«Своей молитвой он держит мир». О старце Паисии Святогорце

12 июля 1994 года отошел ко Господу знаменитый афонский старец Паисий Святогорец. Портал Православие.Ru представляет воспоминания митрополита Лимассольского Афанасия, которому посчастливилось знать старца в течение 18 лет.

Старец Паисий – великий святой нашей Церкви, воин, подвижник, молитвенник, человек великой любви к Богу.

Дерзнем рассказать немногое из того, что мы видели и слышали, будучи ответственны свидетельствовать о старце, как святые апостолы свидетельствовали о Христе, о Его жизни и чудесах ради помощи всем нам уверовать в то, что Он воистину есть Христос Спаситель, Избавитель мира, и, веруя в Него, мы получим жизнь вечную.

Многие люди знали старца и были с ним связаны. Все они, каждый в свою меру, получили его благословение и молитву и наверняка могли бы очень многое рассказать. Ведь то благословенное общение неисчерпаемо, как неисчерпаем океан Божественной благодати, всегда преисполнявшей старца.

Я познакомился со старцем Паисием, когда мне было 18 лет. Сразу после окончания школы, в 1976 году, я стал студентом богословского факультета Фессалоникийского университета. От разных своих однокурсников я услышал о Святой Горе, и мне очень захотелось там побывать. И вот в сентябре 1976 года я впервые отправился на Афон.

Этот мой визит оказался трагичным. Мне там совсем не понравилось, и наутро следующего же дня я уехал. И сказал себе: «Всё, и речи быть не может о том, чтобы я сюда вернулся еще раз!» Столь неприятным, столь мрачным, столь угнетающим показалось мне само место. Разумеется, это было искушение; не подумайте, пожалуйста, что и в самом деле это место таково! Виноват был я, а вовсе не место, однако вот такая картина рисовалась в моем воображении. Не забывайте, что я происходил из среды, где мы не имели особого представления о монашеской жизни и об Афоне.

На следующее утро я уехал. И потом, когда я слышал рассказы моих однокурсников о том, как славно на Святой Горе, мне было стыдно признаться, что мне там нисколько не понравилось. Через 10–15 дней я решился снова поехать на Афон. Это было, думаю, где-то в начале октября. А я тогда уже слышал от однокурсников о старце Паисии, о батюшке Ефреме Катунакском, о некоторых других старцах, которые поистине сияли в тот период, подобно светильникам, на святогорском небосводе.

Первая встреча со старцем Паисием

К старцу я отправился с одним иеродиаконом, ныне почившим. Именно он привел меня к старцу Паисию, который жил тогда на Капсале, в келье Честного Креста.

Я с волнением ожидал встречи, потому что по дороге диакон рассказывал истории, чудеса, пророчества. Я же боялся, что старец разоблачит все сокровенные тайны моего сердца, опасался, что пинками прогонит меня из своей кельи.

Мы позвонили в звонок и ждали. На меня произвела впечатление табличка, которую написал старец. Там, на келье Честного Креста, он написал: «Лучше не занимайте меня пустыми беседами и т.д., я больше вам помогу молитвой».

В какое-то мгновение мы услышали голос. И я вижу старчика, завернутого в зеленое полосатое одеяло. Он потихоньку поднимался, пошатываясь, чтобы нам открыть калитку. Диакон мне говорит: «Это старец Паисий!» – «Это старец Паисий?» У меня моментально пропало всякое настроение. Я-то ожидал увидеть такого… Не знаю, что я там себе напридумывал, неважно… А увидел прямо перед собой старчика, не старчика даже – он, точнее говоря, был моего теперешнего возраста, но так мне тогда показалось, что старчика. Слабенький, болезненный… Он отворил нам, мы вошли внутрь, расположились в его нищем в буквальном смысле слова архонтарике, вернее даже это была просто комнатушка с двумя как бы коечками. Преисполненный недоумения и нетерпения, я ждал увидеть, что же это за человек.

