«Что ти есть имя, сестро? – Мар… Мария, ибо в честь Божия Матери». Елена Семенищева

В предпоследний день мая 1962 года на Бородинское поле из Москвы прибыл некто Ф.Н. Кардо-Сысоев, назначенный приказом Министерства РСФСР руководителем общественной комиссии содействия Бородинскому военно-историческому музею. Близилась 150-летняя годовщина битвы, и чиновнику в преддверии юбилея следовало проверить состояние музейной экспозиции и памятников. В поле зрения проверяющего попали не только монументы, воздвигнутые к празднованию 100-летия сражения, но и постройка на территории бывшего Спасо-Бородинского женского монастыря, относящаяся к 1820 году и являющаяся по сути первым памятником павшим воинам. Речь идет о церкви Спаса Нерукотворного, сооруженной на Багратионовых флешах вдовой погибшего здесь генерала – Маргаритой Михайловной Тучковой. В церкви, кроме символической могилы героя битвы Александра Алексеевича Тучкова, находился склеп, в котором была похоронена сама вдова и ее сын Николай.

По признанию Кардо-Сысоева, между прочим – атеиста до мозга костей, то, что он увидел в церкви, произвело на него ошеломляющее действие: «От всего убранства остались только куски разломанного латунного позолоченного иконостаса. Горизонтальная дверка, закрывающая отверстие в полу, ведущее в склеп, отсутствовала. Ступени лестницы были покрыты человеческими нечистотами, распространявшими зловоние… Придя в себя, я при помощи лопаты и ведра удалил нечистоты и попытался спуститься в склеп. Но это мне не удалось, так как лестница была плотно забита обломками гипсовых архитектурных деталей». Налицо было «оскорбительное поругание могилы семьи бородинского героя».

В течение 2,5 месяцев проводились работы по очистке и восстановлению склепа, приведению в порядок двух захоронений. Обратимся к сухому языку заключительного акта от 14 августа 1962 года: «Были изготовлены новые гробы, в которые укладывались костные останки по мере их выделения из мусора. После тщательной очистки склепа от пыли новые гробы с останками Тучковых были помещены в отделение склепа, в котором они находились ранее. Сохранившиеся части одежды и мелкие предметы, найденные при останках и в мусоре, были доставлены в отдел фондов музея для отбора предметов реликвийного характера, подлежащих навечному хранению».

Собственно, предметов «реликвийного характера» оказалось всего пять. Поставленные на государственный учет и внесенные в реестр Музейного фонда Российской Федерации, они бережно хранятся в Бородинском музее и более того – с 1994 года выставлены в экспозиции «Дом-музей игумении Марии».

Мы будем сегодня говорить лишь об одном из этих предметов – постригальном кресте, а вернее о событии, свидетелем и участником которого он был. А именно – о монашеском постриге, который ровно 175 лет назад приняла бородинская вдова М.М. Тучкова.

Пострижение в монашество не является церковным Таинством, его принято считать обрядом, во время которого человек полностью отрекается от мирской жизни, получает новое имя и дает четыре аскетических обета: послушания (или отказа от своей личной воли и послушания духовнику), безбрачия (или целомудрия), нестяжания (или отказа от владения личной собственностью) и непрестанной молитвы. Постригаемого торжественно облачают в монашеские доспехи: хитон, параман, пояс, рясу, мантию, клобук, сандалии; вручают четки и, наконец, в его правую руку влагается крест в напоминание о подвиге крестоношения, а также горящая свеча в напоминание о том, что монах призван быть светом мира. Крест и свечу монах хранит до смерти, с ними его и погребают.

“Некогда во время счастия: "Твоя судьба будет кончена в Бородине", – раздалось в душе и томило ее до события ужасного”

27 июня 1840 года резной, грушевого дерева крест с Распятием был вручен женщине, которой за год до Бородинского сражения Невидимая Рука Господня в тонком сне начертала Свою волю. Как сама М.М. Тучкова сообщала много лет спустя в письме митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету, «некогда во время счастия: “Ton sort finira à Borodino” (“Твоя судьба будет кончена в Бородине”), – раздалось в душе и томило ее до события ужасного». Не понимая значения услышанного, силясь запомнить незнакомое слово, она лишь успела испугаться за мужа: «Где Бородино? Тебя убьют в Бородине!» Могла ли знать счастливая жена и мать, что уже тогда она была предызбрана Господом для совершения тяжелейшей миссии – сохранения молитвенной памяти не о муже только, а обо всех православных воинах, которым суждено было пасть в еще только предстоящей Бородинской битве!

Поздней осенью 1812 года безутешная вдова бродила среди погребальных костров на поле недавней битвы, представлявшем собой «кладбище без гробов». Она искала тело погибшего мужа; сопровождавший ее монах Лужецкого монастыря творил заупокойные молитвы.

Через восемь лет здесь была построена церковь во имя Всемилостивейшего Спаса, и еще через шесть лет в этой церкви в приготовленный для себя самой склеп Тучкова опустила гроб с телом умершего 15-летнего сына Николая. День его погребения – 22 октября 1820 года – стал днем, когда она приняла решение поселиться у храма с дорогими ее сердцу могилами. Именно так указано в поданном в Святейший Синод ее формулярном списке за 1840 год: «По устроению ею на Бородинском поле с разрешения начальства храма во имя Всемилостивейшего Спаса жительствовала при оном с 1826 Октября 22».

