Бенедикт XVI – In memoriam

Фото: laciviltacattolica.ru

Папа Римский на покое Бенедикт XVI скончался 31 декабря 2022 г. в возрасте 95 лет в монастыре Mater Ecclesiae на Ватиканском холме, куда он удалился после отречения от папства и где провел последние годы своей долгой жизни в затворничестве и молитве. Исключением стала его поездка в Регенсбург с 18 по 22 июня 2020 года для встречи с любимым старшим братом, монс. Георгом Ратцингером, за несколько дней до его смерти. Последнее «публичное появление» Папы на пенсии состоялось 28 июня 2016 года в Клементинском зале Апостольского дворца, где ему выразил добрые пожелания и почтение Папа Франциск по случаю 65-й годовщины его священнического рукоположения. Папа Франциск посетил Бенедикта XVI несколько раз, но немало друзей и посетителей также смогли встретиться с ним. Они передавали новости и изображения из социальных сетей, так что мы продолжали чувствовать себя в сопровождении его незаметного, но бдительного присутствия, которое иногда проявлялось в ответах на письма или коротких сообщениях, из которых неизменно просвечивала его доброта, острота и сила духовного присутствия. Тем не менее не часто можно найти письменные выступления более актуального содержания.

Этапы долгой жизни: от Баварии до Рима

Йозеф Ратцингер родился 16 апреля 1927 года в Марктль-ам-Инн, Бавария, рано утром в Страстную субботу и в то же самое утро он был крещен, как сам вспоминает, «только что освященной водой „пасхальной ночи”, которую затем праздновали утром. […] Лично я всегда был благодарен за то, что таким образом моя жизнь с самого начала была погружена в пасхальную тайну, поскольку это могло быть знаком благословения»[1]. Йозеф появился на свет в скромной баварской семье с глубоко укоренившимися католическими традициями: его отец, также носивший имя Йозеф, был жандармом, а мать Мария — домохозяйкой, иногда работавшей поваром, чтобы поддержать семейный бюджет. Он был третьим и последним ребенком, до него родились сестра Мария и брат Георг[2].

Детство Йозефа проходило в основном безмятежно, семья переезжала в разные места Баварии в соответствии со служебными назначениями отца: после Марктля в 1929 году в Титтмонинг (который останется для Йозефа страной детских мечтаний и счастливых времен), в 1932 году в Ашау-ам-Инн, а в 1937 году в Траунштайн. Здесь в 1939 году, в возрасте 12 лет, Йозеф поступил в архиепархиальную семинарию, в которую ранее поступил его брат Георг. Это были годы прихода гитлеровского режима; Йозеф чувствовал в воздухе приближение бури, но он пережил ее под защитой глубоко католического окружения баварской провинции и своей семьи, где антинацистская позиция была однозначной, если не воинствующей.

Йозеф сам начал платить за издержки прихода нацизма, когда вскоре после его поступления семинария была реквизирована, и ему пришлось в принудительном порядке вступить в Гитлерюгенд («Гитлеровская молодежь»), хотя он не принимал участия в его деятельности. Когда началась Вторая мировая война, в возрасте 16 лет он был направлен в зенитную службу в город Мюнхен: он был солдатом, но вместе с другими семинаристами смог продолжить учебу, посещая занятия в гимназии города.

В сентябре 1944 года он был демобилизован из зенитного подразделения и направлен в Бургенланд — на границу между Австрией, Венгрией и Словакией — на трудовые работы, а затем, после перенесенной инфекции, в казармы в Траунштайне. В неразберихе последних месяцев развала Германии он дезертировал и вернулся домой, но когда пришли американцы, его объединили с военнопленными и вместе с 50 000 других людей отвезли в тюремный лагерь под открытым небом, с чрезвычайно суровыми условиями, недалеко от Ульма. Наконец освобожденный, он вернулся домой 16 июня.

Испытанное всеми этими событиями его призвание к священству оставалось твердым. Хотя учебные заведения все еще находились в неопределенных условиях, Йозеф возобновил учебу в Мюнхене и Фрайзинге. Он готовится к священству в зрелом духовном распознании и глубоко, с желанием и страстью, погружается в мир богословских исследований, благословляемый близостью и руководством личностей первоклассного культурного и духовного уровня. В это время он знакомится с мыслью святого Августина, который навсегда останется эталоном, предпочитаемым и первостепенным автором, но также с увлечением читает великих современных теологов, таких как Анри де Любак.

29 июня 1951 года Георг и Йозеф были рукоположены в священники в кафедральном соборе Фрайзинга кард. Михаэлем фон Фаульхабером, архиепископом Мюнхена. Это важная веха в его жизни: несмотря на сильное влечение к богословским исследованиям и преподаванию, священство навсегда останется для Йозефа главным измерением его призвания, прожитого с радостью, благодарностью и большой ответственностью, соединяя в живом синтезе литургическое служение, служение Слова и пастырскую заботу через глубину культурной рефлексии.

