БЕЗ ПОСЛУШАНИЯ НЕТ МОНАШЕСТВА

Схиигумен Серафим (Покровский), начальник скита во имя Всех святых Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального мужского монастыря, француз по происхождению, еще в юности избрал путь монашества, став насельником Свято-Предтеченского монастыря в Эссексе (Англия), основанного схиархимандритом Софронием (Сахаровым). В течение двадцати лет он был келейником старца Софрония. Впоследствии отец Серафим принял российское гражданство и вступил в братию валаамской обители. Сегодня мы публикуем одну из бесед схиигумена Серафима, обращенную к братии и посвященную «науке из наук» − таинству монашеского послушания.

В каноне Андрея Критского есть такой дивный ирмос: «От нощи утренююща, Человеколюбче, просвети, молюся, и настави и мене на повеления Твоя, и научи мя, Спасе, творити волю Твою». И действительно, весь вопрос для нас состоит в том, чтобы научиться творить волю Божию. У нас нет другой цели. Но, как показывает опыт, пути к познанию воли Божией в нашем падшем состоянии и помраченном мире весьма сложны. Однако, по словам Василия Великого, Бог показал (и показывает) нам путь ко спасению, открыв нам (Церкви) великое таинство − послушание. Без послушания нет монашества. Это есть та единственная дверь, через которую мы вводимся в сферу воли Божией и в сферу жизни Самого Бога.

Поэтому, как говорит Старец Софроний, непослушник − не монах. Послушание для монаха − это суть и сердце всего, основа и смысл всего монашеского дела. Это действительно наука из наук, высочайшая культура, которая как драгоценнейшее сокровище хранится в сокровищнице святоотеческого Предания, и, конечно, прежде всего, в монашеской традиции Святой Горы. И если мы вступили на этот путь, то призваны поучаться этой тайне, действительно, день и ночь. Сам Господь, во всем являясь для нас образом, дал нам образец послушания, как сказано: Послушлив был даже до смерти, смерти же крестной (Флп. 2:8). Также в Евангелии, особенно от Иоанна, столько раз Он повторяет: Я пришел не для того, чтобы творить волю Свою, а для того, чтобы творить волю пославшего Меня Отца (Ин. 6:38). Хотя Христос равносилен, равнославен и равночестен с Отцом, но по любви Он как бы перед Отцом умаляется и говорит: «Отец Мой более Меня есть». У Христа в Его земном служении делу спасения рода человеческого только одна цель − это осуществить волю Отца Небесного.

А волю эту мы знаем: Бог не хочет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему. Всем хотяй спастися и в разум истины приити. Поэтому у Христа была одна цель − любой ценой спасти, аще возможно, всех. Но, как мы видим, послушание во Христе − это акт любви и доверия. И эти любовь и доверие к Отцу у Христа в Его человечестве никогда не прекращались и не уменьшались, и не колебались даже в самые тяжелые и страшные моменты испытаний, даже в Гефсиманском саду. Можно сказать, что Гефсиманская печаль светла и жертвенна верностью Сына любви Отчей. И Он говорит на пути в Гефсиманию Своим ученикам: Вы все Меня оставите единого, но не есмь един (Я не один), яко Отец со Мною есть (ср. Ин.16:32), и в другом месте: Не остави Мене единаго Отец, яко Аз угодная Ему всегда творю (Ин. 8:29). Значит, того, кто будет творить послушание, никогда не оставит любовь.

Можно бесконечно говорить о послушании. Бесконечно, потому что это, действительно, неудобозримая высота и бездонная глубина. Но на сегодня только скажем, как Старец говорил, что оно начинается с самых простых актов. Иными словами − делать то, что нам сказано, заповедано, и воспринимать слово не как простое слово, а именно, как священную заповедь. Не так, как Адам и Ева отнеслись к заповеди Божией в Раю, не имея должного страха и благоговения, и поэтому очень легко поползнулись и ввергли себя и всех нас в бездну бедствий, скорбей и трагедий. Если у нас внутреннее устроение будет трепетное и благоговейное, несмотря на всю простоту нашей жизни, то тогда Господь даст глагол благовествующим силою многою во исполнение Евангелия возлюбленного Сына Своего Иисуса Христа. То есть тогда Господь даст слово. Потому что слово дается в соотношении с расположением приходящего, и всякий духовник знает об этом.