Старец стал нам рассказывать разные истории, однако они нам были совсем не интересны. Внезапно он снял свою обувь и взобрался на топчан, желая изобразить нам что-то, о чем рассказывал. Я подумал: «Этот человек не в себе». Окончательно разочаровавшись, я говорил мысленно: «Кажется, он не в себе, поэтому его и “сделали святым”, и приходят, чтобы на него поглядеть… Посмотрим, как он себя поведет, если перевести разговор на серьезную тему!» Представляете, до чего я дошел?! – «Геронда, вы пользуетесь широкой известностью в Фессалониках». На это он мне ответил: «Деточка, вот там, чуть выше, где ты шел, мусор видел?» – «Да». Он продолжил: «Взгляни туда». Я посмотрел: там валялась старая консервная банка из-под кальмаров – такие привозили тогда на Афон, на нее падал свет, и она блестела. Отец Паисий говорит: «Ты видишь, как блестит эта консервная банка?» – «Да». – «Вот так и я. Пустая консервная банка, никому не нужная, пропавшая. Люди смотрят на нее издали и думают, что это что-то такое!» Только я попытался спросить его еще о чем-то, он протянул мне лукум. Так я съел 15 кусочков лукума, пока не пришло время уходить.

Ничего нам не сказал старец. Я разочаровался и больше ни о чем его не спрашивал. Какие-то вещи он говорил диакону. Затем мы собрались уходить. Я говорю: «Геронда, а нам говорили, что у вас тут живут змеи. Это правда?» – «Да. Хочешь посмотреть?» Ну что я мог ему на это ответить – что не хочу?! – «Да, здорово было бы их увидеть!» – сказал ему я. – «Знаешь, завтра, когда ты станешь духовником, приходи, и я покажу их тебе, все они здесь», – ответил он, подразумевая свое сердце.

Мы вышли наружу. Я был разочарован и думал: ничегошеньки он из себя не представляет, и зачем мы только сюда пришли! У ограды, возле калитки, я спросил его в последний раз, уже безнадежно: «Скажите нам и что-нибудь душеполезное!» (словно: «и о чем все это время вы нам говорили!») – «Дети, – сказал он, – вы молоды, делайте много земных поклонов». – «Сколько?» – «Много, много». И ударил нас по спине. В этот момент наяву, признаюсь вам, произошло великое событие: вся местность наполнилась благоуханием. Деревья, птицы, воздух, скалы – всё, всё. Это было страшно! В первый и единственный раз в моей жизни такое произошло со мной. Всё благоухало невероятно, и неведомая сила овладела нами. Старец сказал: «Давайте, ребята, ступайте, ступайте». Он быстренько нас прогнал, запер калитку и ушел в домик. А меня и диакона охватило удивительное состояние. Я говорю ему: «Послушай, ты благоухаешь!» А он мне: «Это неописуемо! Что происходит?!» Мы бегом бежали от Честного Креста и очень скоро достигли Буразери, мы просто не могли остановиться на дороге. До самого Буразери благоухало все кругом. После этого я понял, что действительно сей человек таит в себе великое сокровище.

«К нему прилепилась душа моя»

Снова я навестил его приблизительно через 10 дней. После, а, вероятно, и по причине этого предшествующего события с благоуханием, старец уже был совершенно другим. И с той поры, с октября 1976 года, по слову псалмопевца, «к Тебе прилепилась душа моя» (Пс. 62: 9), моя душа прилепилась к этому старцу, и я чувствовал, что с ним был Бог, и Он был сущим!

Первое, в чем я окончательно убедился удивительным образом, общаясь со старцем Паисием: то, что говорит Христос в Евангелии, то, что говорили святые отцы в житиях святых, всё то, что было написано и сказано в Церкви, всё, что я слышал, – всё это оказалось правдой. В моей душе не осталось ни малейшего сомнения ни в чем, сказанном в слове Божием и в Евангелии. Потому что, естественно, в 18 лет – столько мне было тогда – многие вещи еще очень незрелы в душе человека.

