«ОН ВСЕХ ПОКРЫВАЛ СВОЕЙ ЛЮБОВЬЮ». Памяти архимандрита Кирилла (Павлова)

Архимандрит Илия (Рейзмир)

Архимандрит Илия (Рейзмир) – насельник Троице-Сергиевой Лавры, смотритель Патриарших покоев Лавры, духовник. Родился в 1944 году в Винницкой области, имел трёх братьев и трёх сестёр. Отец – участник войны. Мать, а также дедушка и бабушка были верующими. В 1960-е годы совершил первую поездку в Троице-Сергиеву лавру. Поступил в Московскую духовную семинарию, а в 1969 году был пострижен в монашество в честь пророка Илии. Был келейником наместника Лавры архимандрита Платона (Лобанкова). В 1970 году закончил духовную семинарию и поступил в Московскую духовную академию, которую закончил в 1974 году. В 1972 году был рукоположен во иеромонаха. По завершении академии остался в братии Троице-Сергиевой Лавры. Один из старейших насельников и духовников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Мы попросили отца Илию рассказать о почившем старце Кирилле (Павлове), которого тот знал более 45 лет.

***

Архимандрит Кирилл (Павлов)

Духовник и старец, отец Кирилл (Павлов), был великий человек. Он много сделал для нашей Церкви, для народа православного, для нашей святой обители – Троице-Сергиевой Лавры, которую он всей душой любил.

И людей он любил, и Церковь, и обитель… Любил всей душой. И всю свою жизнь он посвятил им.

Отец Кирилл жил жизнью Церкви и жизнью народа православного. Личной жизни, можно сказать, он не имел.

С уходом из жизни отца Кирилла ушла целая эпоха, начиная с Великой Отечественной войны, а потом 1950-е, 1960-е, 1970-е и 1980-е годы…

Я его узнал только тогда, конечно, когда сам пришел в монастырь и принял монашество. Это были 1968-1970-е годы.

Необязательно, чтобы старец-духовник наставлял, главное – наглядный пример его жизни

Конечно, для всех нас, братии, и для меня тоже, самым главным был его личный пример. И сразу я понял, да и многим говорил потом, что совсем необязательно, чтобы старец-духовник наставлял (хотя отец Кирилл и наставлял иногда людей), но самое главное – его личный пример, наглядный пример его жизни.

Он был такой смиренный, благодатный, всегда почти в храме – и на клиросе, и исповедовал… При нем неудобно, стыдно даже было, например, разговаривать в храме, вольно себя вести. Он покрывал всех своей любовью.

Это были тяжелые времена, которые тогда переживала Лавра, советские времена. Отец Кирилл не один раз бывал гоним, бывали такие случаи.

Он не мог отказывать людям: душа его была переполнена любовью, и люди шли к нему. А в то время повсюду распространялась антирелигиозная агитация, так что бывало, что его даже запрещали в служении.

Власти принимали свои меры, и тогда батюшка по полгода находился в гостинице. Потом снова Господь открывал его, и он снова возвращался к исповеди, к людям.

Отец Кирилл жил жизнью Церкви, своей личной жизни он не имел.

Братский молебен начинается в лавре в 5:30 утра – и вот, он всегда на братском молебне, а потом и на литургии. Если сам не служил в этот день, то с утра исповедовал на литургии.

Потом, после ранней литургии, он, как и многие наши старцы (например, преподобный Серафим Саровский), принимал людей. У него был маленький домик у монастырской проходной. И так, до обеда, он общался с посетителями.

Люди шли к нему с разными вопросами: с горем, с бедами, с болезнями. И всех батюшка покрывал своей любовью.

Келейник у него был тогда, раб Божий Владимир. Батюшка от него много терпел, но и тот его самого многократно спасал, прямо иногда за руку вытаскивал! Братия видели, что иногда тот даже кричал на батюшку: «Хватит! Пошли!..». Брал отца Кирилла за руку и тащил в келию, на второй этаж. Попьет батюшка чайку, отдохнет, а потом снова принимает. Снова чуть отдохнет – и скорее читать правило.

Всегда он ходил на братский обед, а после обеда у него братия собиралась (такой был обычай), и читалось монашеское правило: три канона, один акафист и кафизма, глава из Евангелия и Апостола. Прочитывали все это, и расходилась братия по келиям. И оставалось часика два до службы, когда батюшка отдыхал.