После рукоположения молодой священник был направлен на годичную приходскую работу в один из районов Мюнхена вместе с очень ревностным приходским священником. Он выполнял эту задачу с такой самоотдачей и рвением, что много лет спустя вспоминал об этом как о «лучшем времени в своей жизни»[3]. Поэтому было бы совершенно неправильно считать Ратцингера холодным или абстрактным интеллектуалом, в то время как в глубине его сердца вибрировала пасторская чуткость. Но путь учебы и академической карьеры кажется наиболее подходящим для молодого человека, который уже продемонстрировал исключительные способности в этой области. После защиты докторской диссертации по святому Августину, состоявшейся в 1953 году, подходит к окончанию его профессиональное обучение.

В это время он пережил трудный и почти драматический период своей жизни, связанный с открытым столкновением между двумя авторитетными профессорами Мюнхенского факультета — Готлибом Зонгеном, его учителем, и Михаэлем Шмаусом — по поводу его диссертации о святом Бонавентуре. В итоге работа была принята, и Ратцингер стал свободным лектором в 1957 году. Но эта напряженность оставит глубокий след. Молодой богослов, который до этого момента в основном добивался блестящих успехов и получал похвалы, приобретает новый опыт жесткой критики, вплоть до угрозы своей карьере. В конце он мудро замечает — независимо от достоинств дискуссий — что «унижения необходимы […]. Хорошо, когда молодой человек осознает свои границы, терпит критику, переживает негативные периоды»[4].

 Так Ратцингер становится профессором. Это фундаментальный этап в его пути: он длится почти двадцать лет. В конце концов именно здесь он делает то, к чему чувствовал призвание и что хотел делать. Это стадия, которая также включает несколько фаз. После преподавания догматики и фундаментальной теологии в Высшей школе Фрайзинга первой кафедрой, на которую его позвали, была кафедра фундаментальной теологии в Боннском университете, где он оставался с 1959 по 1963 г. Затем он переехал в Мюнстер для преподавания догматической теологии (1963–1966), затем в Тюбинген (1966–1969) и, наконец, в Регенсбург (1969–1977). Свидетельства об исключительном качестве его университетского преподавания, таком как глубина содержания, ясность изложения, тщательность и тонкость языка, единодушны. Студенты собирались в лекционных залах, чтобы послушать его. Мы смогли услышать эхо этих качеств и насладиться ими на более широком и универсальном уровне, читая документы, слушая речи, катехезы, проповеди профессора, ставшего Папой.

В этот период в жизни Ратцингера произошло важнейшее событие: его участие во Втором Ватиканском Соборе в качестве эксперта-богослова при престарелом кардинале Кельна Йозефе Фрингсе. Когда был созван Собор, Ратцингер преподавал в Бонне, в епархии Кельна; вскоре он заявил о себе важной лекцией по богословию Собора, на которой присутствовал кардинал. Вспыхивает искра. Фрингс, хотя и почти слепой, станет главным героем II Ватиканского Собора, ведущей фигурой епископата Центральной и Северной Европы — Франции, Германии, Бельгии и т. д., — который сыграет решающую роль на Соборе. Ратцингер, в тридцать с небольшим лет, получивший образование в академической среде, отличной от римских факультетов, сопровождал Фрингса и готовил для него заметки и черновики речей, которые оставят свой след[5].

Но помимо вклада в составление документов, пребывание в Риме во время сессий Собора предоставило молодому профессору уникальную возможность познакомиться и вступить в личный диалог с ведущими теологами того времени — Ранером, де Любаком, Конгаром, Шеню, Даниэлу, Филипсом и т. д. — и глубоко вдохнуть универсальность Церкви и ее проблемы в современном мире, переживая величайшее церковное событие века изнутри. Его горизонты расширяются до границ мира, богословская и пастырская рефлексия сталкивается с важнейшими вопросами и никогда больше не сможет замкнуться в ограниченных или недолговечных перспективах.

Однако не все легко и просто. Об этом свидетельствует частая смена университетов. За захватывающим и творческим временем Собора следуют также негативные события и разделения в экклезиальном и богословском поле. Дебаты о роли теолога в Церкви становятся жаркими, особенно в Германии. Таким образом, хотя именно Ханс Кюнг пригласил Ратцингера переехать в Тюбинген, пути этих двух теологов разошлись и стали неумолимо отдаляться друг от друга. В определенный момент Ратцингеру пришлось принять к сведению, что для Кюнга и других «теология больше не была интерпретацией веры Католической Церкви, а сама устанавливала, какой она могла и должна быть. А для католического теолога, кем был я, это было несовместимо с теологией»[6].

В этом контексте — совпавшем со студенческими волнениями 1968 года, которые глубоко нарушили университетскую жизнь, — Ратцингер покинул Тюбинген и переехал в более спокойный Регенсбург. Но не стоит думать, что эти годы не были также насыщенными и плодотворными. Именно в 1968 году было опубликовано «Введение в христианство», родившееся из курса, предлагаемого студентам всех факультетов, и построенное как комментарий к Апостольскому Символу веры, которое стало самой читаемой книгой Ратцингера, текстом, имеющим необычайный успех, переведенным на 20 языков и постоянно переиздаваемым по сей день. Труд характеризуется захватывающим контрастом между глубиной содержания и простотой языка, что делает его хорошо известным даже за пределами академической сферы. Ратцингер подчеркивает личный характер христианской веры: «Смысл мира — это […] „ты” […]. Вера, таким образом, заключается в том, чтобы найти „ты”, который поддерживает меня и который в неполноте каждой человеческой встречи дает мне обещание неразрушимой любви, которая не только стремится к вечности, но и дарит ее нам»[7].

