Заключение Синодальной Богословской Комиссии.

Страница для печатиОтправить по почтеPDF версия
Заседание синодальной комиссии
по Совместному заявлению Православно-лютеранской комиссии по богословскому диалогу «Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви» (Братислава, 2–9. 11. 2006)
Во исполнение поручения, данного Богословской комиссии Русской Православной Церкви Священным Синодом (Журнал заседания Священного Синода № 133 от 26 декабря 2006 года), Богословская комиссия на своих пленарных заседаниях 4 октября и 25–26 декабря 2007 года рассмотрела Совместное заявление православно-лютеранской комиссии по богословскому диалогу «Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви»(Братислава, 2–9.11. 2006).
По запросу Богословской комиссии отзывы на этот документ были представлены
Московской духовной академией, Санкт-Петербургской Духовной академией, Православным
Свято-Тихоновским гуманитарным университетом, Издательским советом Русской
Православной Церкви и Церковно-научным центром «Православная энциклопедия»
(приложения №№ 1, 2, 3, 4, 5). Секретариатом комиссии была также подготовлена
историческая справка, прилагаемая к настоящему документу (приложение 6).
Результаты изучения документа и дискуссии, состоявшейся на пленарном заседании
Богословской комиссии 4 октября 2007 года, сводятся к следующему.
 
1. Суть веры Церкви в присутствие Господа Иисуса Христа в Святых Дарах заключена в
словах церковной молитвы перед Святым Причащением:
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго,
пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко сие
есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя.
— или, в переводе на современный русский язык, «Верую… что это — само Твое
Пречистое Тело и сама Твоя Пречистая Кровь».
 
Для выражения своей веры в действительное тождество Евхаристических Даров и Тела
и Крови Христовых — в то, что Дары суть само Тело и сама Кровь, — святые отцы
использовали разные термины и разные аналогии. Наиболее известный из этих терминов —
преложение, греч. μεταβολή. Особенно важен этот термин еще и потому, что в чине
Божественной литургии свт. Иоанна Златоуста в молении об освящении Даров употреблена
соответствующая этому термину глагольная форма преложив, греч. μεταβαλών.
 
В период полемики с протестантизмом Православной Церковью было соборно
принято употребление термина «пресуществление». Это произошло на Иерусалимском
Соборе 1672 г. и Константинопольском Соборе 1691 г. В частности, последний Собор
подвергает противников термина «пресуществление» самым строгим каноническим
прещениям; решения Собора были реципированы Русской Православной Церковью и
включены в Догматическое послание Патриарха Московского и всея Руси Адриана (см.
Приложение № 5. С. 3–4; БТ. 2007. Сб. 41. С. 133–145). С этого времени термин
«пресуществление» становится обычным в православной евхаристологии, несмотря на то, что
некоторые православные богословы воздерживались от его употребления.
 
Употребление в православном богословии термина «пресуществление» не является
попыткой рационально объяснить тайну Евхаристии. В «Послании восточных Патриархов»,
основанном на Деяниях Иерусалимского Собора 1672 г., подчеркнуто: «Веруем, что словом
пресуществление не объясняется образ, которым хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь
Господню, ибо сего нельзя постичь никому, кроме Самого Бога, и усилия желающих постичь
сие могут быть следствием только безумия и нечестия; но [этим словом] показывается только
то, что хлеб и вино, по освящении, прелагаются в Тело и Кровь Господню не образно, не
преизбытком благодати, не сообщением или наитием единой Божественности Единородного,
и не случайная какая-либо принадлежность хлеба и вина прелагается в случайную
принадлежность Тела и Крови Христовой, каким-либо изменением или смешением, но, как
выше сказано, истинно, действительно и существенно хлеб бывает самим истинным Телом
Господним, а вино — самой Кровью Господней»1.
 
Итак, в Евхаристии хлеб и вино прелагаются, пресуществляются в Тело и Кровь
Христовы – то есть меняют свою сущность, перестают быть хлебом и вином, сохраняя все свои
внешние признаки (συμβεβηκότα). Тем самым, то, что хлеб и вино после преложения
(пресуществления) меняют свою сущность (природу), не следует вульгарно понимать в смысле
изменения их вещественных свойств. Как говорит святитель Кирилл Иерусалимский,
«видимый хлеб не есть хлеб, хотя вкусом чувствуется, но Тело Христово; и видимое вино не
есть вино, но Кровь Христова»2.
 
2. Рассмотренный документ православно-лютеранской комиссии по богословскому
диалогу «Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви» (Братислава, 2–9. 11. 2006)
представляет собой попытку вкратце описать православное и лютеранское учения о
Евхаристии, а также, по возможности, выявить их сходства и различия.
 
В частности, в документе раскрывается содержание учения о том, что во время
Евхаристии хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми. Составители документа с
православной стороны так объясняют суть происходящего:
 
«Церковь приносит хлеб и вино, соединяемые с Телом и Кровью Христа через
анамнесис и изменяемые через союз с превознесенным и обоженным человечеством
Христа через действие Святого Духа (эпиклесис)» (подпункт 2.c).
 