Со временем Маргарита Михайловна стала центром и душой небольшой женской пустыни, образовавшейся вокруг Спасовой церкви. «Не знаю сама, как составилась около меня община: добрые люди стали приходить и селиться, а я не имела духа им отказывать; сестры занялись молитвою и рукодельем для своего пропитания, и я разделяла с ними то, что имела от щедрот монарших, и то, что приобрела от продажи моего малого имения», – рассказывала она одному из многочисленных посетителей поля битвы.

Тихое и размеренное течение жизни насельниц Бородинской пустыни нарушалось раз в год – в памятный день 26 августа, когда в обители собиралось особенно много богомольцев. По приглашению Тучковой духовенство Можайска и окрестных сел съезжалось в Бородино для совершения крестного хода, который с каждым годом приобретал всё больший размах и наконец вошел в традицию.

Молитва о вождях и воинах, “на поле брани живот свой положивших”, творилась ежедневно

Молитва о вождях и воинах, «на поле брани живот свой положивших», творилась ежедневно. Именно это молитву, надо полагать, имел в виду император Николай I, когда 26 августа 1839 года при совершении чина освящения Бородинского памятника представлял бородинскую настоятельницу своей свите: «Вот почтенная вдова храброго генерала Тучкова, которая воздвигла памятник неподражаемый!»

Без малого через год после Бородинских торжеств совершилось пострижение Тучковой в мантию. Местом для большого пострига был избран Троицкий собор Троице-Сергиевой Лавры. «Приближается время моего пострижения, место избрано в Лавре, для избежания многолюдства», – писала она в свой монастырь.

“Владыка взял меня за руку и привел к святому преподобному Сергию, которому нежным словом препоручил меня”

Мы имеем возможность узнать от самой Тучковой о происходившем 175 лет назад. Вот как описывала она обряд пострижения: «Всё совершилось! Владыка отец мой снял власы с главы моей, пострижение было 28 июня во время всенощной на день святых апостол. Собор был освещен, как следует в день праздничный. Митрополит сам служил. Три раза я была распростерта на земли крестообразно, во все время лежа до окончания “Объятия Отча”, повторяемого при каждом долулегании. Владыка был тронут до слез, которые останавливали его речи. В соборе у раки святаго угодника при множестве поклонников и прочих я не могу описать моего душевного состояния, особенно когда после окончания владыка взял меня за руку и привел к святому преподоб[ному] Сергию, которому нежным словом препоручил меня!!!

После целования святых мощей я пала в ноги отцу-владыке – и осталась на всю ночь в соборе в одной свитке и на босу ногу, как была.

На другой день меня посвятили в игумении, и посвящали, как диакона. “Повели, повели” и “Акциос, акциос!” – Подавала блюдо для омовения и полотенце на плеча обыкновенно, посох дали, и все тут: “Паси овцы Моя!” О, Боже! Мне ли пасти! Сестры монастыря, сестры старшия, я у ног ваших, обымите меня, сестры младшия, любите любящую вас всех!»

Святитель Филарет, слышавший, как и многие его современники, глас Божий в схожих со священной историей происшествиях памятного 1812 года, угадывал его и в переплетениях нелегкой судьбы бородинской отшельницы. Понимая предызбранность Тучковой, он выделял ее среди других. Пострижение было приурочено к празднованию памяти первоверховных апостолов Петра и Павла. Будущую игумению Бородинского поля владыка «поручил» не простому старцу-наставнику, а преподобному Сергию, игумену земли Русской. Возведение матушки в сан игумении состоялось по древнему чину диаконис, который святитель Филарет намеревался возродить в Русской Церкви, и она была первой рукоположенной таким образом. И, наконец, он нарек ее Марией. Если бы не маленькое письмо, сохранившееся в музейном фонде, мы никогда бы не узнали, Кто стал Небесным Покровителем новопостриженной. Для нее самой выбор Покровительницы, сделанный владыкой, стал неожиданным. Подписываясь первый раз в письме к сестрам своей обители новым именем, матушка запнулась, написав «Мар…» Потом, собравшись духом, закончила: «Мария – ибо в честь Божия Матере».

Но, как и положено доброму монаху, осознавая себя недостойной и сокрушаясь о своих грехах, перечисление которых можно найти в ее переписке с духовными отцами, настоятельница Спасо-Бородинского монастыря зачастую подписывалась: «Мария грешная».

Святитель Игнатий (Брянчанинов), посетивший по приглашению игумении Марии ее обитель в 1847 году, в «Воспоминаниях о Спасо-Бородинском монастыре» нашел для его основательницы и первоначальницы проникновенные слова: «Маргарита прежде всех пришла на кладбище войска русского, чтоб плакать над могилой храброго супруга; принесла туда и прах сына… Она дала себе обет печали пожизненной, надела на себя черные одежды с тем, чтоб не снимать их никогда… Бог близок к скорбящим, близок к ним свет Его, близко утешение Его. Маргариту озарило небесное просвещение: она произносит обет иночества, облекается в таинственный образ, принимает новое имя – и уже Мария плачет у Гроба Иисусова… По праву, Мария, ты держишь в руках твоих жезл настоятельства на поле Бородинском. Ты приобрела это поле мечом твоим – слезами. Возьми ими и Небо!»

11 июля 2015 года в Спасо-Бородинском монастыре у могилы игумении Марии в церкви Спаса Нерукотворного была отслужена панихида. Богослужение возглавил настоятель Можайского Лужецкого Ферапонтова монастыря игумен Авель.

Сотрудники Бородинского музея предоставили возможность сестрам монастыря и всем присутствующим приложиться к постригальному кресту игумении Марии, который хранится в ее мемориальном доме.

http://www.pravoslavie.ru/put/81502.htm