В последующие годы в Регенсбурге деятельность лектора выражается не только в чтении лекций, но и в том, что он с большей ответственностью следит за студентами, которые выбрали его в качестве Doktorvater (научного руководителя) для обучения в докторантуре. Так сформировался Schülerkreis (студенческий кружок), в котором Ратцингер продолжал участвовать с восхитительной верностью вплоть до своего понтификата, что свидетельствует об исключительной глубине культурных и духовных отношений, установившихся между профессором и его учениками.

Но внезапная смерть кард. Юлиуса Дёпфнера, архиепископа Мюнхена и бесспорного лидера немецкого католицизма, перевернула жизнь Ратцингера в момент достижения им полной академической и культурной зрелости в возрасте пятидесяти лет. Павел VI попросил его о трудном послушании — стать преемником Дёпфнера. Нередко Папы считали целесообразным поручить главные епископские должности в Германии личностям с большим культурным авторитетом. Ратцингер — богослов с признанным авторитетом, проявивший глубокую привязанность к Церкви в период постсоборного напряжения, а также «баварский патриот», как он сам себя называет. Принятие этого решения дается профессору «с огромным трудом», но его чувство готовности служить берет верх. 28 мая 1977 года Ратцингер был рукоположен в епископы. Павел VI сразу же сделал его кардиналом: 27 июня в Риме на него была возложена биретта.

В качестве своего епископского девиза он выбрал Cooperatores veritatis («Соработники истины»), цитату из Третьего послания святого Иоанна (1:8). Вряд ли можно найти слова, более выразительно показывающие преемственность между приверженностью теолога к исследованиям и преподаванию и приверженностью епископа к магистериуму и пастырскому руководству. Но это будет относиться и к его последующим обязательствам: великолепный девиз на всю жизнь! Служение в качестве архиепископа Мюнхена будет интенсивным, в связи с обязательствами по пастырскому попечению большой архиепархии, но и довольно коротким. Он совпал с «годом трех Пап» и двумя конклавами (1978), а затем с избранием Папы Войтылы и его первым визитом в Германию (1980), который завершился в Мюнхене. Иоанн Павел II уже знал и высоко ценил Ратцингера. Он выбрал его докладчиком на Синоде по вопросам семьи 1980 года, первом в новом понтификате, и сразу же дал ему понять, что хотел бы видеть его в Риме во главе Конгрегации доктрины веры. Сначала Ратцингер сопротивлялся, но воля Папы была очевидна: 25 ноября 1981 года он был назначен префектом, а в марте 1982 года переехал в Рим.

Кардинал-префект

Этот новый этап будет очень долгим. В течение 23 лет Ратцингер будет одним из главных и самых доверенных сотрудников Иоанна Павла II, который совершенно не захочет отказываться от его вклада до конца одного из самых длинных понтификатов в истории. Отношения между Папой и префектом были живыми, откровенными и сердечными, основанными на взаимном уважении и восхищении, несмотря на разницу между ними как личностями. Поэтому фигура Ратцингера, безусловно, является одним из характерных элементов этой эпохи в жизни Церкви и дает богословскую поддержку глубине учения Иоанна Павла II, верно интерпретируя папские ориентиры. Естественно говорить о потрясающем и вместе с тем необычайно радостном сотрудничестве великого Папы и великого префекта.

Работа, проделанная кард. Ратцингером в эти годы, будет впечатлять, в том числе благодаря способности направлять совместную деятельность своих сотрудников, прислушиваясь к ним и необыкновенным образом объединяя их вклад, так что документы являются не столько плодом его личной работы, сколько усилий всего коллектива. Но это будет нелегко, потому что дебаты в постсоборной Церкви также накалены с богословской точки зрения.

Нам кажется, что среди бесчисленных событий этого периода можно выделить три наиболее значимых. Прежде всего, выступления Конгрегации на тему теологии освобождения в первой половине 1980-х годов. Беспокойство Папы по поводу влияния марксистской идеологии на течения мысли латиноамериканской теологии велико, и префект разделяет его и мужественно решает эту деликатную проблему.

Это привело к появлению двух знаменитых Инструкций: противостоящей негативным дрейфам (1984 года) и признающей ценность позитивных аспектов (1986 года). Не было нехватки в критической реакции и оживленной дискуссии, особенно на первый документ, даже в некоторых случаях со стороны отдельный несогласных богословов (самым известным из которых был бразилец Леонардо Бофф). Ратцингер, несмотря на свою признанную культурную утонченность, не избежал, таким образом, общей участи тех, кто возглавляет Конгрегацию (теперь: Дикастерий) доктрины веры — репутации жесткого цензора, блюстителя ортодоксии и главного противника свободы теологических исследований. А поскольку он был немцем, ему дали не слишком благожелательное прозвище «Панцеркардинал».