В течение года я много раз приезжал к старцу. И уже решил остаться на Святой Горе, для чего хотел прервать свою учебу. Этого отец Паисий не принимал, потому что у меня была стипендия от Кипрской Церкви. И он сказал мне: «Ну хорошо, оставайся на Святой Горе, но только на сессию поезжай в Салоники и сдавай экзамены, потому что раз Церковь тебя направила и у тебя есть стипендия, неправильно сразу же, как только ты приехал, бросать учебу». Так все и происходило.

«К человеку Божию привыкнуть невозможно»

Я хотел бы обратить ваше внимание не столько на чудеса старца Паисия, многочисленные, сокрытые от внешних глаз, совершенные им уже посмертно, но на то, что действительно отличало старца Паисия от других, и на то, что сделало его, по моему смиренному мнению, столь великим святым. Я верил и всецело верю, что речь идет о великом святом Православной Церкви наших дней, и в моем сознании он уже причислен к великим святым. Я убежден, что он держит мир своей молитвой.

Видя, какой я немощный и несчастный, старец дал свое благословение, и многие ночи я проводил возле него. Иногда это длилось до двух с половиной недель.

Я следил за ним внимательно и старался подметить всё вплоть до мелочей. Мне было любопытно увидеть всю его жизнь. У меня всегда создавалось впечатление, что этот человек держит в своей руке мир и укрепляет его своей молитвой.

В первый раз, когда я остался у него с ночевкой, я помню, он мне предложил: «Пойдем поедим». Но что поедим?! Ведь там хоть шаром покати! Я не могу вам описать, какая у него была крайняя нищета, особенно в келье Честного Креста! И вот мы как бы пошли есть. Старец накрыл на земле, стола у него не было, а только квадратный кусок мрамора. На нем мы должны были есть. Он достал одну-две луковицы, несколько сухарей и банку консервов, которую кто-то принес ему. Отец Паисий говорит: «Сейчас я тебе ее открою, специально для тебя берег». Но как же ее открыть?! За неимением другого инструмента он открыл ее теслом. Мы поднялись, чтобы помолиться, прочесть «Отче наш». Отец Паисий встал посреди пустыни (такой была Капсала, келья Честного Креста – совершенно уединенное место), воздел руки к небу и произнес: «Отче наш, Иже еси на небесех…» И признаюсь вам, вот прошло столько лет, но я никогда больше не слышал Господню молитву звучащей с такой силой. Я ощущал, что Бог простер Свою руку с неба, чтобы благословить наше «ястие и питие». Это было что-то невероятное!

Такой сильной была вся его жизнь. Я жил подле него до 1992 года: очень часто приходил к нему, проводил у него многие ночи, много раз служил в его церквушке, но никогда не мог привыкнуть к этому человеку. Каждый раз, когда я снова встречал его, то ощущал то же волнение, что и в первый раз. Это мое недоумение разрешил старец Софроний Эссекский. Когда мы поехали к нему с нашим приснопамятным старцем, то в беседе среди прочего он сказал нам: «Встреча с духовным человеком ежесекундно содержит в себе некое пророческое событие. Никогда невозможно привыкнуть к человеку Божиему. Всегда общение с ним уникально и неповторимо». Именно так было со старцем Паисием.

Этот человек превзошел законы природы, его жизнь была сильным и явным присутствием благодати. Я просто не мог себе такого представить, чтобы он заболел и умирал, а я бы не пришел его увидеть в последние дни его жизни. И со многими людьми, посещавшими его, он передавал мне свои молитвы.

То, что его выделяло, это огромная любовь к Богу. Безграничная любовь, которая сводила к нулю его любовь к самому себе. Там, где жил старец Паисий, не существовало никакого человеческого утешения, абсолютно ничего, поэтому была так заметна любовь Божия, благодать Божия в жизни старца. И Бог пребывал с ним постоянно, и «рука Божия была присно на нем».

