«Наша церковь не корпорация для зарабатывания денег»: как живут беспоповцы на Урале

Какие у беспоповцев разногласия с Русской Православной старообрядческой Церковью? Как выбираются беспоповские наставники? Почему невозможно объединение с РПЦ? Каково нынешнее положение беспоповцев на Урале? Есть ли раскол среди самих старообрядцев? Обо всем этом рассказывает представитель едва ли не самого закрытого течения в старообрядчестве — часовенного — бизнесмен Дмитрий Панов.

 «Верующих нельзя делить на черное и белое»

Дмитрий, правда ли, что в Екатеринбурге не осталось общин беспоповцев? Говорят, последняя из них распалась десять лет назад и ее члены уходят к старообрядцам…

Это не так. Община продолжает свою деятельность. Прежде все-таки следует рассказать предысторию, которая для меня начинается с моего деда, жившего в Верх-Нейвинске. А для моего деда — от его предков. Он был достаточно зажиточным человеком и содержал церковь, которая находилась при доме. Старообрядцев в Верх-Нейвинске было достаточно много — 300-400 человек. А по праздникам стекалось такое количество прихожан, что церковь не вмещала всех людей. С приходом советской власти на старообрядцев начались новые гонения, и многих из окружения моего деда пересажали за веру. В частности, репрессировали его братьев. Отец мой со временем перебрался в Шалинский район, подальше от притеснений. Но он, как и дед, был очень грамотным человеком: знал службу, знал крюковое пение. В общинах вера передавалась от отца к сыну, без надрыва. Она была органично вплетена в семейную жизнь. По этой причине к отцу обратилась община из Екатеринбурга с просьбой стать наставником. Но поскольку к наставникам есть определенные требования, он не взял на себя это бремя. Он просто приезжал на службу и возглавлял ее. Затем, примерно в 1988-1990 году, был построен дом на средства общины. Всех членов общины она не вмещала — на праздники приходило более 100 человек. В 2012 году пришлось оставить это место, поскольку территорию власти отдали под застройку. Община переехала на Уралмаш, где она и существует по сей день.

Сколько вас в Свердловской области?

По всей Свердловской области насчитываются тысячи старообрядцев, и почти в каждом городе и поселке есть крепкие приходы, где ведется служба. В России в целом — от миллиона старообрядцев. Кто-то из них может не соблюдать посты, но приходит на основные праздники: Пасха, Рождество, Николин день. Но если мы будем так углубляться, то получается, что мы верующих делим на черное и белое. Мне кажется, это не совсем правильно. Если человек верит, то он в принципе верующий и склонен совершать богоугодные поступки.

«Старообрядцев не впечатляет роскошь»

В РПсЦ считают, что движение так называемых «беспоповцев» предрасположено к вымиранию из-за децентрализации и отсутствия священноначалия и, соответственно, отсутствия церкви как института.

Не соглашусь. Мы находимся в церкви. Ведь основной ее критерий — соборность, и наша иерархия начинается с собора, затем уже идут наставники, которые работают с приходами на местах. Может быть, наши наставники не так много внимания уделяют развитию, но это связано с тем, что нам чужда коммерциализация религии. Там, где начинается бизнес, от веры очень мало остается. В некоторых ветвях христианства священнослужители активно пользуются предметами роскоши, но нас это не впечатляет. Мы не стремимся к тому, чтобы наши наставники ездили на дорогих машинах с охраной. Мы ценим другое — чистоту нашей веры в том виде, в котором она была передана нам нашими предками.

А кто такие наставники?

Это люди, которые в общинах совершают все таинства (причастие, исповедь, венчание и так далее), ведут службы, читая в том числе священнические молитвы. Также наставник является носителем вероучения, поскольку, как я говорил, это передается от отца к сыну. Поэтому в принципе называть нас «беспоповцами» не совсем правильно. Это понятие сейчас закладывается в людях со школьной программы, но по факту у нас есть священнослужители.

Как они избираются?

По достоинству, по тому, как человек ведет богоугодную жизнь, насколько он готов к этому. Для этого есть целый ряд критериев: человек должен истово верить, в нем должны чувствоваться авторитет и грамотность. Ты можешь ему довериться и в его присутствии раскаяться перед Богом в грехах. Это качества, присущие духовному отцу.

Наставника выбирает община?

Нет. Его выбирает собор, в котором принимают участие несколько наставников.

Из ваших описаний складывается впечатление, что наставники очень похожи на пастырей в протестантских общинах в 19 веке.