Много лет спустя другой документ Конгрегации также вызовет волну критики: опубликованная во время Великого юбилея 2000 года декларация Dominus Iesus о центральной роли фигуры Иисуса для спасения всех. На этот раз почувствовали себя задетыми и отреагировали в основном круги, наиболее приверженные экуменическим отношениям и диалогу с другими религиями. Но и в этом случае нет сомнений, что позиция полностью соответствовала намерению Иоанна Павла II защитить определенные существенные моменты церковной веры от непонимания или отклонений с серьезными последствиями.

Третье начинание, которое также поначалу вызывало много споров, но в итоге увенчалось широким консенсусом и успехом, — это поистине титаническая работа по составлению нового Катехизиса Католической Церкви. Органичное изложение всей католической веры, отражающее соборное обновление и сформулированное языком, подходящим для современности, было запрошено Синодом 1985 года. Папа доверил эту задачу кард. Ратцингеру и возглавляемой им комиссии. В том, что после эпохи очень сильных богословских и церковных дебатов и напряженности, в течение нескольких лет, т. е. уже в 1992 году, работа была завершена в значительной степени, есть нечто чудесное.

Только исключительная способность к органическому и синтетическому видению доктрины и всей сферы христианской жизни могла направить это начинание и реализовать его. Не было и недостатка в ответах на современные ожидания. Разве это не те самые качества, которые мы распознали и которыми восхищались 25 лет назад в авторе «Введения в христианство»? Вероятно, Катехизис остается сам понтификата

Так мы подошли к предпоследнему, но самому важному с церковной точки зрения этапу долгого пути Ратцингера, который был столь же неожиданным, как и два предыдущих. ым актуальным позитивным доктринальным вкладом понтификата Иоанна Павла II, надежным и ценным инструментом для жизни Церкви: не зря Папа Франциск часто ссылается на него.

Папа Римский и приоритет его понтификата

После смерти Иоанна Павла II было несколько причин рассматривать его как возможного преемника: длительное и тесное сотрудничество в полном согласии, выдающиеся качества ума и духа, отсутствие каких-либо властных амбиций, что ставило его выше партий, к чему, наконец, добавляется спокойное мастерство, с которым он как декан Коллегии кардиналов проводит процедуры и председательствует на обрядах подготовки и проведения конклава. Несмотря на преклонный возраст, выбор в пользу преемственности начинает быстро преобладать. 19 апреля, в возрасте 78 лет, Йозеф Ратцингер становится 265-м Папой Католической Церкви: он выбирает имя Бенедикт XVI и предстает перед людьми, собравшимися на площади Святого Петра, как «простой и скромный работник в винограднике Господнем».

Несмотря на возраст нового Папы, его понтификат, который продлится чуть менее восьми лет, будет насыщен активной деятельностью как в Италии, так и за рубежом. Помимо «обычной» деятельности по проведению торжеств и аудиенций в Ватикане можно вспомнить 24 зарубежные поездки, несколько из которых увенчались большим успехом у народа, причем это 24 страны на пяти континентах; 29 поездок по Италии; пять Ассамблей Синода епископов — три генеральные: О Евхаристии (2005, созванная еще Иоанном Павлом II), о Слове Божьем (2008), о содействии новой евангелизации (2012); и две специальные: для Африки (2009) и для Ближнего Востока (2010), — за каждой из которых (кроме последней в 2012 году) последовало важное Апостольское увещевание.

Другие основные документы учения включают три энциклики. Особое значение имеет также Послание католикам Китайской Народной Республики на Пятидесятницу 2007 года. Также стоит упомянуть о «годах», с помощью которых Бенедикт XVI намеревался придать последовательность и направленность своему пастырскому руководству Церковью: после завершения «Года Евхаристии», уже начатого его предшественником, он последовательно провозгласил «Год Павла» (28 июня 2008 — 29 июня 2009 в связи с двухтысячелетием со дня рождения апостола), «Год священников» (19 июня 2009 — 11 июня 2010 в связи со 150-летием со дня смерти Кюре из Арса, св. Иоанна Мария Вианнея — Прим. ред.) и, наконец, «Год веры» (начатый 11 октября 2012 в связи с 50-летием открытия Второго Ватиканского собора). Что касается последнего, который Папа не завершит лично после своего отречения, то справедливо будет заметить, что он сам говорит об этом, отвечая на вопрос Зеевальда: «Что вы считаете в ретроспективе отличительным знаком вашего понтификата?» — «Я бы сказал, — отвечает Бенедикт, — что это хорошо выражено Годом веры: обновленный призыв верить, жить жизнью, исходя из центра, из динамизма веры, заново открывать Бога, заново открывая Христа, а значит, заново открывать центральную роль веры»[8].

Эти слова сразу направляют нас к размышлению о приоритетах понтификата как ключевом моменте для его переосмысления. Бенедикт прямо говорит об этом в очень подробном, страстном и напряженном документе — Послании к епископам от 10 марта 2009 года, написанном после критики и нападок, которые были направленны на него в связи со снятием отлучения от Церкви епископов-последователей монс. Марселя Лефевра, и «дела Уильямсона». В нем он почти что «отчитывается» за свое управление Церковью. «В наше время, когда на огромных пространствах земли вера находится под угрозой угасания, как пламя, которое больше не может найти подпитки, приоритет, который стоит выше всего, — это сделать Бога присутствующим в этом мире и открыть людям доступ к Богу. Не к какому-либо богу, но к тому Богу, который говорил на Синае; к тому Богу, лицо которого мы узнаем в любви, доведенной до конца (ср. Ин 13:1), в Иисусе Христе распятом и воскресшем»[9].

