Содержание: Разъяснение термина. В чем состоит соборность Церкви? Соборность в бытовом значении этого слова. Церковь в житейском море. Соборное единение и сотрудничество. Вл. Соловьев о соборном свойстве Церкви.

Разъяснение термина

СОБОРНОСТЬ! — не звучное лишь слово, но  понятие возвышенного  значения.  Правда,  это слово — новой формации: в современном богословском  греческом языке  едва ли можно найти точно соответствующий ему по значению термин;  не было его и в языке славянском церковном. Своей внешней формой,  как имя существительное оно обязано русским славянофилам,  когда они определяли исключительно высокое значение славянского слова “соборный” в 9-м члене Символа Веры: “Веруем во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь.” “Не посмею сказать,” — пишет русский православный мыслитель и преданный сын Церкви А. С. Хомяков, — “глубокое ли познание сущности Церкви, почерпнутое славянскими первоучителями из самих источников истины в школах Востока, или еще высшее вдохновение, ниспосланное Тем, Кто един есть Истина и Жизнь, внушило передать слово “кафолический” словом “соборный”, но утверждаю смело, что одно это слово содержит в себе целое исповедание веры”.

Что обозначает само греческое слово “кафолический?” — Главная часть этого слова, олос, его значение — весь, целый, совершенный.  Приставка каф — имеет одним из своих трех значений  усиление понятия, с которым оно соединено. Таким образом, в целом здесь обозначается ничем не ограниченная полнота, всеобъемлемость, “плирома.” Термин этот выражает сказанное в Писании: в Церкви “нет эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос.” И еще: “Отец... и поставил Его выше всего, главою Церкви, Которая есть тело Его, полнота Наполняющего все во всем” (Ефес. 1:22-23). Это слово говорит о том, что Церковь не ограничивается пространственно,  земными пределами, не ограничивается и временем, т.е. сменой поколений, отсюда уходящих в загробный мир. В своей соборной полноте, в кафоличности, она обнимает и Церковь   званных и Церковь избранных, Церковь на земле и Церковь небесную. Таково православное понимание существа  Церкви в ее совершенном виде, как это особенно выразительно представлено в нашем православном богослужении.

Следует иметь в виду, что в греческом языке нет также лингвистической связи между понятиями “кафолический” и “Собор” (вселенский). Церковный собор там именуется синодос, вселенский собор — икуменики синодос. В житейском языке это слово синодос значит: сходка, съезд, собрание.

Что касается русского и славянского слова “собор”, то можно признать родственность его с понятием кафоличности названия “собором” большого храма. Собором называется храм двух или трех-престольный, где таким путем полнее выражается связь с небесной Церковью,  где в высоком иконостасе представлены сонмы святых, где непрерывно совершаются еже дневные богослужения в память и прославление небесной Церкви.

Что принадлежит целому, то относится и к его части: свойство Церкви в ее полноте принадлежит и Церкви на земле, благодаря ее связи с небесным Иерусалимом.

В чем же состоит соборность Церкви?

ОНА СОСТОИТ в непрерывном молитвенном общении с небесной Церковью. Светлые нити молитвы идут во всех направлениях: мы, земные, молимся друг за друга; мы просим святых молиться  о нас; святые слышат нас и возносят к Богу, — как мы верим, — наши молитвы; мы молимся о наших усопших отцах и братьях; мы просим святых поддерживать нас и в этих  обращениях к Господу.

Соборность выражается тем, что древние отцы и учители Церкви столь же близки для любого времени, и для наших дней, столь же памятны, дороги, какими они были для своего времени. Церковь напоена Единым Духом, — и потому исчезает разделение по времени между христианскими поколениями: христианин, поучаясь из Писаний апостольских, святоотеческих, подвижнических, из богослужебных книг, не только дышит их чувствами и мыслями, но входит во вневременное духовное общение — верим — с самими творцами этих писаний, исполняя наставление св. Апостола Иоанна Богослова: “Что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы вы имели общение с нами; а наше общение — с Отцом и Сыном Его Иисусом Христом” (1 Иоан. 1:1-3).

