«В терпении вашем стяжите души ваша»

Её называли «хранительницей Киева» и знали как «инокиню Елену, почивающую в гробе святителя Тихона Задонского». Она родилась в 1756 году в Воронежской губернии и была современницей преподобного Серафима Саровского. Жизнеописание преподобной скудно подробностями, но очевидно главное: она сумела взрастить в своём сердце столько милости, что любовь её изливается на нас и после её смерти. Вот уже более полутораста лет люди приходят к её могилке (а теперь и к мощам) в Киево-Флоровском монастыре и получают просимое.

Когда мы читаем или говорим о святых, нам зачастую кажется, что они были людьми, от нас отличными. Жили в какое-то другое время, обстоятельства имели особые, звёзды над их головами светили по-другому. Представления о святости переворачиваются, когда канонизируют людей, с которыми ты пересекался во временнóй плоскости — пусть не встречался с ними, но теоретически мог бы. Смотришь на фотографию — уже, считай, икону — и совсем иначе понимаешь слова о том, что судить мир будут святые. Они ведь могли жить праведно, а ты?

Вслед за этим по-другому начинаешь смотреть и на тех подвижников, которые жили несколькими столетиями раньше или даже совсем давно. Как весенний лёд, тает аргумент «о временах и нравах», и за строго причёсанной стилистикой житийного повествования пытаешься разглядеть обыкновенного человека — такого же, как ты сам.

Потому что небо над твоей головой — всё такое же, как когда-то. И душа, данная тебе Богом — такая же, рождённая для добра и света. Об испорченной современности громче всех рассуждают те, кто не знает истории. «Дурное время, — писал Шарль Пеги с присущей ему остротой, — было и при римлянах, при осуществлении римского владычества. Но Иисус не бежал. Он не уклонялся от Своих обязательств. Не прятался за дурным временем».

***

Катя Бехтеева ушла в монастырь, когда ей было восемнадцать. Генеральская дочка, красивая, образованная, с перспективами. Её родной дядя был первым учителем будущего императора Павла I, отец — генерал-майор. Можно было бы жить безбедно, растить детей. А она отказалась от всего и сбежала.

Узнав, что дочь находится в Воронежской женской обители, отец приезжал туда, искал, устраивал сцены, уговаривал — в общем, всё было так, как пишут в книжках. Игуменья, однако, по мольбам девушки, не выдала её и даже как-то упросила родителя примириться с выбором дочери.

В этом монастыре будущая инокиня Елена прожила около 30 лет. За это время она воспитала сироту из какой-то знатной обедневшей фамилии (которая впоследствии стала её злейшим врагом), а также сумела обратить к себе сердца очень многих людей, чувствовавших её тепло и приходивших к ней за утешением и молитвами. Говорят, именно это и стало причиной изгнания её из монастыря — настоятельнице не могло нравиться, что люди сначала шли за советом к послушнице, а затем уже к ней.

Так начинается киевский период жизни преподобной. Много проплакав из-за своего вынужденного возвращения в мир, она вместе со своей близкой подругой послушницей Елизаветой решается отправиться в Киев, чтобы проситься в монастырь здесь, рядом с Лаврой и её святынями.

В 1806 году они поселяются во Флоровской обители на Подоле. По сути, это было почти чудом, потому что свободных келий на момент их приезда не было: в ХIХ веке Флоровский был единственным женским монастырём в Киеве, к тому же, так сказать, «привилегированным» — здесь жили в основном представительницы богатых и знатных родов. Соответственно, попасть сюда было довольно сложно. Но вдруг одна из флоровских монахинь получает назначение в другое место, и сёстрам удаётся купить её келью (поскольку монастырь был своекоштным, насельницы сами должны были заботиться о жилье и пропитании).

Однако утешение было недолгим. Через несколько лет на Подоле случился большой пожар, и весь монастырский комплекс сгорел. Штатных монахинь переселили в Пустынно-Никольскую обитель недалеко от Лавры, а послушница Екатерина (которая ещё не была зачислена в штат) вынуждена была отправиться обратно в Воронеж. Её там не очень-то ждали, а если к тому же учесть, что двести лет назад подобные путешествия были не столь приятными, как сегодня, то можно понять все её слёзы и всё её отчаяние.

Когда Флоровский монастырь был восстановлен (вопреки ожиданиям сестёр и не совсем по благочестным мотивам: из-за войны с французами нужно было укрепить Печерскую крепость, а для этого разрушить Пустынно-Никольский монастырь), Екатерину Бехтееву пригласили вновь поселиться в нём. Она опять со своей верной спутницей и подругой добирается до Киева, они строят себе келию, которая вскорости опять сгорает...

Об этом легко читать, когда знаешь, что сегодня мать Елена — святая, а в житиях святых ведь почти всегда так — что ни страница, то испытание. Но если представить реальную ситуацию — двух немолодых уже женщин, оставшихся в который раз без крова над головой и без чьей-либо человеческой поддержки, то картина рисуется совсем иная. И кто знает, может, только извечный вопрос Петра «Господи, к кому нам идти?» удерживал их на их пути.

Всё устроилось только через год или два, когда стараниями тогдашнего митрополита Киевского Евгения (который тоже был родом из Воронежа и, говорят, приходился Екатерине дальним родственником) сестёр всё же приняли во Флоровскую обитель. Хотя и не без трудностей: игуменья опасалась за свою власть, а потому уступила требованию владыки весьма неохотно.

Преподобную Елену постригли в монахини в 66 лет. Практически полвека, горя желанием посвятить себя Богу, она скиталась в нужде и неопределённости, прежде чем обрела хоть какой-то покой. Как она жила эти полвека, что терпела, о чём думала, с кем пересекалась на жизненных дорогах, мы почти не знаем. Доподлинно известно лишь то, что все эти полвека своих скитаний она всегда и везде бережно хранила у себя гроб святителя Тихона Задонского, который владыка сделал сам и в котором строго завещал себя похоронить. Но вышло иначе: когда упокоившегося святителя облачили в архиерейские одежды, то гроб оказался маленьким. А когда после сорокового дня как благословение раздавали его имущество, гроб этот достался Кате Бехтеевой — то ли случайно, то ли по её просьбе.

Именно в нём её и похоронили после её смерти 23 марта (5 апреля) 1834 года. Последние двенадцать лет своей жизни инокиня Елена прожила во Флоровском монастыре. Тихо трудилась, не искала славы, помогала всем приходящим к ней советами и молитвой.

Вскоре после кончины подвижницы над её могилой возвели часовенку. Многие приходили сюда издалека и, как и раньше, получали помощь. А в 2009 году мать Елена была прославлена в лике святых. Очевидцы рассказывают, что во время обретения мощей, когда из склепа вынули первый кирпич, оттуда вылетела белая бабочка. Сегодня мощи преподобной почивают в Вознесенском храме обители, справа от входа. Здесь тихо и мирно — наверное, так же, как было рядом с матушкой при её жизни.

***

Святые люди не думают о святости. Наверняка преподобная Елена тоже о ней не думала, и путь её, как кажется, не был каким-то особенным. Она просто всем сердцем хотела быть с Богом и служить Ему. Она просто много терпела, много смирялась, много любила. Всё просто...

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/v_terpenii_vashem_stjazhite_dushi_v...