Этому приоритету, как и на протяжении всей своей предыдущей жизни, Папа Бенедикт посвятил себя с полной самоотдачей. Его стиль управления можно охарактеризовать как «управление через учение». Как он сам сказал: «Я пришел из теологии и знал, что моя сила, если она у меня есть, заключается в том, чтобы провозглашать веру в позитивной форме. Вот почему я хотел прежде всего учить из полноты Священного Писания и Предания»; и в то же время: «Существует необходимость в обновлении, и я пытался вести Церковь вперед на основе современного толкования веры»[10].

Легко понять, как выбор тем и развитие его энциклик вписываются в эту линию. Бенедикт намеренно ограничил их количество и хотел посвятить их в первую очередь богословским добродетелям: милосердию (Deus caritas est, 2005); надежде (Spe salvi, 2007); вере (Lumen fidei, которая осталась незавершенной и увидит свет после отречения, будучи взятой и завершенной его преемником).

Когда Бенедикт говорит о любви и надежде, это основательно касается того, как эти слова интерпретируются в современной культуре; вопросов, которые встают перед христианской верой и свидетельством; и ответов, которые могут исходить из сердца веры на тревоги нашего времени, утрату высшего смысла любви и искушение отчаяния перед лицом силы зла.

Даже в энциклике Caritas in veritate (2009), которую следует отнести к социальному учению Церкви, говорится об ответе, который предлагает христианская вера — через действенное посвящение себя делу милосердия, — на очень серьезный экономический, социальный и моральный кризис, в котором сегодня находится человечество. Также очевидна созвучность с указанными выше приоритетами тем, назначенных Папой Римским для очередных ассамблей Синода: «Слово Божье в церковной жизни и миссии» и «Новая евангелизация в деле передачи христианской веры». В этой связи интересно отметить, что Папа Бенедикт не считал своей задачей проведение реформы Римской курии, однако он принял новаторское решение: учредил новую Конгрегацию, посвященную именно «содействию новой евангелизации».

Второй аспект «высшего приоритета» — не какой-либо бог, но Бог, явленный нам Иисусом Христом, — очевиден из поистине уникального элемента понтификата Бенедикта XVI, на который следует обратить внимание. В 2003 году Ратцингер начал работу над большим трудом об Иисусе, к которому он чувствовал призвание как верующий и как теолог в своем «личном поиске „лица Господня” (ср. Пс. 27:8)»[11]. Эта работа казалась ему неотложной, в том числе и потому, что в нем росло беспокойство о том, что современные методы толкования Писания приводят к тому, что мы теряем живые отношения с личностью Иисуса.

Будучи избранным Папой, Ратцингер не оставляет это начинание, но считает его настолько важным, что посвящает ему все время, оставшееся «свободным» от первоочередных обязательств служения правления, и ему удается довести его до конца. Он подчеркивает, что «это ни в коем случае не часть учения» и что результат может свободно обсуждаться и критиковаться, но поскольку он — Петр, который должен «утверждать братьев своих», его исследование и его личное свидетельство веры имеют огромную ценность для всей Церкви, и он хорошо это осознает. Работа над книгой об Иисусе фактически сопровождала весь понтификат[12], в определенном смысле являясь его внутренним измерением. Бенедикт XVI говорит, что он был глубоко вовлечен в эту работу. Когда Зеевальд спрашивает его: «Можно ли сказать, что эта работа стала незаменимым источником энергии для вашего понтификата?», он сразу же отвечает: «Конечно. Для меня это было то, что называется постоянным черпанием воды из глубины источников»[13].

Большое внимание Бенедикта XVI к церковной литургии также напрямую вытекает из «высшего приоритета». Существует искренняя забота о том, чтобы литургия занимала достойное место в жизни общины и верующего, и чтобы сохранялось достоинство священнопразднования, в центре которого находится встреча со Христом. Поэтому в намерениях Бенедикта XVI не ностальгическое восстановление старого, а забота о фундаментальном измерении жизни Церкви. В этом свете следует рассматривать и его стремление избежать разрыва традиций, выраженное в motu proprio Summorum pontificum (7 июля 2007 года), которое допускает в качестве экстраординарной формы празднование литургии латинского обряда по чину дособорной реформы.

В этом контексте мы хотели бы, в частности, вспомнить исключительную проницательность, благодаря которой евхаристическое поклонение было включено в число основных моментов Всемирных дней молодежи (ВДМ) по случаю всенощного бдения: нововведение, в определенном смысле «против течения» для огромного и праздничного молодежного собрания, но принятое и прожитое с полной отдачей сотнями тысяч молодых участников в Кельне, Сиднее и Мадриде. Впечатляющие моменты тишины и духовности, одни из самых красивых и насыщенных за весь понтификат. Это было единственное новшество — но немаловажное! — привнесенное Бенедиктом в ВДМ.

