БОГОСЛОВСКИЕ ИСТИНЫ — ЭТО НЕ ФИЛОСОФИЯ, А ПУТЬ КО СПАСЕНИЮ. СХИИГУМЕН АВРААМ (РЕЙДМАН)

Евангельское чтение

(Евангелие от Иоанна, 36 зачало, глава X, стихи 9-16)

Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет. Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком. Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах. Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца; и жизнь Мою полагаю за овец. Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь.

(Евангелие от Марка, 7 зачало, глава II, стихи 1-12)

Через несколько дней опять пришел Он в Капернаум; и слышно стало, что Он в доме. Тотчас собрались многие, так что уже и у дверей не было места; и Он говорил им слово. И пришли к Нему с расслабленным, которого несли четверо; и, не имея возможности приблизиться к Нему за многолюдством, раскрыли кровлю дома, где Он находился, и, прокопав ее, спустили постель, на которой лежал расслабленный. Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои. Тут сидели некоторые из книжников и помышляли в сердцах своих: что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога? Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: для чего так помышляете в сердцах ваших? Что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи,- говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. Он тотчас встал и, взяв постель, вышел перед всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: никогда ничего такого мы не видали

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Поздравляю вас, братья и сестры, со вторым воскресеньем Великого поста, которое посвящено памяти святителя Григория Паламы.

Каждое воскресенье Великого поста помимо собственно того, что это воскресный день, имеет еще и свой особенный смысл. Прошлое воскресенье было посвящено Торжеству Православия, а именно воспоминанию того события, когда при содействии необыкновенного чуда Православие окончательно восторжествовало и иконопочитание одержало победу над иконоборческой ересью. Сегодня же мы празднуем память святителя Григория Паламы и вспоминаем не только его благочестивое житие, но и, прежде всего, его возвышенное учение. Этот подвижник благочестия происходил из знатного рода. Его отец, министр при дворе византийского императора, будучи мирянином, необыкновенно преуспевал в умном делании. Надо думать, что и всех своих детей он наставлял соответствующим образом. Известно, что сам святой Григорий Палама — он упоминает об этом в своих писаниях, так же говорят и другие источники — был учеником митрополита Феолипта, знаменитого святителя и наставника умного делания. После смерти отца Григорий Палама, даже не окончив обучения (хотя он мог бы получить блестящее по тем временам образование), уговорил всю свою семью разойтись по монастырям. Он все оставил и ушел с братьями на Афон, а свою мать с сестрами определил в девичий монастырь. Казалось бы, этот человек, искавший только уединения, должен был так и окончить свои дни в покаянии. Почти сразу после своего пришествия на Афон он предал себя в послушание духоносным старцам и подвизался в отшельничестве. Но случилось так, что этому пустыннику и подвижнику понадобилось выступить на защиту Православия, а именно на защиту православных монахов-безмолвников от мирских мудрецов века сего, имевших ложные представления об умном делании.

В Солуни — это недалеко от Афона, нынешние Салоники, — жил некий философ Варлаам. Он был грек, происходил из южной области Италии, заселенной греками, и находился под влиянием западного католичества, хотя как будто бы принял Православие. Пользуясь тем почетом и уважением, которое ему как человеку, обратившемуся в Православие, оказали в Византии, в особенности при царском дворе, Варлаам, обладавший исключительным честолюбием, стал проповедовать свое учение. Он сравнивал светскую философию и вообще все мирские науки и искусства с подвижнической жизнью и говорил, что не только подвижники, но и сами пророки ничем не отличаются от языческих философов. Он утверждал, что познание, данное нам Богом через Откровение, равно знаниям, добытым естественным путем — через рассуждения и исследования. Кроме того, Варлаам сомневался в учении православных о благодати и в особенности критиковал то утверждение, что возможно непосредственно ее ощущать. А именно это испытывали подвижники во время глубочайшего погружения в молитву, то есть созерцали Божественный свет.

Григорий Палама вынужден был защищать Православие. Сначала против ереси Варлаама он стал писать письма, потом особые произведения, которые назвал «Триадами», поскольку каждое из них состояло из трех частей. Всего было написано три «Триады». Впоследствии на соборах, созванных в Константинополе, эта ересь была осуждена, хотя и Григорий Палама завершил свое дело не без скорбей, ибо сначала осудили ересь Варлаама, а потом усомнились и в одном из положений учения самого святителя Григория. Его осудили как еретика, и он даже пробыл несколько лет в тюремном заключении. Но впоследствии новые соборы установили истину и учение Григория Паламы — а правильнее сказать, древнее учение святых отцов и всей Православной Церкви — восторжествовало.

В чем же оно состоит? В том, что познание, преподанное нам Духом Святым, является единственно истинным. Все остальное — это догадки, в лучшем случае подтверждающие богооткровенное учение, а в худшем — ничего собой не представляющие, ничего для нас не значащие. Все внешние учения для нас, скорее, какие-то призраки, чем действительность. Таким образом, святитель Григорий Палама предвосхитил борьбу с рационализмом, которая предстояла Церкви в последующие столетия. Начиная с XIV–XV веков на Западе происходило так называемое Возрождение, то есть возобновление языческого подхода к жизни, языческого отношения к познанию. Возникло сомнение в Божественном христианском откровении, а в конечном счете произошло и отвержение его. На протяжении многих столетий Церковь вела борьбу с самонадеянностью и даже обоготворением человеческого разума.

