«Бог моих детей не оставит…»

Жизнь и кончина протоиерея Владимира Воробьева в воспоминаниях его внучки

Представленный материал родился из переписки внучки саратовского протоиерея Владимира Воробьева (1875–1937) Ольги Алексеевны Дурбажевой и председателя общества «Возрождение» Евгения Леонидовича Лебедева. Данное общество занимается поиском документов о священнослужителях Саратовской епархии, пострадавших за веру в годы советской власти. Ольга Алексеевна живет в Ставропольском крае, в силу возраста и состояния здоровья она не могла самостоятельно исследовать архивы, поэтому обратилась с просьбой о помощи к председателю комиссии по канонизации подвижников благочестия Саратовской митрополии протоиерею Кириллу Краснощекову. Отец Кирилл поручил выполнить эту работу активу общества «Возрождение». В ходе совместных исследований и появились эти воспоминания.

Мой дедушка, митрофорный (т. е. награжденный правом ношения митры. — Ред.) протоиерей Владимир Воробьев был расстрелян в 1937 году в Казахстане. Память о его мученической гибели во имя Христа и Церкви Христовой мы, его родные, храним и передаем из поколения в поколение.

Владимир Иванович Воробьев родился 3 мая 1875 года в Рязани. Его отец, Иван Алексеевич Воробьев, выпускник МГУ, преподавал математику в народном училище, а затем в Рязанской духовной семинарии. Мать, Надежда Харлампиевна Воробьева, вышла из духовного сословия, была очень религиозна и начальным духовным воспитанием детей занималась сама. Она обладала приятной внешностью и необыкновенно волевым характером. Овдовела очень рано, ей не было еще тридцати. На руках остались четверо детей: сын восьми лет и три дочери — шести, четырех и двух лет. На предложения выйти замуж и устроить свою судьбу отвечала: «Мужа себе я всегда найду, а вот отца детям не найти никогда», и в итоге всю жизнь посвятила воспитанию дочерей и сына.

Непросто было дать детям образование при очень ограниченных средствах семьи. Но сослуживцы покойного отца помогли определить детей учиться за казенный счет: Владимира — сначала в Рязанское духовное училище, а затем в Рязанскую духовную семинарию, а трех сестер — в Московский Николаевский институт.

Жизненный выбор юного семинариста Владимира Воробьева был сделан раз и навсегда: служение Богу. Прекрасная память, умение трудиться, чувство ответственности и успешная учеба позволили юноше по окончании в 1898 году семинарии по первому разряду блестяще сдать вступительные экзамены в Московскую духовную академию. В 1902 году он окончил МДА с золотой медалью и со степенью кандидата богословия. В этом же году Владимир Иванович стал преподавателем обличительного богословия в Рязанской духовной семинарии.

***

Владимир Иванович был женат на дочери саратовского протоиерея Николая Николаевича Ливанова. История их знакомства — легенда нашей семьи.

Ольга Николаевна Ливанова родилась в Перми, в 1886 году, когда ее отец служил ректором Пермской духовной семинарии. Она росла очень религиозной, умной, довольно миловидной, кроткого и доброго нрава. Любила литературу, театр. Играла на рояле, немного пела.

В 1893 году Николай Николаевич был назначен инспектором Саратовской духовной семинарии. В 1903 году девочка окончила Саратовскую гимназию Министерства народного просвещения. Образование она продолжила в Москве, на Высших женских педагогических курсах.

Перед Рождеством 1904 года молоденькая курсистка ехала домой на каникулы в поезде Москва — Саратов. В купе оказался попутчик, преподаватель Рязанской духовной семинарии Владимир Воробьев. Молодой человек был очарован милой девушкой. За разговорами они не заметили, как поезд остановился в Рязани. Владимир Иванович, прежде чем выйти из вагона, попросил разрешения написать попутчице. Разрешение было получено вместе с адресом. Завязавшаяся в ходе переписки дружба со временем переросла в глубокое чувство. Венчание молодых состоялось в Саратове. А вскоре — 7 августа 1905 года — произошло рукоположение Владимира Ивановича в сан священника. Свое служение он начал в Соломбальском Спасо-Преображенском соборе Архангельска вначале штатным священником, а затем и настоятелем. Это был один из самых благополучных периодов жизни отца Владимира. Ему выпало редкое счастье сослужить святому праведному Иоанну Кронштадтскому во время его визитов на Север, в родные края. Более того, отец Иоанн посещал дом отца Владимира. Дедушка вспоминал, что «в присутствии отца Иоанна все без различия звания и положения себя чувствовали как братья в кругу одной родной, дружной семьи». Сохранилась статья отца Владимира об этом визите, опубликованная впервые в «Саратовском духовном вестнике» в 1911 году.