Соборность выражается в том, что в разных уголках мира, где живут члены Церкви,

·       у них одна общая вера (потому в древней Церкви сама вера обычно называлась “кафолической верой”,   кафолической истиной;

·       у них  — одни и те же таинства и они  приобщаются от единого Тела Христова;

·       у них единое преемственное,  идущее от Апостолов пастырство;

·       у них церковная жизнь строится на общих канонах  Церкви.

Соборность, наконец, выражается в том, что всем истинным членам Церкви, Церковь дорога. Членам малой общины церковной она одинаково близка и в своих частях и в целом. “О благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех” мы молимся в каждом  общественном богослужении. Христианин, ставя целью своей личной церковной жизни спасение души, проявляет заботу о мире и преуспевании своей Поместной церкви, содействуя этому в меру своих возможностей и сил. Конечно,  такое церковное сотрудничество тоже   является отражением, хотя и более отдаленным, идеи кафоличности Церкви.

В таких приблизительно чертах приняла в свои сердца понимание кафоличности Церкви группа русских славянофилов; такое понимание они вкладывали в термин: “соборность Церкви”. Выражая этой формулой полноту духовного единства Православной Церкви, несмотря на ее географическую и национальную разобщенность, они подчеркивали нравственную сторону православной соборности, лишенной принуждения и юридических понятий. Эту нравственную сторону православия они противопоставляли принципу “права” в укладе Римской церкви, а равно и холодному рационализму, сменяющемуся иногда мистицизмом, в Протестантстве. С понятием соборности славянофилы не соединяли ни речи, ни мысли  о каких-либо выборных органах из мирян при церковном Управлении.

Соборность в бытовом значении этого слова

ПОСТЕПЕННО СМЫСЛ ТЕРМИНА “соборность” стал суживаться. Когда вначале нынешнего столетия зашла речь о необходимости созыва собора Русской Церкви, то, по созвучию слов “собор и соборный,” термин этот стали употреблять в бытовой полемике, как почти тождественный с понятием “собора епископов,” Поместного и Вселенского, а затем вообще в смысле коллегиального управления в Церкви, которое кстати сказать, разным сторонам представлялось по разному: одним — как патриаршество в соединении с периодическими частыми архиерейскими съездами, а другим, наоборот, как коллегиальное Синодальное Управление;  третьи видели в самом патриаршестве огромную связующую нравственную силу, устраняющую необходимость коллегиальных форм церковного управления.

Новое применение получил этот термин в работах Всероссийского Церковного Собора 1917-18 года. Тогда предчувствовались и уже ощущались надвигающиеся на русскую Церковь жестокие удары со стороны врагов христианства и врагов религии вообще. Необходимо было искать пути, чтобы сплотить все живые силы Церкви, необходима была подлинная   группировка стойкости и верности сил верующего народа, со­от­вет­ствующая понятию соборности   Церкви. Необходима была защита Церкви, нужна была моральная поддержка епископу и приходским пастырям, чтобы они не остались в одиночестве. Эта задача могла быть осуществлена тогда путем привлечения к деятельному участию в охране Церкви, в качестве  представителей церковного народа, мирян, людей жертвенных, испытанных. В своем большинстве они и оказались людьми готовыми идти на исповедничество, которое их раньше или позже и постигло. Сознание этой необходимости и соответствующий призыв к церковному народу получили свое место в постановлениях собора 1917-18  года. Эта мобилизация сил Церкви в данном случае действительно явилась выражением понятия Соборности Церкви в его глубоко-нравственном значении.

