Дети разных народов… В чем причина национальных конфликтов между детьми? Ирина Лукьянова

Один ребенок среди разговора вдруг заявляет, что ненавидит мусульман. Другой объявляет себя националистом. В классе один мальчик называет другого «черным», завязывается драка. Как научить детей любить свою культуру и уважать чужую, избегая обеих крайностей: и нетерпимости, и розовых очков?

Самоидентификация

Рано или поздно каждый ребенок задается вопросами «кто я?» и «какой я?». Я брюнет или шатен, холерик или меланхолик, на папу похож или на маму, русский или мордвин, татарин или молдаванин? Иногда ответ прост и лежит на поверхности, иногда национальное самоопределение дается трудно, особенно если семья, в которой растет ребенок, многонациональная.

«Мои дети считают себя русскими американцами, — говорит Анна С., живущая в США, мама взрослого сына и 10-летней дочери. – “Русская” составляющая крайне важна для обоих. Мы ее всячески поддерживаем: знание языка, культуры, истории России — в качестве прививки против комплекса неполноценности в этом плане. Одновременно искренне интересуемся американской культурой».

Детям москвички Людмилы Д. самоопределиться оказалось трудно: мама на три четверти украинка, на четверть белоруска, папа наполовину балкарец, наполовину кабардинец. «Старший сын, 17-летний, считает себя балкарцем, младший, 13-летний, — белорусом. Считает, что белорусы ему “ближе по характеру — спокойные и уравновешенные”», — говорит Людмила. Удивительно, но национальное самоопределение зависит еще и от темперамента.

У психолога Надежды Захаровой (Джинчарадзе) двое сыновей, 16 и 19 лет. Оба носят грузинскую фамилию. «Грузинской крови у них совсем мало — не то 1/16, не то 1/32. Мальчики по-разному это переживают. У старшего нет национальной идентификации, а младший начал позиционировать себя как грузин. Он не знает языка, не очень знаком с грузинской культурой, но его близкие друзья с Кавказа: армянин и ингуш из ортодоксальной мусульманской семьи, — рассказывает Надежда. — Дети понимают, что внутренне похожи на маму или на папу, и идентифицируют себя с кем-то из них. Национальная идентификация здесь имеет тот же механизм: ведь нельзя одновременно себя чувствовать и мамой, и папой… И когда жизнь заставляет самоопределяться, дети определяют себя через ближний круг».

Иной раз самоидентификация причиняет боль.12-летний Саша М., полурусский-полуеврей, жаловался маме, что не хочет быть «коктейлем из разных национальностей». «Я стала выяснять, в чем дело, — рассказывает его мама, Людмила М., — и поняла, что он путает национальность и вероисповедание — в нашем случае иудаизм и еврейство. Сын говорил, что не хочет, чтобы в его роду были евреи, потому что он православный. Я подвела его к иконе Божией Матери и спросила, кто Она была по национальности. Сын сначала ответил ртом, а потом головой дошел, что еврейка. И сам же удивился. А потом стали про национальность и веру говорить».

Национальные конфликты

С конфликтами на национальной почве некоторым детям уже пришлось встретиться к их 10-12 годам. Иногда это скорее попытка опробовать себя в своей национальной роли, защитить свою культуру от нападок: так, сын Анны С. спорил со своими французскими одноклассниками в США по поводу войны 1812 года. Другим приходится вступать в серьезные конфликты.

«Я уже вынуждена была рассказать сыну про корни антисемитизма, — рассказывает Жанна Р. — Он один раз подрался с одноклассником из-за того, что тот что-то сказал про евреев. При этом сам однажды притащил из школы что-то пренебрежительное о таджиках, а после какой-то телепередачи об Иране долго ненавидел всех иранцев: террористы они все! Приходится учить, что на каждый роток не накинешь платок, что судят о людях не по национальности. Учу, что любая нация — это история, культура, ментальность и много-много всего интересного».