Далее в документе православная сторона отрицает сущностное изменение
Евхаристических хлеба и вина:
 
«Хлеб и вино не утрачивают своей сущности (φύσις), сакраментально становясь Телом
и Кровью Христа» (подпункт 4.c).
 
Тем самым, «изменение через союз», о котором говорится в подпункте 2.c документа,
не меняет сами хлеб и вино в их сущности.
 
В таком изложении православное учение о Евхаристии представляется очень близким к
лютеранскому: составители документа с православной стороны нигде не говорят о
сущностном изменении Святых Даров, используя термины «соединение» и «союз»,
неприемлемые для выражения православного учения о Евхаристии, а также аналогию
соединения евхаристических даров и человеческой природы Христа с единением
человеческой и Божественной природ Христа в Боговоплощении.
 
«Как в христологии две природы соединены ипостасно, так в Евхаристии
прославленное человеческое Тело Христа и «вместообразная» – хлеб и вино – сакраментально
соединены действием Святого Духа» (подпункт 6.b).
 
3. Документ также содержит целый ряд богословских положений, близких древним
евхаристологическим заблуждениям.
С одной стороны, его авторы справедливо замечают, что
 
«православные исповедуют действительное преложение (μεταβολή) хлеба и вина в
Тело и Кровь Христа» (подпункт 4.b),
 
и это утверждение отражает традиционную православную точку зрения. Они также
совершенно правильно настаивают на том, что невозможно
 
«в отношении этой тайны мы не можем ответить на вопрос “как?”» (подпункт 2.d).
 
С другой стороны, в пункте 4.b утверждается, что преложение «не означает
“пресуществления” сущности хлеба и вина в сущность обоженного человечества
Христова…»  Приведенное положение не соответствуют православному, а имеет параллели в
несторианском учении о Евхаристии.
 
В частности, о соединении хлеба и вина с Телом и Кровью Христа, при полном
сохранении у хлеба и вина их первоначальной природы, учил Несторий:
 
«Когда Он [Спаситель] сказал о хлебе: “Сие есть Тело Мое”, он не сказал, что
хлеб — это не хлеб, и что Тело — это не Тело, но Он сказал, указывая на хлеб и
на Тело, которое [остается] в [своей] сущности (οὐσία). Но мы убеждены, что
хлеб [Евхаристии] — хлеб по природе и по сущности. Однако в вере, что хлеб
есть Его Тело — не по природе, а по вере, — Он хочет убедить нас верить в то,
что существует не в [своей] сущности, в то, что становится другим по вере, а не
по сущности» (Несторий. Книга Гераклида. 449).
 
В осужденном Пятым Вселенским Собором диалоге блж. Феодорита Кирского
«Эранис» содержится утверждение о сохранении у хлеба и вина их природы и сущности
вопреки тем, кто говорит о «преложении в другую природу» (εἰς ἑτέραν φύσιν μεταβολήν):
 
«Эранист [этим именем обозначены неумеренные последователи свт. Кирилла
Александрийского, в первую очередь, Евтихий Константинопольский]: Символы
Владычнего Тела и Крови таковы лишь до священнического призывания
(ἐπικλήσεως), после же призывания они прелагаются (μεταβάλλεται) и
становятся другими…
 
— Ортодокс [т.е. сам блж. Феодорит]: … Нет, и после освящения таинственные
символы не выходят из своей природы (φύσεως), ибо остаются в
первоначальной сущности (οὐσίας) и образе, и виде; и созерцаются, и осязаются
такими же, как были. Тем же, чем стали, помышляются и веруются… Итак,
сравни образ (εἰκόνα) с прообразом (ἀρχετύπῳ) и узри подобие» (PG. 83. Col.
168).
Нетрудно заметить здесь близкое сходство с процитированными выше рассуждениями
Нестория. Следует обратить особое внимание на то, что для блж. Феодорита отказ от веры в
изменение природы Святых Даров тождественен отказу от веры в преложение.
 
Наконец, вышеприведенное утверждение рассматриваемого документа:
«Церковь приносит хлеб и вино, соединяемые с Телом и Кровью Христа через
анамнесис и изменяемые через союз с превознесенным и обоженным человечеством
Христа через действие Святого Духа (эпиклесис)» (подпункт 2.c) —  предполагает совершенно новое учение не о единократном, а о двойном, «поэтапном»
освящении Даров: сначала «через анамнесис» (когда, согласно документу, происходит
«соединение») и затем «через эпиклесис» (когда, согласно документу, происходит «действие
Святого Духа»).
 
4. Вышеупомянутые и многие другие положения документа выражены весьма
расплывчато и допускают взаимоисключающие толкования разными участниками диалога.
Документ выдержан в духе конвергенции и компромисса, он создает иллюзию единства и
согласия за счет игнорирования и замалчивания реальных различий, выяснение которых
является не менее важной задачей диалога, чем поиск сходных вероучительных положений.
На присутствующие в документе уступки лютеранскому учению о Евхаристии
обращается внимание в отзыве на документ православно-лютеранской комиссии,
представленном Московской Духовной академией: «Православные участники совещания в
догматическом плане сделали очень большой шаг навстречу лютеранским теологам.
Несомненно больше, чем их партнеры по диалогу, которые ни в чем принципиальном не
отступили от своих евхаристических представлений XVI в., сформулированных в их
символических книгах («Большой катехизис» Лютера (1529 г.), «Апология Аугсбургского
исповедания» (1530 г.) и «Формула согласия» (1580 г.)). Компромисс православных участников
совещания сколь велик, столь и неожиданен и явно заступает за грань догматических
положений Православной Церкви. Позиция православной стороны выглядит
непоследовательной и дискредитирует Православную Церковь. Сравнительно недавно на
подобных встречах православные богословы заявляли противоположные взгляды»
(Приложение № 1. С. 18–19).
 