Говоря о своем понтификате, Бенедикт XVI добавил, что из главенства Бога «логически вытекает то, что мы должны беречь единство верующих […]. Именно поэтому усилия по общему свидетельству веры христиан включены в высший приоритет. К этому добавляется необходимость для всех тех, кто верит в Бога, искать мир вместе, пытаться сблизиться друг с другом, чтобы вместе идти к источнику Света, а это и есть межрелигиозный диалог»[14]. Непоколебимая экуменическая приверженность Бенедикта XVI проявлялась во многих случаях, среди которых памятными остаются его встречи во время путешествий: в Стамбуле — с Патриархом Константинопольским Варфоломеем (2006), в Лондоне — с примасом Англиканской Церкви Роуэном Уильямсом (2010), в Эрфурте — с лютеранами в знаменитом монастыре Мартина Лютера (2011).

Здесь Бенедикт со впечатляющей силой воспроизводит великий вопрос Лютера: «Как я могу найти милосердного Бога?», чтобы бросить вызов экуменическому диалогу в поисках союза, идя — возвращаясь! — к корню веры, а не оставаясь на поверхности. Деликатным моментом является публикация Апостольской конституции Anglicanorum coetibus (4 ноября 2009 года). В ней Папа устанавливает практику, которой следует придерживаться, чтобы приветствовать англиканских верующих, которые просят присоединиться к Католической Церкви не как отдельные лица, а как группы[15]. Ко служению для единства Церкви относятся и щедрые усилия Бенедикта XVI по восстановлению полного единства с Братством святого Пия X монс. Лефевра, которое будет стоить ему немало критики и трудностей, но, к сожалению, не увенчается успехом.

В области диалога с другими религиями во время его понтификата не было недостатка в сложных моментах: с евреями, особенно в связи с «делом Уильямсона» и декрета о «героических добродетелях» в связи с беатификацией Пия XII; с исламом, особенно в связи с Регенсбургской речью, а также в связи с крещением известного египетского журналиста Магди Аллама в Пасхальную ночь 2008 года. Однако очевидная приверженность Ратцингера к диалогу с иудаизмом на протяжении всей жизни и его отношение уважения и признательности к исламу, соответствующее линии Второго Ватиканского Собора, позволили преодолеть недоразумения и трудности. К концу своего понтификата Бенедикт XVI, следуя по стопам первых визитов Иоанна Павла II, посетил три синагоги (Кельн, Парк-авеню в Нью-Йорке, Рим) и три мечети (Голубая мечеть в Стамбуле, Амман, Купол Скалы в Иерусалиме) в дополнение к Стене Плача.

Диалог с культурой: «открытый разум»

Провозглашение Бога Иисуса Христа в наше время подразумевает диалог с сегодняшней культурой. Ратцингер всегда делал это бесстрашно, хорошо подготовленный включением теологических факультетов в жизнь немецких университетов и дебатами после своих лекций. Известным остается его диалог с Юргеном Хабермасом в Католической академии в Мюнхене (2004). Католическая традиция всегда отстаивала ценность человеческого разума, согласующегося с видением Бога, Который есть Любовь, но в то же время Логос. Богослов и Папа считает, что на этой основе можно искать точки соприкосновения и общий язык даже с теми людьми, которые не разделяют христианскую веру. Он настаивает на теме поиска истины также силами человеческого разума, и по этой причине он неоднократно полемизирует против релятивизма и его «диктатуры» в наше время.

В этой перспективе можно упомянуть по праву самые известные речи в период понтификата Бенедикта XVI. В Регенсбургском университете (2006) он выразил «убежденность в том, что действие вопреки разуму противоречит природе Бога», и рассматривал разум как необходимое лекарство против религиозных оправданий насилия; в Коллеже де Бернарден в Париже (2008) он напомнил, что развитие европейской культуры, включая утверждение достоинства человеческой личности, изначально связано с поисками Бога средневековыми монахами; в Вестминстер-холле в Лондоне (2010) он настаивал на том, что религиозная вера не должна быть исключена из общественного пространства и низведена до частного, поскольку ее вклад в этику и плюрализм следует рассматривать не как причину трудностей, а как необходимую часть построения свободного и демократического общества; в Рейхстаге, парламенте Берлина (2011), предостерег от риска ограниченного и позитивистского взгляда на право, который подрывает его основы, в то время как «открытый» к трансцендентному разум способствует строительству города людей, разработке убедительной концепции государства, которая необходима нам для преодоления противостоящих вызовов радикально атеистических или радикально религиозных, фундаменталистских концепций.

Идея «открытого», или «расширенного» разума, способного к исследованию, поскольку он призван познавать и любить истину, постоянно присутствует в мыслях и речах Бенедикта XVI. Это разум, который не позволяет заключить себя в рамки, налагаемые чисто эмпирическим видением наук и исключительно математическим языком, но способен на более широкие размышления о человеке, о философии и морали, о смысле жизни и смерти, о трансцендентности и, наконец, о Боге; и поэтому он не замыкается в себе, рискуя увидеть не больше того, что является функциональным.

