«Мы — последний голос нерожденного ребенка»

Психолог Ирина Деревянкина — одна из тех, кто пытается решать проблему. Ее работа в Пензенском благотворительном фонде поддержки семьи, материнства и детства «Покров» заключается в том, что называют «доабортным консультированием». Впрочем, прохладной формальностью здесь веет только от названия: от нескольких минут, которые проводит решившая избавиться от ребенка женщина в ненужном ей психологическом кабинете, зависит порой то, как сложится ее дальнейшая жизнь. Специалисты «Покрова» ведут свою деятельность в рамках комплексной программы «Жизнь — священный дар», изначально разработанной этим фондом и реализуемой при участии местных властей и некоммерческих организаций уже в нескольких регионах России.

— Ирина, давайте начнем разговор с хорошего: Вы как-то ведете свою статистику «спасенных»? Или это в принципе невозможно? В буклете программы приводятся только такие цифры: 67 процентов женщин в результате «осознают возможность альтернативы и отказываются от совершения аборта в день визита».

— Ну да, они уходят подумать. И совершенным образом учесть здесь что-то трудно. Порой человек просто переносит свое решение, порой он даже снова приходит в назначенный день… Но вот что интересно: решение иногда созревает уже в какой-то предельный момент. Мы обратили на это внимание, когда начинали консультировать в абортарии. Вернее, нам об этом сказали врачи. О том, что у них за период нашей работы 19 человек встало и ушло непосредственно с операционного кресла, некоторым уже сделали обезболивающий укол. Этого не было, когда встреч с психологом не проводилось. А между тем какого-то определенного намерения отказаться от аборта эти люди не высказывали.

— То есть в принципе можно убедить женщину отказаться от этого шага? Или отказываются только те, кому нужен какой-то последний толчок?

— Вы знаете, тут нельзя угадать, последний это толчок или нет. Ты начинаешь консультацию, и тебе до последнего кажется: нет, она так и уйдет, оставшись при своем. А когда консультация подходит к концу, она вдруг говорит: «У меня еще есть ночь, и я подумаю».

— Но ведь кроме «думания» есть еще вполне конкретные и подчас крайне сложные жизненные обстоятельства, например, отсутствие жилья, мужа, наличие других детей. У Вас не возникает мысли, что посоветовать здесь действительно нечего?

— Бывают ситуации на самом деле и такие. Но понимаете, обстоятельства могут давить, так же, как тучи — громовые, грозовые. Кажется, что все, этому нет конца… Но назавтра ты просыпаешься и видишь за окном солнце.

Кроме того, есть внутренний личностный ресурс: если ты действительно чего-то хочешь, то изыщешь возможности. Я нахожу этому подтверждение каждый день. А когда ты найдешь внутренний ресурс, появится и внешний, который позволит тебе из этой ситуации выкарабкаться.

— И Вы можете обещать женщине, что если она изыщет внутренний ресурс…

— Я не Бог и не манипулятор, я профессионал, который просто раскладывает ситуацию по полочкам. И обещаний я не даю. При этом, хотя не могу сказать, что я воцерковленный человек, перед консультацией про себя всегда читаю молитву. Я понимаю, насколько это тонкий вопрос: разговаривать с женщиной о ее нерожденных детях. И я как человек маленький, как человек в физическом теле не могу отвечать за такие вещи. Вместе с тем в моей практике было немало случаев, когда я видела перед собой действительно тупиковую ситуацию, но проходило время — и эта ситуация непредсказуемым образом разрешалась.

— Какие женщины чаще всего приходят на аборт? Каков их возраст, социальный статус?

— По моему опыту, это в основном женщины 35–40 лет, у которых уже есть дети, которые официально замужем и которые прерывают абортом третью-четвертую беременность.

— То есть это не 16-летние девочки, у которых, как принято говорить, «вся жизнь будет сломана»? Я-то думала, что это по большей части юные создания, у которых в голове ветер…

— Девочки с первой беременностью не так уж часто идут на аборт. А если и идут, им покажешь-расскажешь, и они рожают. И что интересно, не редкость, что мальчики — новоиспеченные отцы — с этим решением согласны. Среди таких девочек, которые от меня уходили, сохранив ребенка, я знаю тех, которые сейчас благополучно замужем. Так что я не сказала бы, что у них у всех, как Вы говорите, ветер в голове.

— Значит, причина все-таки не в материальных трудностях? Ведь получается тогда, что основной контингент абортариев — люди достаточно зрелые, у которых так или иначе уже что-то нажито…

— Процентов сорок от всех случаев — это вообще однозначно другие проблемы, не материальные. Чаще всего женщины делают аборты потому, что не видят поддержки мужчин. Один из первых вопросов, который я обычно задаю: «А что сказал Ваш муж, когда узнал, что Вы беременны?». И очень часто звучит такой ответ: «Решай сама».

— И что может с этим сделать психолог?

— Психолог может показать, что мужчина — это, в принципе, лишь отголосок женщины. Потому что люди, которые живут друг с другом долго,— они как зеркало. И если внутри у женщины сидит страх быть матерью, он и в мужчине будет отражаться.

— А если страха нет?