5. Приведенные утверждения документа противоречат высказываниям представителей
Русской Православной Церкви в ходе православно-лютеранского диалога.
Позиция о твердом следовании Русской Православной Церкви вере в сущностное
изменение евхаристических Даров была многократно озвучена в ходе диалогов с лютеранами.
Так, по результатам первого собеседования в рамках диалога Русской Православной Церкви с
Евангелическо-Лютеранской Церковью Финляндии, проходившего в г. Турку с 19 по 22 марта
1970 года, было принято Резюме, в котором утверждалось расхождение в понимании
лютеранами и православными «истины… о существенном присутствии в Евхаристии
 
Богочеловека Христа Его Телом и Кровью под видом хлеба и вина»3. С православной стороны
документ был подписан возглавлявшим русскую делегацию епископом Дмитровским
Филаретом, ректором Московской Духовной Академии (ныне — митрополит Минский и
Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх Всея Беларуси, Председатель Синодальной
Богословской комиссии).
 
В приложенном к документу докладе епископа Астраханского и Енотаевского Михаила
сказано буквально следующее: «В то время как исторические Церкви — Православная,
Римско-Католическая и дохалкидонские — исповедуют реальное пресуществление хлеба и
вина в истинное Тело и истинную Кровь Иисуса Христа, протестантские Церкви при всем
разнообразии их евхаристических доктрин, отрицают субстанциальный, вещественный
характер присутствия Тела и Крови под видами хлеба и вина»4. Там же отмечалось: «Попытки
найти существенное различие между двумя учениями [католическим и православным] на базе
применения терминов “пресуществление” (transsubstantiatio) на Западе и “претворение” или
“преложение” на Востоке следует отнести на счет полемического задора, ибо никто еще
никогда не мог указать, в чем именно состоит различие между этими словами. Раскрытие их
содержания всегда доказывало их синонимичность»5.
 
По результатам второго собеседования с Евангелическо-Лютеранской Церковью
Финляндии, проходившего в Троице-Сергиевой лавре с 12 по 16 декабря 1971 года, было
принято Резюме, подписанное с православной стороны архиепископом Дмитровским
Филаретом, ректором Московской Духовной Академии; в Резюме говорилось следующее:
«Согласно православному учению, хлеб и вино в Евхаристии существенно прелагаются в Тело
и Кровь Христову. Это существенное изменение остается в Святых Дарах неотъемлемо и
независимо от их употребления»6.
На шестом собеседовании с Евангелическо-Лютеранской Церковью в Германии
(«Арнольдсхайн-VI»), проходившем в Троице-Сергиевой Лавре с 26 по 29 ноября 1973 года,
было особо подчеркнуто «твердое следование» Русской Православной Церкви «учению о
пресуществлении»7.
 
6. Резюмируя сказанное, следует заключить, что изложение православной позиции,
представленное в Совместном заявлении православно-лютеранской комиссии по
богословскому диалогу «Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви», по ряду
важнейших вопросов богословия Евхаристии не соответствует традиционному учению
Православной Церкви.
 
Историческая справка:
 
Православное учение об образе присутствия Христа в Святых Дарах
 
Суть веры Церкви в присутствие Господа Иисуса Христа в Святых Дарах заключена в
словах церковной молитвы перед Святым Причащением:
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго,
пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко сие
есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя.
 
— или, в переводе на современный русский язык, «Верую… что это — само Твое
Пречистое Тело и сама Твоя Пречистая Кровь».
Для выражения своей веры в действительное тождество Евхаристических Даров и Тела
и Крови Христовых — в то, что Дары суть само Тело и сама Кровь, — святые отцы
использовали разные термины и разные аналогии. Наиболее известный из этих терминов —
преложение, греч. μεταβολή. Особенно важен этот термин еще и потому, что в чине
Божественной литургии свт. Иоанна Златоуста в молении об освящении Даров употреблена
соответствующая этому термину глагольная форма преложив, греч. μεταβαλών.
 
Слово преложение как термин восходит к философии Аристотеля, в сочинениях
которого термин μεταβολή встречается десятки раз. В частности, в четвертой главе второй
книги трактата «О душе» Аристотель, рассуждая о способности живых существ принимать
пищу, указывает на то, что «пища… прелагается и переваривается (τροφὴν... μεταβάλλειν καὶ πέττεσθαι)» в сущность питающегося ею, тогда как сущность питающегося при этом
сохраняется (τροφή σώζει γὰρ τὴν οὐσίαν)8. Благодаря Аристотелю термин μεταβολή до
настоящего времени используется медициной для обозначения процесса пищеварения —
«метаболизма».
 
