«Истинно-Православная Церковь» после Сталина

Доклад Сергея Шумило на конференции "Церковное подполье в СССР". Чернигов, 18-19 ноября 2011 г.

Главная мысль моего доклада уже прозвучала на конференции — это тезис о том, что ИПЦ, по сути, прекратила свое существование в конце 40-х или в начале 50-х годов. Позволю себе не согласиться с этим мнением. Почему — об этом я и скажу в своем докладе.

Хотелось бы еще добавить, что нужно отходить от советских стереотипов о том, что ИПЦ — это "секта". У нас принято считать, что Церковь — это то, что действует официально и признается государством, а все, что вне этого, — это уже "секты". Эти стереотипы, а также представления о Церкви как о государственном организме, сформировавшиеся уже в эпоху Константина, неуместны сегодня, потому что после 1917 года Церковь вернулась в доконстантиновскую эпоху — по сути, сравнялась с первохристианскими временами, когда христианство считалось сектой в Римской империи и преследовалось…

"Епископ" Лазарь (Журбенко)

После смерти Сталина в 1953 году в стране стали постепенно прекращаться массовые репрессии — начался процесс десталинизации. В 1955-56 годах были амнистированы многие священнослужители, монашествующие, миряне ИПЦ. Однако примерно с 1957 года доклады органов госбезопасности, партийных и государственных органов вновь запестрели сведениями о тайной деятельности истинно-православных. В ноябре этого же года все ЦК компартий республик СССР прислали заведующему сектором агитации Константину Черненко отчет о состоянии религиозной жизни в их регионах. В частности, сообщались факты активизации подпольных общин ИПЦ.

В дальнейшем подобных отчетов становилось все больше, что свидетельствовало о серьезной обеспокоенности партийных и репрессивных органов активизацией деятельности ИПЦ, связанной с тем, что из лагерей вышли многие ее лидеры и представители. Как сообщает профессор Веденеев, по состоянию на конец 50-х годов в СССР, согласно отчетам КГБ, было выявлено более 300 локальных групп ИПЦ с более чем 6 тысячами участников, которые стояли на позициях крайней враждебности к официальной Церкви. Это только те, которые ими были выявлены. Естественно, далее к ним начинали применяться соответствующие меры.

С целью выявления и изучения деятельности подпольных общин ИПЦ в конце 50-х – начале 60-х годов с одобрения ЦК КПСС в ряде областей страны, в частности, в Тамбовской, Воронежской, Витебской, Рязанской, были даже организованы специальные религиоведческо-социологические экспедиции Института истории Академии наук СССР. "Одновременно в этих и других регионах прошли массовые аресты церковников – сторонников так называемой Истинно-Православной Церкви тихоновской ориентации", - это цитата.

20 августа 1961 года КГБ направил в ЦК КПСС докладную записку об "изуверской деятельности церковников", в которой отмечалась "активизация подпольной деятельности групп ИПЦ-ИПХ во многих регионах страны", в связи с чем предлагалось "активизировать борьбу с ними". 10 ноября 1963 года председатель КГБ Семичастный направил в ЦК КПСС еще одну подробную докладную записку с информацией об активизации ИПХ в Ивановской, Кемеровской, Пермской, Новосибирской, Челябинской и других областях.

Как отмечает в своей работе М.В. Коровский, на оживление деятельности истинно-православных власти отреагировали новым — третим по счету в послевоенные годы - походом на Катакомбную Церковь. Он продолжался с 58-го по 64-й годы. Расстрелы уже не применялись, и самые суровые меры наказания ограничивались почти пожизненными сроками заключения в концлагерях, в психиатрических больницах и ссылками. Тогда же, помимо 25-летних приговоров, начали широко применяться и большие сроки лишения свободы, которые, конечно, еще и продлевались. И, таким образом, люди попадали за решетку на десятилетия.

В 61-м году преследования подпольных христиан были в очередной раз узаконены в СССР на официальном уровне. В инструкции по применению законодательства о культах, утвержденной постановлением Совета по делам РПЦ от 16 марта 1961 года, ИПЦ, ИПХ и другие классифицировались как "секты, вероучение и характер деятельности которых носят антигосударственный и изуверский характер". Этим документом запрещалась легализация этих религиозных групп, тогда как по закону о культах незарегистрированная, то есть нелегальная деятельность религиозных групп категорически запрещалась, а нарушившие эти нормы закона подлежали уголовному наказанию. Таким образом, с 61-го года начались массовые преследования последователей ИПЦ-ИПХ по всей стране по обвинению в нарушении законодательства о культах и регистрации общин.

