнялись у нее ноги; лечили ее, но безуспешно; врачи признали, что какой-то неизлечимый ревматизм лишил ее ног. Долго лежала она, крайне обременяя мужа, который без устали должен был работать, чтобы прокормить ее, больного отца и себя. К прошедшему празднику Воздвижения Креста Господня прибыл в Накацу о. Петр Кавано. Христиане по обычаю собрались на исповедь. Принес на спине и Ной свою жену Любовь в церковный дом, чтобы исповедаться. Но в этот вечер, накануне Праздника, о. Петр не мог всех поисповедать и оставшимся сказал, чтобы завтра утром собрались; в том же числе была и Любовь. Ной опять понес ее на спине домой; а на Воздвиженье — рано утром принес обратно в Церковный дом. Отец Петр исповедал ее и вместе с другими приобщил; после чего Ной понес ее домой и уложил в постель.

Уставшая Любовь проспала часа два, но, проснувшись, почувствовала силу в ногах; она попробовала протянуть их, потом встать на них, потом пойти — и какова же была радость ее, когда увидела, что все это может, что ноги ее целы, как будто никогда не были больны! В восторге, возблагодарив Господа, она отправилась к доктору, который лечил ее грудь. Дорогой встретил ее христианин, который вчера и сегодня видел ее без ног; он зазвал ее пойти в дом, потом все вместе пошли в церковный дом, откуда оповестили катехизатора и христиан, — и все, собравшись, принесли благодарение Господу за это явное чудо милосердия Его…

22 Января 1896. Среда.

Душевная жизнь слагается из ежедневных, ежечасных, ежеминутных мыслей, чувств, желаний; все это — как малые капли, сливаясь, образуют ручей, реку и море — составляют целостные жизни. И как река, озеро светлы или мутны оттого, что капли в них светлы или мутны, так и жизнь — радостна или печальна, чиста или грязна оттого, что таковы ежеминутные и ежедневные мысли и чувства. Такова и бесконечная будущность будет, — счастливая или мучительная, славная или позорная — каковы наши обыденные мысли и чувства, которые дали тот или иной вид, характер, свойство нашей душе. В высшей степени важно беречь себя ежедневно, ежеминутно от всякого загрязнения.

29 Апреля 1896. Среда.

Симеон Мацубара описывает жизнь и смерть одного христианина, по имени Исайя Кондо; точно страница из житий святых. Исайя сам был беден, жил тем, что днем продавал по улицам «сою», а вечером «соба», но всем, кому только нужно было, говорил о христианской вере; любимым чтением его было Священное Писание и Жития Святых; самым любимым занятием — молитва. В субботу после полдня он, обыкновенно, прекращал свою разносную торговлю и начинал духовные занятия, в которых и проводил все время до конца воскресенья; в другие праздники поступал так же. Когда священник посещал Аомори, он всегда говел и причащался. В церкви Аомори он, несмотря на свою бедность, всеми был уважаем и избран был в старосты, каковую должность и исполнял со всем усердием. Но особенно отличительною чертою его было милосердие. Катехизатор пишет, что он знает 27 случаев, когда он выручал бедных из самой крайней беды; из них 4-5 он приводит в письме; вот, например, один: ходя с «соей», наткнулся он в одном доме на такое бедное семейство, что старуха-мать только что померла от голода; другие члены семьи были близки к этому и плакали около трупа, не имея средств похоронить его. Исайя, бросив свою «сою», прибежал к Мацубара, занял у него 1 йен, заказал кадку для покойницы; потом сам обмыл труп, сам вырыл могилу — уже ночью, с фонарем; сам, с помощью бондаря, снес кадку-гроб на кладбище и похоронил, читая и распевая христианские молитвы, которыми он всегда сопровождал и языческих покойников. Вот другой случай: набрел он на нищего, обессилевшего от голода и упавшего на дороге старика; принес к себе, питал, служил ему и, наконец, отправил к родным, в далекий город. Вообще питался сам скудно, все, что добывал своим промыслом, он раздавал нищим и бедным. Своими делами милосердия он приобрел себе немалую известность в городе, так что местные газеты выставляли его в пример подражания. Умер он от тифа, простудившись. Предсмертные слова, которыми он утешал свою плачущую бабку, до того трогательны, что нельзя читать без слез: смерти нет для него — только жизнь, — здесь ли, там ли, ибо живет он во Христе. Похоронен он великолепно; о. Борис прибыл, несколько окрестных катехизаторов собралось, местные христиане не пожалели ничего. Язычников также множество провожало.

30 Апреля 1896. Четверг.

Утром английский путешественник явился с рекомендательным письмом от Вхзпор’а.

- Думаете ли вы, что Япония сделается христианской?

- Без всякого сомнения! Сто лет не пройдет, как Япония вообще станет христианской страной. Смотрите, с какою легкостью распространяются здесь самые нелепые секты вроде «Тенрикёо»; значит…японская душа в религиозном отношении пуста — ничто не наполняет ее, — изверились старые веры, — открыто место для новых верований. «Тенрикёо» и т. п. удобно распространяются [потому], что слишком легко принять их… простые, неглубокие… слишком мало содержания в них; не так легко принять Христианство, требующее усвоение его всеми силами души; но зато «Тенрикёо» скоро и исчезнет, а Христианство, мало-помалу проникая в душу Японии, водворится навсегда. А что японский народ способен к глубокой религиозности, на то существуют неопровержимые доказательства в лице многих достойных христиан из японцев. <…> И рассказана была жизнь вышеозначенного Исайи Конда.

19 Июля 1896. Воскресенье.

