Апология деда Мороза

Хорошо ли детям верить в Деда Мороза? Накануне Нового года этот вопрос всерьез волнует некоторых православных родителей. Что делать, если сами они росли в семьях неверующих, где Рождества не было, зато были Дед Мороз и Снегурочка! А у наших православных детей как должно быть? Без «пережитков язычества»? И мамы прячут под елку подарок «от ангела», от «младенца Христа» или просто «от родителей» — «а деда Мороза никакого нет!». Так что в детском саду у всех детей подарки от Деда Мороза, а у нашего, православного, — эксклюзивный, от ангела. А может, нужно относиться к этому проще?

Оставьте детям сказку и чудо!

Другие православные родители не торопятся убеждать детей в том, что любимого детского персонажа новогодних праздников на самом деле не существует. Иерей Алексей Агапов, настоятель храма Святого Архистратига Божия Михаила (г. Жуковский), отец четверых детей: «Мы Деда Мороза любим и всегда приглашаем к детям. Дед Мороз — это сказка. А для ребенка сказка — очень важная часть его мира, для него совершенно очевидно, что сказка есть! И когда люди, сами с разрушенным укладом, вдруг решают ниспровергнуть все основы и сделать все заново и правильно, когда они лишают детей этапа мифологического сознания, они наносят им большой вред. Сказка — часть живой фольклорной традиции, которая есть во всех культурах. Мы не понимаем, почему и зачем это есть, но может быть, лучше не ломать, а бережно отнестись к тому, что традиционно существует? Давайте к святым отцам обратимся: и Василий Великий, и Иоанн Златоуст были воспитаны на языческой литературе и философии, и впоследствии ни то ни другое не отвергали как что-то ненужное и вредное (у Василия Великого есть даже статья «О пользе для юношества языческих сочинений»). Никто из них не говорил: «А, это все язычество! Там меня учили ходить коленками вперед — буду теперь из принципа ходить коленками назад».

Семейный детский психолог, сотрудник Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Свято-Даниловом монастыре Светлана Перегудова тоже защищает Деда Мороза: «Если говорить ребенку, что Деда Мороза нет, что это языческая выдумка или что Дед Мороз — переодетый актер, такая сугубо реалистическая позиция родителей лишает ребенка связи со сказочным миром. Детский мир очень символичный, в нем еще только налаживается связь между сказкой и реальностью. Через сказку ребенок познает отношения людей, свой внутренний мир, через сказку он понимает место чуда в жизни и вообще возможность чуда, возможность иного мира. Сказочный мир — это образ мира иного: мира божественного, мира ангелов, являющегося в чудесах. И задача родителей — помочь ребенку осознать это».

А иначе, если быть последовательными, «правильные» православные родители должны запретить детям читать все волшебные сказки. Или читать, постоянно напоминая, что фей и волшебников нет. Но ведь они есть — в сказке! И отец Алексей, и Светлана Перегудова считают, что, стремясь оградить ребенка от «неправильных сказочных чудес», родители убивают детскую способность верить в чудо как таковое. Отец Алексей: «А потом вырастают взрослые люди, совершенно забывшие и не понимающие, что такое удивление перед чудом. Они говорят: “ Ну и где этот рай и ад? Где это находится — под землей, над землей? Космонавты летали, ничего не видели!” А когда в душе человеческой уживаются вещи, рационально никак не сочетаемые, — это хорошо».

Светлана Перегудова: «Родители, которые очень четко хотят обозначить для ребенка реальность духовного мира, оградив его от всего “вредного”, рискуют вырастить рафинированного человека. Опасно отделять ребенка от всего остального мира: вот христианские ценности, а остальное — зло, весь остальной мир с его культурой, сказками, в которых есть след язычества. При таком подходе даже Колобок становится подозрительным персонажем — у него тоже языческие корни. Надо не отгораживаться от мира, а научиться ко всему правильно относиться.