В годы нашей русской эмиграции после первой войны термин соборность стал крайне упрощаться и приобрел специальное содержание. Обществу внушают мысль, что рядовые члены Церкви урезаны в своих правах, что пришло время  привлечения к епархиальному управлению выборных групп из рядовых членов Церкви и из духовенства;  пока такого церковного строя нет, то, якобы, не осуществляется догмат Символа Веры. От времени до времени эти голоса становятся громкими, они появляются и в печати. Правы ли эти голоса?

Церковь в житейском море

НЕ ЛЕГОК ИСТОРИЧЕСКИЙ ПУТЬ ЦЕРКВИ. Святые Отцы представляют его в виде корабля, плывущего в житейском море. Жребий его таков, что и при спокойном состоянии моря судну приходится двигаться против течения; что же говорить о моментах бури? Церковь принуждена всегда выдерживать сопротивление греховному миру. Мир обладает силой, властью, органами принуждения и наказания и приманками жизни. А Церковь сама по себе не обладает ничем, кроме нравственного влияния. Где бы она могла черпать нужные силы, если бы Господь не хранил и не миловал ее?

Православная Церковь есть наследие Христово.

Сохраняет Господь  и малое суденышко Церкви, именуемое Зарубежной, отпрыск некогда внешне величественной Русской Церкви. Возродится   Церковь в России — тогда вернется и эта свободная ее часть в ее лоно.

Полностью бережет в Зарубежье наша малая Церковь канонический уклад, завещанный издревле, и ставит одной из сторон своего долга содержать все достояние Православия нерушимым, не растерянным, не искаженным. Оберегать себя в этом смысле на чужбине труднее, чем дома. Однако, она не только достигает этого, но имеет и некоторые отрадные стороны, по сравнению с русским прошлым.

В прежней России правящий архиерей имел в своем ведении тысячу и более приходов: это значило — миллионный состав паствы в епархии. Мог ли он посещать, наставлять лично?   Мог ли он быть в такой близости к пастве, в той мере, в какой мы видим наших архипастырей здесь? Наши епископы здесь знают  подчиненные им приходы, собственными глазами видят их состав и, можно сказать, носят всех их в своих сердцах, радуясь и печалясь вместе с ними. Тем тяжелее, конечно, они переживают случаи разлада в приходах, и может быть, только Бог видит душевные страдания  их за свою паству. Не то же ли нужно сказать и о приходских пастырях? И как часто и те, и другие молчаливо мирятся с крайне неблагоприятными условиями жизненными, о чем многие среди паствы, сами житейски обеспеченные, может быть, даже не дают себе труда задуматься...  И часто служение Церкви встречает вместо содействия только холодную оценку и критику, — что является уже стороной не отрадной.

Однако теневые стороны не заглушают того духовного утешения, каким сопровождается само по себе, по самой своей природе, служение Богу и  Церкви. Живущие в суете мира люди этого утешения и не  предполагают: оттого так мало готовых встать на жизненный путь пастыря, оттого все чувствительнее в наши дни недостаток духовенства, и увеличивается число приходов, не замещенных пастырями.

В посланиях апостольских предначертан и образ пастырских скорбей. Апостол Павел пишет общине христиан, организованной им: “Вы уже пресытились, вы обогатились, вы стали царствовать без нас... Мы безумны Христа ради, вы же мудры во Христе; мы немощны, вы же крепки; вы в славе, мы же в бесчестии... О, если бы вы в самом деле царствовали, чтобы нам с вами царствовать!”... Что же? Приводит ли эта горечь апостола к унынию и колебаниям? — Нисколько!  Вот общее душевное состояние апостола: “Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь или теснота?  Или гонение, или голод, или нагота? Или  опасность или меч?... Все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас.”