Иногда ненависть к чужим будто ветром приносит. 16-летний сын русской киевлянки Натальи Н. однажды начал пренебрежительно высказываться о китайцах. «Начитался в интернете, — говорит мама. — Я достала с полки книжку с китайскими сказками и напомнила, что одна из них года два была его наилюбимейшей. Посетовала, мол, неужели своих мозгов нет, что как попугай повторяет чужие бредни. В качестве профилактики — у нас всегда был полный дом сказок разных народов, мы подчеркнуто уважительно относимся к людям различных национальностей».

В главном опрошенные мамы единодушны: чем больше опыт общения с разными культурами, тем меньше ненависти. И что удивительно — тем больше интерес к своей культуре. Надежда Захарова рассказывает: «Мои дети оба крещеные, но невоцерковленные, и даже со скепсисом относящиеся к моим поискам. Однако младший недавно неделю отдыхал вместе с друзьями — ингушской мусульманской семьей. Они строго соблюдают посты, и сын заинтересовался тем, как это происходит в Православии, что такое посты, зачем их соблюдают. Я вижу, что общение младшего сына с детьми из других культур расширяет его кругозор, дает ему новый опыт и новые ресурсы, дает ему способность понимать и принимать других, и мне от этого тепло. И вот еще что. Мне кажется, у мальчиков рано или поздно наступает этап в жизни, когда они дерутся. И нет большой разницы, обзовет один другого “козлом” или оскорбит его национальность. Когда они обзываются “козлами” — мы не торопимся заострять внимание на том, что нехорошо называть так другого, но за националистический аспект мы цепляемся, и это можно понять: такова история страны. Может быть, если бы мы сами специально не придавали значения этому фактору, то и в сознании детей он бы не разрастался. Мы бессознательно даем детям урок, что это важно».

На бытовой почве

«Межнациональные конфликты в детской среде, как и детские суициды, о которых сейчас много говорят, это не отдельные проблемы сами по себе, а только формы, в которых выражаются совсем другие проблемы, — утверждает Ольга Хухлаева, этнопсихолог, кандидат психологических наук, доктор педагогических наук, доцент, профессор Московского городского психолого-педагогического университета. — Корни этих конфликтов — в психологическом неблагополучии конфликтующих. Оно вызывает гнев, печаль, обиду, раздражение — и эти “трудные чувства” ищут подходящую мишень. Большинство выбирает в качестве мишени тех, кто на них не похож. А сверху добавляется еще один разделяющий фактор: межнациональные проблемы культивируются в СМИ, так что на находящихся рядом инокультурных людей оказывается легче направить свой гнев».

По наблюдениям Ольги Хухлаевой и педагогов, с которыми она работала в школах, детские конфликты никогда не начинаются как межнациональные: они всегда бытовые, а в этническую плоскость переходят только тогда, когда страсти успевают достаточно сильно накалиться. Именно поэтому Хухлаева считает бессмысленной тратой денег создание специальных программ толерантности к иным культурам. Чтобы дети не били друг друга, их надо учить не столько толерантности, сколько пониманию самих себя: когда человек осознает, что он плохо себя чувствует, понимает причины этого плохого самоощущения, умеет адекватно выразить свои эмоции, гораздо меньше вероятность, что он обрушит свою злость на случайно подвернувшегося рядом человека.

«Я заметила, что в частных и элитных школах практически нет этнических конфликтов и национальных проблем, хотя их этнический состав может быть очень пестрым, — говорит Ольга Хухлаева. — Но в таких школах обычно все семьи — с высоким уровнем развития культуры, у родителей и детей четко сформирована идентичность, в которой национальные признаки не являются определяющими».

Иногда конфликт втягивает в себя еще и окружающих. Слабые «я», замечают психологи, имеют тенденцию сливаться в сильное «мы». Дети формируют замкнутые группы, часто по культурному и этническому принципу — из «своих». А культуры бывают разные — одни коллективистские, другие индивидуалистические; в одних принято бурно выражать эмоции, в других — сдерживать их; когда темперамент, коллективизм и чувство ущемленности сплачивают детей в группировку, в школах могут начаться настоящие этнические войны.