Чудо праздника, Дед Мороз, Снегурочка очень привлекательны для детской души, но если он чувствует, что родители этого не одобряют, он может принять запрет, но в то же время сожалеть о нем, испытывать недовольство родителями из-за того, что они лишили его мира чудес и волшебства. Есть примеры искаженного аскетического воспитания детей в семьях, когда детям не дают сладкого, не устраивают праздников, т. е. лишают основных радостей детства. Такой ребенок, чувствуя себя обделенным, в период подросткового протеста отказывается от веры родителей: “Не хочу, если в этом нет радости”. А ведь в православной вере как раз есть радость, есть место добрым чудесам! Дед Мороз — это сказочный образ, который помогает ребенку в собственной жизни увидеть чудеса. Так что должна присутствовать и реальность духовного мира с его ценностями: “Для нас, христиан, важно вот это”, и в то же время обычная, свойственная детям реальность сказки».

Обе реальности нужны, но каждая по отдельности, не нужно встречу с Дедом Морозом превращать, например, в беседу о Рождестве. Иерей Александр Лаврухин, директор Димитриевской православной школы (Москва), отец пятерых детей: «Мы пригашаем Деда Мороза к детям на приходскую елку, он играет с ними, дети его любят, мы не собираемся бороться с обычаями, в которых нет ничего греховного. Но Дед Мороз не должен становиться этаким преподавателем воскресной школы, говорить детям о Христе, о Божией Матери. Потому что тогда происходит смешение шутки, сказки, игры – с Истиной. Вот это плохо, а не сам Дед Мороз!»

Переодетый папа

Ребенок ждет прихода сказочного деда, глаза его горят, и вот Дед Мороз приходит — а у него оказываются обыкновенные брюки, ботинки вместо валенок. Не настоящий! А если еще и ботинки знакомые…

Отец Алексей Агапов: «Да, у меня был такой случай: “И этот не настоящий…” — и все, у ребенка глаза померкли, всякий интерес теряется, и родители не в силах ничего сделать. Поэтому у нашего православного Деда Мороза, которого мы все очень любим, все мелкие детали совпадают с традиционным обликом, это очень важно».

Светлана Перегудова считает, что такое разочарование — дело поправимое: «Даже если ребенок видит, что это папа или сосед, нужно сказать, что это тоже чудо, что человек не просто так пришел и подарил подарок, чтобы ты ему сказал “спасибо”, а решил тебя порадовать в честь волшебного праздника и остаться неизвестным. Ты не расстраивайся, что это не настоящий Дед Мороз! Ведь в сказке они точно есть! Может, он еще придет? Нужно обязательно оставить место для новогоднего чуда. Не зря оно в культуре закрепилось и сопровождается подарками, утешением человека из года в год, дает вкус жизни, учит ребенка радоваться, благодарить Бога и ближних».

Дети постарше, конечно, и сами давно понимают что к чему. Но любовь к Деду Морозу у многих все равно остается. Священник Алексей Агапов: «Наши дети, особенно старшие (старшему сыну — 13, дочке — 11), уже знают, что это сказка, знают, что кто-то нарядился. Мы им говорим: “Мы малышей повезем в гости, к ним там Дед Мороз придет”, а они: “Как, а к нам не придет?” — “А надо, что ли?” — “Ну как же, конечно! Ну пожалуйста!” И вот он приходит, играет им на балалайке, они поют ему песни, они готовятся к этому событию. Как, по какому принципу у них это в голове уживается? Не знаю!»

Так что на прямой вопрос ребенка «А дед Мороз на самом деле есть?» — отец Алексей советует отвечать прямо и честно: «На самом деле есть! Где он живет? В сказке! А где сказка находится? Ну-у-у, за горами, за лесами…»

Когда в России появился Дед Мороз?

