Дарование автокефалии Православной Церкви в Америке в свете документов церковных архивов

В апреле 1970 г. Московский Патриархат даровал автокефалию Североамериканской митрополии. Структура, в течение нескольких десятков лет находившаяся в разделении с Русской Церковью, стала именоваться Православной Церковью в Америке. В настоящее время подробности этого примирения еще не нашли отражения в исследованиях. Нет ответа и на важный вопрос: почему Московский Патриархат, ранее предъявлявший Североамериканской митрополии жесткие требования и налагавший прещения, в 1970 г. пошел на широкие уступки.

Проблемой в изучении этого вопроса является то, что информация о подготовке и обстоятельствах предоставления автокефалии в настоящее время почти недоступна, за исключением официальных публикаций в «Журнале Московской Патриархии»[1]. Что касается литературы по этой теме, то она носит схематический и часто официозный характер, не раскрывая подробностей дарования автокефалии. Нужные данные в настоящее время приходится разыскивать по крупицам в самых разных публикациях и архивах. Отправным пунктом для исследований долгое время служили «История Поместных Церквей» К.Е. Скурата, где изложена схема событий[2]. Со временем стали появляться и другие материалы. Важной является информация, переданная главой Православной Церкви в Америке Блаженнейшим митрополитом Феодосием (Лазором) и опубликованная в сборнике, посвященном митрополиту Никодиму (Ротову), «Человек Церкви»[3].

Важный источник – статья протопресвитера Александра Шмемана, опубликованная в сборнике «Orthodox America 1794–1976. Development of the Orthodox Church in America», а также журнал «Русско-американский вестник», в частности послание митрополита Иринея (Бекиша) Патриарху Афинагору в связи с Рождеством 1967–1968 гг.[4]. Разобраться в подробностях предоставления автокефалии помогли также материалы, выявленные в архиве Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле и в архиве Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

Прежде чем говорить о событиях конца 1960-х гг., нужно кратко сказать о начале разделения между Русской Церковью и Североамериканской митрополией.

Предпосылки к образованию в Америке самостоятельной Православной Церкви имелись уже в начале ХХ века. О возможности предоставления ей автокефалии писал архиепископ Алеутский и Североамериканский Тихон (Беллавин)[5]. Однако этому процессу помешала революция и последующие гонения на Церковь в России.

После массового исхода беженцев в эмиграции оказалось около тридцати архиереев Российской Церкви. Один из них, митрополит Платон (Рождественский), переехал в Северную Америку. В 1922 г. Святейший Патриарх Тихон назначил митрополита Платона главой Североамериканской епархии[6]. В последующие годы отношения между Московской Патриархией и митрополитом Платоном свелись к минимуму из-за тяжелого положения Церкви в коммунистическом государстве. Но в Североамериканской митрополии поминали на богослужениях московскую церковную власть – сначала Патриарха Тихона, а затем Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). При архиерейских хиротониях ставленники приносили присягу Московскому Патриаршему Престолу[7].

Официальный разрыв с московской церковной властью последовал в 1933 г., когда Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) потребовал от митрополита Платона прекратить антикоммунистические высказывания. Пример митрополита Евлогия (Георгиевского), давшего такое обязательство, показывает, что оно подразумевало отказ от свидетельства о новомучениках и полное прекращение обличения советской атеистической политики[8]. Североамериканская митрополия отказалась от предоставления подобных обязательств. В августе 1933 г. митрополит Сергий запретил митрополита Платона в священнослужении, а 11 сентября того же года Собор американских архиереев заявил об автономии (фактически независимости) Американской Церкви от Московской Патриархии до законно избранного Всероссийского Поместного Собора[9].