Соборное единение и сотрудничество

БИБЛЕЙСКИЙ ОБРАЗ ЦЕРКВИ в земном мире — человеческое тело.  В теле неисчислимое количество сотрудников как видимых, так и скрытых. Все они имеют свою ценность и свое назначение. “Не скажет нога: я не принадлежу телу, потому что я не рука... Не скажет ухо: я не принадлежу телу, потому что я не  глаз...” (Ап. Павел). Так и в Церкви. Для каждого ее члена найдется место для единения с другими людьми в служении ей. Но  как тело нуждается еще и во внешних покровах, в одежде и в иных служебных предметах, не входящих в состав тела, — так и в служении Церкви есть две сферы: сфера внутренняя, подлинно церковная, кафолическая, и другая — внешняя, поверхностная, временная, преходящая. И нам должно отличать “сущность” от “несущественного,” хотя бы практически и необходимого. Внешнее бывает часто необходимым, так как мы живем в мире материальном, в мире относительности. В Церкви сюда относится сторона организационная, — кроме иерархического благодатного строя, — также нужды  по содержанию храма и причтов, приходские собрания, денежные сборы и расходы, побочные при церкви организации, школы, издательства и проч. Жизнь зовет нас участвовать в обеих сферах. Однако, не спасительно для человека участвовать во второй, не участвуя в первой.

Какая же наша деятельность представляет полное, подлинное выражение церковной соборности?

Такой именно является общественная молитва в храме. Храм — наш христианский центр жизни. Отправляясь к богослужению, мы говорим: “идем в церковь”,  “идем в собор”. Мы подсознательно выражаем этим, что соборность и Церковь проявляют себя в полном виде в храме.

Иерей, стоя перед вратами алтаря или в алтаре, о себе ли молится? Нет, эти  моления, благодарения за прошедший день или за отдых ночи, эти прошения о милости Божией — всецело соборные. “Приклони ухо Твое и услыши ны, и помяни, Господи, сущия и молящиеся с нами вся по имени, и спаси их силою Твоею. Мир мирови Твоему даруй, церквам Твоим, священником и всем людям Твоим.” — “Научи нас Боже, правде Твоей.... даждь нам утро и день в радовании... помяни и всю братию нашу, яже на земли, на море, на всяком месте владычествия  Твоего, требующих Твоея  помощи и Твоего человеколюбия, да спасени душею же и телом всегда со дерзновением славим чудное и благословенное имя Твое”.... —

Так одна за другой простираются ввысь эти мольбы к “Сокровищу благ, Источнику приснотекущему,  Благодетелю жизни нашея, Святому и Непостижимому”. Эти молитвы, в своем большинстве, могли бы быть произносимы вслух. Но жизнь показала, что народ в храме не в состоянии удерживать настолько сосредоточенность и внимание, насколько это необходимо, чтобы углубляться в содержание молитв — плодов высокого благодатного вдохновения великих отцов Церкви. В особенности это нужно сказать о Божественной литургии в ее главной части — Литургии “верных”. Потому Церковь признала за лучшее влагать нам в мысль и в уста возможно чаще краткую покаянно-просительную молитву: “Господи, помилуй”. В ней выражено соборное сознание, внушаемое Церковью, о первой важности для христианина искреннего покаяния.

Устами чтеца на клиросе, устами певчих — разве не вся церковь предназначена молиться? Говоря об этом, однако, нужно пожелать, чтобы чтецы и певцы, а также их слушатели, помнили об общности славословий, прошений и благодарений и взаимно стремились бы их осуществить. Богослужение дает возможность делать активными участниками пения в храме, по крайней мере, в некоторых частях служб, всю церковь. Несомненно, в будущей возрожденной страданиями Русской Церкви, эта сторона церковной соборности найдет для себя  полное выражение.

Но вот, окончилось богослужение. Мы выходим из храма. После всенощной мы слышали заключительную молитву первого часа: “Христе, Свете истинный, просвещаяй всякого человека, грядущего в мир...” Да, в сущности, наш выход и есть переход “из Церкви в мир”. Мы вышли к своим мирским заботам и интересам. Церковь и соборность остались на какое-то время позади, в прошлом. Вполне ли? Это зависит от нас. Не вполне, если мы сохранили их “в самих себе”, в своей душе, в своем сознании, если сохраним в своих поступках, — говоря  одним словом, если сохраним себя в  благочестии.  Тогда в миру сохраняются для нас возможности церковного сотрудничества, как отблески все той же подлинной соборности. И нельзя сказать, чтобы ее дорога здесь была узка.

