Благоговение невозможно без покаяния. Протоиерей Александр Лаврин

Когда человек начинает ходить в храм, все, связанное с церковной жизнью воспринимается с особым трепетом, внимательностью, любовью и благоговением.   Молитва идет изнутри, из самых сокровенных глубин сердца. Благоговение. Оно распространяется на все стороны жизни верующего человека: отношения с близкими людьми, поведение в церкви, почитание святынь и, самое главное, настрой души по отношению к Богу. « Боже, милостив буди мне грешному. Боже, очисти мя грешнаго» – молится прихожанин перед тем, как войти в храм.

Проходит какое-то время, человек втягивается в церковную жизнь, начинает нести послушания при Церкви, входит в общинную жизнь. «Нет, какие там три поклона перед входом в храм, тут расписание старое висит, где Иван, почему не проследил? Так, а это у нас тут что? Вещи для бедных пожертвовали? Мария, ну-ка, убрать надо, давайте-ка вместе отнесем, чтобы они в притворе не лежали. О, да тут аналойники не поменяли, скорее-быстрее, служба через полчаса, так, вот эту икону-ка подними, сейчас заменим аналойник тут». Радостно вхождение человека в жизнь общины, радостна его активная помощь и радение о храме. Но многие переживают, что такое привычка к Церкви, участие в приходской помощи часто стирает границу между храмом Божиим и обычным рабочим местом, привычным, например, офисом, придя в который мы так же начнем наводить порядок.

Проблема утраты благоговения стояла остро во все времена, и наши дни не являются исключением. Мы решили обратиться с этой темой к протоиерею Александру Лаврину, клирику храма Иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно и задать ему вопросы, волнующие наших читателей.

–   Отец Александр, в церковной среде нам часто приходится слышать о благоговении. Что, по-вашему, входит в это понятие?

– Есть ряд определений этого слова: глубокое почитание, страх и смирение, вызванные любовью и преданностью , чувство, испытываемое христианином перед Богом, преклонение пред Его величием. Но как бы мы ни формулировали, благоговение всегда будет, прежде всего, стоянием пред Богом.

В Ветхом Завете, например, о праотце Енохе дважды сказано, что он «ходил пред Богом», и предание церковное утверждает, что он, подобно пророку Илие, живым был взят на Небо (Быт.5; 21,24). Вот это хождение перед таинственным непостижимым Творцом и рождает искомое внутреннее состояние, которое мы называем благоговением. Т.е. если человек на своем жизненном пути внутренне встречается со Христом, то у него завязываются пусть пока минимальные, но уже личные отношения с Ним. Он верит еще в какую-то, может быть, самую малую меру, но в эту меру живого общения у него и рождается благоговение.

Когда человек в ходит в Церковь, о вере как таковой всё-таки говорить ещё рано, скорее – о надежде. На уровне этой надежды у человека появляются те самые личные отношения с Господом. В дальнейшем они должны расти. И чем больше в жизни будет общения с Ним, тем больше к Нему и доверия, что и лежит в основе веры. Тогда человеку уже вне каких-либо внешних формулировок становится известно, может в зачаточной степени, но уже опытно, чувство благоговения – стояния пред живым Богом

Страх Божий, о котором Псалтырь говорит, как о «начале премудрости» (Пс.110; 10) – это и есть благоговение, которое так часто, увы, отсутствует у нас, христиан, в повседневной жизни. В другом псалме Господь устами пророка приглашает, называя нас «детьми», послушать Его, чтобы «страху Господню научить нас» (Пс.33; 12). Т.е., другими словами, благоговение – это Его дар.

Страх Божий диаметрально противоположен животному страху. Последний заставляет нас обманывать, хитрить, или, например, льстить в глаза, а внутренне ненавидеть. Страх Божий, напротив, заставляет быть открытыми, искренними, мужественными, стоять в правде вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств .

Так же и в жизни. Скажем, если мы реально любим кого-то, то боимся обидеть этого человека не только словом или делом, но даже выражением лица, интонацией голоса, любым нюансом. Когда   обижаем любимых, нам самим больно. Это и есть подобие «страха Божия». В этом состоянии мы боимся сделать что-то неосторожное в жизни, где бы нет, не Бог отступил от нас, Он-то всегда с нами, а мы бы сами Его потеряли и опять закрылись от Него, привычно замкнувшись на себе.

-Как Вы считаете, благоговение это основа религиозной жизни или средство духовного возрастания?

– И то и другое . Здесь трудно провести чёткие границы. В духовной жизни следствиячасто бывают причинами и причины следствиями: инструмент и в то же время цель. Без благоговения невозможно общение с Богом. Т.е. формально, можно, конечно, молиться и без него, но это будет еще не молитва, а пока только молитвословие (в общем-то, мы часто так молимся).