Непосредственным образом коснулась последователей ИПЦ, отказавшихся от советских паспортов, и очередная паспортизация населения. За отказ от регистрации и получения советский паспортов многие из них были подвергнуты новым арестам и тюремному заключению. Но более всего последователей ИПЦ коснулся закон от 4 мая 1961 года "О тунеядстве", под который попадали как тайные священники и монахи, так и все истинно-православные, отказывавшиеся по идеологическим принципам работать на советских предприятиях и в колхозах.

К середине 1964 года антирелигиозная истерия захлестнула всю страну. Однако осенью 1964 года, после снятия Хрущева, напряженность вокруг религиозной проблемы была смягчена рядом мер. После этого времени власти перешли к более умеренной тактике постепенного вытеснения религиозных организаций из общественной жизни страны.

В 65-м были освобождены из лагерей и ссылок многие священники официальной Церкви, но это практически не коснулось тайных священников и мирян ИПЦ — на них гонения продолжались.

В относительно более спокойные времена брежневского застоя последователи ИПЦ по-прежнему подвергались всевозможным притеснениям и дискриминации. К началу 70-х преследования их ужесточаются. Так, уже 16 июля 1969 года в докладе председателя Совета по делам религий Куроедова на всесоюзном совещании уполномоченных отмечалось: "Имеются факты, говорящие об оживлении деятельности секты истинно-православных, которые в ряде случаев ведут себя открыто и нагло".

Жестокое отношение к ИПЦ во время хрущевской оттепели и брежневского застоя было связано среди прочего с начавшейся еще при Хрущеве кампанией массового закрытия в стране действующих храмов Московского патриархата и лишения легальных общин регистрации. Из 14477 патриархийных храмов, действующих в 49-м году, к 66-му остались открытыми лишь 7523. Соответственно, к 66-му году были лишены приходов и регистрации более 7 тысяч священнослужителей официальной Церкви.

В стране образовался значительный процент незарегистрированных общин, которые стали выпадать из-под контроля как властей, так и епархиальных архиереев Московской патриархии. Нередко духовенство, возмущенное поведением правящих архиереев, одобрявших подобные действия властей, не только начинало совершать несанкционированные богослужения, но и прекращало поминать своих бывших правящих епископов, как они считали, предавших своих клириков.

Так, в Чернигове в 60-е годы перешли на нелегальное положение — прекратили поминать правящего епископа Московской патриархии — иеромонах Тихон (он тайно служил на дому) и протоиерей Александр Махов (он служил на дому на Пяти углах). Многие такие священники присоединялись со временем к ИПЦ, некоторые оставались в "подвешенном" состоянии. В результате массового закрытия храмов, нелегальной и неконтролируемой церковной жизни, ухода многих в подполье и даже присоединения к ИПЦ возникла серьезная обеспокоенность советских органов.

Ведь неконтролируемая, нелегальная церковная деятельность представляла гораздо большую опасность для тоталитарного режима, чем деятельность легальная и контролируемая. Наличие же в стране организованных подпольных структур, имевших богатый опыт нелегальной деятельности, в такой ситуации было крайне опасно. Если бы незарегистрированные общины на почве недовольства и оппозиционных настроений по всей стране начали бы массово присоединяться к ИПЦ, то это могло бы превратиться в не менее массовое движение, чем непоминающие в 30-е годы, и для подавления его понадобилась бы новая массовая кампания террора по всей стране, как это было при Сталине.

Поэтому с самого начала — еще при Хрущеве — были предприняты жесткие меры, чтобы окончательно ликвидировать ИПЦ, дабы не повторить ситуацию. Все это стало одной из причин того, что верующие ИПЦ в СССР, несмотря на начавшуюся хрущевскую оттепель, по-прежнему не только были лишены каких-либо прав на свободу совести, но и подвергались постоянным преследованиям. Единственное отличие заключалось в том, что если при Сталине одна лишь формулировка "принадлежность к ИПЦ" обеспечивала подозреваемому расстрел или срок от 5 до 25 лет лагерей по статье 58-10 Уголовного кодекса, то при Хрущеве чаще всего к монашествующим и верующим ИПЦ применяли обвинение в нарушении законодательства о культах или трудового законодательства — так называемое "тунеядство", что в те годы было уголовно наказуемым. Кроме того, молодежь ИПЦ нередко привлекали к ответственности за уклонение от службы в советской армии и принятия присяги. Также нередко преследовали за отказ от паспортов, от принятия прописки, за так называемое "бродяжничество" и так далее.