«Закрытый» разум «напоминает бетонные здания без окон, в которых мы сами обеспечиваем себе климат и свет»[16]. В конце концов человек будет задушен, а отношения с природой будут определяться исключительно динамикой силы технологии, которая станет разрушительной. Именно в этой перспективе следует рассматривать одну из оригинальных и плодотворных инициатив понтификата — «Двор язычников», пространство для диалога, открытое для всех, даже для неверующих: идея, которую творчески подхватывает Папский совет по культуре, объединяя ее в разных направлениях.

Не все примут предложения Бенедикта XVI о диалоге: показательным является отказ, который заставляет его отменить визит в римский университет «La Sapienza», запланированный на 17 января 2008 года. Это пример проблемы выбора между «открытым» и «закрытым» разумом, но ценность предложения остается неизменной.

Трудности и кризисы

В ходе своего понтификата Бенедикт XVI столкнулся с несколькими моментами трудностей и страданий, которые часто освещались в средствах массовой информации с менее чем благожелательным отношением. Правильно будет упомянуть их. Первый по хронологии представлен волной сильной негативной реакции в исламском мире на некоторые фразы в его речи в университете Регенсбурга (2006): кризис, который был преодолен благодаря ряду разъясняющих выступлений и, наконец, посещению Голубой мечети в Стамбуле. Другой очень деликатный момент связан с реакцией на уже упомянутую отмену отлучения четырех епископов, последователей монс. Лефевра, включая Уильямсона: настоящая случайность, потому что Папа не знал, что он отрицает Холокост. Ратцингер ответил на этот кризис знаменитым «Посланием к епископам» в марте 2009 года. Другим эпизодом, о котором много говорили, была фраза Папы в беседе с журналистами в самолете об использовании презервативов и распространении СПИДа в Африке (2009): фраза была неудачно сформулирована, но легко могла быть правильно интерпретирована в контексте речи, к которому, очевидно, не обратились. Скорее это была возможность, которой воспользовались многие, чтобы напасть на Папу на основании предвзятого мнения об обскурантистской Церкви и, следовательно, сопричастной ответственности за зло человечества.

Но настоящим крестом его понтификата стало дело о сексуальном насилии над несовершеннолетними со стороны духовенства. Проблема, которая уже «взорвалась» во второй половине понтификата Иоанна Павла II и в которую префекту Конгрегации доктрины веры пришлось глубоко погрузиться. Впрочем, драматические доказательства продолжали появляться на протяжении всего его понтификата. Здесь не стоит повторять этапы, но мы считаем, что следует признать настоящую историческую заслугу Папы Ратцингера в том, как он с этим справился. Он не только дал личное свидетельство смирения, прозрачности и строгости, но и предложил ряд фундаментальных руководящих принципов и правовых норм для поведения и пастырской заботы Церкви, начиная с признания ответственности и заканчивая личными встречами с жертвами, просьбой о прощении, обязательством вмешаться в установление истины и наказать виновных, превентивными действиями и обучением, развитием подлинной культуры защиты несовершеннолетних в Церкви и обществе. Его свидетельство личного участия особенно ярко проявилось в трогательных встречах с жертвами насилия во всех поездках, где епископы стран, которые он посещал, просили его об этом (США, Австралия, Мальта, Англия, Германия). Наиболее полным и органичным выражением его ответа на драматическую проблему стало его пастырское послание католикам Ирландии от 19 марта 2010 года, которое, очевидно, имело значение не только для этой страны[17].

Другое сложное и болезненное дело последнего этапа понтификата попало в заголовки газет под названием «Ватиликс» и связно с утечкой и публикацией конфиденциальных документов из источников Ватикана, которые подогревали растущее беспокойство.

В итоге в июне 2012 года вышла целая книга[18], состоящая из конфиденциальных документов и переписки, некоторые из которых исходили из ближайшего окружения Папы. В этот момент стало легко определить лицо, ответственное за утечку большинства документов: к сожалению, им оказался дворецкий Папы, который был очень близок к нему в повседневной жизни. Эмоциональное потрясение было велико. Виновник был арестован и предан суду Ватикана для процесса, который привлечет широкое внимание мировой прессы. Приговоренный к 18 месяцам тюремного заключения, он, наконец, будет помилован Папой Римским, который лично посетит его за несколько дней до Рождества[19]. Бенедикт XVI счел правильным, что в таком серьезном деле справедливость должна восторжествовать, но затем он проявил милосердие, которое жило в его сердце, несмотря на страдания.

Отречение и жизнь на покое в монастыре «Mater Ecclesiae»

Этот вопрос был существенным образом решен к концу 2012 года. 11 февраля 2013 года по случаю Консистории, созванной для назначения даты канонизации мучеников Отранто, Бенедикт XVI неожиданно повторно взял слово и зачитал на латыни заявление о своем желании отречься от папства. Весь мир был удивлен, потому что мало кто был готов к этому: «После неоднократного исследования совести перед Богом я пришел к уверенности, что мои силы в связи с преклонным возрастом больше не подходят для адекватного исполнения папского служения».

Папа говорит кратко, но с полной ясностью, что он чувствует ослабление «бодрости тела и души», что делает его неспособным «хорошо исполнять возложенное на него служение», учитывая требования управления Церковью «в современном мире, подверженном быстрым изменениям и взволнованном вопросами, имеющими большое значение для жизни Церкви». Отречение совершается «в условиях полной свободы», и Sede Vacante начинается 28 февраля в 8 часов вечера.