Ведь в чем, например, Страшный Суд. Человек, наконец, реально предстает перед Иисусом Христом и, смотря на Него, видит, каким бы сам мог стать . Но там не долюбил, а там не дотерпел, кому-то не помог, другого не заметил, везде ничего   не доделал! Всю жил прожил безбожно, собою и для себя. Имея возможность вырасти в Бога (Ин.10,34; Пс.81,6), душа осталась узкой, замкнутой и ничему в жизни не научилась. Без благоговейного предстояния Богу не будет духовной жизни. Ведь цель христиан – прорваться к Нему сквозь свою духовную мёртвость, падшесть, ограниченность – замкнутость на себя. Благоговением мы добровольно открывает душу для Его посещения. По слову Господню: «Се, стою у двери и стучу : если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною » (Откр.3, 20). А через отношения с Богом мы учимся   отношению и с людьми, т.е. пытаемся увидеть в любом человеке Его образ.

–Действительно, благоговение занимает центральное место в жизни православного христианина…

– И оно неразрывно связано с покаянием. Нет покаяния, нет и благоговения. Если завязывается общение с Вечностью, то приходит сознание предстояния перед Живым Богом. В это время покаяние становится естественным. И становится понятно, что оно не унижение и самоуничижение, а наоборот, возможность встать в полный рост! Человек сознает, что он призван вырасти, ни много ни мало, в евангельскую чистоту и высоту! Тогда в душе может родиться сокрушенный дух о том – что ее с Богом разделяет. А как следствие покаяния рождается благодарность Богу, что Он принимает человека, несмотря на его недостоинство.

Покаяние вызывает благоговение, а благоговение поддерживает покаяние. Без покаяния и благодарности не бывает и благоговения, а без благоговения не бывает покаяния и благодарности. Это некое цельное состояние человека.

Если я вижу только свои грехи и центрируюсь на них, тогда я просто в них утону и, скорее всего, замучаю и себя, а заодно и окружающих. Покаяние реально и действенно только тогда, когда делается акцент не на своих грехах, а на Господней милости. Тогда открывается его истинный смысл. Покаяние – это точка встречи с Богом. Именно в этом и состоит благоговейное предстояние, которое даёт человеку возможность увидеть себя таким, какой он есть.

-О. Александр, в церковной среде бытует понятие о мужском и женском благоговении. Существует ли различие?

– Думаю, что не может быть в принципе. Мы разные, поэтому дополняем, обогащаем и восполняем друг друга, но в Церкви (т.е. в церковной, духовной жизни), по слову апостола, «все мы сыны Божии по вере во Христа Иисуса. Нет в ней ни иудея, ни язычника; нет раба ни   свободного; нет мужского пола ни женского: ибо все мы одно во Христе Иисусе»(Галл.3, 26-27).

Различие не в принадлежности к полу, а в степени   общения с Господом. У каждого человека отношения с Ним личные. Чем выше степень этих отношений, тем больше человек видит то, что его с Богом разделяет. Здесь опыт церковной жизни очень чёткий. Переживание своей греховности всегда было прямо пропорционально степени духовной жизни. Поэтому парадоксально, именно святые считали себя самыми грешными. В то же время, это и понятно: они как древний Енох всегда ходили пред лицом Праведника, поэтому видение и сознание своей падшести и ограниченности было непосредственным. Оно не угадывалось, а зналось, реально переживалось. Подвижники были носителями благодати Божией, излучали тот свет, который творит все из ничего. Но открыли они свои души этому Божьему свету именно покаянным и благодарным предстоянием.

-Воспитание, образование. Насколько они связаны с благоговением?

– Паскаль говорил: я много знаю, поэтому я верую как бретонский мужик, знал бы ещё больше, веровал бы как бретонская баба. Чем больше мы имеем внешних знаний, продвигаемся в науках, искусствах, ремёслах, тем больше узнаём и ограниченность академических дисциплин, интеллектуальной возможности познать внешний мир. Видение границ заставляет человека скромнее смотреть на себя.

Настоящие учёные, например, очень редко были атеистами, они могли быть не христианами, может быть, какими-нибудь деистами, но они не могли отринуть идею Бога. Потому что пытались   в науке прийти к основам, а в основании всегда – Дух Святой. Он же непостижим для разума. Для Его ведения требуется уже другой инструмент познания – чистое сердце (Миф.5, 8).

Однако образование очень важно. Конечно, любое учение – это всегда насилие, в известной степени. Чтобы что-то изучить, познать, для этого всегда требуется напряжение, преодоление себя. Но если человек с детства не приучен к труду, то ему нелегко придётся и в духовной жизни. Потому что она зиждется на труде совести (в крещении мы как раз испрашиваем у Бога «доброй совести»). В этом смысле образование – это безусловная подготовка к духовной жизни. Тем более что наша вера – книжная, в основе ее лежит евангельское слово, которое нам предлагается не только понять и принять, но и исполнить. Есть простая и непреложная мысль Н. В. Гоголя из его знаменитых «Избранных мест переписки с друзьями»: христианин – вечный ученик.