Кто должен разбираться в этих конфликтах? Разумеется, взрослые. В первую очередь школьные психологи и классные руководители. К сожалению, в последнее время наметилась тенденция к вымыванию психологов из школы, а классные руководители не только не готовы разрешать межэтнические конфликты, но зачастую и сами их провоцируют. Я хорошо помню, как мой сын пришел из школы возмущенный тем, что учительница ядовито спросила его одноклассницу-чеченку, одна ли она такая тупая или чеченцы все такие. Замечательно, что в таких случаях (а случай не единичный) в классе обычно находится немало детей, которых глубоко возмущают выпады учителя. И здесь опять собака зарыта не в области межнациональных отношений. Или не только в ней.

«Педагоги часто хуже относятся к инокультурным детям, — рассказывает Ольга Хухлаева. —Такие дети часто не могут успешно учиться: им мешают культурные особенности мышления и памяти, кажется, что они глупее. Из-за затруднений с вербальной и невербальной коммуникацией инокультурные дети и их родители иногда ведут себя неправильно. Им трудно в разговоре: они могут не слишком хорошо владеть языком преподавания, не все понимают, часто им приходится переводить в разговоре реплики с одного языка на другой, а это замедляет общение и создает ощущение, что они не особенно умны. Они могут не понимать мимики, жестов, в их культуре может быть иное отношение к громкости разговора, дистанции между собеседниками, взгляду в глаза. На юге принято громче говорить, и южных детей часто считают агрессорами просто потому, что они громкие. В одной из школ, где я работала, учителя считали скандалисткой одну маму, сербку по национальности. А проблема была только в том, что она усаживалась слишком близко к учителю, слишком громко говорила и бурно жестикулировала — так, как принято в ее культуре».

Словом, для профилактики межэтнических конфликтов нужно учить детей и учителей — но не малопонятной толерантности, а вполне ясным навыкам: детей — рефлексии и самопознанию, учителей и школьных психологов — умению понимать и учитывать культурные отличия и разрешать конфликты.

Мастера коммуникации

Двухгодичную программу обучения педагогов и психологов межкультурной коммуникации проводит кафедра этнопсихологии и психологических основ поликультурного образования МГППУ. Сотрудники кафедры встречаются со своими слушателями дважды в неделю в гимназии № 1540. Среди слушателей — сотрудники колледжей, которые обучают или собираются обучать подростков разных национальностей: «У нас есть таджики, украинцы, армяне; пока немного, но мы предполагаем, что будет больше», — говорит одна из слушательниц, преподаватель физкультуры из колледжа малого бизнеса № 48 Татьяна Олешкевич.

На занятиях идет речь о том, как общаться с представителями индивидуалистических и коллективистических культур, фемининных и маскулинных, какие аргументы более приемлемы в диалоге, как общаться с людьми, имеющими разные типы нервной системы и разные ведущие каналы восприятия информации.

Слушатели разыгрывают сценки: вот к вам пришел родитель для разговора, допустим, азербайджанский еврей, как вы будете строить с ним диалог, если вам надо сообщить, что его ребенок плохо учится и дерется? А если перед вами папа-бизнесмен с лидерскими замашками, агрессивный, с заранее заготовленным списком претензий?

Оказывается, к каждому из этих непонятных родителей можно подобрать ключик — а значит, нет никакой необходимости конфликтовать.

Уважать лучшее

Протоиерей Федор Кречетов — настоятель храма Великомученика Георгия Победоносца Патриаршего подворья в Грузинах (г. Москва). Даже в тяжкие дни русско-грузинской войны в 2008 году, когда антигрузинская истерия в российском обществе достигла пика, его прихожане держались вместе.

