«Один, все и некоторые»: как Поместный собор 1917-1918 гг. воспринимается на Западе?

Страница для печатиОтправить по почтеPDF версия
Католический богослов считает, что в наше время тема соборности особенно актуальна для всех христиан

Москва, 12 апреля, Благовест-инфо. Поместный Собор Православной Российской Церкви  1917-1918 гг. уникален не только для русского православия, но и для Церкви Вселенской, он сохраняет огромную значимость для отношений между католиками и православными. Так считает священник Иакинф Дестивель OP, доктор философии, доктор богословия, член Папского совета по содействию христианскому единству. Рецепции московского Поместного собора на Западе он посвятил 7 апреля онлайн-лекцию, которая завершила курс лекций «Всероссийский церковный собор 1917–1918 гг. и судьбы русского христианства», организованный  Центром по изучению истории религии и церкви ИВИ РАН.

Долгое время на Западе о соборе помнили только то, что он восстановил патриаршество в Русской Церкви, начал о. Иакинф. Однако в связи со 100-летием Собора, в 2017 г., на это событие в инославной среде обратили «более пристальное внимание». Западные историки и богословы по-новому оценили «и то, что он вообще состоялся, и длительную подготовку, и порядок проведения, масштаб поднятых вопросов и глубину дискуссий, и реформу Церкви, которую Собор планировал осуществить, и саму приверженность соборности, проявившуюся в том, как собор проходил, и в его решениях». В результате собор стал восприниматься «не только как церковная ассамблея, восстановившая патриаршество, но как собор, восстановивший соборность».

О. Иакинф рассказал о том, как происходила эта эволюция. Нельзя сказать, что западные современники его совсем проигнорировали: начавшаяся в 1905 г. в России подготовка Собора спровоцировала ряд публикаций католических священников на французском и итальянском языках.  Но вот само проведение собора прошло «более-менее незамеченным на Западе».  

Московский собор «был открыт Западом поздно», и это «позднее знакомство» произошло во многом благодаря русским эмигрантам, которые упоминали о соборе. О. Иакинф назвал имена прот. Александра Шмемана, о.Николая Афанасьева, прот. Иоанна Мейендорфа, прот. Георгий Флоровского, о. Сергия Булгакова.  Все эти оценки не были систематическими исследованиями, они возникали в контексте обсуждения других вопросов и, конечно же, у авторов не было возможности опереться на документы Поместного собора.

Первое научное исследование на эту тему было опубликовано в 1941 г. в Риме на французском языке. Потом была длительная пауза, и лишь в 1990- е,  когда открылись российские архивы, Поместный собор РПЦ снова стал на Западе объектом изучения, продолжил лектор. Немецкий славист пастор Гунтар Шульц был первым западным исследователем, опубликовавшим в 1995 г. монографию о соборе, основанную на архивных материалах, с подзаголовком «Неизвестная возможность реформ». Кроме того, он опубликовал три тома Соборных деяний. В 1996 г. книгу о соборе опубликовал сам о. Иакинф, в ней также содержался перевод декретов собора. Книга вышла по-французски, была переведена на итальянский, английский и русский языки. На основе публикации материалов собора, осуществленной Новоспасским монастырем, на Западе появились работы католических и протестантских богословов. А столетие собора стало поводом для многочисленных конференций на Западе, когда это событие было «заново открыто».  

Приступая к разговору о том, как интуиции московского собора повлияли на католическую экклезиологию ХХ века, исследователь начал со сравнения этого события со II Ватиканским собором (1962-1965). Очевидно, что они во многом различаются, но нельзя не отметить важное общее: это масштаб задуманных реформ, касающихся обновления всех областей церковной жизни; это пастырская и миссионерская направленность – «оба собора хотели ответить на вызов секуляризации и атеизма, сосредоточив внимание на литургии, миссии, образовании, диалоге с обществом и другими христианами»; и «явственное экклезиологическое измерение этих соборов. «Эти два собора хотели быть соборами преобразования, … оба они являются свидетельством одного духа», – считает о. Иакинф.