Любое образование, как постижение наук, как строительство души, должно укреплять веру у христианина. Если человек нашел Бога, то все внешние знания, опыт становятся тем, на что он может опереться в духовной жизни. Любые трудности, обстоятельства, болезни, соблазны, неожиданности могут тогда стать для человека необходимым научением непосредственного общения с Богом и с людьми. Именно в испытаниях душа истончается и приобретается бесценный опыт.

-Вы не могли бы подробней рассказать, с какими именно опасностями может столкнуться   христианин на этом пути?

– Прежде всего, со своей страстностью, хитростью, фарисейством. В Евангелиях часто говорится о фарисеях, лукавых народных вождях не для исторической точности повествования, а для того, чтобы читатель себя в них увидел, узнал.

Вне Церкви это увидеть очень трудно (да и возможно ли, вообще?). Христианство этим и ценно. Именно в нем мы можем научиться говорить себе правду, потому что в нем есть выход – покаяние. Без Бога же наша хитрость нас обязательно перехитрит, обманет, обведёт.

Другими словами, самые главные затруднения находятся внутри самого человека. Точным критерием нашей веры, отношения к Богу является отношение к жизни. Её фон у нас, как правило, осудительный, мы часто унываем. Но ведь любое уныние – это, по существу, ропот на Бога. Другими словами: зачем Ты, Господи, мне вот такую жизнь дал?!

Если же у человека внутренняя жизнь покаянна, то и отношение к жизни будет благодушное, везде он увидит Господню милость, в любых обстоятельствах. Всё-таки самое главное для нас в них – не потерять Бога, а с Ним можно преодолеть любые обстоятельства, любые искушения: «Все могу в укрепляющем меня Христе» (Флп.4; 13).

-Приходская жизнь полна соблазнов. Насколько остро здесь стоит вопрос благоговения?

– Он всегда стоит остро. Потому что это основа, стержень духовной жизни. Мы все пришли из атеистического времени. Большинство людей к Церкви обратилось в разумном возрасте, и даже те, кто был крещён в детстве, часто обретают веру в среднем возрасте и даже пожилом. В результате за нами всегда тянется шлейф безбожного опыта, привычек. И мы вносим это внутрь церковных отношений. Нетрудно, например, быстро овладеть церковной лексикой: Спаси Господи, Ангела за трапезой и под., или нехитрыми знаниями: когда осенять себя крестным знамением, когда кланяться, кому молебен заказать, вставать или не вставать на колени и т.д. Но очень часто за этим внешним церковным благочестием скрывается пока еще вполне безбожная жизнь. Она заключается в том, что мы внутренне очень часто теряем Бога и даже не замечаем   этого. Мы не Им живём. И поэтому «остро», прежде всего, встает вопрос о том, чтобы в этом себе честно признаться.

А характерным примером такого поверхностного внешнего благочестия часто бывает то, что принадлежность к Церкви не смиряет, а наоборот, часто становится предметом нашего превозношения. Хотя казалось бы…

О смирении мы можем говорить только как о даре Божием, который можно усвоить именно внутри Церкви. И совесть – это дар Божий, который Господь вкладывает в человека с рождения. Поэтому он всегда может на неё опереться. Но для неверующего человека чуткую совесть иметь, порой, может, даже опасно. Выхода нет. Ведь сам человек свои падшие чувства и желания изменить не может: «сердцу не прикажешь». Нам же дано покаяние. Без него совесть может загрызть. Покаяние и благодарность Господу дают возможность освобождения от давления страстных желаний и чувств, и поселиться в душе живому зерну смирения.

Смирение есть у Бога, а не у человека. Он сам говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф.11, 29). Без Него у нас ни того, ни другого нет. Молитва, покаяние, благодарность, благоговение, предстояние перед Богом – всё это нужно только для того, чтобы научиться от Него этому. Быть причастным такому духу.

Но сложность состоит в том, чтобы суметь согласиться, что я такой же жалкий грешник, как и те, из-за грехов которых я так негодую. Для нас покаяние внове – именно поэтому, опять же, этот вопрос так остро стоит. Вся внецерковная жизнь построена на самооправдании и на обвинении других. Нам не просто выйти из привычного фарисейского самооправдания и обвинения «грешников». Не просто согласиться с тем, что если нам самим   от Бога всегда требуется лишь милость и снисхождение, то в своих личных судах мы не можем лишать той же Господней милости, т.е. той же возможности и любого встречного-поперечного, будь он даже последний разбандит.