Святитель Григорий Палама также отстаивал учение о том, что Божественный свет, который подвижники — конечно, не все, но достигшие высочайшего преуспеяния — созерцают при своих высочайших духовных состояниях, есть слава и действие Божества. По учению же еретика Варлаама, Бог является совершенно непознаваемым, как бы замкнутым в Самом Себе, и мы знаем о Нем только то, что Он существует, знаем Его только из того, что Он Сам открыл о Себе. Непосредственного же, опытного знания о Боге мы как будто бы не можем иметь, потому что между Богом и творением, по учению Варлаама, как и по учению западной католической Церкви, — бесконечная пропасть. Отчасти это правильно, действительно пропасть между творением и Творцом бесконечна. Но она преодолевается той славой и тем Божественным действием, которые изливаются из Сущности Божией на всякое творение, в особенности творение разумное. Да и само творение — это Божественное действие. Все мы, как сказано в Священном Писании, в Боге живем, и движемся, и существуем (см. Деян. 17, 28). И потому это учение о Божественном свете, очень возвышенное и касающееся как будто бы только немногих высокопреуспевших подвижников благочестия, в действительности имеет значение для всякого самого простого, обыкновенного верующего, каждого православного христианина. Например, простой, по сравнению с образованными богословами, невежественный и ничего не понимающий человек, не знающий, может быть, ничего, кроме Символа Веры, тем не менее от всей души исповедует Пресвятую Троицу и искренне в своем сердце принимает это краткое учение. И эта вера есть также действие Божественной благодати.

Наша вера не плод нашего ума, каких-то рассуждений, приведших нас к правильным выводам, но Божественное действие. И наши мысли о вере — это нечто происходящее из той благодати, которая действует в нашей душе. Не будь непосредственного общения человека с Богом, этого преодоления Божеством пропасти между Ним и сотворенными существами, мы не знали бы и не могли ничего знать о Боге. Но все святые отцы, все угодники Божии: и ветхозаветные пророки, и апостолы, и подвижники благочестия, и православные богословы, и святители — познали Бога. И пророки получали откровения и пророчествовали именно этим Божественным действием — благодаря непосредственному общению с Божеством, прикосновению Божества к их душе и разуму.

Поэтому не нужно думать, во-первых, что учение святителя Григория Паламы является чем-то оригинальным — это учение древнейшее, идущее из апостольских времен; во-вторых — что к нам оно не имеет никакого отношения, потому что мы люди обыкновенные и это нас не касается. Не будь в нашей жизни того, о чем говорит это как будто бы отвлеченное учение, мы потеряли бы все: мы не чувствовали бы в своей душе никакого утешения ни во время молитвы, ни во время совершения над нами обрядов и Таинств Православной Церкви, и даже после самого Причащения мы оставались бы пустыми. Мы — люди грешные, даже многогрешные, недостойные называться православными, но благодать Божия касается и нас. Как она действует, мы часто видим в себе самих, в особенности по изменению, которое происходит в нашей душе после исповеди, причащения или усердной молитвы, или в других людях, наблюдая, допустим, как меняется лицо человека молящегося или причастившегося Святых Христовых Таин. Но посмотрите на западных христиан. Я не хочу никого осуждать, в том числе и людей заблуждающихся, и говорю это совсем не для того, чтобы над ними смеяться или их уничижать. Посмотрите, какие лица у православных: на них, может быть, и страсти отображаются, но и свет благодати тоже. И какие лица у католиков: холодные, равнодушные, все у них аккуратно, как положено, точно, но совершенно сухо. Если кто-нибудь когда-то заходил в католический храм (хотя этого делать не нужно), то и душевное ощущение, наверное, испытывал соответствующее. Нечто подобное мы видим и на лицах сектантов: вроде бы, лица добрые, даже кроткие, но какие-то пустые и холодные. Мы хотя и грешим по немощи, но все-таки живем в благодати. У людей же, исповедующих иную веру, может быть, и меньше каких-то страшных грехов — по той причине, что и диавол их меньше искушает, и внешняя дисциплина у них имеет большее значение, — но у них нет и жизни в Духе Святом. Приведенный пример, конечно же, не является серьезным доказательством правоты учения Православной Церкви, но он взят именно из жизни и показывает, как благодать действует в православных христианах.

Что было бы с нами, если бы мы отвергли это учение и жили только одними заповедями, понимаемыми как некое предписание, как нравственный, моральный кодекс? Мы исполняем заповеди не для того только, чтобы быть нравственными, добрыми, ради собственно нравственности или добра, но ради Христа, то есть ради общения с Ним и через Него — с Пресвятой Троицей. И если в нас не будет благодатной жизни, то мы уже и не христиане. Апостол Павел говорит, что в последние времена будут люди, «имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2 Тим. 3, 5).

Божество на самом деле недостижимо, непознаваемо и бесконечно далеко от нас, но мы можем прикоснуться к Нему через ту благодать, то действие (по-гречески «энергия», правильнее перевести — «действование»), которое всегда изливается из Него, как из переполненной чаши. И если мы отвергнем учение о том, что непосредственное общение с Богом возможно, значит, мы превратимся именно в тех, которые имеют вид благочестия, а силы его отреклись. Тогда мы станем пустыми. Эту пустоту испытывают не только те, кто живет вне Православной Церкви, но и те, кто, пребывая в Церкви, на деле пренебрегает ее учением. Мы декларируем, что мы православные, мы номинально признаем православное учение, но в жизни им пренебрегаем. Но если мы будем исповедовать Православие и вместе с тем жить православно, тогда эти догматы — как будто бы отвлеченные, кажущиеся нам сейчас чем-то совершенно ненужным и не имеющим отношения к нам, людям, погруженным в житейскую суету, — станут нашей жизнью. И мы поймем, что они отнюдь не какая-то теория, но именно путь ко спасению и приобщению к Богу, путь к вечной жизни. Аминь.

7 марта 1999 года

http://www.sestry.ru/church/content/confessor/amvonn/p/vpost/03/1/html_i...