Отвечает Елена Левкиевская, доктор филологических наук, этнолингвист, фольклорист, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН:

– Дед Мороз — это советский персонаж, появившийся в сталинскую эпоху, а именно в 1936-1937-е годы. Именно с этого времени он входит в утвержденный педагогическими комиссиями репертуар детских новогодних праздников.

Смутные черты образа Деда Мороза можно найти в традиционной святочной обрядности. Например — в маске святочного деда, одного из ряженых.

В городской русской культуре, особенно в крупных городах, под влиянием западноевропейской культуры в XIX веке начинают распространяться рождественские елки (крестьянская среда никаких елок не знала). К концу XIX — началу XX века елки становятся не только домашним явлением, но и элементом школьной жизни. Начинают выпускаться сценарии проведения рождественских елок, которые проходят цензуру и педагогические комитеты. Из всех известных исследователям сценариев только в одном наряду с другими ряжеными выступает Дед Мороз, явно списанный с западноевропейского Санта-Клауса, народного варианта представлений о святителе Николае. Но если в Западной Европе этот образ даже на поздравительных открытках был самым частым (около 200 видов открыток с его изображением), то у нас из 88 дореволюционных рождественских открыток только на одной есть некий русифицированный Санта-Клаус.

В 1918 году все старые праздники были объявлены буржуазными и запрещены, в том числе празднование Рождества, рождественские елки. Однако в середине 1930-х годов выстраивание советской империи потребовало новых ритуальных действий, которые бы сплачивали общество. В декабре 1935 года в газете «Правда» появляется статья Павла Постышева «Давайте устроим детям хорошую новогоднюю елку!» Публикация в «Правде» приравнивалась к директивному указанию, так что на новый 1936 год впервые после революции были устроены школьные елки, которые из рождественских превратились в новогодние. В срочном порядке были придуманы сценарии их проведения. Но образ главного героя, который объединял бы вокруг себя новогоднее действо, еще только нащупывался.

Как массовый образ советских школьных елок, Дед Мороз появляется к новому 1937 году. Не последнюю роль здесь сыграли поэма Некрасова «Мороз, Красный нос» и «Снегурочка» Островского. Частично за основу был взят образ западноевропейского Санта-Клауса, но, конечно, наряженного в национальные одежды. На елках для старших детей Дед Мороз был единственным главным персонажем, а на елках для малышей в качестве посредника между Дедом Морозом и детьми впервые выступает его внучка Снегурочка, близкая детям по возрасту, которую они не боятся. Потому что, по воспоминаниям, дети совершенно не понимали, кто такой Дед Мороз, и страшно его боялись. Характер, маска Деда Мороза еще не определился. Опираясь на некрасовский образ, актеры пытались играть сурового деда, который выходил к детям и басом декламировал известный отрывок: «Не ветер бушует над бором…» Дети пугались, плакали, не хотели брать у него подарки. Дед Мороз в 1930-х годах просто свалился детям на голову, и ни дети, ни актеры не понимали толком, что это за явление.

Но, как ни странно, Дед Мороз довольно быстро прижился, вокруг него стала появляться масскультура. Например, в военные годы на новогодних открытках уже были сюжеты, связанные с Дедом Морозом: он изображался с мешком оружия, которое дарит солдатам, была даже открытка, где Дед Мороз был со сталинской трубкой.

Тогда же окончательно сложился его образ: это добрый дедушка, который очень расположен к детям, всех защищает и борется со злыми силами. Ему помогает Снегурочка и разные волшебные помощники. Этот образ укореняется в 1950-е годы, не в последнюю очередь благодаря киносказкам и мультфильмам на эту тему. Начинается коммерциализация образа, и через фирмы добрых услуг можно стало пригласить Деда Мороза в любой дом.

Постепенно персонаж, прочно вписанный в советскую идеологию (Дед Мороз воевал против буржуев, помогал пионерам и т. д.), терял идеологизированные черты и превращался в художественный образ, в доброго сказочного героя.

Источник: Нескучный сад