Фото: en.wikipedia.org

Он убежден, что можно говорить о существенном, но «косвенном» влиянии Поместного собора 1917 -1918 гг. на решения II Ватиканского собора, особенно в части «экклезиологического обновления». Большую роль в этом сыграли «прозрения»  русских богословов кон. XIX-нач. ХХ вв., которые потом были развиты в среде русской эмиграции (богословие Парижской школы). Благодаря им Церковь стала «главной темой богословия», в котором разрабатывались несколько основных тем: христология, пневматология, тринитология и учение о Евхаристии «как источнике и вершине жизни Церкви». «Все эти темы синтезированы в идее соборности, обогащенной по отношению к тому, как этот термин использовали славянофилы XIX века», – отметил лектор.

По его словам, влияние русской православной экклезиологии стало очень важным для некоторых богословов-отцов II Ватиканского собора. Некоторые из них напрямую общались с русскими богословами. Иногда II Ватиканский собор в своих документах «в буквальных выражениях вторит представлениям русской экклезиологии»; опираясь на нее, деятели II Ватиканского собора «старались размышлять о единстве Церкви». Наиболее существенно русское богословское влияние прослеживается в таких аспектах, как «переосмысление значения епископской коллегиальности», «осмысление значения Поместной Церкви» и др. «Все это показывает продвижение II Ватиканским собором того, что будет названо «экклезиологией общения», что очень близко к евхаристической экклезиологии, развитой православными богословами ХХ века», – сказал о. Иакинф. Таким образом, можно говорить о «косвенном вдохновлении» римского собора московским, посредством влияния русского богословия.  

По сей день рецепция Поместного собора Русской Церкви на Западе не завершена, «его  интуиции остаются сегодня более актуальными, чем когда-либо, … его принципы продолжают служить источником вдохновения для христианских Церквей», продолжил священник. Одним из главных «прозрений» московского собора он считает «определение трех измерений, которые сегодня считаются необходимыми компонентами в устройстве Церкви: это принципы персональности, общности (общинности) и коллегиальности». «Один, все и некоторые» – так кратко были сформулированы эти три принципа еще в 1927 г. на Лозаннской конференции экуменического движения «Вера и церковное устройство» и далее разрабатывались в католическом богословии.

«Один, все и некоторые» – это означает, что «Церковь всегда была организована вокруг служения епископа, совета старейшин и общины верных», пояснил выступавший. Считается, что разные христианские традиции настаивают на разных измерениях: католики на персональном, православные на коллегиальном, протестанты на общинном. Поиск христианского единства невозможен без осмысления синтеза этих трех измерений. И московский Поместный собор был «пионером рассмотрения этой перспективы». О. Иакинф пояснил, что три этих принципа явственно обнаруживаются в самой организации Поместного собора, равно как и в его основных решениях. Так, при восстановлении патриаршества Собор  восстанавливает принцип примата (персональной ответственности предстоятеля Церкви – «один» ), одновременно восстанавливая авторитет всех (соборность на всех уровнях – «все»), а укрепляя авторитет епископов, продвигает коллегиальный принцип («некоторые»). При этом в решениях Поместного собора утверждается принцип выборности, которому подчиняются все члены коллегиальных структур, а миряне участвуют в выборах на равной основе с клириками. «Состав и функционирование самого Поместного собора – хорошая иллюстрация реализации этих принципов», – сказал лектор.

Он утверждает, что «эти формы соборности, представленные Поместным собором, чрезвычайно интересны для нашего времени, которое еще никогда так не сосредотачивалось на соборности». О. Иакинф подчеркивает  значение московского Собора не только для Русской Православной Церкви, но и для всех поместных православных церквей, а также для диалога католиков и православных, в рамках которого «особым образом рассматриваются отношения первенства и соборности». Он полагает, что в понимании этого соотношения православные и католики могут найти общий язык, особенно учитывая то, Папа Франциск «добивается реформы соборности (синодальности) всей Церкви, епископской коллегиальности и эволюции осуществления первенства». Священник напомнил, что в недавнем документе католической международной богословской комиссии «О синодальности в жизни и миссии Церкви» (2018) синодальность раскрывается через ту же триаду «один, все и некоторые» и взаимодействие между ее (триады) членами на всех уровнях.

Следующий Синод епископов Католической Церкви специально будет посвящен теме соборности (синодальности), сообщил о. Иакинф. «Нет сомнений, что Поместный собор 1917-1918 гг. как пример успешного взаимодействия этих трех измерений Церкви («один, все и некоторые») займет важное место в размышлениях предстоящего Синода. Можно считать, что московский Собор – истинный дар всей Церкви», – заключил священник.

Юлия Зайцева

http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=4&id=94081