«Пылало мое существо от любви Божией»

На Рождество 1982 года, если не ошибаюсь, после всенощного бдения, когда мы уже немножко отдохнули, я пошел к старцу. Он был один в своей келье, в Панагуде. Он пребывал в прекрасном расположении духа; стояла тишина; кругом ни души (наверное, тогда была непогода), и он говорит мне следующее: «Вот что я тебе скажу, диакон! (я тогда еще был диаконом). Однажды пылало мое существо от любви Божией так сильно, что я чувствовал, как мои кости тают, словно свечи. Особенно однажды. Я даже остановился, потому что не мог двигаться от любви Божией, которую ощутил внутри себя. Я привалился к стоявшему рядом дереву и сказал: “Только бы никто меня не увидел сейчас, а то поймет неправильно! Только бы никто не узнал, что я испытал. Так сильно возгорелась во мне любовь Божия. Прошло уже семь-восемь лет, и эта любовь не только не перестала пылать во мне, но она претворилась в любовь к миру, и я ежедневно таю о страждущих людях и не могу постичь, как Бог ради нас соделался человеком. Иногда я размышляю о том, как Христос родился и где Он родился, и таю». Его глаза наполнились слезами, хотя он не позволял себе такого обычно при других. Доблестный воин, он избегал выказывать свой внутренний опыт, хотя его жизнь в Панагуде поистине была каждодневной жертвой ради народа Божия и образцом совершенной любви.

Старец Паисий Святогорец

Как Христос сказал Петру: «и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк. 22: 32), точно так произошло и со старцем Паисием. Так как он достиг высоты созерцания Бога и обожения, он воспринял от Бога это слово о том, что должен поддерживать своих братьев. В его каливе собиралось множество людей, особенно он любил страждущих и молодежь, искавшую свой путь в жизни, и с большой жертвенностью становился рядом с ними. Он выслушивал их, исцелял, советовал, успокаивал.

А еще поистине удивительным было его слово, и я в этом сам убедился. Некоторое время я провел в Кутлумуше, сопровождая нашего старца, и нес там послушания архонтаричего и привратника. Я всегда отличался болтливостью, мне нравилось строить из себя учителя, и каждого, кто проходил мимо меня, я мучил своими «проповедями». Когда же люди встречали старца, им было довольно одного его слова, а иногда он даже и ничего им не говорил – они просто видели его, и от этого изменялась вся их жизнь. Как говорится в Евангелии, «при Господнем содействии и подкреплении слова» (Мк. 16: 20). Христос заверял и запечатлевал слово старца последующими знаками благодати, которые являл на нем. Они были столь чисты, столь изобильны и многочисленны, что из них теперь составлены книги! А сколькие еще чудеса хранят в памяти люди как свой личный опыт встречи со старцем. Действительно, подобные знаки показывают нам великую святость и дерзновение этого человека.

Билет святого Максима Кавсокаливита

В один из вечеров, когда я остался у отца Паисия, я был расстроен: наш старец Иосиф находился на Кипре, в одном монастыре, который пытался устроить, и я не имел от него никаких известий. Он запаздывал с письмом, я волновался. Отец Паисий спросил: «Что с тобой, чем ты озабочен?» – «От старца Иосифа нет новостей, поэтому у меня на душе неспокойно». – «Э, зачем ты переживаешь, бедняжка! Давай купим билет и отправимся на Кипр!» – «С удовольствием». Он спрашивает: «А какой авиакомпанией полетим, “Олимпиаки”?» – «“Олимпиаки”». – «Хорошо, – говорит – узнаем, когда есть рейсы, и летим на Кипр». – «Договорились, Геронда». – «Но, – говорит он мне, – мы полетим по билету святого Максима Кавсокаливита». – «Что вы имеете в виду?» – «Как что я имею в виду? Он съедал один сухарик и на крыльях переносился из Кавсокаливы в Ватопед. И мы скушаем по сухарю сегодня вечером и отправимся на Кипр». – «А, вы шутите», – думаю я про себя. Мы съели наши сухари, и я пошел спать. Старец молился.