В этот период в СССР все меньше встречается применение "принадлежности к антисоветскому подполью" в качестве обвинения в отношении представителей ИПЦ. Официально в большинстве отчетов сообщалось, что с антисоветским подпольем в СССР было покончено, поэтому большинство инакомыслящих и неблагонадежных старались привлекать к уголовной ответственности по иным статьям: нарушение законодательства о культах, трудового законодательства, нетрудовые доходы, уклонение от регистрации.

Но очень часто последователей ИПЦ и вовсе не привлекали к уголовной или административной ответственности. На основании сфабрикованного заключения медицинских комиссий верующих просто объявляли сумасшедшими и насильно помещали в психиатрические больницы, где их годами держали в заключении вместе с психически больными людьми, насильно вводили большие дозы психотропных препаратов и тому подобное. Такие пытки мало кому удавалось выдержать. Очень часто люди либо просто лишались рассудка, либо постепенно умирали, так и не выйдя на свободу. Психиатрические больницы действовали во всех регионах Советского Союза, и в каждой из них побывали последователи ИПЦ.

Как следствие массовых репрессий против священников и активных прихожан Катакомбной Церкви советской власти удалось добиться существенного сокращения численности обезглавленных катакомбных групп. В этот период, дабы не допустить окончательного разгрома ИПЦ, уцелевшие на свободе катакомбные священники и верующие вынуждены были уходить в еще более глубокое подполье, усилив конспирацию и затаившись до лучших времен, самоизолируясь от внешнего мира.

К началу 60-х, в результате планомерной политики советского режима, канонический епископат ИПЦ был практически полностью уничтожен в лагерях и тюрьмах. Последним безупречным каноническим архиереем и фактически первоиерархом ИПЦ являлся схиепископ Петр (Ладынин), после смерти которого в 57-м году в Катакомбной Церкви фактически пресеклась каноническая иерархия дореволюционной преемственности. Этот факт органам советской госбезопасности, а следом за ними Московской патриархии и советским религиоведам, давал повод утверждать, что с конца 50-х годов ИПЦ в СССР прекратила свое существование. Однако такой материалистический подход не отвечал реальному положению дел, поскольку отсутствие епископа еще не означало, что Церковь прекратила свое существование. Вселенский принцип универсальности Церкви позволял компенсировать это общением с другими поместными Церквями.

Рассматривая период конца 50-х - начала 60-х годов, необходимо отметить, что в это время в СССР еще оставалось в живых большое количество — более ста — канонических катакомбных священников старого тихоновского и иосифлянского поставления. В лице этих многочисленных катакомбных пастырей и сохранялась ИПЦ. Большинство их них пребывали в молитвенном общении друг с другом и при этом состояли в молитвенном общении с РПЦЗ, поминая ее первоиерарха. Таким образом, канонически компенсировалось временное отсутствие в ИПЦ собственного епископата.

Одним из негласных духовных лидеров Катакомбной Церкви в те годы был воронежский старец о. Иларион (Андреевский). Если до Второй мировой войны центром ИПЦ являлся Петроград, то после войны он утратил такое свое значение. После жесточайших репрессий и чисток в Ленинграде не осталось ни одного катакомбного священника. Нелегальный центр ИПЦ постепенно переместился в центральное Черноземье и, в частности, в Воронеж.

Так как в Церкви не было епископов, предпринимались попытки установить общение с РПЦЗ, о деятельности которой верующие и священники Катакомбной Церкви, в первую очередь, узнавали из трансляций западных радиостанций, которые передавали трансляцию и богослужений, и проповедей Зарубежной Церкви. Однако такая связь с РПЦЗ была довольно односторонней, поэтому со времени хрущевской оттепели катакомбники неоднократно предпринимали попытки наладить прямые контакты с Зарубежной Церковью. Удалось это в 62-м году, когда посредством зашифрованной переписки катакомбниками было установлено общение с архиепископом РПЦЗ Леонтием (Филипповичем) Чилийским, через которого в дальнейшем и осуществлялось духовное руководство и общение ИПЦ с РПЦЗ.