Мысль Аристотеля о том, что живые существа, принимая пищу, сохраняют свою
сущность, тогда как сущность пищи превращается (т. е. «прелагается») и перестает
существовать, была хорошо известна людям античной культуры. Поэтому свт. Григорий
Нисский, говоря о тайне Евхаристии в своем «Большом огласительном слове», использовал
именно эту аналогию для ответа на вопрос о том, как может воскресшее Тело Спасителя,
оставаясь неизменным, одновременно присутствовать в каждой частице Святых Даров:
 
«Надлежит рассмотреть, как стало возможно, что одно это Тело, в целой
вселенной всегда разделяемое стольким тысячам верных, в каждом из части
делается целым, и само в себе также пребывает целым… Как Бог-Слово
вступило в единение с естеством человеческим и, будучи в нашем теле, не иной
какой новый состав устроило естеству человеческому, но обыкновенными и
приличными средствами продолжало существование Тела Своего, снедью и
питьем поддерживая его самостоятельное существование [ὑπόστασιν] — снедью
же был хлеб; то поэтому — как и в отношении нас [самих можно сказать, что]...
кто видит хлеб, тот некоторым образом видит человеческое тело, потому что
хлеб, будучи в теле, делается телом, — так и там богоприемное Тело,
принимавшее в пищу хлеб, в некотором отношении было с ним одно и то же: по
причине, как сказано, пищи, преложенной в естество Тела. Ибо что свойственно
всякой плоти, то признано и об оной Плоти, а именно, что и оное Тело
поддерживалось хлебом. Но как то Тело вселением Бога-Слова было претворено
в Божественное достоинство, не без основания веруем, что так и теперь хлеб,
освящаемый Божиим Словом, претворяется в Тело Бога-Слова» (гл. 37)9.
 
Иными словами, хлеб, становясь Телом Христовым через преложение, перестает быть хлебом,
но Тело Христово от этого не претерпевает никакого изменения — говоря это, святитель
указывает на известную его образованным слушателям аристотелевскую мысль.
 
Слова свт. Григория Нисского были частично воспроизведены прп. Иоанном
Дамаскиным в его «Точном изложении православной веры» (4. 13)10 и поэтому стали
классикой православного учения о таинстве Евхаристии. Однако упомянутую аналогию с
аристотелевским преложением нельзя понимать как объяснение той тайны, которая
происходит в Евхаристии. Чудесным образом хлеб и вино становятся Телом и Кровью
Христовыми, сохраняя при этом все качества хлеба и вина — объяснить эту тайну
невозможно, можно лишь указать на нее при помощи аналогии.
 
В истории Церкви, однако, известен целый ряд попыток объяснить эту тайну при
помощи того или иного рационального способа — от полного отрицания евхаристического
преложения, при котором Евхаристия понимается только как символ или простое
человеческое воспоминание Тайной вечери (или, шире, вообще трапез Господа с учениками),
до утверждения полного сохранения у хлеба его сущности при одновременном «принятии его
в ипостась Бога-Слова» (лат. impanatio) или утверждения о его соединении, тем или иным
 
способом, с Телом и Кровью Спасителя (лат. consubstantiatio). Следует остановиться на
некоторых из этих попыток рационализировать Таинство.
 
В частности, о соединении хлеба и вина с Телом и Кровью Христа, при полном
сохранении у хлеба и вина их первоначальной природы, учил Несторий:
 
«Когда Он [Спаситель] сказал о хлебе: “Сие есть Тело Мое”, он не сказал, что
хлеб — это не хлеб, и что Тело — это не Тело, но Он сказал, указывая на хлеб и
на Тело, которое [остается] в [своей] сущности (οὐσία). Но мы убеждены, что
хлеб [Евхаристии] — хлеб по природе и по сущности. Однако в вере, что хлеб
есть Его Тело — не по природе, а по вере, — Он хочет убедить нас верить в то,
что существует не в [своей] сущности, в то, что становится другим по вере, а не
по сущности» (Несторий. Книга Гераклида. 449)11.
 
Такая евхаристология Нестория прямо вытекала из его еретической христологии — так, в
другом месте он писал:
 
«Своей prosopon Он [Бог-Слово] сделал плоть… так что те, кто видят плоть,
[видят] также Бога: подобно тому, как и в хлебе Тело — так что те, кто видят
хлеб, также [видят] Тело, ибо он сделал [хлеб] его prosopon» (Несторий. Книга
Гераклида. 81)12.
 
Иными словами, как человечество Спасителя было, по Несторию, отделено от Божества и
представляло собой prosopon («личину») Бога, так и хлеб и вино Евхаристии суть лишь
prosopon человеческой природы Христа. И христология, и евхаристология Нестория были
категорически отвергнуты свт. Кириллом Александрийским; в частности, евхаристологии
Нестория свт. Кирилл посвятил, помимо прочего, свой 11-й анафематизм.
 