Утром, когда я проснулся, он уже был на ногах. Спрашивает: «И как тебе спалось?» – «Хорошо». – «Замечательный там монастырь», – говорит. «Прекрасный», – отвечаю. И он описал мне во всех деталях место, где находился старец Иосиф, его келью, его кабинет, вплоть до того, где лежала его ручка, перочинный ножик, тапочки, всё. – «Геронда, откуда вы знаете?» – «Над нами пролетал самолет. Я заглянул, чтобы позвать тебя с собой, но ты спал, и я отправился один. Твой билет пропал. Я полетел один и утром вернулся». Вот таким была наполнена его жизнь.

«Божественное Причащение»

Закончу я другим случаем, который произошел в 1977 году, в келье Честного Креста. Я тогда был диаконом. Утром я пошел к старцу. Как только он меня увидел, то, как обычно, шутя говорит: «Добро пожаловать, диакон! Мне как раз не хватало диакона для престольного праздника!» Я говорю: «Ну вот я и пришел». А он: «Я заказал 100 килограмм рыбы, придут из скита пророка Даниила, из кельи апостола Фомы, придут те и те… У нас будет владыка…» – и не знаю, что еще… – «будем отмечать престольный праздник». В тот момент я было ему поверил.

«Ты останешься сегодня?» – спросил он меня. Это была первая ночь, когда я остался у него. Я летал от счастья. Вечером он мне говорит: «Смотри, мы будем служить агрипнию Честному Кресту», – и объяснил, что мне следует делать. Разумеется, агрипнию по четкам, ведь петь было некому. Начали мы около 5 часов пополудни. «Около полуночи я позову тебя, и мы прочтем Последование ко Святому Причащению. Потом утром придет батюшка из Ставроникиты и послужит у нас». – «Да будет благословенно, Геронда». Он дал мне пространные рекомендации, как совершать молитву. И сам остался в одной келье, а я в другой. Каждые час-полтора он стучал мне в стену и спрашивал: «Диакон, как ты, хорошо?» – «Хорошо, Геронда». – «Спишь?» – «Нет, не сплю». Он предупредил: «Если услышишь шум, не пугайся: это дикие кабаны или шакалы». Всю ночь я слышал его шаги. Поскольку у старца была только половина легкого, он глубоко вдыхал и затем говорил: «Слава Тебе, Боже» в своей собственной дивной манере.

Я чувствовал, что старец рядом со мной, и делал все, что мог. Около полуночи он позвал меня, и мы пошли в церквушку, рядом. Это была узкая, длинная церквушка с одной стасидией и пятью иконами – Христа, Богородицы, Иоанна Крестителя, Воздвижения Честного Креста и одного русского святого (не помню, кого именно, некогда там жил отец Тихон Русский). Старец говорит: «Давай читать Последование ко Святому Причащению». Он поставил меня в стасидию, открыл мне Часослов, дал зажженную свечу; стоя рядом со мной, произносил слова Последования к Божественному Причащению: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе». Каждый раз, когда он произносил стих, он плавно полагал земной поклон. Я читал: «Хлеб живота вечнующаго да будет ми Тело Твое Святое…»

Вокруг нас непроницаемый мрак, ночь в пустыне. Когда мы дошли до стиха, в котором говорится: «Мария, Матерь Божия, благоухания священная Скиния…», я услышал, как будто ветерок вошел в церковь. Я подумал, что старец открыл окно, но он стоял возле меня. Неожиданно все пространство осветилось, и лампада Божией Матери начала сама собой раскачиваться. Всего лампад было пять, но раскачивалась только эта, другие оставались неподвижными. В церкви сделалось светло – я это понял, потому что свеча, которую я держал в руке, больше была мне не нужна. Я обернулся на старца. Он посмотрел на меня и показал мне, чтобы я молчал. Я прекратил чтение, старец преклонил колена. Я остался стоять, ждал, ждал, прошло полчаса или больше, и все это время происходило следующее. Лампада ходила взад и вперед, церквушка была освещена, старец стоял на коленях, а я, со свечой в руке, не знал, что мне делать. Прошло полчаса, я говорю: «Мне читать Последование ко Святому Причащению или что будем делать?» Я стал читать, читать, не останавливаясь.

