Чтобы сердце стало Вифлеемом. Марина Бирюкова

Архиепископа Херсонского и Таврического Иннокентия (Борисова), умершего в 1857 году, современники называли русским Златоустом. Для кого-то слово Златоуст означает лишь красноречие — богатство словаря, изысканность стиля, насыщенность текста образами, красками… Это важно на самом деле, это говорит о даровании, образовании, культуре проповедника. Но красота текста окажется мертвой красивостью и не принесет никакого плода, если нет другого, а именно — глубокой, полной убежденности, сердечной искренности, постоянной готовности подтвердить произносимое делом, и не просто делом, но всей своей жизнью, до ее земного конца. Именно это сделало бессмертными и проповедь «архиепископа Константина града златоустаго», и слово его русского последователя.

В книге «С нами Бог», вышедшей в издательстве «Отчий дом», в серии «Духовный собеседник» собраны проповеди, написанные владыкой Иннокентием и произнесенные им в Рождественский пост и на Рождество. В огласительном слове на начало Рождественского поста святитель весьма остроумно сравнивает нашу подготовку ко встрече с пришедшим в мир Богом — с подготовкой к прибытию земного царя. Что делают в этом последнем случае? Правильно — наводят внешний лоск. Но поможет ли внешняя видимость в случае первом? Ведь «Царь Небесный узрит всё; пред Ним вся нага и объявлена (Евр. 4, 13). Он испытует самые глубины сердец. Посему, готовясь к сретению Его, надобно не сокрыть только худое, не повапить только безобразное — а истребить и уничтожить. Для слабости нашей это дело немалое (…) Посему и времени на приготовление дается немало — целых четыредесять дней!»

Далее святитель Иннокентий делает своего рода уступку тем людям, которые, пребывая в теплохладности, могут возражать ему и говорить, что ведь не событие же Рождества, однажды уже случившееся, ждет нас, но лишь символическое воспоминание о нем. Хорошо, говорит святитель, пусть для вас это будет лишь воспоминанием: «Отрочати вифлеемскому не впервые будет почивать в малом пространстве». Но вы полагаете, что это легко и просто — по-настоящему вспомнить рождение Богочеловека?.. Такой прием заставляет задуматься и готовит слушателя к главной мысли проповедника: «Христос должен родиться не в одном Вифлееме, а и в сердцах наших».

Почему перед Рождеством необходимо вспомнить о святых Ветхого Завета, таких далеких, казалось бы, от нас?.. Потому что они «жили надеждою на пришествие Искупителя и приуготовляли себя, и в себе все человечество к сретению Его». Без сомнения, пишет святитель Иннокентий, праведники Ветхого Завета, предки Спасителя по плоти (именно их называют святыми праотцами), переносились мысленно в наши времена — времена благодати и истины; а для нас будет весьма полезно «переставлять себя мысленно в их состояние — дабы и таким образом питать и поддерживать всеобщий союз веры и любви во Христе». Что значит — всеобщий союз? У Бога нет мертвых, а всех живых, ходивших пред Богом, когда бы ни пребывали они на земле, связывает воедино Богочеловек, Победитель смерти: все их судьбы теперь составляют единую Священную историю.

И вот, перед нами проходят святые мужи — Адам, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иов, Моисей, Гедеон, Давид — и святые жены, которых в Ветхом Завете меньше, чем мужей, о которых гораздо меньше говорят, но которые при том ничуть не менее значимы, почитаемы и любимы архиепископом Иннокентием. Прежде чем обратиться к Еве, Сарре, Ревекке, Анне (матери пророка Самуила), к сестре Моисея Мариам и женщине-судие Деворе, к преданной Руфи, твердой целомудренной Сусанне и безымянной вдове из Сарепты Сидонской — русский Златоуст говорит о женском служении вообще. Он напоминает, что «жена может быть виновницею спасения не только своего, но и многих; и все это может сделать она, нисколько не выходя из своего круга, в котором поставлена рукою премудрого Творца». Служение «внутри круга», в пределах традиционной женской жизни — это, прежде всего, материнство: ведь именно в глазах матери младенец впервые видит «…рай или ад, Отца Небесного или духов злобы».