В декабре 1907 года уже возведенный в сан протоиерея отец Владимир был переведен в Саратовскую епархию, служил в Воскресенской кладбищенской церкви Саратова.

Именно в Саратове в семье Воробьевых родились и выросли восемь детей — два сына и шесть дочерей. Моя мама — Воробьева Надежда Владимировна — была шестым ребенком.

16 декабря 1911 года епископ Саратовский и Царицынский Гермоген (Долганёв) назначил протоиерея Владимира Воробьева миссионером-проповедником и настоятелем церкви Воздвижения Креста Господня саратовского Крестовоздвиженского женского монастыря. А со 2 сентября 1913 года он был переведен в настоятели саратовской Духосошественской церкви. Наряду с этим отец Владимир преподавал в Саратовской духовной семинарии гомилетику, литургику и практическое руководство для пастырей вплоть до закрытия духовной школы в 1918 году.

***

С приходом к власти большевиков для православных священников наступили сложные времена. В 1920 году отец Владимир был переведен в село Тепловка Саратовского уезда, где прослужил до 1925 года. Потом почти год служил в соборе города Балашова. За это время он неоднократно арестовывался властями за антисоветскую агитацию, но за недостатком улик отпускался на свободу.

В 1927 году отца Владимира выслали на три года в Барнаул по стандартному для всех священников обвинению в контр­революционной деятельности. В Барнауле местные чекисты завели на него новое дело и отправили в город Тотьма Ярославской области отбывать еще три года ссылки. Ольга Николаевна решила разделить с мужем ее тяготы. Старших детей она оставила под присмотром сестры Владимира Ивановича — Варвары Ивановны, а трех младших дочерей взяла с собой. Путешествие было долгим и тяжелым: пароходом, поездом, на лошадях, но все-таки они добрались до цели своей поездки. «Апартаменты» ссыльного священника в Тотьме состояли из одной проходной комнаты — жить приходилось под бдительным оком хозяев квартиры. Разносолов муж и отец предложить своим долгожданным гостям не мог, но что-то из провизии ссыльные соседи помогли собрать на стол. Младшей, Елизавете, было четыре года, она отца не помнила, но Ольга (восьми лет) и Надежда (десяти лет) были счастливы от встречи с ним.

Каждое утро ссыльные шли на поиски временной работы. На постоянную работу их не брали, да и не было ее в этом небольшом городке. Чаще всего Владимир Иванович трудился на лесосплаве: стоял по колено в воде и таскал багром бревна. Сложения он был не богатырского, но на здоровье никогда не жаловался. Мама не помнит, чтобы их отец болел, хандрил. Он всегда был бодр, энергичен, собран; в свободное время много занимался с детьми — читал им, рассказывал какие-то истории, проверял школьные уроки.

Однажды отцу Владимиру повезло — нашлась работа сторожа на огуречном поле. Как-то девчонки понесли папе обед: картошка в мундире, ломоть хлеба и вода. Все вместе пообедали, отец дал им по леденцовой конфетке (угощение ссыльной соседки) и сказал: «Дети, благодарите Господа за то, что сытно и сладко поели». Дочери попросили разрешения сорвать хотя бы один огурчик на всех, но получили строгое внушение, что чужое ни при каких обстоятельствах брать нельзя. И пошли, загребая пыль босыми ножками. Но каждая вспоминала об этом наставлении всю жизнь.

Во втором классе дочь Ольга (в будущем моя крестная мать) не ходила в школу, потому что ребенка не во что было одеть. Родители прошли с ней школьную программу дома. Иногда у Воробьевых не было вообще никакой еды. Но так жили все ссыльные, и все же они умудрялись помогать друг другу при любой возможности. Слушая маму, иногда я не выдерживала описания подробностей всех мытарств семьи и спрашивала, почему дедушка не увез всех за границу, ведь многие так делали? И всегда следовал жесткий ответ: «Об этом никогда не было речи, потому что речи быть не могло никогда!».

