«КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ ПАТРИАРХ НЕ ИМЕЕТ ПЕРВЕНСТВА ВЛАСТИ СРЕДИ ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ»

«Украинская автокефалия», которую в последнее время столь упорно лоббирует и продавливает Константинопольский Патриархат, безусловно, не является самоцелью для Фанара (маленький стамбульский район, где находится резиденция Константинопольских Патриархов). Более того, задача по ослаблению Русской Церкви, самой многочисленной и влиятельной в семье Поместных Церквей, также является вторичной по отношению к ключевой амбиции «турецкоподданных предстоятелей».

Как утверждают многие церковные эксперты, главное для Константинопольского Патриархата – это «примат», первенство власти во всем Православном мире. И украинский вопрос, столь эффективный, в том числе и для решения русофобских задач, лишь один из способов достижения этой глобальной цели. И именно Патриарх Варфоломей вот уже более четверти века пытается решить эту суперзадачу, поставленную еще его предшественниками. Задачу, не имеющую никакого отношения к православному пониманию исторического первенства чести в равноправной семье Поместных Церквей.

Подробнее о том, как еретическая по своей сути идея «примата» церковной власти проникла в Константинопольский Патриархат, в эксклюзивном интервью Телеканалу «Царьград» рассказал профессор и заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Московской духовной академии, доктор церковной истории протоиерей Владислав Цыпин.

Отец Владислав, сейчас из Стамбула очень часто доносятся утверждения о некоем «примате Константинопольского Патриарха». Поясните, имеют ли в реальности Предстоятели этой Церкви право власти над другими Поместными Православными Церквами, или же исторически это только «первенство чести»?

Первенство власти по отношению к Предстоятелям других Поместных Православных Церквей Константинополю, конечно же, не принадлежало и не принадлежит. Более того, в первом тысячелетии церковной истории именно Константинопольская Церковь энергично возражала против претензий Римского епископа на первенство власти надо всей Вселенской Церковью.

Причем возражала не потому, что усваивала именно себе это право, но потому, что принципиально исходила из того, что все Поместные Церкви самостоятельны, и первенство в диптихе (списке, отражающем исторический «порядок чести» Поместных Церквей и их Предстоятелей – ред.) епископа Рима не должно влечь за собой никаких административных властных полномочий. Это было твердой позицией Константинопольского Патриархата в течение первого тысячелетия от Рождества Христова, когда еще не было раскола Западной и Восточной Церквей.

Изменилось ли что-то принципиально с разделением христианского Востока и Запада в 1054 году?

Конечно, в 1054 году эта принципиальная позиция не изменилась. Другое дело, что Константинополь ввиду отпадения Рима от Православной Церкви стал первенствующей кафедрой. Но все эти претензии на исключительность, на власть появились гораздо позже. Да, у Константинопольского Патриарха как Предстоятеля Церкви Ромейского Царства (Византийской Империи) была значительная реальная власть. Но это ни в коей мере не влекло за собой каких-либо канонических последствий.

Конечно, Патриархи Александрийские, Антиохийские и Иерусалимские имели гораздо меньше власти в своих областях (в отношении количества епархий, приходов, паствы и так далее), тем не менее, признавались совершенно равноправными. Первенство же Константинопольских Патриархов было только в диптихе, в том смысле, что за богослужениями он поминался первым.

Когда же появилась эта идея «православного Ватикана»?

Только в XX веке. Это явилось прямым последствием, во-первых, нашей революции 1917 года и начавшихся антицерковных гонений. Понятно, что Русская Церковь с тех пор стала гораздо слабее, и поэтому Константинополь тут же выдвинул свою странную доктрину. Постепенно, шаг за шагом, по разным частным темам, в связи с автокефалией (правом предоставления независимости той или иной Церкви – ред.), диаспорой (правом управлять епархиями и приходами за пределами канонических границ Поместных Церквей – ред.) у Константинопольских Патриархов стали формулироваться претензии на «вселенскую юрисдикцию».

Конечно, это было связано и с теми событиями, которые происходили после Первой мировой войны в самом Константинополе, Стамбуле: распад Османской империи, греко-турецкая война... Наконец, это связано и с тем, что Константинополь утратил былую поддержку со стороны рухнувшей Российской империи, чье место тут же заняли английские и американские власти.

Последняя, как известно, и сегодня очень сильно влияет на Константинопольский патриархат?

Да, это остается неизменным. В самой Турции позиции Константинопольского Патриархата очень слабые, несмотря на то, что формально в Турецкой республике все религии юридически равноправны. Православная Церковь там представляет совсем незначительное меньшинство, а потому центр тяжести был перенесен на диаспору, на общины в Америке и в других частях света, но самая влиятельная, разумеется, в США.

С «первенством власти» все понятно, это абсолютно неправославная идея. Но другой вопрос с «первенством чести»: оно имеет только историческое значение? И как быть с падением Константинополя в 1453 году? Гонимые Патриархи под османским игом сохранили первенство в диптихе исключительно из сочувствия, а также уважения к славному прошлому их предшественников?

Диптихи не пересматриваются без необходимости включения в них новых автокефальных Церквей. Поэтому то, что в 1453 году пал Константинополь, не было основанием для пересмотра диптиха. Хотя, конечно, из этого были большие церковные последствия, касавшиеся Русской Церкви. В связи с падением Константинополя она получила более прочные основания для автокефалии (еще в 1441 году Русская Церковь отделилась от Константинопольского Патриархата по причине его вступления в еретическую унию с католиками в 1439 году – прим. Царьграда). Но, повторюсь, речь идет только об автокефалии. Сам же диптих остался прежним.

Так, например, Александрийская Церковь – это Церковь с небольшой численностью паствы и всего несколькими сотнями клириков, но в диптихе она по-прежнему, как и в древности, занимает второе место. А когда-то она занимала второе место после Рима, еще до возвышения Константинополя. Но начиная со II Вселенского собора, на второе место после Рима была поставлена столичная кафедра Константинополя. И так оно исторически остается.

Но как другим Православным Церквам, и Русской в первую очередь, как самой крупной и влиятельной в мире, действовать в условиях, когда Константинопольский Патриархат и персонально Патриарх Варфоломей настаивает на том, что именно он вправе «вязать и решить» во всем Православном мире?

Игнорировать эти претензии дотоле, доколе они остаются просто словесными, оставляя в качестве темы для богословских, канонических дискуссий. Если же за этим следуют действия, а, начиная с XX века, со стороны Константинопольских Патриархов многократно следовали неканонические действия (особенно это было в 1920-30-е годы), надо противодействовать.

И здесь речь не только о поддержке советских раскольников-обновленцев в их борьбе против законного Московского Патриарха Тихона (ныне прославленного в лике святых – прим. Царьграда). Со стороны Константинопольского Патриархата был и самочинный захват епархий и автономных Церквей, являющихся частями Русской Церкви – Финляндской, Эстонской, Латвийской, Польской. И сегодняшняя политика в отношении Украинской Православной Церкви очень напоминает то, что делалось тогда.

Но есть ли какая-то инстанция, какой-то общецерковный суд, который мог бы одернуть Константинопольского Патриарха?

Такой орган, который бы признавался высшей судебной властью во всей Вселенской Церкви, сегодня существует только теоретически, это – Вселенский Собор. А потому здесь не видится перспективы судебного рассмотрения, в котором были бы подсудимые и обвинители. Однако в любом случае незаконные притязания Константинопольского Патриархата нами должны быть отвергнуты, и если они выльются в практические действия, то это должно повлечь разрыв канонического общения