Высший пример того, что может совершить женщина, не помышляющая о выходе из своего круга, не ищущая для себя никаких общественных ролей — конечно, Богоматерь. Но Священное Писание содержит и примеры общественного служения женщин, служения жертвенного: святитель напоминает о подвигах Юдифи, Эсфири, матери мучеников Маккавеев.

Рождественский пост продолжается, и мы вместе с архиепископом Иннокентием всматриваемся в лицо Иосифа Обручника, сострадаем ему и сорадуемся его великой радости. Евангелие очень скудно сообщает об этой непростой странице жизни Иосифа и Марии: прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго. Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее (Мф. 1, 18–19). А святитель Иннокентий раскрывает нам смысл этой «семейной» драмы, говорит о том, зачем нужно было Иосифу, Марии и неродившемуся еще Младенцу пережить это искушение:«Сообразно цели пришествия Своего на землю Он еще во утробе Матерней соделывается предметом мрачных подозрений, вступая таким образом еще до рождения на лествицу искупительных страданий и уничижения, коею Он будет идти до конца Своей земной жизни».

Заметьте, говорит нам русский Златоуст, когда Иосифу явился Ангел, чтобы возвестить истину и уничтожить подозрение? Не сразу после обнаружения беременности Мариам, но лишь после того, как Иосиф принял благородное и мудрое решение: не подвергать врученную ему Деву позору и суду, предоставить Ее Божией воле (см.: Мф. 1, 20). Таким образом Иосиф показал свою готовность стать нареченным отцом, усыновителем Христа.

Проповедуя в храме, владыка Иннокентий обращался ко всем — и к нищим, и к высокопоставленным сановникам. Первым он напоминал о том, что и Христос пребывал в их состоянии, вторых призывал «не полагать своего величия» в богатстве и титулах, «а искать его в бескорыстном служении Богу и ближним».

Наступают, наконец, святки, и владыка вновь находит для своей паствы убедительные, предостерегающие слова: «Ибо до сего времени мы все были ограждены постом; а теперь, с наступлением шума праздничного, мир не преминет окружить нас своею суетою и соблазнами. Того и смотри: начнешь путь со святыми волхвами, а кончишь его во дворе Ирода, не дошед (не дошедши. — М. Б.) до Вифлеема; или и дошед, и поклонившись Божественному Отрочати, не последуешь горнему указанию — идти оттуда другим, новым путем, путем правды и истины, а возвратишься к дето­убийце и предашь ему тайну своего Спасителя и своего спасения» (см.: Мф. 2, 1–12).

Вы уже поняли, наверное, что читать святителя Иннокентия необыкновенно интересно; что архаичность его стиля не мешает восприятию текста, но, напротив, придает речи особое обаяние: это прекрасный русский язык золотого XIX столетия, он одновременно и изыскан, и совершенно естественен. Недаром известный литературный критик Иван Киреевский писал, что «все, выходящее из-под пера преосвященного Иннокентия, принадлежит не одному богословию, оно составляет вместе богатое украшение нашей словесности вообще».

Но главное — то, что всё, написанное и сказанное владыкой Иннокентием, насквозь прогрето его любовью к пастве, к людям, ради которых он трудился всю жизнь, с которыми он был рядом в самых тяжелых испытаниях.

«Важно не то, что происходит теперь, а то, с кем теперь Господь: с нами или с врагами нашими… А Господь с нами, кои… подвизаемся во славу пресвятого имени Его, сражаемся не за наши какие-либо выгоды, а за веру православную, за Гроб Господень и за угнетенных собратий наших по вере… Если же Господь с нами, то чего нам страшиться? Он… защитит нас от всякого зла…»

Это тоже проповедь владыки Иннокентия, но уже не рождественская, нет, она была произнесена за Литургией Великой Субботы 1854 года в Одессе, которую, заблокировав с моря, обстреливала объединенная англо-французская эскадра. Многие потом подтверждали, что только твердый голос архипастыря, его «истинно апостольский вид» и спасли тогда Одессу от паники. Конечно, участие святителя Иннокентия в трагической для России Крымской войне 1853–1856 годов — отдельная огромная тема; но я не могла не коснуться ее и здесь, дабы лучше объяснить то, с чего  начала: проповедь доходит до сердец только тогда, когда проповедующий сам живет по ней до конца, когда он проповедует не только словом, но и всей своей жизнью.

Газета «Православная вера» № 24 (547)

http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/chtoby-serdce-stalo-vifleemom