Апокалипсис настал? Мы надеемся на это и желаем вам того же

Представляем перевод статьи известного богослова Кэтрин Келлер, написанной в соавторстве с ее коллегой Джоном Татаманилом, которая посвящена интерпретации библейской книги Апокалипсис применительно к событиям эпидемии коронавируса. По мнению авторов, пророчество, содержащееся в книге Апокалипсис, является поэтическим раскрытием глубинных моделей цивилизации, настолько глубоких, что они могут воспроизводить себя бесконечно, пока не придут к климатическому самоуничтожению.

Во время пандемии COVID-19 многие христианские общины задаются вопросом, не настал ли апокалипсис. Мы очень надеемся на то, что так и случилось.

Нет, мы не христианские фундаменталисты, молящиеся о скорейшем приходе катастрофического конца света и массовой гибели населения Земли, ожидающие возвращения Иисуса. Такая точка зрения является извращенным видением Апокалипсиса. Несмотря на бесконечное искажение из-за мстительного насилия или фатализма конца времен, метафора апокалипсиса возвращается к жизни. Даже без пандемии изменение климата вновь обозначило ее актуальность.

Уделяя больше внимания древнему пониманию апокалипсиса, мы подходим к более ответственному использованию этого произведения в светском или духовном контексте — в качестве предупреждения, пробуждения на краю времени. Нашего времени.

Современники продолжают использовать термин «апокалипсис», но, несмотря на буквальную библейскую интерпретацию, он означает совсем не то, что многие вкладывают в него. Греческое слово апокалипсис значит «раскрытие» или «откровение». Отсюда и название, данное последней книге христианской Библии, — «Апокалипсис Иоанна» точно переводится как «Откровение», а не «Катаклизм» или «Конец». К сожалению, этот изначальный смысл сейчас забыт.

Понимая этот термин как «раскрытие», мы можем задать правильные вопросы: что раскрывает эта пандемия? что мы отказались понимать о себе и об этом неустойчивом мире, который мы построили, мире, который сейчас стоит обнаженным и тонет в суровом свете этого неиссякаемого откровения? Если мы позволим этому кризису разоблачить трещины нашего несостоятельного мира, эту пандемию можно будет именовать апокалиптической. Если вместо этого, несмотря на ее разрушительные последствия, мы вернемся в устаревший и неустойчивый мир, ничего значимого нам не откроется.

Что касается книги Откровения, то она не говорит того, что мы часто видим на популярных изображениях конца времен. Достоверные данные библеистики указывают на то, что ее автор, Иоанн Патмосский, писал не о конце нашего мира, а о конце своего мира.

Будучи членами маргинализированной и преследуемой религиозной общины последователей Иисуса в конце первого века нашей эры, Иоанн и его община стали свидетелями разрушения Иерусалима, падения его священных храмов и рассеяния живших в нем народов. Все это было спровоцировано римской имперской жестокостью. При таких обстоятельствах откровенно и критически писать о римском империализме было бы смертельно для автора. Именно поэтому Иоанн выдвигает цветистый и неуловимый сновидческий код, символический для своей аудитории, — людей, которые могли легко расшифровать его.

Если Иоанн писал о своей эпохе, то как конкретные символы апокалипсиса могут оставаться актуальными сегодня, спустя два тысячелетия?

Иоанн не предсказывал этот момент. Пророчество не есть предсказание происходящих сейчас или в ближайшем будущем событий. Скорее, пророчество — это поэтическое раскрытие основных закономерностей, моделей цивилизации столь глубоких, что они могут воспроизводить себя бесконечно, пока не придут к самоуничтожению. В Откровении Иоанна разрушение принимает планетарные масштабы. Так, например, при открытии «седьмой печати», после того как «полчаса молчания» проходят на небе, «треть земли сгорела, и треть деревьев сгорела». Как здесь можно не помыслить о событиях, произошедших в Амазонии и затем Австралии в последние несколько месяцев?

Затем «треть живых существ, живущих в море, умерла». Не произошло ли это уже к настоящему моменту? А как нынешнее потепление и засорение пластиком влияет на закисление воды, вымирание коралловых рифов, которое угрожает фитопланктону, производящему половину мировых запасов кислорода? Спросите об этом океанографов.

Нет, Иоанн не предвидел изменений климата. Он сновидел, что человеческие системы склонны разрушать поддерживающие их нечеловеческие системы. В цивилизационной системе его код становится очень недвусмысленным: татуировка «666» на голове Зверя в древнееврейском гематрийском коде является обозначением имени «НеронКесарь», в котором зашифровано наследие имперского насилия.

На спине «политической власти» едет Вавилонская блудница. Какую систему символизирует этот порнографический образ? Яснее ясного: Иоанн перечисляет двадцать девять роскошных продуктов римской мировой торговли — от золота, вина, оливкового масла до рабов. Если зверь обозначает политику империализма, то Вавилон указывает не на всепоглощающий разврат неолиберального капитализма, а на его предка — имперскую глобальную экономику. Он внезапно набрасывается на нее, пожирает, уничтожая всю систему. «Торговцы плачут» по глобальному экономическому краху.