А потом – вечернее богослужение или всенощная, и всю всенощную батюшка исповедовал братию в алтаре. И не только братию, но и приезжих священников (многие приезжали тогда в лавру из разных концов России, Молдавии, Украины). Приезжали и заочники, и те, кто учился на стационаре, – священники, многие архиереи.

И батюшка исповедовал их всех в алтаре, а потом у себя в келии принимал архиереев (если были приезжие владыки) или семинаристов. Или братию до полуночи принимал…

А после вечернего богослужения часто еще заходил в свою исповедальню и принимал простой народ – до 11 часов, до половины двенадцатого (пока келейник не вытащит его уже силой чаем попоить). Попьет чайку, покушает немножко – и снова принимает народ. Бывало, что так продолжалось до двух часов ночи. Потом, конечно, немножко передохнет…

Был отец Кирилл очень сосредоточенным, пребывал он, конечно, в молитве. У него был дар молитвы. Даже когда ты исповедовался у отца Кирилла, видно было, что он находится в молитве. Даже беседуя на разные темы, видно было, что отец Кирилл все время сосредоточен в молитве.

Для меня еще лично очень важен был пример его трудолюбия, его любви к Богу и к людям. Это было самое настоящее самопожертвование во имя любви к Богу и к людям, он приносил себя в жертву! Он постоянно совершал литургию, почти до самой своей болезни. Только когда совсем тяжело заболел, он перестал служить, а так – служил до самого конца жизни…

На литургии он никогда не садился. Мы, грешные, которым по 50, по 60 лет, иногда присядем в алтаре. Но он – никогда.

Например, совершается Пасхальная ночная служба, батюшка переутомлен после суточных исповедей, но все равно – он веселый и радостный! Переутомленный, но радостный! И всегда стоя: никогда не садился в алтаре во время этой великой службы, Божественной литургии.

Никто никогда не видел, чтобы батюшка был возмущенным, хотя он был и очень строгим духовником. Терпеть греха он не мог, поэтому требовал от грешника исправления: даже и покрикивал иногда, но всегда прощал, миловал. Это он делал для исправления грешника, а обыкновенно был благостным, долготерпеливым и многомилостивым.

Он прощал грехи всем. Иногда к нему приходили с тяжелыми грехами, он и их миловал. Именно поэтому, я думаю, он так при жизни долго и тяжело страдал. Он нес тяжелую людскую ношу грехов на себе.

Как правило, отец Кирилл не накладывал большие епитимии за тяжелые грехи, как это положено апостольскими правилами и правилами Вселенских Соборов, только на полгодика (или на год – если были особо тяжелые грехи) назначал молитвы, поклончики… И мне лично он всегда повторял: «Отец Илия, принимай сторону снисходительности! К людям надо быть снисходительным…».

И я так для себя тоже решил: не надо никого ругать и наказывать строго, нужно лишь вразумлять. Вразумлять, чтобы люди смирялись, каялись и исправлялись, шли за Господом.

Скольких людей отец Кирилл спас! Тогда были тяжелые времена: вскоре после войны, да и в 1960-70-е годы Церковь была гонима… И батюшка многих и многих покрывал своей любовью.

Вспоминаю еще такой случай: Поместный Собор, на котором избрали Патриарха Пимена, 1971 год… Батюшка был приглашен на этот Собор как духовник, а в самый последний момент его почему-то заменили благочинным. Может быть, побоялись, что он скажет на Соборе какое-то духовно сильное слово или что-то еще будет не так, но, в общем, до Собора его не допустили…

У отца Кирилла был дар исцеления и дар прозрения, дар помощи людям

А вообще-то все наши архиереи приходили советоваться к нему, исповедоваться. У отца Кирилла был дар исцеления и дар прозрения, дар помощи людям, особенно духовной помощи.

Вот мой личный случай: нас в семье у матери восемь детей было. И самая младшая сестренка – Надя, 1955 года рождения. Мама родила ее через два месяца после смерти папы (папа умер в 35 лет). Она была очень красивая, вышла замуж 16 или 17 лет за Яшу, который был на восемь или десять лет старше нее. Жили они в Киеве. Спустя какое-то время после свадьбы мама мне звонит: у Нади разлад в семье, резко как-то все обострилось, и чуть ли не до развода дошло. Я маме говорю: «Пусть Надя срочно едет к отцу Кириллу!..».