<…> Если позволяется и миссионеру иногда уставать, то сегодня я могу сказать, что устал. <…> Что страшнее смерча? А отчего он? От встречи двух ветров. Итак, если дует ветер злобы, подлости, глупости, то не возмущаться и не воздымать навстречу ветер гнева; тогда дрянной ветер разрушится сам собою в ничто; а иначе — ломка и гибель, а после угрызения и терзания. Сохрани меня, Господи, от гнева и дай спокойствие капитана, плывущего по неспокойному морю!

12 Марта 1897. Пятница 1-й недели Великого Поста.

Отец Игнатий Мукояма пишет: Лука Касида, молодой врач… болен; тамошние ревнители буддизма, вместе с бонзами, пристали к нему, требуя возвращения в буддизм, собрали сумму денег для помощи ему и лаской и угрозами успели смутить бедного Луку, тем более, что он крещен был в детстве, потом учился в школах, чтобы сделаться врачом, и вероучение недостаточно знает. Дал согласие Лука бросить христианство; враги Христовой веры торжествовали: оповестили это всему селению, семейству же Луки строго заказали не иметь больше никакого отношения к катехизатору. Но мать и сестры Луки сильно скорбели от всего этого переполоха и не переставали сноситься в ночных свиданиях с катехизатором Василием Хираи, который ободрял их быть твердыми в вере. По их молитвам все наветы врагов обратились в ничто. Лука, дав обещание отречься от Христа, стал невыносимо этим мучиться — просил молиться за него, спрашивал, отпустит ли Господь ему этот грех, и… в надежде на отпущение послал к о. Игнатию, просить его приехать, чтоб исповедать его. О. Игнатий, прибывши, отпустил ему грех его слабости и приобщил его Св. Тайн.

Потом и в другой раз был у него вторично, приобщил его Св. Тайн. Соблюди, Господи, овча своего стада! Отец Луки, тоже врач, недавно умерший, был благочестивым человеком — я его помню, был в его доме. Должно быть, и его молитвами Лука удержался от погибели. — Пошлю Луке икону и письмо.

18 Марта 1897. Четверг.

<…> Пришла благая мысль. Дай, Господи, ей осуществиться! Монастырь здесь нужен. Отец Сергий Страгородский писал о сем в своих письмах; я думал о том еще раньше, выписывая сюда с Афона неудачного о. Георгия. Если бы ныне вследствие моей просьбы, которая пойдет с отчетами, был прислан сюда добрый иеромонах, который бы сделался моим преемником, положим, через 10-15 лет, то я удалился бы в горы… и стал бы собирать желающих жизни монашеской — а такие нашлись бы, — и образовался бы монастырь. Я в то же время имел бы возможность там продолжить перевод богослужения. — Пошли, Господи, достойного делателя на ниву Твою! О нем ныне моя… дума и всегдашняя молитва!

24 Июля 1897. Суббота.

<…> Эх, Господи! Людей хороших для службы Церкви совсем нет! Уже ли Антихрист проглотит эту страну? И Христос не найдет достаточно добрых людей, чтобы из-за них не позволить этого?

Безверие потоком заливает страну, и все лучшие люди Японии считают это эссенцией цивилизации и гордятся этим. Иностранцы же, кроме бедных миссионеров, которых иностранцы в глубине души, а иногда и явно считают париями, — способствуют сему антихристову просвещению Японии.

Темным и тяжелым свинцовым облаком висит над Японией… приговор иностранцев: «Не верь Христу, не верь Богу, — все это старо; Европа и Америка ликует и весело, ибо человек — обезьяна, белиберда, вздор, нуль,» — все это буквально и воспринято всею знатью, министрами, профессорами, губернаторами и т. д.

Впрочем, случаются иностранцы, способные удивить своим феноменальным идиотством при цивилизованной внешности даже обезьян. Таков полковник Олкот, обратившийся в Буддизм и даже сочинивший буддийский катехизис. <…>

3 Февраля 1901. Воскресенье.

В церкви было гораздо больше русских матросов, чем японских христиан. И свечей же наставили! Всех и расставить не могли — места не хватило; оставшиеся будут поставлены при дальнейших богослужениях — так и матросикам объяснено. После Литургии многие из них пожелали отслужить молебен Спасителю. Я спросил:

- Есть ли между вами могущие петь молебен?

- Нет, — ответили.

- В таком случае и священник, и пение будут японские.

- Для нас это — все равно, Господь Бог не положил различие в языке для молитвы.

Да наградит Господь Своею Благодатью такое истинно православное суждение!

24 Октября 1904. Понедельник.

Остались мелочи по приготовлению и печати Церковных Евангелий и Апостола и исправленного Ирмология. Пора приступать к Октоиху. Боже, еще целое море переводов! Но зато какая польза будет от них! Нужно только в церкви внятно читать и петь, а молящемуся внимательно прислушиваться, — и целое море христианского научения вливается в душу, — озаряет ум познанием догматов, оживляет сердце святою поэзиею, оживляет и движет волю вслед святых примеров. Это не протестантская церковная беднота, пробавляющаяся несколькими ветхозаветными псалмами, своими слезливыми стишками и самодельной каждого пастыря проповедью — «чем богаты, тем и рады,» — и не католическая богомольная тарабарщина с органными завываниями. Это — светлая, живая, авторитетная проповедь и молитва устами всей Церкви Вселенской, голосом Боговдохновенных Святых Отцев, в совокупности столь же авторитетных, как Евангелисты и Апостолы, верховодители церковной молитвы… Помоги, Боже!

http://www.pravmir.ru/dnevniki-svyatitelya-nikolaya-yaponskogo-trudno-yaponcu-vosparit-vverx-probiv-tolstuyu-koru-samomneniya/