В годы Второй мировой войны среди русских эмигрантов наблюдалось стремление к единству с православной Москвой. Митрополит Сергий (Страгородский) в 1943 г. стал Патриархом, и многие архиереи Североамериканской митрополии поминали его именно в этом качестве. В середине 1940-х гг. отношения с московским священноначалием стали налаживаться. Казалось, что до полного восстановления общения всего один шаг. Однако примирения не произошло. Главной причиной неудачи стало желание Москвы контролировать кадровую политику Североамериканской митрополии, а также требование прекратить выступления против коммунистической власти[10]. Эти условия приняты не были, и в 1947 г. Североамериканская митрополия дальнейшие переговоры прекратила.

В 1950–1960-х гг. Московская Патриархия отзывалась о Североамериканской митрополии как о расколе, причем поведение представителей Патриархии было иногда крайне недипломатичным. Сохранилось свидетельство, что глава ОВЦС архиепископ Никодим (Ротов) в 1961 г. прямо сказал главе митрополии митрополиту Леонтию (Туркевичу), что считает его структуру раскольничьей[11]. Не изменилась ситуация и после избрания в 1965 г. следующего главы митрополии – митрополита Иринея (Бекиша).

В 1960-е гг. американское духовенство попыталось наладить отношения с Московской Патриархией, но тщетно. Во многом это было связано с тем, что автономия в рамках Русской Церкви православных американцев не устраивала – во время встречи с главой ОВЦС Московского Патриархата митрополитом Никодимом (Ротовым) представитель Североамериканской митрополии протоиерей Александр Шмеман прямо и твердо сказал: «Мы рассчитываем на большее», то есть на автокефалию[12]. Не скрывал стремления к автокефалии и митрополит Ириней. 3 января 1968 г. он писал Патриарху Алексию I, что возвращение Американской Церкви в подчинение Московской Патриархии невозможно. Главной причиной митрополит называл социальный строй в России, резко отличающийся от американского. По словам иерарха, коммунистам в Америке не доверяют, а потому никогда не будут доверять и Американской Церкви, если она подчинится Москве. «Об этом свидетельствуют, – писал митрополит, – прискорбные события, имевшие недавно место в Румынской, Болгарской и Сербской епархиях в Америке: попытки восстановить прямую каноническую связь с Матерями-Церквами окончилась расколом и недопустимым церковным беспорядком». По мнению митрополита Иринея, возглавляемая им Церковь имеет право на самостоятельность, как Церковь единого американского народа. По канонам, в каждой области должно быть свое священноначалие, а подчинение священноначалию «за морем» (в данном случае Московской Патриархии) бросит на Американскую Церковь тень, как на «чужую» для народа и государства[13].

Письмо митрополита Иринея осталось без ответа. Митрополит Никодим впоследствии объяснял это молчание тем, что на письмо пришлось бы отвечать полемически, а по народной мудрости, «худой мир лучше доброй ссоры»[14].

В Москве были уверены, что диктовать условия объединения должна Русская Церковь. Такое мнение подкреплялось ее внешними успехами на международной церковно-политической арене. Конкурировать с Московской Патриархией в тот момент было непросто. Часть Православных Церквей (Сербская, Болгарская, Румынская, Польская, Чехословацкая) находилась на территории социалистических стран, а значит под влиянием советского государства. Часть Церквей (Константинопольская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская) находилась на территории нехристианских государств, испытывая подчас серьезные трудности. Наверное, самым тяжелым было положение Константинопольской Патриархии – турецкое правительство угрожало ей изгнанием из страны, а греческое население из Турции выселялось. Натянутыми были и отношения Вселенского Патриарха Афинагора с Грецией. Серьезно ухудшилось и материальное положение Патриархии[15].