Можно проводить разные аналогии, но это не у нас появилась новая вера и новые книги, как, например, у протестантов. Мы хранители того вероучения и уставов, которые были до никонианской реформы.

Что мешает тогда объединиться с РПсЦ? Ведь они отстаивают такую же позицию.

У нас есть вопросы к легитимности митрополита Амвросия (Паппа-Георгополи) (основатель иерархии РПсЦ — прим. eanews.ru). На каком основании Амвросий стал первым среди старообрядцев? Во-первых, он был греческим священником, во-вторых, австрийским подданным. Я понимаю, кем был мой дед, мой отец, кем были наставники общин. Но кто такой Амвросий? Для старообрядцев он появился из ниоткуда. У нас РПсЦ в этой связи называют «австрийской ветвью».

Но тогда возникает вопрос к легитимности наставников, ведь их не рукополагали епископы, как это полагается в церкви?

Так можно предъявлять претензии к легитимности в любой христианской деноминации. В РПЦ в разные периоды истории было по несколько иерархов, которые представляли различные течения. Или вспомнить историю с антипапами в католическом мире. Но я больше чем уверен, что у наставников-старообрядцев на протяжении всех пяти веков рукоположение было (у нас называется благословление), хотя и не всегда официальное — с тем торжеством, которое присутствует в этом обряде. Священномученик Аввакум, почитаемый всеми старообрядцами, благословил множество людей на проповедь и службу Богу. Как можно после этого сказать, что у наших наставников не было рукоположения?

Получается, у старообрядцев оформился свой раскол?

Старообрядцы ни на кого не делились. Мы как молились, так и молимся, и у нас не обрывались связи и не прерывались иерархии. Мы остаемся православными христианами, так, как это и было. Как я уже говорил, в каждом городе и поселке есть молебные дома, и все прекрасно существует. Просто мы не афишируем свою деятельность, отчего, по всей видимости, и складывается впечатление, что общины якобы распадаются.

Вы не афишируете свою подлинную, как вы ее характеризуете, веру, хотя по логике — должны. Например, некоторые церкви делают это через билборды или акции. Почему старообрядцы этого сторонятся?

Нам не нужна реклама. Где в ней Бог? Мы же не строим корпорацию для того, чтобы заработать денег. Нам это не нужно. Старообрядец показывает веру своим примером, своей жизнью. Я знаю несколько историй, когда люди перешли в наши общины, просто наблюдая за своими соседями или коллегами по работе.

На что тогда живут общины?

У нас есть подаяния. Они идут на обустройство религиозной жизни и реальную поддержку молящихся, т.к. передаются от человека к человеку, а не через кассу и заработную плату, но сумма не регламентирована и прайс-листов нет. Оттого, что человек подаст меньшую или большую сумму, отношение к нему не изменится, как и сама служба. Хуже или лучше за него молиться не будут, за него будут молиться по уставу. Другой вопрос, что в человеке заложено воспитание таким образом, что он заботится об общине, а не выполняет некую формальность или обязательный обряд.

Возможно ли объединение староверов с РПЦ?

Побывавший в Екатеринбурге предстоятель старообрядческой церкви митрополит Корнилий (Титов) в том числе говорил, что РПсЦ стремится установить контакты с «беспоповцами». На ваш взгляд, митрополиту это удается?

Я не вижу, чтобы у него это получалось, и вряд ли получится. Мы видим, что Русская Православная старообрядческая Церковь сближается с государством и у властных структур появился интерес к старообрядцам. Но, на наш взгляд, церковь должна быть отделена от государства. И наши общины фактически отделены от госструктур — мы ничего не просим у государства и просить не собираемся. Храмы строим сами и содержим также сами. Никого не призываем ни к чему, а занимаемся устройством семьи, бизнеса и своих духовных устоев.

А возможны ли контакты старообрядцев с Русской Православной Церковью, как со стороны РПсЦ?

Нам это не нужно, и в этом вряд ли есть смысл. Во-первых, все упирается в вопросы вероучения: мы ничего не меняли в догматике, уставах, и мы не обрезали службы, как никонианская церковь. Контакты подразумевают, что мы должны что-то признать, а мы не будем этого делать. Во-вторых, 500 лет с момента никонианской реформы — это сплошной кровавый след преследований, из-за которого трудно говорить о каком-то общении. Пусть покаются те, кто все это затеял. Это как объединиться с человеком, который в какой-то мере виновен в убийстве вашего деда или отца и братьев. Как нас только не называют, но на самом деле мы просто православные христиане, которые хранят уставы и обычаи, невзирая на сложности и политические веяния в государстве.

1 февраля 2019 г.

Источник: "Русская вера"