Идеи Нестория оказали влияние на богословие противника свт. Кирилла, блж.
Феодорита Кирского. В «Эранисте» блж. Феодорита содержится утверждение о сохранении у
хлеба и вина их природы и сущности вопреки тем, кто говорит о преложении Св. Даров.
После слов своего воображаемого оппонента о «преложении в другую природу» (εἰς ἑτέραν
φύσιν μεταβολήν) блж. Феодорит приводит следующие реплики:
 
«Эранист [этим именем обозначены неумеренные последователи свт. Кирилла
Александрийского; в первую очередь, Евтихий Константинопольский]: Символы
 
Владычнего Тела и Крови таковы лишь до священнического призывания
(ἐπικλήσεως), после же призывания они прелагаются (μεταβάλλεται) и
становятся другими…
— Ортодокс [т. е. сам блж. Феодорит]: … Нет, и после освящения
таинственные символы не выходят из своей природы (φύσεως), ибо остаются в
первоначальной сущности (οὐσίας) и образе, и виде; и созерцаются, и осязаются
такими же, как были. Тем же, чем стали, помышляются и веруются… Итак,
сравни образ (εἰκόνα) с прообразом (ἀρχετύπῳ) и узри подобие»13.
Нетрудно заметить здесь близкое сходство с процитированными выше рассуждениями
Нестория. Следует обратить особое внимание на то, что для блж. Феодорита отказ от веры в
изменение природы Св. Даров тождественен отказу от веры в преложение. При этом такой
отказ влечет за собой понимание Евхаристических Даров только лишь как «помышляемого»
образа и подобия Тела и Крови Спасителя.
 
Многие цитаты из «Эраниста» буквально повторяются в тексте, озаглавленном как
«Послание к Кесарию»; здесь, в том числе, имеется и соответствующее евхаристическое
рассуждение: «Когда Божественная благодать освятит [хлеб] через посредство священника, то
он уже не называется хлебом, но достойно называется Телом Господним, хотя естество
(natura14) хлеба в нем остается»15. Этот текст в латинской рукописи приписан свт. Иоанну
Златоусту; впрочем, очевидная литературная зависимость «Послания к Кесарию» от
«Эраниста» блж. Феодорита, а главное — полное противоречие евхаристологии «Послания к
Кесарию» евхаристологии несомненно подлинных произведений свт. Иоанна Златоуста
(которые, как известно, отличаются порой даже чрезмерным натурализмом в понимании
евхаристического превращения16) давным-давно убедили патрологов в невозможности
атрибуции «Послания к Кесарии» Златоустому святителю — уже даже в «Патрологии» Миня
«Послание к Кесарию» включено в категорию «Spuria». В церковной традиции свт. Иоанн
Златоуст — это защитник учения о преложении par excellence, так как в надписанной именно
его именем анафоре содержится моление о преложении Даров; с позицией блж. Феодорита
Кирского и «Послания к Кесарию» это моление несовместимо.
 
Христианское чтение. Санкт-Петербург, 1896. Вып. 1. С. 26–52; Вып. 3. С. 545–572.
 
Помимо блж. Феодорита Кирского, утверждение о сохранении у евхаристических хлеба
и вина их первоначальной природы и сущности содержится в сочинениях целого ряда
несторианских богословов17. Так, Бабай Великий писал:
 
«Как человечество Его [Христа] есть с Тем [с Божеством Сына] один Сын…, так
и хлеб [Евхаристии] понимается в том смысле, что через пришествие Духа он
становится Телом Господа нашего через союз и благодать, не по природе»18.
 
Эта же мысль содержится в несторианском толковании на литургию:
 
«Хлеб и вино суть Тело и Кровь Христовы через союз и таинство, а по природе
 
— хлеб и вино»19.
Недаром некоторые творения блж. Феодорита были осуждены на Пятом Вселенском Соборе
за несторианские тенденции. Помимо блж. Феодорита и автора «Послания к Кесарию», как
сказано в отзыве на документ православно-лютеранской комиссии, представленном
Церковно-научным центром «Православная энциклопедия», «ни один из святых отцов не
высказывался в пользу отрицания сyщественного изменения евхаристических Даров, и при
этом весьма многие, напротив, прямо его подчеркивали» (Приложение № 6. С. 14).
 
Далее, о Евхаристии как о символе, или образе («иконе», εἰκών — ср. с
процитированными выше словами блж. Феодорита), Тела Христова учили иконоборцы,
опиравшиеся в этом, в частности, на факт использования термина «вместообразная» (греч.
ἀντίτυπα) в анафоре Божественной литургии свт. Василия Великого. В отзыве на документ
православно-лютеранского комиссии, представленном Церковно-научным центром
«Православная энциклопедия», об этом сказано следующее: «В ранней Церкви этим словом,
действительно, могли называть уже освященные Дары [из чего, разумеется, еще не следовало
их противопоставление истинным Телу и Крови Христовым]20. Однако уже к VI в. термин
«вместообразная» оказался скомпрометирован — не потому, что он плох сам по себе, а
потому, что мог использоваться для ложных интерпретаций Уже в Apophthegmata Patrum
среди изречений аввы Даниила Фаранского содержится рассказ о чуде, которое произошло со
старцем, ошибочно утверждавшем, что Св. Дары — это не само Тело Христово, «но лишь
‘вместообразная’» [Apophthegmata Patrum. Авва Даниил 7]21. Прп. Анастасий Синаит в ответ
на обвинения еретиков-гаинитов категорически отказывается от того, чтобы называть
«вместообразными» уже освященные Дары [Путеводитель 23]22. Прп. Иоанн Дамаскин писал:
 
«Если же некоторые и называли хлеб и вино вместообразными Тела и Крови
Господней, как, например, богоносный Василий в литургии, то называли так это
приношение не по освящении, но до освящения… Хлеб и вино не есть образ
Тела и Крови Христа (да не будет!), но само обоженное Тело Господа» [Точное
изложение православной веры 4. 13]23.
 