В какой-то момент, на седьмой песне, мы вернулись туда, где и были, – в полумрак. Лампада остановилась. Божественное Причащение окончилось. Мы пошли, сели – там была маленькая передняя, снаружи у архондарика, со стороны церкви. Старец выглядел невероятно преобразившимся духовно.

Я говорю: «Геронда, что это такое было в церквушке?» Он отвечает: «А что такое?» Я говорю: «А лампада… разве вы не видели?» – «А-а-а, лампаду я видел. А ты что еще видел?» Говорю: «Я ничего не видел, только озарилась церквушка, и лампада раскачивалась». – «Больше ты ничего не заметил?» – «Нет, ничего другого я не видел. А что еще было?» – «Ничего не было, детка». Я говорю: «Ну разве так может быть, что ничего не было? Почему тогда мы не наблюдаем это каждодневно? И почему этого не видят все?» – «Правда, ничего не произошло, деточка моя, но разве ты не читал, что Богородица вечерами обходит Святую Гору и смотрит, что делают монахи». Я и в самом деле за несколько дней до этого читал об этом. «Вот Она прошла здесь, – говорит он мне, – увидела двух сумасшедших, которые читали молитвы, и раскачала лампаду, чтобы нас поприветствовать». В другой раз он сказал мне, что в тот час в церквушке видел Богородицу.

То, что случилось в ту ночь, было одним из самых потрясающих опытов, который я пережил со старцем, потому что приблизительно до 6 часов утра, когда рассвело и пришел батюшка из Ставроникиты, чтобы послужить у нас, мы сидели, и старец рассказывал мне многие случаи из его духовной жизни. Вот меня спрашивают: «Отче, отец Паисий святой? Правильно ли то, что мы поминаем его вместе со святыми?» Признаюсь вам (это не официальное мнение Церкви, это мое мнение): я, безусловно, верю, что если старец Паисий не святой, то святых в Церкви просто нет. Невозможно, чтобы человек, имевший такую изобильную благодать Божию и силу Святого Духа, исполнявший такие сверхъестественные подвиги, не пребывал бы вместе со святыми.

Как-то я спросил его: «Геронда, мы можем служить панихиды о святых, которые еще не канонизированы?» Он ответил: «Смотри, благословенный, святым вреда не будет. Когда мы молимся о них, они молятся о нас».

По отношению к старцу применимо все то, что пелось на Божественной литургии сегодня, в этом освященном месте, где мы были вместе с вами, в монастыре Стомиу – благодатной, прекрасной, благословенной обители. Мы пели причастен, каждое слово которого действительно для старца: «Блаженны, их же избрал и приял еси, Господи, и память их в род и род». Старец Паисий один из тех блаженных, которых избрал Господь и принял к Себе.

Предсказание епископства

Митрополит Афанасий Лимассольский

Если будет благословенно, я скажу вам и о том, что рассказал отцу Иоилю. Я никогда не помышлял о епископстве, потому что на Святой Горе такой перспективы не существовало. Это было просто невозможно, и ни в каком самом страшном сне никто не мог бы себе этого вообразить. И вот в день праздника апостола Андрея, где-то в 1989 или 1990 году, после литургии, которую мы отслужили в Карее, в скиту апостола Андрея, я пошел проведать старца Паисия. Немного погодя начался мелкий снег с дождем, погода стояла неустойчивая. И я сказал: «Геронда, я пойду, надо поспешить, а то у меня даже зонта нет, промокну до нитки». Он ответил: «Не волнуйся, я дам тебе хороший саккос». Я подумал: «Какой саккос он даст мне?» А он взял мешок для мусора (игра слов по-гречески: σ?κκος – «сакос», σακο?λα – «мешок для мусора». – А.Н.), не знаю уж, где он его отыскал, посередине сделал дырку, засунул в нее два конца и говорит: «Стань здесь, в центре, я его на тебя надену». – «Геронда, я сам его надену, не надо». – «Нет, говорит, стань, я его на тебя надену и пропою “Свыше пророцы”». Я говорю: «Геронда, что за шутки?» А он так серьезно: «И шутки, отче, становятся серьезным делом». Разумеется, я взял мешок и надел его на себя, мешок для мусора.