В чем же может состоять и состоит деятельность членов Церкви в духе соборности?

Одна из первых форм ее связана непосредственно с храмом. Сюда относится строительство храма, снабжение его всем необходимым, сооружение икон и священная роспись храма. По нравственному достоинству еще большее значение имеют дела любви и благотворения во имя Христово. Проявление веры и христианской любви очень разнообразны. Таковы, например, христианское личное миссионерство из преданности Христу и Церкви, стояние за правду, защита угнетаемых и оскорбляемых, по чувству сострадания. Христианское служение добрыми лекциями, докладами, печатным словом, работа в церковных школах, научная работа в христианском духе — все это широкое, открытое, свободное в Зарубежье поле для церковного сотрудничества в индивидуальных и групповых формах.

Эти формы деятельности и им подобные выше и достойнее участия в административной стороне Церкви. Мирное и успешное управление домом Божиим покоится не на правовом фундаменте, а на камне веры и нравственного добровольного послушания уставам Церкви всех ее членов — духовенства и мирян. Нельзя себе представить, чтобы такой подход к вопросу о соборности мог показаться трафаретным или скучным.

Вл. С. Соловьев — о соборном свойстве Церкви

ЧТОБЫ ИНОМУ СКЕПТИЧЕСКОМУ читателю не представилось односторонним данное понимание слова “соборная” в 9-м члене Символа веры; чтобы было ясно, что такое понимание не принадлежит лишь одной группе лиц или направлению, выраженному А. С. Хомяковым, — приведем рассуждения на эту тему Владимира Соловьева. Мы принимаем его здесь не как богословский авторитет, но как свободного мыслителя, не связанного традиционными богословскими рамками. В ряде своих воззрений он далеко вышел за пределы евангельских истин. Однако, он был искренним христианином, и у него была добрая, но тщетная надежда заинтересовать оригинальностью выводов охладевшую к вопросам веры русскую интеллигенцию. Но его усердные последователи, когда стали вводить и развивать известные философские домыслы в богословии сделали его родником еретического творчества. В своем труде “Оправдание добра” Соловьев, останавливаясь на свойствах Церкви, указанных в Символе веры, пишет в согласии с общецерковным пониманием:

“Кафоличность состоит в том, что все церковные формы и действия  связывают отдельных людей и отдельные народы с целым богочеловечеством, как в его индивидуальном средоточии — Христе, так и в Его собирательных кругах — в мире бесплотных сил,  отошедших и в Боге живущих святых, а так же и на земле борющихся верных. Поскольку в Церкви все сообразуется с абсолютным целым, все кафолично, — в ней падают все исключительности племенных и личных характеров и общественных  положений, падают все отделения или разобщения и остаются все различия, —  ибо благочестие требует принимать единство в Боге не как пустое безразличие и скудное однообразие, а как безусловную полноту всякой жизни. Нет отделения, но сохраняется различие между невидимой и видимой Церковью, ибо первая есть скрытая действующая сила второй, а вторя — становящаяся видимость первой, — они едины между собой по существу, и различны по состоянию; нет отделения, но сохраняется различие в Церкви видимой между многими племенами и народами, в единодушии которых единый Дух раздельными языками свидетельствует об единой истине и различными дарами и призваниями сообщает единое добро; нет, наконец, отделения, но сохраняется различие между церковью учащих и поучаемых, между духовенством и народом, между умом и телом Церкви, подобно тому, как различие мужа и жены есть не препятствие, а основание для их совершенного соединения.”

Издательство храма Покрова Пресвятой Богородицы

Copyright © 1996 and Published by
Holy Protection Russian Orthodox Church
2049 Аrgylе Аv, Lоs Аngеlеs, Cаlifоrniа, 90068, USА