Конечно, причина этого в том, что у нас утеряна традиция духовной жизни. Нет преемственности. Церковь достаточно быстро растёт в количестве, качественная же зрелость всегда отстаёт. Должен пройти известный период «адаптации» внутри Церкви, который может продлиться значительное время. Сейчас часто акцент ставится на грехах. Казалось бы – правильно, как хорошо свои грехи замечать, но, к сожалению, за ними мы часто не видим Бога, Его милости.

Есть очень характерное и актуальное явление сегодняшней Церкви. Часто в храм приходят из-за разных жизненных неустройств, так называемых, безвыходных положений, когда душа перенапряжена и ничего уже не несет. Человек начинает ходить на службы, самостоятельно молиться, участвовать в церковных Таинствах и постепенно жизнь начинает, что называется, налаживаться, как бы «входит в свою колею». Но тут-то и появляется главная духовная проблема. Если в этот трудный период его вера осталась только на уровне просьб о разрешении тяжких обстоятельств, исцелении тех или иных болезней родственников или своих, а Сам Бог им так и не был обретен, то когда в жизни все более-менее входит в норму возникает вопрос: а зачем мне все это нужно?! Действительно, всё, что искал, вроде, уже получил… Службы и келейные молитвы постепенно становятся ярмом – скучными и неинтересными.

Да, часто Господь нас привлекает тогда, когда мы испытываем какие-то болезни и трудности. Но за внешними трудностями, болезнями и просьбами их разрешения, важно увидеть, что главная болезнь и трудность гнездится в нашей душе – это её обезбоженность. Отсюда у нас такое часто отчаянное восприятие жизни, мы ничего не можем потерпеть. Значит и исцеление души – это обретение потерянного Бога. Тогда вся церковная жизнь: службы, личные молитвы, слово Христово, приобретают смысл, потому что становятся общением с Ним. Это и может родить то, о чем мы здесь говорим.

-А внешнее и внутреннее проявления благоговения…?

– Внешнее – это благочестие. Благоговение – внутреннее. Как-то на праздник Казанской иконы Божией Матери был у нас такой случай. На полиелее перед помазанием естественно все хотели приложиться к почитаемой иконе в Казанском приделе. На престольный праздник приходят практически все прихожане: огромное количество народа. Первой в очереди стояла одна благочестивая раба Божия. Перед образом она неспешно сделала два земных поклона, приложилась, потом ещё стала кланяться так же основательно… Т.е. можно сделать всё по уставу, но забыть о сотнях людей за своей спиной. За буквой Устава можно их всех спрятать и как бы вынести за скобки.

Внешнее благочестие очень часто может не отвечать внутреннему благоговению, быть напоказ. В том-то и дело, что предавал Иуда именно поцелуем.

В то же время, вот человек становится христианином. У него возникает желание помочь кому-то. На первых порах это могут быть, по большей части, этакие «медвежьи услуги». Ведь опыта делания добра еще нет. Но искренность и простодушие всегда ценно в очах Господних.

У искренности и у фарисейства «на выходе» благочестие может выглядеть внешне одинаково, но внутренне между ними – огромная разница.

Главное, конечно, чтобы благочестие и внутреннее благоговение были естественным продолжением друг друга.

– Преподобный Паисий Святогорец в одной из бесед сказал, что «неблагоговение не стоит на месте, оно развивается к худшему. Человек развивается или в добром или в злом».

– Да,на месте не стоим. Любой застой в духовной жизни – всегда некий «откат». Путь благоговейного человека – путь честного и совестливого следования ко Христу.

Кажется, сейчас надо увидеть Бога не отмстителем и ревнителем, не наказующим человека за грехи, а увидеть Христа за нас распятого, «Который хочет всем спастись и в разум истины прийти», увидеть в Нем Пастыря, полагающего за нас душу, ожидающего покаяния как возможности входа в наше сердце. Как Он сам говорит в Притчах: Сын Мой! Отдай сердце твое Мне…» (Притч.23;26)

Именно это может тронуть и вызвать то необходимое внутреннее сердечное сокрушение, на котором и строится благоговение. Борьба и аскеза – это ведь те же дары Божии, как результат человеческой взаимности: желания ответных сердечных, покаянных отношений со Спасителем. Никак иначе.

Христианство – Христоцентрично. Нас Господь любыми принимает, но мы закрываемся от Него грехом. Отсутствие благоговения иссушает душу, что рано или поздно ведёт к мысли, что Церковь вообще не нужна. Благоговейное же предстояние оживляет всю духовную жизнь. Благоговение – это предстояние перед личным Богом, оно – и средство и цель, без него невозможно то искомое ради чего мы живём – единение со Христом.

Источник: Православие и мир