После вечерней молитвы с детьми отец Владимир уходил в сени (даже зимой) и горячо молился там часами. Мама не засыпала, дожидалась возвращения отца и видела, что голова у него совершенно мокрая от пота. «Словно водой из ковша облили», — говорила она со слезами.

Из ссылки семья вернулась в 1932 году и поселилась в Энгельсе. Но уже через семь месяцев службы вторым священником в Вознесенской церкви последовал следующий арест отца Владимира. На этот раз три месяца заключения закончились освобождением «за недоказанностью улик». К этому времени Ольга Николаевна уже очень плохо видела и не выходила на улицу без провожатых. Она была серьезно больна, а медицина того времени помочь ей ничем не могла. Но когда после ночных обысков отца Владимира забирали, она брала за руку дочь и шла «выручать своего Володечку».

***

У каждого православного священника в 20–30‑е годы был выбор: сохранить верность пастырскому долгу и подвергнуться гонениям; перейти в обновленцы; отречься от сана. Как и всем, отцу Владимиру предлагали отречение. Речь шла о показательном публичном отречении в зале оперного театра. Взамен дедушке обещали хорошую должность в Саратовском университете, приличную квартиру и зарплату. Моя мама была свидетельницей разговора родителей после очередного «заманчивого» предложения властей: «Володечка, я больше так не могу, у меня нет никаких сил. Подумай, что будет с нашими детьми», — плакала мама. Ответ отца: «Олечка, успокойся. Бог моих детей не оставит». Мамочка моя, вспоминая эту сцену, каждый раз плакала и говорила: «Если разобраться, что папа в жизни дал маме? Ночные обыски, аресты, ссылки, нужда, болезни, страх за жизнь детей в обезумевшем мире. Но это была такая любовь, такое бережное и нежное отношение друг к другу, что такого я в жизни больше не встречала. И ради этого можно было вынести все!».

***

Последний храм, в котором служил протоиерей Владимир Воробьев, был в Аткарске, власти закрыли его 18 апреля 1935 года. И в Аткарске же 28 апреля 1935 года скончалась Ольга Николаевна. Это был день Светлого Христова Воскресения. Владимир Иванович счел своим долгом похоронить жену в семейном склепе Ливановых на Воскресенском кладбище Саратова, рядом с ее отцом, братьями и другими родственниками. Он сумел добиться разрешения властей и перевез гроб с телом жены из Аткарска в Саратов. В последний путь Ольгу Николаевну провожали монахини и прихожане Духосошественской церкви. Хотя траурная процессия была небольшой, все равно кто­то из бдительных граждан сообщил куда следует о «сборище церковников, возглавляемом протоиереем Воробьевым». Позже этот донос объединили с доносом провокатора. Тот в частной беседе заявил, что скоро по инициативе государства Церковь вообще перестанет существовать. Отец Владимир, хорошо зная, что за этим может последовать, все же ответил ему, что «скорее государство расползется, чем погибнет Церковь».

***

Протоиерея Владимира Воробьева арестовали 17 октября 1936 года. 10 апреля 1937‑го по статье 58 п. 10 (за «пропаганду или агитацию, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти») он был сослал на три года в Казахстан.

В поселке Семиярка (бывшая станица Семиярская) Восточно-Казахстанской области ссылку отбывали шесть православных священников. Их вина состояла только в том, что они оставались верны своему пастырскому долгу до конца. Как и в каждой ссылке, их жизнь состояла из поисков случайных заработков. Естественно, священники часто по двое-трое собирались для совместной молитвы, и бдительные граждане информировали об этом власти. И вот поступила директива о принятии мер по искоренению контрреволюционной группы церковников в Семиярке.

В донесениях осведомителей значилось, что священники распространяют контрреволюционные слухи о выборах в Верховный совет, о массовом голоде, о том, что в Семиярке скоро будет восстановлена церковь. Последовал арест. Следствие длилось с 15 по 22 ноября.

Из протокола допроса отца Владимира Воробьева: «Никакие силы не погубят Церковь. Скорее государство погибнет, чем Церковь». Обвиняемый добился включения в протокол следующей фразы: «Советское государство является мощной мировой державой. Может ли не быть абсурдным предположение, что в заброшенном на окраине страны поселке Семиярке кучка нескольких ссыльных стариков организовала группу, ставящую целью свержение государства?». Несмотря на всю абсурдность обвинения 25 ноября 1937 года «тройка» УНКВД вынесла решение о расстреле. Приговор был приведен в исполнение ночью 28 ноября.