Процитированные слова прп. Иоанна были прямо направлены против иконоборцев, которые
утверждали, что евхаристические Дары — не сами Тело и Кровь, а только их образ [греч.
εἰκών] 24… Вопреки иконоборцам, на Седьмом Вселенском Соборе было утверждено, что Св.
Дары не суть образ, но сами Тело и Кровь Христовы; в качестве авторитетных подтверждений
этому в Деяниях Собора [VI. 3] были использованы именно те слова прп. Иоанна о смысле
термина «вместообразная», которые были только что процитированы» (Приложение № 6. С.
12–13).
 
Итак, то предложенное прпп. Анастасием Синаитом и Иоанном Дамаскиным
толкование текста анафоры свт. Василия Великого, при котором используемое в этой
литургии слово «вместообразная» применяется только к Дарам до их освящения, но ни в коем
случае не после, после принятия его Вселенским Собором стало в Православной Церкви
общеобязательным.
 
Учение об impanatio («вохлеблении», «принятии в ипостась») хлеба и вина Христом, но
не их превращении в Его Тело и Кровь, развивал на Западе в XI веке Беренгарий Турский и его
последователи. В эпоху Реформации учение об impanatio было принято некоторыми группами
протестантов — в том числе, частью лютеран. К этому учению близка евхаристология прот.
Сергия Булгакова, непосредственно вытекающая из его своеобразного учения о предвечной
Софии — софиологии, которая, как известно, встретила самые серьезные возражения со
стороны В. Н. Лосского, архиеп. Серафима (Соболева) и других православных богословов (см.
Приложение № 6. С. 11–12). Официальные лютеранские представления о Евхаристии
 
подразумевают веру в consubstantiatio («со-существление») — западное еретическое учение,
соответствующее несторианской евхаристологии.
 
Именно борьбой с учениями об impanatio и consubstantiatio обусловлена канонизация в
Римско-Католической Церкви учения о transsubstantiatio («пресуществлении», греч.
μετουσίωσις), состоящее в признании превращения сущностей хлеба и вина в сущности Тела и
Крови Христовых при одновременном сохранении акциденций хлеба и вина.
 
Более радикальное, чем impanatio и consubstantiatio, евхаристическое учение было
предложено Жаном Кальвином, отказавшимся признать какую-либо связь между
находящимися на земле евхаристическими хлебом и вином и находящимися на небе Телом и
Кровью Христовыми; свое учение Кальвин обосновывал невозможностью для одного и того
же Тела находиться в разных местах одновременно. Кальвинистская евхаристология повлияла
на англиканскую — упомянутый аргумент Кальвина составил т. н. «черную рубрику»
англиканской Книги общих молитв, запрещающую почитание Святых Даров, а клятва об
отказе признать пресуществление была включена в присягу английских королей25.
 
Кальвинистская евхаристология проникла и на православный Восток — оно
содержится в «Исповедании веры…» 1629 г. Константинопольского Патриарха Кирилла
(Лукариса). И именно борьбой с ересью кальвинизма было обусловлено соборное принятие
Православной Церковью термина «пресуществление», состоявшееся на Иерусалимском
Соборе 1672 г. и Константинопольском Соборе 1691 г. В частности, последний Собор
подвергает противников термина «пресуществление» самым строгим каноническим
прещениям; решения Собора были рецепированы Русской Православной Церковью и
включены в Догматическое послание Патриарха Московского и всея Руси Адриана (см.
Приложение № 5. С. 3–4; БТ. 2007. Сб. 41. С. 133–145). С этого времени термин
«пресуществление» становится обычным термином в православной евхаристологии: он
употребляется в официальных посланиях иерархов, синодально одобренных исповеданиях
веры и догматических пособиях и проч.
 
Тем не менее, в XIX–XX веках некотрые православные богословы выразили сомнения в
целесообразности употребления термина «пресуществление» (см. частичный перечень в
одном из представленных отзывов на документ православно-лютеранской комиссии:
Приложение № 1. С. 4–5). Большинству из них термин «пресуществление» казался, во-первых,
ненужным заимствованием из католического богословия; во-вторых, недопустимой попыткой
раскрыть тайну Евхаристии и рационально объяснить то, как происходит евхаристическое
преложение26. Саму веру в существенное изменение евхаристических Даров бoльшая часть
этих богословов не отрицала; лишь прот. Сергий Булгаков разработал собственное
евхаристическое учение, несовместимое с верой в существенное изменение Даров (ему также
последовало несколько исследователей — как православных, так и инославных, —
некритически принявших богословское творчество прот. Сергия за аутентичное изложение
традиционного православного богословия).
 