Она послушалась и приехала вместе с мужем. Батюшка побеседовал с ними, благословил – и все разногласия ушли. И ушли – на всю жизнь! Больше никаких раздоров у них не было, никаких разногласий... Отец Кирилл покрыл своей любовью все, а Господь подал Свою благодать.

Никогда батюшка не гневался, хотя и доводили его порой до раздражения разными вещами, всегда он оставался кротким и смиренным. Посмотришь на него – и невольно берешь пример кротости, смирения и любви.

Вспоминаются большие праздники в лавре: отец Кирилл любил ночные службы, длинные, суточные исповеди. Какие бы ни были праздники – Рождественские святки, Пасхальные недели – он равно много принимал людей, очень многим помогал. Подарки дарил, готовил их заранее. Многие люди уже знали, что он это любит делать, также помогали ему осуществить это желание.

А раньше у нас, в 1960-е-70-е годы, духовник лавры одновременно совмещал и послушание казначея монастыря. Поэтому все деньги обители были у батюшки, он их наместнику передавал через келейника.

В 1969-1970 гг. наместником обители был архимандрит Платон (Лобанков), и отец Кирилл два или три раза в неделю наместнику передавал деньги.

Батюшка участвовал в жизни каждого человека, он видел человека насквозь.

Бывало иногда такое состояние, что хоть убегай из монастыря! Только поступил я в монастырь, как через месяц меня определяют келейником наместника. Бывали там великие искушения… Однажды случилось так, что я дежурил в коридоре, а отец Кирилл шел по этому коридору. И вот, возле дверей келии наместника, я подошел к нему под благословение и все рассказал о своих сомнениях и переживаниях. Он мне ответил так: «Терпи, но не допускай до греха! Греха бойся! Если что, убегай обратно в семинарию, в Академию…». Слава Богу, с Божией помощью я все тогда претерпел…

Отец Кирилл видел человека... Будучи в свое время духовником и казначеем, он очень многим помогал и материально. В то время ведь никто денег почти не имел, а он и братии помогал иногда: кому на ботинки, кому – для родных. Помогал и бедным людям, прихожанам, которые у него исповедовались. Он очень много помогал! Покрывал и своей любовью, и материально покрывал! Это было и останется пред Господом одной из великих его добродетелей. Ведь сказал Господь: Блажени милостивии (Мф. 5, 7). А ему многие приносили деньги, жертвовали и архиереи, и разные мирские люди… И нельзя ведь сказать, что он раздавал монастырские деньги – это были его деньги! Но он все раздавал: и подарки закупал, и просто раздавал…

Отец Кирилл любил и живых своих духовных чад, которые к нему приходили, и почивших. Любил и на кладбище поехать, послужить литию на могилке…

Помню, у нас учился Коля Говядин, перед смертью отец Кирилл постриг его в монашество с именем Серафим. Через три месяца после пострига, в праздник Преображения Господня, тот скончался. И вот, каждый год (пока батюшка был на ногах) он ездил с нами на кладбище (многие из братии с ним ездили) и посещал могилку отца Серафима. Он это делал, чтобы и родных утешить и на могилке его помолиться. А потом все пели духовные песни: батюшка Кирилл очень любил петь красивые духовные канты, многие из которых сам переписывал.

Всех он покрывал всех своей любовью…

Помнится, от покойного отца архимандрита Матфея (Мормыля), бывшего лаврского регента, батюшке тоже приходилось много терпеть, от его характера. Но кто бы к нему ни приходил в келию, выходил оттуда уже радостный-радостный!

Когда отец Кирилл уже заболел и покинул лавру, с ним вместе ушла, наверное, целая эпоха: остался как бы некий пробел в лавре. Потому что батюшка был великим покровом духовным и для академии, для семинарии, для всей Руси и для всей нашей Церкви.

Тысячи душ он из ада буквально возвел на Небо

Всего себя отец Кирилл принес в жертву Господу. Именно поэтому, как многие считали, он так много страдал перед кончиной. Ведь в течение многих лет он то в коме пребывал, то кратковременно иногда приходил в себя. Но надо отдавать себе отчет в том, что тысячи душ он из ада буквально возвел на Небо! Грехи людские он брал на себя, потому что много прощал, был снисходительным.