— В православной среде все смягчено, — говорит отец Федор. — Наши прихожане, которые дружили и до начала этого конфликта, переживали друг за друга, поддерживали друг друга. Звонили из Москвы в Грузию и Осетию, оттуда звонили сюда — и русские, и грузины, и осетины… Причина национальной неприязни — это обычно незнание и своей культуры, и чужой. Если знать чужую культуру, видеть, что в ней есть ценного — а ведь грузинская культура гораздо древнее, чем наша, — если есть культурное взаимопроникновение, то противостояние сразу теряет накал. Там, где есть опыт жизни рядом, есть и взаимопонимание. Мы замечаем сейчас, что грузинская молодежь, воспитанная в Грузии, уже иначе относится к русским и к России: культурное взаимопроникновение ослабло, они иначе воспитаны, чем даже их сверстники-грузины, выросшие в России, и настроены враждебно.

— Можно ли как-то избежать вражды?

— Единственный способ избежать вражды — усиливать общение, в этом смысле отмена виз грузинской стороной — ход хотя и вполне прагматический, для развития туризма, — но очень полезный, поскольку будет служить усилению общения. А для православных на первом месте должна стоять Церковь. Церковь у нас едина, мы вместе — два православных народа.

— Но от православных часто можно услышать довольно злобные высказывания по поводу представителей других религий, сейчас чаще всего — о мусульманах.

— Православной вере принадлежит особое место среди всех исповеданий, потому что это вера истинная. Но это не значит, что люди другой веры презренны или забыты Богом, в том числе и мусульмане. В чужой вере есть какие-то искажения, которые льстят самолюбию того или другого народа: у иудеев это их мессианство, у мусульман — презрение к неверным… Но очень часто бывает так, что нашей стопроцентной истиной мы пользуемся на один процент, а люди другой веры, если в ней есть хоть один процент истины, используют его на все сто. У тех же мусульман немыслимы разврат, аборты, пьянство. Они в чем-то выше нас: мы не проявляем такой ревности, как они. Почему бы нам этой ревности у них не поучиться?

Если мы посмотрим, как вели себя святые в отношении иноверцев, мы увидим, что они никогда не отказывали им в просьбах, молились за них, через их молитвы происходили чудеса. Святые никого не принуждали к обращению, но всегда понимали, что другой человек тоже ходит под Богом.

— И что же, спросят читатели, спокойно терпеть, как приезжие на наших улицах грабят и насилуют девушек?

— Разумеется, разнообразного негатива много. Мы знаем, например, что в Москве занимается грабежами группа выходцев из Абхазии. Это люди, у которых нет дома, которые нигде не нужны — ни в России, ни в Абхазии, ни в Грузии. И таджики сюда едут не от хорошей жизни, чтобы мы их тут эксплуатировали.

Нет, конечно, мы не должны спокойно относиться и к нарушениям этических норм, и к исламскому прозелитизму, который все шире распространяется. Но мы должны уметь увидеть в чужой культуре хорошее. Скажем, у нас во дворе, как и везде, работают таджики. Они всегда со мной здороваются, они с большим уважением относятся к священнослужителям, могут даже попросить помолиться за них… К сожалению, в бытовой жизни мусульмане часто лучше себя проявляют, чем русские: они внимательнее, уважительнее к людям, почтительнее к старшим… И для того, чтобы мирно жить, мы должны обращать внимание на то лучшее, что есть у других народов, а не на худшее. Мы должны учиться уважать друг друга.

МЫСЛЬ

Детские конфликты никогда не начинаются как межнациональные: они всегда бытовые, а в этническую плоскость переходят, когда страсти успевают достаточно сильно накалиться

Слабые «я» имеют тенденцию сливаться в сильное «мы». Дети формируют замкнутые группы, часто по культурному и этническому принципу — из «своих».

На юге принято громче говорить, и южных детей часто считают агрессорами просто потому, что они громкие

Источник: Нескучный сад