— Тогда это может быть месть. Месть мужчине за что-то. Сегодня говорили с коллегой о таком случае. К ней пришла девушка, 21 год, двое детей в браке. Когда узнала, что ждет третьего, сразу встала на учет. Причем муж, по словам врача, даже пришел с ней на первый прием. И вдруг, буквально через неделю, идет за направлением — «передумала». Что такое может случиться с женщиной, чтобы ее так «перещелкнуло»? Выяснилось, что жить с мужем она больше не хочет, потому что он, что называется, с кем-то загулял. И это действительно получается месть: «Вот он за это своего третьего ребенка не увидит. Никогда».

—- Хорошо, допустим. А здесь что можно сделать?

— Здесь можно только разложить ситуацию и сказать: «Вот Ваши двое детей, которые точно такие же. А этот, может, даже и лучше — почему он-то во всем виноват? Он, в отличие от Вас, ни с кем не ссорился, он своего отца даже еще в глаза не видел. И потом, ведь это Вы и никто другой выбрали ему отца. А теперь Вы наказываете этого ребенка, и тем самым наказываете себя — за что?».

— Но почему именно ребенок оказывается крайним в семейных ситуациях? Ведь где-то на генетическом уровне в нас все равно сидит, что дети — это самое дорогое.

— Потому что он не может сказать «нет». Было бы, наверное, глупо рассуждать о том, что женщина решает убить своего ребенка потому, что он на самом деле является камнем преткновения и мешает реализации ее жизненных планов. Он существует в ее жизни буквально два месяца и никакого влияния еще не может на эту жизнь оказать. Но на него можно излить всю агрессию, все недовольство, сделать его виновником всех проблем. Ведь он не может ответить. И в конце концов женщина входит в состояние «тоннельного сознания», когда этот ребенок превращается в ее представлении в некую опухоль, которую нужно вырезать любой ценой.

— Стоит ли прямо говорить человеку, что аборт — это страшный грех? Ведь собеседник может замкнуться, это вызовет испуг, отторжение, а наша задача, напротив — найти с ним контакт.

— Лично я об этом говорю, и я это говорю в глаза. Но все зависит от того, каким словом это слово «грех» становится. Если осуждающим, человек и уйдет — осужденным. А какое право мы имеем судить? Понимаете, мы не окрашиваем события. Мы объясняем, каковы последствия этого конкретного действия в данном случае для человека.

— В Церкви сейчас много говорится о необходимости повсеместной работы в защиту жизни, и к беседам с абортницами привлекают православных священников и воцерковленных мирян…

— Не с абортницами! С беременными женщинами. Это очень важный момент. Мы в течение года проводили обучение психологов медико-социальных кабинетов, и все это время пытались от них добиться: не вешайте ярлыков. Пока женщина не сделала аборт, она беременная. И, понимая это, Вы будете по-другому с ней общаться.

— Признаться, до начала интервью у меня был к Вам, по сути, один основной вопрос: как отговорить от аборта? То есть что можно сделать с человеком, нам на пути встретившимся, чтобы оттащить его от пропасти, от совершения страшного шага? Как на него повлиять? Именно так — «оттащить и повлиять» — порой эта миссия и воспринимается. Но что-то в этом не совсем корректно, да?

— В языке профессиональных психологов есть такое понятие: «причинение помощи». Вот это очень важный момент: «не причини помощь». У каждого из нас свои уроки. Мы можем открыть другому человеку глаза, но помочь он может себе только лишь сам. Если же мы будем вторгаться в его жизнь, когда он к этому не готов, мы ему просто причиним зло. Почему мы, встречаясь с женщинами, никогда их не уговариваем и не имеем права на это — потому что это и есть причинить помощь.

— А что тогда нужно «причинить» человеку? Невозможно же быть безучастным к жизни ребенка, которая вот-вот оборвется…

— Нужно сделать все возможное, чтобы человек задумался: почему эта беременность наступила? Женщины ведь приходят и говорят: «Что Вы, мы предохранялись, и я вообще не знаю, как так получилось!». И все их сознание направлено на это. Да, но так — получилось. И можно ответить: «Это произошло, значит, Бог для чего-то тебе это дал. Давай посмотрим: для чего? Что ты сейчас должен пережить?».

— А если человек не хочет слышать никаких вопросов?

— Тогда мы должны стать последним голосом этого ребенка и произнести в его защиту то, что мог бы сказать он сам. Иногда я так и говорю: «Вы понимаете, что Ваш ребенок сейчас ничего не может Вам ответить. Вот я говорю сейчас за этого ребенка. Услышьте его последнее слово, задумайтесь о том, что Вы делаете…».

— Вы выбрали, без преувеличения, трудную работу. И Вы, наверное, понимали, что, став штатным психологом Фонда, «пропишетесь» в абортарии и будете заниматься только этим. А можно было бы, скажем, решать психологические проблемы состоятельных людей и получать за это неплохие гонорары…

— Я пришла сюда насовсем после паломнической поездки в Дивеево. Уже тогда я знала об этой работе в нашем городе, интересовалась тем, что делается. И вот в этой поездке мы разговаривали с девушкой, которая консультировала здесь, и она мне сказала очень простые слова: «А пойдем к нам». И я поняла, что надо идти. Бывает, конечно, тяжело, но ведь это действительно дело жизни.

Связаться с психологами Фонда по всем интересующим вопросам можно по телефону: (8412) 991–903.

Источник: Православие и современность