Чудо на Кипре

Я расскажу вам об одном чуде, которое старец Паисий совершил недавно на Кипре, уже после своей кончины. Один человек из Пафоса рассказал мне о нем. Он сам водопроводчик, трудяга, простой человек, совсем не воцерковленный, но имеющий народное благочестие, свойственное всем людям. Как-то он работал во дворе одного дома, был не слишком внимателен, наклонился, чтобы заменить трубу, и ему прямо в глаз вошло что-то наподобие рыболовного крючка – страшное дело! Он почувствовал, что глаз буквально выходит наружу. «Матерь Божия!» – воскликнул он и стал терять сознание. Вдруг он видит перед собой монаха в шерстяной шапочке. Монах берет его за руку и говорит: «Не бойся, у тебя ничего нет. Послушай меня: вытолкни с силой то, что вошло тебе в глаз, а затем ступай в больницу». – «Я не могу, я умру». Старец схватил его, вытащил «крючок» из глаза и говорит: «Теперь иди в больницу, у тебя ничего нет». Он положил руку на его окровавленный глаз, о котором бедняга думал, что он уже лопнул. Он чувствовал внутри глаза железо, но почувствовал и силу, с которой старец вынул это железо из глаза. Едва живой он закричал. В больнице офтальмолог подтвердил, что все в порядке, ничего нет, кроме небольшой царапины.

Спустя пять-шесть дней этот человек отправился в пекарню за хлебом. Там хозяйка читала книгу отца Паисия, и он увидел фотографию старца на обложке, испугался и говорит: «Извините, а кто это?» – «Отец Паисий со Святой Горы Афон, святой наших дней». Тогда он рассказал: «Но я его видел, он мне сделал то-то и то-то… это именно он». Конечно, она ему посоветовала: «Поезжай в Лимассол, там найдешь отца Афанасия, расскажи ему об этом». Он рассказал историю мне, а после записал ее и послал в монастырь, где собирают свидетельства о посмертных чудесах старца.

Очень многие чудеса совершены старцем Паисием после его кончины. Они подтверждают его святость и то, что он был святым не только при жизни, но и после смерти. О его чудесах рассказывают люди, которые его не знали, о нем не слышали и ни разу его не встречали.

Отец Паисий был большим патриотом и очень любил Грецию и «византийство». Было две вещи, из-за которых он переживал. Первое, когда задевали его родину и кто-то ему говорил: «А знаешь, Геронда, Македония-то ведь славянская». Тут он выходил из себя. И второе, что его расстраивало, это когда он становился причиной неудобств для других: когда кто-то использовал его имя и говорил, что, дескать, отец Паисий сказал то-то, тогда как он этого не говорил. А слова передавались из уст в уста: «Отец Паисий сказал: закупайте продукты, ройте окопы, летом будет война», и люди кидались скупать продукты. Старец никогда не говорил о сроках, по крайней мере я от него этого никогда не слышал. Он говорил, что «грядут трудные времена, мы должны быть в полной боевой готовности, жить в покаянии» – такое он точно говорил. Что «турки разорятся и отдадут нам Константинополь» – это он тоже говорил. Но он не говорил, сколько лет осталось, не называл точных дат. Когда же он слышал, что его имя используют, это на самом деле его очень печалило.

Поскольку мне несколько раз пришлось наблюдать, как он устраивал людям встряску (досл.: «выбивание пыли». – А.Н), как он это называл, то и я боялся, как бы не настал и мой черед, и очень внимательно следил за своими словами, стараясь не сказать ничего лишнего. Я знал его трепетное к этому отношение, поэтому я с осторожностью говорю о нем. Ведь он хотя и почил, но присно живой, и встряску может устроить прямо сейчас. Ему ничто не мешает!

Перевела с греческого Александра Никифорова

Из выступления митрополита Афанасия Лимассольского на конференции, посвященной старцу Паисию Святогорцу, в Конице, в сентябре 2011 года.

http://rusk.ru/st.php?idar=61876