Точного места гибели уже никто не назовет, но ходил упорный слух, что поздно вечером на открытой железнодорожной платформе куда-то увезли полураздетых священников под усиленной охраной вооруженных красноармейцев.

О судьбе шести расстрелянных православных священников ничего не было известно очень долгое время, в том числе их семьям. В 1955 году дочь отца Владимира — Клавдия Владимировна Воробьева (Бородина) — дважды направляла письма в Совмин с просьбой сообщить информацию о ее отце, и каждый раз получала ложные сведения о времени и причине его смерти. И только после ее обращения в 1966 году к начальнику мест заключения Семипалатинского облисполкома и в УКГБ по Семипалатинской области последовало решение суда и реабилитация. В справке суда указано: «Дело пересмотрено по жалобе Бородиной К. В.».

***

Как жилось все эти годы семье священника? Тяжело. Детям не давали спокойно учиться. Старшего сына Ивана исключили из саратовского университета на третий день обучения, дочь Клавдию отчислили из школы за два месяца до окончания, мою маму гнали из педучилища иностранных языков за сокрытие происхождения. На педсовете, где разбиралось ее дело, один из преподавателей возра­зил, что своими глазами видел отца Воробьевой в рясе и с крестом, приходившим в училище справляться об учебе дочери. Отчисление не состоялось. Сын Серафим смог окончить юридический институт только потому, что отец из ссылки прислал справку о том, что работает сторожем (что соответствовало действительности).

И все же Бог не оставил детей отца Владимира, как и говорил он сам. По его молитвам все восемь человек профессионально состоялись и дожили до глубокой старости. Среди них: гидротехник, мать благополучного семейства, секретарь-делопроизводитель, юрист, бухгалтер, заведующий кафедрой иностранных языков вуза, инженер-мелиоратор, врач-педиатр.

***

Вспоминаю историю из моего детства. Мои родители познакомились в Саратове перед самой войной. Папа окончил военный факультет мединститута, мама — педагогическое училище, затем пединститут по специальности «учитель иностранного языка», а в 1943 году — Рязанское пехотное училище. И она, и отец воевали. Удивительное совпадение: Рязанское пехотное училище, где училась мама, располагалось тогда в здании Рязанской духовной семинарии, где когда-то учился ее отец! После войны мои родители в Саратов не вернулись, но в 1959 году приехали венчаться в Духосошественскую церковь, где служил священником отец Владимир. Брату и мне было уже 13 и 10 лет. Помню пустой, слабо освещенный храм — только в сторонке оживленно перешептывались о чем-то несколько стареньких прихожанок. После венчания они подошли к родителям с поздравлениями и вопросом: не дочь ли она отца Владимира Воробьева? Мама была внешне очень похожа на отца. Радость от встречи, слезы, расспросы о дорогом сердцу настоятеле церкви. Вот такой добрый отголосок прошлого…

***

В своем слове в день праздника Сретения Господня «Хрис­тос — Свет миру» протоиерей Владимир Воробьев, будто предвидя, что совсем скоро случится с народом, с храмами и с ним самим, сказал: «Для укрепления и развития Хрис­товой веры в себе, братия и сестры, имейте чистое сердце, не загрязненное грехами, пороками и страстями, читайте Священное Евангелие, молитесь Господу дома, посещайте храм святой и будьте участниками Святых Таинств. Молю вас, не уклоняйтесь, не избегайте вечерен, утрень или всенощных богослужений. За ними Святая Церковь прославляет Христа — Спасителя мира — как Свет вечной жизни, Который своими благодатными лучами тихо озаряет всю душу искупленного Им человека… Для озарения себя светом Христовым, братия и сестры, в жизни исполняйте евангельские заветы и особенно заповедь Спасителя Страдальца о безропотном, терпеливом, покорном несении Христова креста — креста скорбей, бедствий и страданий. Господь наш Иисус Христос зовет: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16, 24)».

Евгений Лебедев

Газета «Православная вера» № 18 (542)

http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/bog-moikh-detejj-ne-ostavit