Нет, Иоанн не предсказывал наш нынешний экономический кризис; он просто сновидел глубокое противоречие, сокрытое в сердце человеческой цивилизации.

Но в данный момент апокалипсис, мелькающий в заголовках, представляет собой системную угрозу, движущуюся с высокой скоростью, можно сказать, галопом. В повествовании Иоанна это — четвертый всадник ужаса на бледно-зеленом коне, который приносит «ярость». Иоанн не предсказывал COVID-19. Он сновидел провал мировых систем, вызванный чумой, — бедствием, хорошо знакомым древним людям. Этот конь несет смерть от голода и диких животных. Его зеленая бледность, кажется, воплощает в себе нечеловеческую угрозу — вирусную, сельскохозяйственную, животную.

Так что же может открыть нам коронавирус? Не нашу ли неразрывную взаимозависимость с Землей, наполненной не только людьми, но и другими обитателями? И если мы не хотим думать о том затруднительном положении, в которое попали, не становится ли оно от этого смертельным? Когда мы думаем, что можем контролировать, портить и поглощать мир, разве он не пожирает наши собственные тела?

В этом видении вещи не становятся лучше, прежде чем они станут хуже. Разрушение цивилизации, построенной на системном угнетении и жадности, утягивает за собой бесчисленные потоки невинных людей, включая «рабов». Другая фигура нечеловеческого существа пролетает мимо — орел, взывающий «громким голосом: горе, горе, горе жителям земли» (Откр. 8:13). Это крик глубокой скорби для всех землян. Разве не чувствуем мы эту тоску, спасаясь «социальной дистанцией»? Разве не о том же самом кричат нам все правила, которые мы должны соблюдать?

Древние предупреждения против экологических, экономических и политических ужасов продолжают преследовать человечество и в наше время. Но когда мы напрягаемся, готовясь к худшему, в тексте появляется последний пророческий проблеск.

Катаклизм стимулирует радикальные изменения: появляется город, противостоящий Риму/Вавилону, «город» женского рода, «Новый Иерусалим». В этом городе, вопреки миру Стены, ворота открыты 24/7. Этот образ вдохновлен древней еврейской надеждой, изначально носившей строго исторический и материальный характер, — надеждой на «новые небо и землю». В библейских языках «небеса» означают не нечто сверхъестественное, а земную атмосферу, которая простирается в таинственную тьму.

Возможно, если мы сумеем пробудиться к тому, что было раскрыто в этот апокалиптический момент, мы продвинемся вперед в новый мир скорее, чем укрепим старый. Иоанн блистательно сновидел разнообразные перемены: множество народов и наций обновляются потоком чистой воды, «которую может пить каждый», — и часто мыть руки!

И «листья деревьев для исцеления народов» (Откр. 22:2). Если вы читали роман Ричарда Пауэрса The Overstory, повествующий о новой древесной ботанике и движении, ставящем своей целью посадить миллиарды деревьев, вы поймете эту метафору. Деревья извлекают избыток CO2 из атмосферы и дают нам пространство для дыхания.

Но не то чтобы деревья могли бы исправить климатические изменения в нашу пользу или вода исцеляла бы пандемии. Библейский Бог также не проведет спасательную операцию; нам не нужно всем вместе задерживать дыхание, чтобы подвергнуться такому вмешательству. Вместо этого некоторые из нас будут стремиться вдохнуть Божественный Дух, который сможет вдохновить нас на поиски пути вперед, в новый мир.

Каковы шансы на пригодное для жизни и гостеприимное совместное будущее? Их почти нет, если мы не возьмем на себя ответственность за нанесенный ущерб. Именно поэтому даже в разгар наводнения, пожара или пандемии путь, мудрость могут раскрыться. В конце концов, есть ли это Апокалипсис? Да будет так!

Кэтрин Келлер — профессор конструктивной теологии Джорджа Т. Кобба в Университете Дрю в Мэдисоне, штат Нью-Джерси. Является автором книг «Апокалипсис сейчас и потом: феминистское руководство к концу света», «Политическая теология Земли: наша планетарная ЧС и борьба за новую публику» и предстоящей книги «Апокалипсис после всего?» 

Джон Дж. Татаманил (John J. Thatamanil) — доцент кафедры теологии и мировых религий в Юнион-духовной семинарии в Нью-Йорке. Он является автором предстоящей книги «Ощупывая слона с разных сторон: сравнительная теология религиозного разнообразия».

Перевел А.Д. Макаров

Источник:

https://www.abc.net.au/religion/catherine-keller-and-john-thatamanil-why-we-hope-this-is-an-apo/12151922?fbclid=IwAR0Yu6vmZqTVzdgwU4zHv83pB-A-9EFlpqrg15BtxuVroBu8Ir4SAlsL7MU