Нельзя, однако, не отметить, что употребление в православном богословии термина
«пресуществление» не является ни рациональным объяснением Евхаристии, ни попыткой
объяснить ее тайну. В «Послании восточных Патриархов», основанном на Деяниях
Иерусалимского Собора 1672 г., подчеркнуто: «Веруем, что словом пресуществление не
объясняется образ, которым хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Господню, ибо сего
нельзя постичь никому, кроме Самого Бога, и усилия желающих постичь сие могут быть
следствием только безумия и нечестия; но [этим словом] показывается только то, что хлеб м
вино, по освящении, прелагаются в Тело и Кровь Господню не образно, не призбытком
благодати, не сообщением или наитием единой Божественности Единородного, и не
случайная какая-либо принадлежность хлеба и вина прелагается в случайную принадлежность
Тела и Крови Христовой, каким-либо изменением или смешением, но, как выше сказано,
истинно, действительно и существенно хлеб бывает самим истинным Телом Господним, а
вино — самой Кровью Господней»27.
 
Противопоставление «православно-святоотеческого» термина «преложение»
«схоластически-аристотелевскому» термину «пресуществление» не находит себе реального
подтверждения. Сугубо аристотелевским является, наоборот, как раз термин «преложение»,
μεταβολή, тогда как слово «пресуществление», μετουσίωσις ни разу не встречается ни только у
Аристотеля, но и вообще у античных авторов, насколько можно судить по поиску в базе
Thesaurus Linguae Graecae и сведениям авторитетного словаря Генри Лиддела, Роберта Скотта
и Генри Джонса. Первое употребление слова μετουσίωσις на греческом Востоке зафиксировано
у св. Леонтия Византийского, причем в близком к евхаристическому контексте — когда он
говорит о превращении воды в кровь при Моисее28 — а широко употребляться
православными авторами он начал в эпоху паламитских споров (так, в неевхаристических
контекстах он не раз встречается в сочинениях ученика и сподвижника свт. Григория Паламы,
Патриарха Константинопольского свт. Филофея (Коккина)). Таким образом,
противопоставление аристотелевского (и языческого по происхождению) термина μεταβολή
христианскому термину μετουσίωσις, как якобы схоластически-аристотелевскому, —
некорректно.
 
Именно поэтому участник первого заседания православно-лютеранской комиссии по
богословскому диалогу, которое также было посвящено Евхаристии, еп. Астраханский и
Енотаевский Михаил отмечал в своем докладе: «Учение Православной и РимскоКатолической Церквей по этой [евхаристической] проблеме практически одно и то же.
Попытки найти существенное различие между двумя учениями на базе применения терминов
“пресуществление” (transsubstantiatio) на Западе и “претворение” или “преложение” на
Востоке следует отнести на счет полемического задора, ибо никто еще никогда не мог указать,
в чем именно состоит различие между этими словами. Раскрытие их содержания всегда
доказывало их синонимичность»29.
 
Позиция о твердом следовании Русской Православной Церкви вере в сущностное
изменение евхаристических Даров была многократно озвучена в ходе диалогов с лютеранами.
Так, по результатам первого собеседования в рамках этого диалога, проходившего в г. Турку с
19 по 22 марта 1970 года, было принято Резюме, в котором утверждалось расхождение в
понимании лютеранами и православными «истины… о существенном присутствии в
Евхаристии Богочеловека Христа Его Телом и Кровью под видом хлеба и вина»30; с
православной стороны документ был подписан возглавлявшим русскую делегацию епископом
Дмитровским Филаретом, ректором Московской Духовной Академии (ныне — митрополит
Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх Всея Беларуси, Председатель Синодальной
Богословской комиссии). В приложенном к документу докладе епископа Астраханского и
Енотаевского Михаила сказано буквально следующее: «В то время как исторические Церкви —
Православная, Римско-Католическая и дохалкидонские — исповедуют реальное
пресуществление хлеба и вина в истинное Тело и истинную Кровь Иисуса Христа,
протестантские Церкви при всем разнообразии их евхаристических доктрин, отрицают
субстанциальный, вещественный характер присутствия Тела и Крови под видами хлеба и
вина»31.
 
По результатам второго собеседования, проходившего в Троице-Сергиевой лавре с 12
по 16 декабря 1971 года, было принято Резюме, подписанное с православной стороны
архиепископом Дмитровским Филаретом, ректором Московской Духовной Академии и
семинарии; в Резюме говорилось следующее: «Согласно православному учению, хлеб и вино в
Евхаристии существенно прелагаются в Тело и Кровь Христову. Это существенное изменение
остается в Святых Дарах неотъемлемо и независимо от их употребления»32. На собеседовании
«Арнольдсхайм-VI», проходившем в Троице-Сергиевой Лавре с 26 по 29 ноября 1973 года,
было особо подчеркнуто «твердое следование» Русской Православной Церкви «учению о
пресуществлении»33.
 
Наконец, резюмируя целый ряд подобных встреч, Алексей Ильич Осипов, профессор
Московской Духовной Академии, писал: «Для выражения сущности Евхаристии православное
богословие употребляет слова “Преложение”, “Претворение”, “Пресуществление”»34.
 
Итак, на протяжении многих лет православная сторона диалога раз за разом
подчеркивала свое твердое следование вере в существенное изменение евхаристических Даров
в Тело и Кровь Христовы. В рассматриваемом же документе православная сторона
неожиданно и без всякой подобающей этому шагу аргументации изменила свое мнение.
 