Если духовник так заботится о человеке, значит, его душа переживает за этого человека и воспринимает его грехи на себя. Существует много примеров, как великие старцы (египетские, например) спасали падшего ученика: «Дай мне свое сердце, а грехи твои я беру на себя!». И брали на себя грехи учеников, а потом творили поклоны за своих чад, накладывали на себя строгие посты. Делали все, чтобы только умолить Господа, а грешник уже освобождался от своих грехов и шел за Господом! Так делал и батюшка Кирилл...

Он героически прошел всю Великую Отечественную войну, нам много рассказывал о том, как однажды, когда переносили убитых и раненых солдат, у одного убитого юноши выпала из кармана книжечка. Он поднял: оказалось, это было Евангелие. Начал читать, и с этого времени уже никогда больше с Евангелием не расставался! И нам он этот старческий завет оставил.

Ждем мы трапезу или же начала братского молебна, или же собираемся ехать на кладбище – и вот за эти 20-30 минут батюшка, достав из кармашка небольшой Новый Завет, читает и читает его. Так же он читал и апостольские послания. И когда проповедовал потом, то цитировал наизусть целые главы Посланий святого апостола Павла. Этим тоже отец Кирилл показал нам великий пример…

Очень он любил проповедовать. По смирению своему, по трудолюбию, он уже с 1974 года проповедовал за некоторых из братий. За тех, которые по какой-то причине – кто по болезни, кто по занятости – отказывались от этого, не могли проповедовать. Или, например, спросят его: «Батюшка, ты завтра служишь?» – «Служу!» – «Скажешь проповедь?» – «Скажу». И все, он выходил проповедовать, и всегда скажет хорошую проповедь о любви... Все он покрывал своим терпением и любовью, всем нам подавал в этом пример.

Память о нем навсегда останется в лавре! Очень жаль по-человечески, конечно, что не мог отец Кирилл на своих ногах пребывать в обители до самого конца жизни. Несколько лет он провел в коме, в Переделкино, только иногда приходя в сознание.

Для лавры, конечно, кончина отца Кирилла – это великая потеря, потому что лавра сейчас сильно обновилась, а новые батюшки уже мало что знают о духовной традиции. Старшая братия, наши старцы уходят… Мало кого осталось сегодня из ровесников отца Кирилла, пришедших после войны. Пожалуй, только отец Наум (Байбородин) пришел в обитель после войны, спустя лет десять после отца Кирилла. Отец Виссарион (Остапенко), ныне почивший, который в свое время побывал на Афоне… В лавре он замещал долгое время отца Кирилла в качестве духовника. Отец Варфоломей (Калугин) еще из старцев, он тоже пожилой, долгое время пребывал в Иерусалиме, в Русской духовной миссии.

Но, слава Богу, все же преемственность духовная в лавре сохраняется. И она должна сохраниться, иначе монастырь не выстоит! Преподобный Сергий – наш игумен и духовник – покрывает все наши немощи, всей братии. И так идет традиция преемственно – от одного духовника к другому.

Но в нашей обители, в лавре, конечно, непросто. Это я сам по себе знаю (я уже сам больше сорока лет в монашестве). Поступил в монастырь в 1969 году, а через три месяца, в декабре, был уже пострижен в монашество.

Получилось, что я жил в обители при пяти или шести наместниках. Вспоминаю, как отец наместник Иероним (похороненный ныне за Духовской церковью) как-то сказал братии: «Что вы хотите! Наша лавра – это большой приход…». И действительно, это большой приход.

Особенность нашей обители для монашествующих в том и состоит, что она открыта для мира. Лавра – это центр Русской Церкви. Мы открыты для мира и не можем закрыться, отгородиться от него.

Мы берем пример с отца Кирилла, с его любви, мы тоже исповедуем очень многих людей.

Помнится, в советские времена электричками люди добирались до лавры, и всех мы ночами исповедовали. Слава Богу, что и сегодня, несмотря на обилие храмов и монастырей, в лавру продолжает приезжать множество людей. И вот, обычно на большие праздники, после торжественных долгих всенощных, мы исповедуем до половины двенадцатого ночи. А раньше бывало – даже до пяти утра… После исповеди обычно сразу остаемся на раннюю литургию.