На этом фоне Московская Патриархия стала одерживать дипломатические победы и считать себя ведущей силой в мировом православии. Некоторые достижения действительно были. Родосское Совещание 1961 г., задуманное как антикоммунистическое, не осудило коммунистический атеизм именно из-за позиции делегации Московской Патриархии. Глава делегации архиепископ Никодим (Ротов) сказал, что осуждение атеизма будет носить политический характер. Московская делегация воспрепятствовала рассмотрению важных церковных вопросов, например, вопроса о миссионерстве, а также об осуждении спиритизма и теософии. Архиепископ Никодим об этих вопросах также высказался, как о «политических»[16]. Еще одной победой Москвы стало исключение из ведения Вселенской Патриархии русского Западноевропейского экзархата 22 ноября 1965 года. В своей грамоте Патриарх Афинагор посоветовал экзархату обратиться к Патриарху Алексию для устроения канонического статуса[17]. Подводя итоги своим успехам, митрополит Никодим в 1969 г. писал: «Все наши предложения и инициативы принимаются почти безоговорочно Константинополем не только к сведению, но и исполнению»[18]. Таким образом, оставалось ждать, когда ситуация в Северной Америке сложится благоприятно для Московской Патриархии, чтобы окончательно и выгодно решить американский вопрос.

Неудивительно, что попытки Североамериканской митрополии наладить отношения с Русской Церковью ни к чему не вели. Но оставался еще один путь – обращение к Вселенскому Престолу. И митрополия этот шанс постаралась использовать.

В Америке в подчинении Константинополя существовала своя Архиепископия. В 1923 г. Вселенская Патриархия, несмотря на существование в Северной Америке российской православной епархии, учредила в США свои епархиальные структуры (в Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго и Сан-Франциско), причем архиепископу Нью-Йоркскому был присвоен титул Американского[19]. Подчинение этой Архиепископии всех православных структур в Америке на определенном этапе было задачей Константинополя. Приходы Североамериканской митрополии не были для Фанара исключением.

В январе 1967 г. митрополит Ириней обратился к Вселенскому Патриарху Афинагору и к главам других Поместных Церквей. Митрополит говорил о стремлении Североамериканской митрополии к единству с мировым православием через участие в «Постоянной Конференции Православных канонических епископов». Глава Североамериканской митрополии выражал надежду, что вся Православная Церковь поддержит и благословит молодое американское православие[20].

Вселенский Престол не считал Североамериканскую митрополию расколом, но вел себя неопределенно. В мае 1966 г. Патриарха Афинагора посетил протоиерей Александр Шмеман. Патриарх Афинагор посоветовал Североамериканской митрополии обратиться в Московский Патриархат[21]. При этом сослужения представителей Североамериканской митрополии с клириками Константинопольской Церкви не были редкостью. Так, 6 мая 1967 г. был рукоположен во епископа клирик Североамериканской митрополии архимандрит Феодосий (Лазор). С благословения главы Североамериканской архиепископии Вселенского Патриархата архиепископа Иакова (Кукузиса) в хиротонии приняли участие два константинопольских архиерея – епископ Амфипольский Сила (Коккинакис) и епископ Левкийский Марк (Липа) из Албанской епархии[22]. Участие этих иерархов в хиротонии вызвало протест Московской Патриархии[23] и Патриарх Афинагор был вынужден заявить, что проблему Североамериканской митрополии должен решать Московский Патриархат. В том же 1967 г. Константинополь предписал архиепископу Иакову воздержаться от евхаристического общения с Североамериканской митрополией. Последняя расценила эти действия, как подталкивание в сторону Москвы[24].

Однако действия Патриарха Афинагора не означали, что он отказался от своих планов подчинить себе всю православную Америку. С конца 1960-х гг. Вселенская Патриархия стала восстанавливать свои позиции. В 1968 г. греки приняли официальную резолюцию за объединение православия в Америке под единым автономным Синодом, который будет подчинен Константинополю. В сентябре 1968 г. об этом сообщил представителю Московской Патриархии протоиерей Иоанн Мейендорф. «Конвенция греческой архиепископии (в Афинах), – писал он, – приняла официальную резолюцию в пользу объединения Американского Православия под автономным Синодом, находящимся в К[онстантино]П[ольск]ой юрисдикции. Они с нами заигрывают, и <…> нам невозможно им давать отпор, пока, кроме них, у нас нет друзей»[25]. Подобная информация была и у митрополита Никодима, который констатировал, что Константинополь планирует объединить все структуры, находящиеся в Америке, в единую Всеамериканскую Церковь[26].

