УМРУ, НО ИЗ ХРАМА НЕ ВЫЙДУ. Игумен Дамаскин (Орловский)

18 апреля Русская Православная Церковь празднует память священномученика Алексия (Кротенкова).

Священномученик Алексий родился в 1878 году в селе Неклюбка Черниговской губернии в семье белорусского крестьянина Петра Кротенкова. В 1902 году он окончил Приснянскую учительскую школу и, выдержав успешно экзамен, стал учителем в церковно-приходской школе в родном селе. В начале ХХ столетия стала явной нехватка священников, особенно острая после столыпинских реформ и образования новых поселений, оказавшихся лишенными храмов и священников. Эта проблема получила некоторое разрешение благодаря усилиям протоиерея Иоанна Восторгова, который основал в Москве пастырские курсы, подготовившие множество достойных священников, избравших пастырское поприще по убеждению. Одним из них стал священник Алексий Кротенков. По окончании в 1911 году пастырских курсов он был рукоположен во священника к церкви в поселке Ушкевском Туринского уезда Тобольской губернии. В 1929 году он был направлен служить в храм во имя святителя Николая в селе Ницинском Ирбитского округа Уральской области.

В конце 1929 года власти в селе Ницинском приняли решение закрыть храм, используя экономическое давление. После того как все обязательные платежи были приходом уплачены, а один налог даже дважды, сельсовет потребовал уплаты дополнительно суммы в 524 рубля. Поскольку собрать такие деньги для прихода было непросто, отец Алексий послал старосту храма к благочинному, чтобы тот посоветовал, как поступить. Благочинный направил старосту узнать о порядке платежа в Ирбитский финансовый отдел, заметив, однако, что в любом случае налог нужно будет платить.

Побывав у районного прокурора и в районном финотделе и получив разрешение районного исполкома на созыв приходского собрания, староста возвратился в село. На заседании церковного совета он рассказал о своем посещении благочинного и местных властей. Отец Алексий на это заметил, что если не удастся собрать требуемую сумму с помощью добровольных пожертвований, то и в этом случае храм все же не следует отдавать — лучше умереть за веру православную, но не отдать святыни на поругание. Церковный совет постановил собрать сразу же после праздника Рождества Христова общее приходское собрание, на котором верующие должны будут решить, смогут ли они заплатить еще один налог.

8 января 1930 года на собрание в храм при­шли пятьсот двадцать пять человек; оно проходило в присутствии председателя сельсовета и местного милиционера. Староста сообщил, что власти потребовали уплаты еще одного налога в 524 рубля, но сегодня председатель сельсовета объявил ему, что платить нужно не 524, а 1196 рублей. Прихожане, услыхав эту цифру, стали протестовать, и затем проголосовали, чтобы не выплачивать вновь названную сумму налога. После голосования председатель сельсовета и милиционер покинули церковь.

Был написан протокол собрания, и староста отправился с ним в сельсовет, где сразу же был арестован. Отец Алексий и часть прихожан остались на ночь в храме.

Утром председатель сельсовета и милиционер, взяв с собой старосту, пришли в храм. В это время заканчивалась утреня, на службе присутствовало около двухсот человек, преимущественно женщины. После окончания утрени, перед началом Литургии милиционер объявил, что, поскольку группа верующих отказалась от уплаты налога, церковь до выяснения вопроса будет закрыта на два замка: один от сельсовета, а другой от верующих, и опечатана печатями. Присутствующие, услышав это сообщение, заволновались; и староста, выйдя на амвон, сказал: «Братья и сестры, простите меня, меня вчера арестовали. Вы слышали — церковь отбирают. Прощайте, простите меня».

В церкви поднялся крик: «Старосту не отдадим и церковь не отдадим». Женщины окружили старосту и ухватили его за пояс, и тогда милиционер заявил: «Мы церковь не отбираем и старосту не берем», — и вместе с председателем сельсовета удалился из храма.

После их ухода отец Алексий, выйдя на амвон, сказал: «Православные, вы сами были сейчас свидетелями гонений… Мы должны тверже верить… быть готовыми умереть за веру православную... Православные, я предлагаю всем верующим, кто свободен, остаться в церкви на ночь… Церковь запрем изнутри и никого пускать не будем, пока не убедимся, что от закрытия церкви откажется местная и центральная советская власть... Я лично из храма никуда не уйду — умру здесь».

9 января отец Алексий, члены церковного совета и прихожане, всего около пятидесяти человек, остались ночевать в храме. Были заперты изнутри двери, и выставлен наблюдательный пост на колокольне. Первую ночь никто из присутствующих не спал. Служились молебны, и отец Алексий вел беседы с прихожанами. В одной из бесед он сказал: «Сейчас многие священники бросают церкви, снимают сан, я же ни одного волоса со своей головы не продам и за тысячу рублей, умру за церковь».

На другой день в село прибыл председатель районного исполкома и стал уверять приходящих к нему за разъяснениями верующих, что церковь закрыта не будет. С этого времени в церкви стали дежурить круглосуточно лишь священник и небольшая часть прихожан, но всем было объявлено, что в случае попыток насильственного захвата церкви верующие будут оповещены набатом.

Вечером 16 января к супруге отца Алексия приехал под видом советского начальника из округа сотрудник ОГПУ и стал как будто с сочувствием расспрашивать о происходящих событиях, а затем дал понять, что мог бы повлиять на ход дела, но для этого необходимо переговорить с ее супругом. Агент действовал с такой ловкостью, что вполне убедил женщину в своем искреннем желании помочь и возможности мирного исхода, если она согласится прибегнуть к его помощи и вызовет мужа из храма.

Вняв его уговорам, супруга отца Алексия глухой ночью отправилась в церковь, чтобы предложить мужу пойти домой и переговорить с приехавшим «чиновником». Священник на это ответил: «Меня арестуют, я это чувствую!» Супруга стала горячо убеждать его, что этого никак нельзя заподозрить по разговору пришельца. Отец Алексий не верил, но она не отступалась и продолжала убеждать прийти домой для переговоров, вновь и вновь приводя аргументы, которые услышала от сотрудника ОГПУ. Видя неотступность супруги, священник смирился. Он усердно помолился у образа Афонской иконы Божией Матери, чтобы Путеводительница и Царица Сама сопроводила его и в этих временных жизненных обстоятельствах, и на пути к жизни вечной. Затем отец Алексий вышел с супругой из церкви и по темной, пустынной улице направился к дому, где сразу же был арестован приехавшими из Ирбита сотрудниками ОГПУ и заключен в ирбитскую тюрьму.

На допросе отец Алексий заявил, что не признает себя виновным, так как никакой агитации и проповедей против советской власти не вел.

Священнику было поставлено в вину, что он в церкви повесил православный календарь, снабдив его выпиской из Священного Писания: Ибо они, получив свободу, презрели Всевышнего, пренебрегли закон Его и оставили пути Его, а еще и праведных Его попрали и говорили в сердце своем: «Нет Бога», хотя и знали, что они смертны. Как вас ожидает то, о чем сказано прежде, так и их — жажда и мучение, которые приготовлены. Бог не хотел погубить человека, но сами сотворенные обесславили имя Того, Кто сотворил их, и были неблагодарными к Тому, Кто преуготовил им жизнь. Посему суд Мой ныне приближается… (3 Езд 8:56—61).

11 апреля 1930 года тройка ОГПУ приговорила отца Алексия к расстрелу. Священник Алексий Кротенков был расстрелян 18 апреля 1930 года и погребен в общей безвестной могиле.

http://www.foma.ru/article/index.php?news=7316