 
1 Догматические послания православных иерархов XVII–XIX веков о Православной вере. Троице-Сергиева
Лавра, 1995. С. 180–181.
2 СвятительКириллИерусалимский. Поученияогласительныеитайноводственные. М., 1991. С. 332.
3 БТ. 1971. Сб. 7. С. 213.
4 Там же. С. 229.
5 БТ. 1971. Сб. 7. С. 229. Прим. 1.
6 ЖМП. 1972. № 2. С. 57;БТ. 1973. Сб. 11. С. 164; ЖМП. 1980. № 8. С. 60.
7 ЖМП. 1974. № 1. С. 55–68.
8 Ross W. D. Aristotle. De anima. Oxford, 1961. 416a–b; рус. пер.: Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1976.
Т. 1. С. 403–404.
9 Греч. текст и рус. пер.: свт. Григорий Нисский. Большое огласительное слово. К., 2003. С. 276–283.
10 Die Schriften des Johannes von Damaskos / B. Kotter, hrsg. Berlin, 1973. Bd. 2. S. 191–197. (Patristische Texte und
Studien; 12). Рус. пер.: Точное изложение православной веры: творение св. Иоанна Дамаскина. СПб., 1894; М. 1992р. С. 218–226.
11 Nestoris. Bazaar of Heracleides / G. R. Driver, L. Hodgsdon, ed. & transl. Oxford. 1925. P. 328–329.
12 Ibid. P. 55.
13 PG. 83. Col. 168.
14 Соответствующий фрагмент сохранился только по латыни, и греческого слова ..... в нем поэтому нет.
15 PG. 52. Col. 758.
16 См.: Кириллов А. А. Догматическое учение о таинстве Евхаристии в творениях св. Иоанна Златоуста /
 
17 См.: Jugie M. Theologia dogmatica christianorum orientalium ab Ecclesia catholica dissidentium. P., 1935. T. 5. P. 295–
318; Bruns P. Aspekte nestorianischer Eucharistielehre: доклад на 15-й Международной Оксфордской
Патристической конференции 2007 г. // Studia Patristica. Leuven, 2008 [в печати]
18 CSCO. 61. P. 181.
19 CSCO. 91. P. 62.
20 См.: Ткаченко А. А. Вместообразная // ПЭ. 2004. Т. 8. С. 130.
21 PG. 65. Col. 157.
22 PG. 89. Col. 297.
23 Die Schriften des Johannes von Damaskos / B. Kotter, hrsg. Berlin, 1973. Bd. 2. S. 191–197. (Patristische Texte und
Studien; 12).
24 См.: Gero S. The Eucharistic Doctrine of the Byzantine Iconoclasts and Its Sources // Byzantinische Zeitschrift.
Munchen, 1975. Bd. 68. S. 4–22.
25 Ср. в связи с этим слова свт. Филарета (Дроздова), митрополита Московского: «если бы кто отверз уста с таким
мнением о Евхаристии, в каком дают клятву английские короли, надлежало бы, хотя бы одному против всех,
поднять спор за истинное Тело Христово и истинную Кровь Христову и за сохранение душами истинной веры в
Таинство “Божественной Пищи”» (Письма к А. Н. Муравьеву, 152).
26 Можно отметить, что позиции подавляющего большинства православных критиков «пресуществления» так
или иначе восходили к взглядам А. С. Хомякова. В частности самом конце XIX в. один из последователей
славянофильства, А. А. Киреев, открыл в богословской прессе того времени большую дискуссию об этом термине
(см. резюме дискуссии в аппарате к: Малиновский Н., прот. Православное догматическое богословие. Сергиев
Посад, 1909. Т. 4. С. 151–182), итогом которой стало подтверждение православности этого термина. Ключевым
аргументом, поставившим точку в полемике, явилась статья В. Я. Малахова, будущего священномученика
Василия, «Пресуществление Св. Даров в таинстве Евхаристии» (Богословский вестник. Сергиев Посад, 1898. Т. 2.
№6. С. 298–320; №8. С. 113–140).
В 1916 году с разрушительной критикой богословских и философских взглядов славянофилов — в том числе,
отрицания А. С. Хомяковым термина «пресуществление» — выступил свящ. Павел Флоренский (Богословский
вестник. Сергиев Посад, 1916. Т. 2. №7–8. С. 516–581); примечательно, что даже возразивший ему Н. А. Бердяев в
своей заметке «Хомяков и священник Флоренский», напечатанной в 1917 г., был вынужден признать, что «в
вопросе о таинствах он [Флоренский] более прав, чем Хомяков».
27 Догматические послания православных иерархов XVII–XIX веков о Православной вере. Троице-Сергиева
Лавра, 1995. С. 180–181.
28 PG. 86. Col. 1772, 1801.
29 БТ. 1971. Сб. 7. С. 229. Прим. 1.
30 БТ. 1971. Сб. 7. С. 213.
31 Там же. С. 229.
32 ЖМП. 1972. № 2. С. 57;БТ. 1973. Сб. 11. С. 164; ЖМП. 1980. № 8. С. 60.
33 ЖМП. 1974. № 1. С. 55–68.
34 ЖМП. 1980. № 9. С. 64.