Эта информация заставила Московскую Патриархию срочно решать американский вопрос.

Было еще одно важное основание для скорейшего решения проблемы. Речь идет о тяжелой ситуации с американскими приходами, подчинявшимися Московской Патриархии. Эти приходы составляли Североамериканский Экзархат и для московской церковной власти являлись обузой. Положение патриарших приходов в Америке было плачевным изначально, то есть с 1930-х гг. По количеству приходов Экзархат был ничтожен и в сравнении с Североамериканской митрополией, и в сравнении с Русской Зарубежной Церковью. В середине 1940-х гг. количество патриарших приходов в Америке едва достигало 25, причем почти все приходы были малолюдными, а большие приходы фактически не подчинялись Московской Патриархии. В 1947 г. вина за такое положение была возложена на митрополита Вениамина (Федченкова)[27]. Но и при его преемниках ситуация существенно не поменялась.

Сильный удар по Русской Церкви нанесло правление Н.С. Хрущева. Количество приходов Русской Церкви уменьшилось вдвое, а антицерковные реформы серьезно ухудшили и финансовое положение Московской Патриархии. Не было возможности оказывать помощь своим зарубежным приходам, которые влачили нищенское существование. Приходы в Америке не были исключением. По свидетельству протоиерея Стефана Ляшевского (в то время клирика московского Экзархата в Америке), курс на упразднение Экзархата Московская Патриархия взяла еще в 1958 году. В 1963 г. было принято решение финансировать эти приходы за счет общин, что вызвало большое недовольство прихожан и проходило с большим трудом. Патриарший экзарх Америки митрополит Иоанн (Вендланд) высказывался за избавление Московской Патриархии от американских приходов путем их передачи Американской Церкви, которая получит законный статус[28].

О тяжелой ситуации на приходах Московской Патриархии в Америке свидетельствовал в конце 1960-х гг. и митрополит Никодим. «В настоящее время, – писал он, – Экзархат состоит из немногим более, чем 30 приходов, большинство из которых малочисленные и слабые. Есть приходы, где число прихожан не превышает 20 человек. Даже в таком городе, как Чикаго, где очень много русских людей, приход, состоящий из нескольких десятков семей, может давать священнику только 150 дол. в месяц. Это мизерная сумма даже для одинокого священника»[29]. Митрополит писал, что очень небольшое число приходов может содержать своих пастырей. Но обычно такие приходы (например, в г. Пассайке) держали себя независимо по отношению к московской церковной власти.

Ситуация осложнялась кадровым кризисом. Московской Патриархии не доверяли ни православные американцы, ни русские эмигранты. А потому возможности выбрать ставленников у руководства Экзархата просто не было. Митрополит Никодим отмечал крайне низкий образовательный уровень духовенства Московской Патриархии в Америке, резко контрастировавшего с римо-католическим и протестантским клиром. Единственный образованный священнослужитель, по словам митрополита Никодима, имел «подмоченную репутацию морального и канонического характера». Уровень московского духовенства в Америке, по оценке митрополита Никодима, был столь низким, что ниже были только украинские самосвяты-липковцы. По мнению главы ОВЦС, духовенство Экзархата действовало крайне неэффективно, а средства, поступающие патриархийным приходам из Москвы, не приносили пользы[30].

Поскольку коммунистическое государство препятствовало американской автокефалии и упразднению московского Экзархата[31], митрополит Никодим мог преувеличивать его трагедию, но, скорее всего, незначительно.