Несмотря на то, что об отречении и его мотивах написано много страниц, в итоге поступок прост, а причины, приведенные Бенедиктом XVI, очевидны и вполне правдоподобны: великий акт ответственности перед Богом и Церковью. Акт смирения перед лицом очень высоких требований служения Петра и мужества в открытии пути, который уже был предусмотрен церковным законом, но по которому никто еще не ходил на протяжении веков. Избрание Папы происходит ad vitam, но понтификат не обязательно заканчивается смертью Папы.

«Новизна» отречения рассматривается многими как «исторический» акт, который с особой ясностью раскрывает дальновидность и духовное величие Бенедикта XVI, и в этом свете способствует более внимательному и глубокому переосмыслению всего понтификата.

Перед празднованием Пасхи у Церкви должен был появиться новый Папа. Время после отречения известно всем: время молитвы за Церковь, конфиденциальных личных контактов, очень редких письменных обращений и, прежде всего, подготовки ко встрече с Господом. Благожелательность и внимание Папы Франциска, а также благоразумие и молитвенность Папы на покое позволили Церкви оценить беспрецедентную доселе ситуацию и искренне насладиться ярким примером христианского братства. Прекрасные изображения объятий и общих молитв двух одетых в белое фигур были гораздо большим источником утешения, чем необоснованные и инструментальные попытки противопоставить Бенедикта и Франциска.

Горизонты мысли и церковного служения Ратцингера за восемь десятилетий расширились от его родной Баварии до краев земли; затем его взгляд сосредоточился на пленительном и таинственном лике Иисуса, вплоть до момента встречи. Наследие, которое он нам оставляет, характерно для богослова, призванного на престол Петра, который утверждал своих братьев в вере через учение, сакраментальное служение и свидетельство жизни.

***

Примечания:

[1] Й. Ратцингер, «Моя жизнь», Cinisello Balsamo (Mi), Сан Паоло, 2005, 6.

[2] Мария не вышла замуж и посвятила большую часть своей жизни помощи младшему брату, живя и переезжая вместе с ним на различных этапах вплоть до Рима, где она умерла в 1991 году, сопровождаемая привязанностью и благодарностью Йозефа. Георг, также священник, посвятил себя духовной музыке, став хормейстером pueri cantores в Регенсбургском соборе, знаменитых Regensburger Domspatzen («соборных воробьев»). Он умрет в Регенсбурге 1 июля 2020 года.

[3] Бенедикт XVI, «Последние беседы», под редакцией П. Сивалда, Милан, Гарцанти, 2016, 92.

[4] Там же, 96.

[5] Все эти материалы теперь опубликованы в томе 7/1 «Opera Omnia».

[6] Бенедикт XVI, «Последние беседы», цит. соч., 149.

[7] Й. Ратцингер, «Введение в христианство», Брешиа, Квериниана, 2003, 12, 46.

[8] Бенедикт XVI, «Последние беседы», цит. соч., 217.

[9] Там же, «Послание епископам Католической Церкви о снятии отлучения с четырех епископов, хиротонисанных архиепископом Лефевром», 10 марта 2009 года.

[10] Там же, «Последние беседы», цит. соч., 180, 222.

[11] Предисловие к Й. Ратцингер — Бенедикт XVI, Иисус из Назарета, Милан, Риццоли, 2007, 20.

[12] Первый том, посвященный общественной жизни Иисуса, вышел в 2007 году; второй, посвященный страстям и воскресению Иисуса, — в 2011 году; третий, посвященный детству Иисуса, завершающий трилогию, — в 2012 году. Последний том представлен предисловием, подписанным 15 августа 2012 года, то есть как раз в то время, когда Папа созрел для принятия решения об отставке.

[13] Бенедикт XVI, «Последние беседы», цит. по 194.

[14] Там же, «Послание епископам Католической Церкви о снятии отлучения…», цит. соч.

[15] Эта практика по-прежнему ограничивается несколькими конкретными общинами (в Англии, США и Австралии) и, к счастью, происходит без нарушения отношений с англиканским исповеданием в целом, действительно принося в католическую общину богатство литургических и духовных элементов англиканской традиции, которые сохраняются как таковые.

[16] Бенедикт XVI, «Выступление в парламенте Германии», 22 сентября 2011 года.

[17] Быстрота, с которой Бенедикт, как только был избран Папой, вмешался в шокирующее дело основателя «Легионеров Христа» Марциала Масиэля, а затем принял меры по урегулированию ситуации в этой религиозной конгрегации, также говорит в его пользу в этом важнейшем для очищения Церкви вопросе.

[18] Дж. Нуцци, «Его Святейшество. Секретные документы Бенедикта XVI», Милан, Chiarelettere, 2012.

[19] Трибунал не установил других виновных. Также для того, чтобы пролить свет на более широкий контекст напряжения, возникшего в Ватикане, Папа назначил комиссию из трех кардиналов, которая провела большое количество допросов и в итоге представила Папе обширный отчет, который он в свою очередь передал своему преемнику, но который оставался конфиденциальным и не имел видимых внешних последствий.

Федерико Ломбарди SJ

2 января 2023 г.

Источник: La Civiltà Cattolica