«Продуваемый ветрами полигон»: что мы вспомним 13 мая

«Я не могу, как многие, посидеть тихо подле отцовской могилы. Потому что в привычном смысле могилы у папы нет. Но есть огромный, продуваемый ветрами полигон… Я прихожу сюда и долго стою над останками загубленных здесь людей. Где-то совсем рядом покоятся и неявленные останки моего папы…».

Это строки из воспоминаний дочери священномученика Владимира Амбарцумова, уроженца Саратова, в 2000 году причисленного к лику святых. В 4-ю субботу по Пасхе Русская Православная Церковь совершает празднование Собора новомучеников, в Бутове пострадавших. Подмосковный Бутовский полигон, место массовых расстрелов и захоронений жертв сталинских репрессий, называют Русской Голгофой. Только с августа 1937 года по октябрь 1938‑го здесь было убито 20 760 человек, а полигон функционировал с 1934-го по 1953 год… Среди расстрелянных — 13-летний беспризорник Миша Шамонин, укравший две буханки хлеба, и 82‑летний священномученик митрополит Серафим (Чичагов), которого после ареста к машине несли на носилках, поскольку ходить самостоятельно он не мог. Около 1000 человек из числа известных нам убитых в Бутово пострадали за православную веру; более трехсот из них сегодня прославлены в лике святых. Среди них и священномученик Владимир.

Он прошел непростой путь духовных исканий. Лютеранин, перешедший в баптизм, активист, а затем и председатель экуменического студенческого христианского союза нашел истину в Православии и принял священство в страшные для Церкви годы.

Родился священномученик 20 сентября 1892 года в Саратове в семье армянина и немки; оба родителя были лютеранами. Отец, Амбарцум Егорович, занимался обучением глухонемых и содержал частную школу. Будучи человеком добрым (детей неимущих родителей обучал бесплатно) и к тому же непрактичным, он не смог справиться с финансовой стороной дела и разорился. Семья Амбарцумовых переехала в Москву, где Владимир окончил училище при лютеранской церкви, а затем продолжил образование в Берлинском университете. Там он познакомился с христианским студенческим движением, целью которого было изучение Евангелия и проповедь слова Божия среди молодежи, и стал активным членом этого движения.

Однажды утром он проснулся с ощущением, что ему нужно немедленно возвращаться в Россию, и в тот же день уехал — последним поездом, как потом оказалось. Вскоре началась война. В Москве учился на физико-математическом факультете университета; продолжались и духовные искания: он перешел в баптизм. Позднее говорил: «Баптизм — это первый класс, но нельзя всю жизнь ходить первачком».

В Московском университете также существовал христианский студенческий кружок, и Владимир принял активное участие в его деятельности. В России в это движение входила и православная интеллигенция. В кружке он познакомился с Валентиной Георгиевной Алексеевой, тоже баптисткой, на которой женился в 1916 году. «Родители решили всю свою жизнь посвятить проповеди слова Божия», — писала в мемуарах их дочь Лидия (впоследствии она стала женой отца Глеба Каледы, известного ученого-геолога, в 1972 году тайно рукоположенного во священный сан. Овдовев, Лидия Каледа приняла монашество и стала инокиней Георгией).

Владимир Амбарцумович был талантливым физиком, его ждала блестящая карьера, однако после окончания университета в 1917 году он оставил научную деятельность, стал зарабатывать на жизнь частными уроками и продолжал трудиться в кружке.

В конце 1919 года семья переехала в Самару. Здесь будущий священномученик сблизился с В. Ф. Марцинковским, в ту пору руководителем российского студенческого христианского движения, и продолжил активную деятельность по организации кружков. За что и был в 1920 году арестован и перевезен в Москву. Впрочем, вскоре его выпустили с подпиской о невыезде.

Восстановив связь с московским студенчеством, он продолжил организационную и проповедническую работу. В начале 1920-х годов был создан Центральный комитет студенческого христианского союза, объединивший все кружки России; Амбарцумова избрали его председателем. В 1922 году у него родилась дочь Лидия, а год спустя умерла жена. Пятилетний сын и годовалая дочь остались без матери. Нелегкую проблему, вставшую перед вдовцом, решила близкая подруга покойной, православная христианка Мария Алексеевна Жучкова. Она самоотверженно и бескорыстно взяла на себя заботу об осиротевших малышах, став им второй матерью. Дочь священномученика Владимира вспоминала: «О папе было предсказано, что он будет священником (священство ему предсказала блаженная Мария Ивановна из Дивеева, где первый раз он был еще до перехода в Православие), поэтому Мария Алексеевна, зная, что второженец не может быть священником, отказалась выйти за него замуж… Об этом разговор у них был только один раз. Больше отец к этому вопросу никогда не возвращался».