И мы не должны забывать очень важный момент, что раз послушание − это таинство Церкви, то отношения между старцем и послушником носят священный характер. Мы уже много раз говорили, что это не дружеские, не душевные, не психологические и не административные какие-то отношения, хотя, может быть, все это и включается, но первое и главное − это отношения о Духе Святом. Если мы упустим из виду это измерение, то вся жизнь непременно и неизбежно исказится, и, опять подчеркиваю, об этом не следует забывать, несмотря на всю простоту монашеской жизни.

В начале возникновения монашества, как только появилась эта жизнь после гонений и первые Отцы начали уходить в пустыню и там подвизаться, всё было очень просто: приходил ученик, старец накрывал его своей мантией, как знамением Отеческого Божественного покрова, и в этом было всё − никаких постригов, ничего не было. Но жизнь Церкви развивается во времени и в истории, и жизнь эта, конечно, определяется опытом. Со временем возникали стадии восхождения: послушничество, иночество, монашество, потом схима. Хотя на Афоне до сих пор сохраняется все-таки бóльшая простота. Там почти во всех местах только две стадии, очень скоро рясофор (постриг в иночество) − через год, а через десять лет постригают уже в схиму, если человек проявляет устойчивость, стабильность. Хотя суть пострига, конечно, одна, и только учитывая, действительно, человеческие немощи и необходимость какого-то временного развития, установилась такая практика.

Часто приходится слышать: «я еще не монах», «я еще не в постриге» − это безумные слова. Каждый, кто перешагнул порог монастыря сознательно, тот фактически, можно сказать, уже считается монахом. И если у него нет такого сознания, то это плохо. Потому что даже если послушник так не считает, он фактически − перед Богом − уже монах, он уже совершил это отречение и принес себя в жертву. И как он будет жить в монастыре по-монашески, если задним умом будет знать, что у него есть всегда выход, лазейки, в случае беды или скорби? Конечно, формально в наше время необходим определенный период испытаний (испытательный срок), намного более длительный. Как мы вчера слышали в Послании апостола Павла к Тимофею: Рук ни на кого не возлагай поспешно, и не делайся участником в чужих грехах (1Тим. 5:22). Потому что каждая ступень, если она сознательно проходится, то она влечет за собой и определенные искушения.

Я помню, когда я испрашивал Старца насчет схимы, первый раз он просто ответил, что схима − это не нейтральная вещь, а потом, уже ближе к кончине своей, он сам благословил по′стриг в схиму. Я тогда ощутимо понял, что схима это действительно не нейтральная вещь, это не просто какой-то внешний, как это, к сожалению, воспринимается в России, красивый и импозантный наряд. Схима − это действительно Голгофа. И Старец говорил, что если бы монах знал, что его ожидает на этом пути − какие испытания, падения, всевозможные скорби и болезни, то вряд ли находились бы желающие, и очень немногие пошли бы добровольно этим путем.

Но вначале Господь скрывает многое. Господь вначале дает утешение, и это понятно и справедливо. А потом человек растет и питается уже не молоком, но готов питаться твердой пищей. Для того чтобы выдержать все эти испытания, искушения и падения мужественно, кротко и преданно, нужна, конечно, решимость; решимость и понимание, разумение пути − зачем и для чего все это нужно? Как Старец сказал: «Наша цель − это чистота ума и сердца». Вот как начинается последование монашеского пострига: «Если ты хочешь быть монахом, прежде всего очистись от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню во страхе Божием». Это литургический образ монашеского служения. О путях же стяжания этой чистоты ума и сердца мы поговорим в другой раз.

14.12.2006

Валаамский монастырь