Глава ОВЦС считал, что в дальнейшем существовании Экзархата нет смысла. Для связей с ООН и для экуменических контактов достаточно иметь представительство в Нью-Йорке при Никольском соборе, где можно держать какое угодно количество клириков. Это представительство не будет загружено мелочными приходскими заботами, зато сможет сосредоточиться на вопросах политических. «Упразднение Экзархата не только не снизит нашу активность в США, но наоборот, может ее повысить», – писал митрополит[32].

Таким образом, митрополит Никодим был готов передать приходы Московской Патриархии создаваемой Американской Церкви.

В Москве реально взглянули на ситуацию и были вынуждены признать, что Североамериканская митрополия ушла из ведения Русской Церкви навсегда. Надежды контролировать американское православие больше не было. При этом было понятно, что Североамериканская митрополия все равно получит канонический статус – если не от Москвы, то от Константинополя. Последний вариант Москву совершенно не устраивал[33]. Получение этого статуса от греков (например, в качестве автономной митрополии наподобие Западноевропейского экзархата) отдалило бы Американскую Церковь от Москвы еще больше и означало бы, что шанс влиять на новую Поместную Церковь будет потерян. Наоборот, предоставление автокефалии Московским Патриархатом могло сделать Американскую Церковь союзницей с возможностью некоторого влияния на нее.

Наконец, митрополит Никодим был уверен, что предоставление автокефалии Американской Церкви укрепит позиции Москвы по сравнению с Константинополем. Митрополит был уверен, что Вселенская Патриархия смирится с американской автокефалией, так как в последние годы Фанар старался сохранять хорошие отношения с Русской Церковью. Глава ОВЦС напоминал, что Константинополь не имеет права претендовать на Америку, так как первыми принесли туда православие русские, а греки незаконно вторглись на чужую каноническую территорию. «Юридически и исторически, – писал митрополит Никодим, – Московский Патриархат имеет все права совершить этот акт, т.к. более 150 лет тому назад Русская Православная Церковь образовала свою епархию, которая до 1922 г. включала с себя все православное население Северной Америки всех национальностей»[34].

 Во время встреч с представителями Североамериканской митрополии глава ОВЦС отстаивал это мнение.Когда протоиерей А. Шмеман спросил митрополита Никодима об отношении к американской автокефалии Вселенского Престола, митрополит ответил, что не видит в этом проблемы. Священник К. Фотиев так передал его слова: «Константинополь будет недоволен автокефалией, но это не беда – а разве Константинополь спрашивал кого-либо, когда он создавал на территории США свою епархию <…> А возможное непризнание нашей автокефалии К [онстантинопольской] П [атриархией] можно будет вынести на межправославное Совещание – по какому праву греки могут не признавать то, что желает даровать своей бывшей епархии Русская Церковь, которая была первой на этом континенте и права которой на Америку до 1922 года никому в голову не приходило оспаривать?»[35].

Убежденный в слабости Константинополя, митрополит Никодим был готов к противостоянию. «В плане нашей церковной политики это будет иметь большое и положительное для нас значение <…>, – писал он. – Конфликт между Константинопольским и Московским Патриархатами в настоящее время будет полезен для охлаждения слишком инициативной экуменической и особенно проватиканской деятельности Константинопольского Патриархата». Эта война, по мнению главы ОВЦС, нанесет тяжелый удар по Константинопольскому Патриархату, который получает большинство материальных средств именно из Америки. Перехватив инициативу, Московская Патриархия сможет воспрепятствовать появлению в Америке автономной Церкви, подчиненной грекам[36].