В 1924 году деятельность студенческого христианского союза была официально запрещена. Многие руководители союза этому подчинились — но не Амбарцумов, продолживший свою работу. На движение обрушились репрессии, и проповедник чудом избежал ареста, после чего был вынужден перейти на нелегальное положение.

В середине 1920-х годов среди близких знакомых Владимира Амбарцумовича появилось много православных; тогда же он познакомился с отцом Валентином Свенцицким. В 1925 году отец Валентин крестил детей Амбарцумова, а в начале следующего года и их отец принял Православие. Став прихожанином Никольского храма на Ильинке, где служил отец Валентин, Владимир Амбарцумович сразу включился в жизнь прихода, начал прислуживать и читать в церкви. Жил он в ту пору на средства от частных уроков.

В конце 1927 года будущий священномученик по рекомендации протоиерея Валентина Свенцицкого был направлен в город Глазов к единомысленному с отцом Валентином епископу Ижевскому и Воткинскому Виктору (Островидову, священноисповеднику). 4 декабря епископ Виктор рукоположил Владимира Амбарцумова во диакона, а 11 декабря — во иерея и определил на служение к Георгиевской церкви города Глазова. Через две недели отец Владимир был перемещен на службу в Московскую епархию и назначен настоятелем московского Князе-Владимирского храма в Старосадском переулке.

В 1928 году отец Владимир перешел под духовное руководство архимандрита Георгия (Лаврова). Декларация от 29 июля 1927 года митрополита Сергия (Страгородского) с ее вымученной формулой о законности советской власти вызвала резкий протест у отца Валентина Свенцицкого; после ее выхода он почти до самой своей кончины не признавал духовной власти митрополита Сергия. Отец Георгий, напротив, убеждал своих духовных чад не вносить новых разделений в Церковь, и без того бедствующую, и остался на стороне Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. В мае 1928 года отец Георгий был арестован и сослан в Казахстан. Репрессии настигали всех — и не признавших Декларацию, как отец Валентин Свенцицкий, и признавших, как отец Георгий (Лавров).

После закрытия в 1929 году Князе-Владимирского храма отец Владимир служил в московской церкви во имя святителя Николая у Соломенной Сторожки. Настоятель этого храма священник Василий Надеждин, близкий друг отца Владимира, был арестован и в начале 1930 года умер в лагере; в предсмертном письме он просил отца Владимира возглавить осиротевший приход.

Весной 1931 года отец Владимир был вынужден выйти за штат из-за некоторых несогласий с церковной политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Он поступил на гражданскую службу, но до последнего ареста продолжал руководить своими духовными детьми, совершая богослужения в домах наиболее близких из них. В миру в ту пору иерей выполнял высокооплачиваемые договорные работы и значительную часть заработанных средств отдавал семьям сосланных или умерших в заключении священнослужителей. Собственная семья отца Владимира имела только самое необходимое. В 1932 году его арестовали по сфабрикованному делу и приговорили к трехлетней ссылке на Север, но затем заменили приговор условным (по ходатайству руководства Академии наук).

В ночь с 8 на 9 сентября 1937 года за отцом Владимиром пришли в последний раз. При обыске удалось спасти антиминс, который чекисты искали особенно усердно, хотя никак не могли вспомнить это слово. Впоследствии, уже на допросах, их интересовало буквально всё: имена тех, кто сотрудничал с отцом Владимиром еще по делам студенческого христианского союза, имена его нынешних духовных чад, сведения о его собратьях-священниках, имена просто знакомых. Как видно из протоколов, отец Владимир называл только покойных либо лиц, находящихся вне досягаемости органов; порой отказывался отвечать, соглашаясь лишь с тем, что и без него было известно чекисту. 3 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу; 5‑го приговор был приведен в исполнение.

На запросы родных священномученика о его участи власти отвечали: осужден на 10 лет без права переписки. Тогда чаще всего родственники репрессированных получали такой стандартный ответ, и многие даже в своей семье боялись произнести имя «изгоя»… Внук священномученика Владимира, родившийся в 1958 году, вспоминает: «Родители никогда не скрывали от нас, что наш дедушка был священником и пострадал за веру. Мы не знали обстоятельств его смерти и в конце наших детских молитв всегда добавляли: “Господи, помоги нам узнать, где и как умер дедушка Володя”».

Ныне на Бутовском полигоне воздвигнут храм во имя новомучеников и исповедников Российских. Его настоятель — тот самый внук священномученика, прото­иерей Кирилл Каледа.

Подготовила Оксана Гаркавенко

Газета «Православная вера» № 09 (581)

http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/produvaemyjj-vetrami-poligon