Установил и долгое время осуществлял такую связь с Леонтием в начале 60-х инок Феодосий (Журбенко) — будущий Архиепископ Лазарь. Связь с Леонтием Журбенко поддерживал через афонского архимандрита Евгения (Жукова), служившего до революции священником в станице Кавказская, откуда родом были и сам Журбенко. Зашифрованные письма посылались от имени разных старушек из разных городов, чтобы на почте ничего не заподозрили и не сдали в милицию и КГБ.

Благодаря наладившейся регулярной тайной связи с Зарубежной Церковью, большинство катакомбников повсеместно уже установили обязательное поминовение на богослужениях первоиерархов Зарубежной Церкви. Будучи сам принят под омофор Леонтия Чилийского, Журбенко переслал ему также прошение о принятии под его омофор целой группы катакомбных священников. С этого момента в ИПЦ прекращается период так называемого безъепископства, поскольку один из архиереев ИПЦ тайно принял на себя духовное попечение над общинами Катакомбной Церкви.

Были предприняты также попытки убедить опальных епископов официальной Церкви, в частности, Гермогена (Голубева) и Вениамина (Иркутского), перейти в Катакомбную Церковь. Они, к сожалению, не увенчались успехом. Единственное, епископ Вениамин согласился, по просьбе архиепископа Леонтия, рукоположить во священники одного из катакомбных иноков — будущего Лазаря (Журбенко). К сожалению, из-за отсутствия времени я не могу на этом более подробно остановиться.

Важной вехой в существовании Катакомбной Церкви был 81-й год, когда состоялся Архиерейский Собор Зарубежной Церкви, на котором был прославлен сонм Новомучеников и Исповедников Российских. И другим важнейшим решением этого Собора было решение об оказании всесторонней помощи Катакомбной Церкви в СССР. В частности, одним из тайных решений было рукоположение епископа для Катакомбной Церкви.

С этой целью, по благословению Митрополита Филарета (Вознесенского), первоиерарха РПЦЗ, Архиерейским Собором было решено совершить хиротонию, как сказано в документе, "для возрождения руководства Катакомбной Церкви в России". Это был наиболее благоприятный момент за все годы существования советского режима. 81-82-й годы — это последние годы правления и жизни Брежнева, для которых было характерно начало агонии возглавляемого им режима.

В этот период открывается больше возможностей для посещения СССР зарубежными туристами. В ходе таких поездок туристы, помимо дефицитных товаров, часто старались привозить Библии и другую религиозную литературу, распространяя ее потом среди знакомых.

Активные контакты с зарубежьем, в частности, и с представителями РПЦЗ, осуществлялись и через диссидентские объединения, которые к тому времени распространились по всему Союзу и с которыми нередко сотрудничали катакомбники. Более тесные связи с диссидентами поддерживала Западно-Европейская епархия, возглавляемая архиепископом Антонием (Бартошевичем). Через них архиепископ Антоний нелегально переправлял в СССР издаваемую Зарубежной Церковью литературу, собирал сведения о репрессиях, поддерживал связь с катакомбниками.

Эта миссия по тайному рукоположению епископа облегчилась тем, что сестра одного из клириков Западно-Европейской епархии — протоиерея Владимира Прокофьева — работала во французском посольстве в Москве. Благодаря этому протоиерей Владимир мог регулярно и беспрепятственно посещать СССР под видом туриста. Поэтому после суждения на Архиерейском Соборе было решено тайно постричь в монахи и тайно рукоположить во епископа отца Владимира — в тайном монашестве Варнава — с тем, чтобы он во время очередного визита в СССР также тайно совершил епископскую хиротонию катакомбного архимандрита Лазаря (Журбенко).

Тайная миссия РПЦЗ по восстановлению иерархии Катакомбной Церкви была успешно исполнена через полгода — 10 мая 1982 года, когда в Москве, на квартире катакомбной монахини Феодоры, была нелегально совершена хиротония отца Лазаря во епископа ИПЦ. Кроме того, отцом Лазарем выдвигались еще две кандидатуры: о. Михаила Рождественского и о. Никиты (Лехан) из Харькова, но, к сожалению, именно их окружение, как свидетельствовали их последователи, побоялось установления контактов с приехавшим из-за границы епископом — боялись, что будет слежка, и их смогут раскрыть. Поэтому они не допустили приезда к ним епископа. И это привело к тому, что был рукоположен только один, к сожалению, епископ. Таким образом, иерархия Катакомбной Церкви была восстановлена в своем полноценном состоянии.

http://www.anti-raskol.ru/pages/2496