Митрополиту Никодиму удалось убедить в своей правоте и Синод, и государственную администрацию. В 1968 г. на встрече в Упсале протоиерей И. Мейендорф и профессор С. Верховской обсудили с митрополитом Никодимом возможность встречи для переговоров. Митрополит предложил провести неофициальную негласную встречу для обсуждения возможных мер к примирению. По возвращении в Америку содержание беседы было доложено митрополиту Иринею. 22 сентября 1968 г. протоиерей И. Мейендорф и С. Верховской отправили митрополиту Никодиму письмо, где указывалось место возможной встречи – Женева или Белград. Глава ОВЦС согласился встретиться в одном из этих городов в феврале 1969 г., но предложил и более удобный вариант – встретиться в Америке в январе 1969 г.[37] Начало переговорам было положено.

21 января и 3 февраля 1969 г. состоялись встречи представителей Московского Патриархата и Североамериканской митрополии. Официальные встречи начались с августа 1969 г. (24 и 25 августа в Женеве, 28 ноября в Токио). Наконец, в марте 1970 г. состоялась третья встреча, и 31 марта стороны подписали Соглашение. 10 апреля 1970 г. Священный Синод Русской Православной Церкви предоставил автокефалию Русской Православной Греко-Кафолической Церкви в Америке. В тот же день Патриархом Алексием I был подписан Томос об автокефалии.

Константинопольский Патриархат и большинство Поместных Церквей не признали законность новой автокефалии. Тогда же Вселенский Престол стал постепенно возвращать потерянное за предыдущие годы. Менее чем через год, 22 января 1971 г. Константинопольская Патриархия вернула себе русский Западноевропейский экзархат в качестве «Архиепископии русских православных приходов в Западной Европе». Наступил новый этап во взаимоотношениях Московской Патриархии с Константинополем.

Итак, доступные в настоящее время материалы позволяют сделать следующие выводы.

Московская Патриархия в 1969–1970 годах была уверена, что имеет полное право предоставить автокефалию Православной Церкви в Америке по причине того, что принесла на данную землю православие и первая учредила здесь свою епархию.

Экзархат Московской Патриархии в Северной Америке, несмотря на громкое название, был крайне малочислен, находился в состоянии тяжелого кризиса и не мог претендовать на то, чтобы стать основой будущей Американской Церкви. Прекрасно понимая это, московская церковная власть пыталась избавиться от своих приходов в США, как бесперспективных. При этом окончательно уходить из Америки Русская Церковь не планировала, к тому же этого никогда не позволила бы ей коммунистическая власть. Поэтому большое представительство в Нью-Йорке было решено оставить.

Главная же причина предоставления автокефалии Североамериканской митрополии была напрямую связана с противостоянием между Русской и Константинопольской Церквами. Неопределенность политики Вселенского Престола, вызванная его тяжелым положением, с одной стороны, подтолкнула Североамериканскую митрополию к Московскому Патриархату. С другой стороны, как только Константинополь начал претендовать на создание своей собственной единой Церкви в Америке, Московский Патриархат стал ускоренными темпами решать вопрос американской автокефалии, забыв все прежние разногласия[38]. 

Список литературы

1. Гуревич А. Опыт создания временной самостоятельной архиепископии Православной Церкви Франции и Западной Европы: уроки истории // Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования. М., 2008. Вып. 2. С. 135 – 152.
2. Жизненный путь архиепископа Вашингтонского и Аляскинского Антонина (Покровского), его личные воспоминания и переписка / Авт.-сост. архим. Павел (Фокин). М., 2007.
3. Кострюков А. Русская Зарубежная Церковь в 1925 – 1938 гг. Юрисдикционные конфликты и отношения с московской церковной властью. М., 2011.
4. Л.Н. Парийский о церковной ситуации в Америке в середине 1940-х гг. /Публ. А.А. Кострюкова // Вестник ПСТГУ. II. История Русской Православной Церкви. 2012. Вып. 6 (49). С. 65 – 118.
5. Русская Православная Церковь в Северной Америке. Историческая справка. Джорданвилль. 1954 (на обложке указан 1955).
6. Скурат К . История Поместных Православных Церквей. М., 1994. Ч. 2
7. Ювеналий, митр . Человек Церкви. М., 1998.