Вспоминаю отца Кирилла и отца Наума – раньше и они ночами напролет исповедовали. Очередь народная стояла с вечера до утра, как бы не умаляясь. Но и сегодня – целыми днями мирские шум и гам стоят в обители! Слава Богу, городские власти передали лавре Пафнутьев сад – туда хотя бы можно выйти помолиться, почитать монашеское правило, побыть час или два (сколько найдется времени) на свежем воздухе!..

Сегодня очень увеличилось количество посещающих лавру туристов – тьма тьмущая и туристов, и экскурсантов, и паломников. На территорию монастыря трудно и выйти братии.

Конечно, монастырь в пустыне, в лесах – это идеал, это красота, но об этом нам остается только мечтать!

И все же, несмотря ни на что, несмотря на шум и гам, каждый из монахов все-таки может (если захочет) уединиться в своей келии, в храме, может помолиться… Тем более что мы помним слова отца Кирилла: «К нам Господь снисходительнее, чем к тем пустынникам, которые спасаются в лесах, в тихих монастырях, на островах, где нет мирских людей. Господь покроет нас Своей Благодатью, если мы только будем с любовью все терпеть, нести свой крест и всех тоже покрывать своей любовью».

Братский молебен у мощей преподобного Сергия, который совершается в 5:30 у раки его святых мощей в Троицком соборе, – это великая сила для монастыря. Отец Кирилл всегда сам посещал его и нам всем заповедал посещать: «Кто посещает братский молебен, того преподобный Сергий хранит…».

Я за 40 лет многого насмотрелся и понял: кто не особенно усердно посещал братский молебен и богослужения, того быстро или в другой монастырь переводили, или повышали по чину и переводили из лавры. А кто посещал усердно – того преподобный Сергий покрывал…

Бывали и в моей жизни тяжелые случаи: и в органы вызывали в те, советские, годы, и преподавание предлагали в семинарии и академии, но это было связано с подпиской о сотрудничестве с КГБ.

Я, сильно переживая, обратился тогда к отцу Кириллу. «Нет, оставайся в монастыре, – сказал мне тогда батюшка, – твое место здесь!». И сразу у меня легко стало на душе, а казалось тогда, что сердце вырвется из груди! И посоветовал тогда мне батюшка посещать братские молебны преподобному Сергию, молиться.

Если любишь храм Божий – это один из признаков благочестия

Отец Кирилл всегда говорил, что одним из признаков православного благочестия (не обязательно монаха, просто любого православного человека) является то, что его тянет в храм. Если любишь храм Божий – это один из признаков благочестия. Такой человек не может без храма: не может, например, не пойти на всенощную, на литургию... «В храме во время всенощной, – батюшка говорил, – хотя они стали уже сейчас короче, не такие, какими были до революции или какие на Афоне (которые длятся почти по восемь часов), – мы приносим себя в жертву Богу. А на литургии (он велел нам постоянно и литургии посещать) Господь приносит Себя в Жертву, закалается на Престоле Агнец Божий. И мы причащаемся (или молимся просто, без причащения), а Господь нас освящает, укрепляет и оздоровляет – и физически, и духовно.

Если бы этого не было, не выдержал бы человек наплыва грехов и современного мира, во зле лежащего. Не мог бы понести таких подвигов, как молитва, терпение…».

Когда отец Кирилл был еще молодым, то и нам благословлял, и сам очень любил ездить в горы – на Кавказ, в Крым. Некоторые из братии сподоблялись побывать там с ним вместе.

И так же, как и в лавре, и в Ялте, и в Симферополе, и в горах Кавказа, толпы народа его окружали, люди его ловили, он их там исповедовал. Отдохнет немножко, выйдет на солнышко, а в остальное время – всегда с людьми.

Обычно он так уезжал после дня памяти преподобного Сергия, а возвращался из отпуска или в начале октября, или к празднику Успения Божией Матери. «Однажды не повезло, – рассказывал как-то отец Кирилл, – весь сентябрь был дождливый, и я прочитал, кроме Евангелия, апостольских посланий, еще и «Лествицу» Аввы Дорофея!». Какой для нас, братии, был великий пример!..

Отец Кирилл навсегда останется в нашей памяти, и будет «память его в род и род».

Царствие Небесное дорогому батюшке отцу Кириллу! Он у меня все время стоит в глазах как живой: смиренный, кроткий, любвеобильный старец. И как бы говорит: «Смотри на меня, и так и иди по жизни!».