Участники революционных беспорядков в 1905 г. через призму церковной периодики. Часть 1

Расстрел идущих к императору рабочих 9 января 1905 г. послужил поводом к взрыву недовольства по всей стране. В городах, а с весны 1905 г. и в деревнях начинается антиправительственное движение. Разумеется, эти события привлекали к себе внимание публицистов и вскоре получили свое освещение на страницах периодики, причём не только светской, но и церковной. Рассуждая о произошедших событиях, авторы материалов периодики рисовали перед читателем определённый образ участников беспорядков. Конечно же, газеты и журналы оказывали влияние на формирование восприятия современниками происходивших событий. Взгляд православной периодики в этом смысле должен был отличаться от трактовок, дававшихся в нецерковных печатных органах в силу необходимости согласовывать оценку и облик участников беспорядков с религиозным мировоззрением самих авторов.

В данной статье на основе материалов церковной периодики рассмотрено, как представлялись православным публицистам начала ХХ в. их современники-революционеры. В силу ограниченности формата статьи внимание сосредоточено только на «внешних» признаках участников беспорядков: социальный состав, возраст, религиозная и идейная принадлежность протестующих. А также предпринята попытка установить, насколько точным историческим источником для изучения Первой русской революции является церковная пресса.

Можно выделить несколько видов материалов церковной прессы, которые служат источником информации для изучения этого исторического явления. Самая подробная информация была размещена в новостных разделах, рассказывавших о беспорядках в каком-то конкретном населенном пункте или целой области империи. Эти материалы содержат, как правило, довольно точные даты восстаний, а также красочные описания событий.

Вторым по значимости информационным ресурсом истории революционных беспорядков могут служить публицистические материалы на злободневные темы. К ним относятся как публикации, специально подготовленные для печати, так и проповеди, произнесенные по конкретному случаю и впоследствии опубликованные. Такие материалы посвящены, как правило, беспорядкам в целом как общественной проблеме, но в качестве примеров в них приводятся наблюдения авторов за современными событиями. Эти наблюдения весьма ценны, поскольку, хотя и могут иметь субъективный характер, передают эмоциональное восприятие современниками происходящего и оттеняют черты, которые не попадаются в новостных обзорах или официальных документах.

В условиях массовых беспорядков активизируются представители высшей иерархии Русской Православной Церкви. Они готовили, а затем публиковали пастырские послания, призывавшие к водворению мира. Эти тексты также содержат некоторые черты публицистических материалов, например субъективность авторского взгляда, но вместе с тем архиереи выражают церковную оценку действий восставших.

Последняя группа текстов – официальные документы правительственных учреждений. В них отсутствует детальная информация, присутствующая в остальных видах документов, но по нейможно проследить правительственную реакцию на происходившие революционные беспорядки.

Географическое распространение революции было отмечено в прессе уже к марту 1905 г. нарушением порядка, которое, по словам журналистов, становится «у нас обычным явлением»[1]. Тревожные вести поступали из разных городов и целых областей: Москвы[2], Саратова[3], Гродно[4], Минска[5], Тифлиса[6], Житомира[7], Финляндии и Польши[8].

Состав протестовавших, по материалам церковной прессы, представляется несколько иным, чем в принятой на сегодняшней день историографии. В силу того, что журналисты не были знакомы с классовым делением профессиональных революционеров, как наиболее активных участников и организаторов, они старались идентифицировать их не по идейному, а по национальному или религиозному признаку. В первую очередь в глаза бросались евреи, они же становились в описаниях главными организаторами: «первыми зачинщиками беспорядков во многих местах являются евреи»[9]. А на юге империи, в том месте, где проходила черта оседлости, они и вовсе являлись главными действующими лицами: «Везде на юге, где много евреев – в Одессе, Кишиневе, Житомире, тоже бунты»[10]. Более того, евреи стали неким эталоном революционности, так что при описании столкновений в национальных окраинах, авторы сравнивают местных участников беспорядков именно с ними: «Грузины, хоть и православный народ, не меньше евреев… кричат и бунтуют»[11].

Вслед за евреями следуют русские, о деяниях которых сообщают с некоторой укоризной и сожалением. Скорбь авторов материалов вызывал отказ кого-либо из русских от православной веры и традиций отцов, создававшихся веками, их стремление изменить все на иностранный манер: «Нашлось и между русскими немало пособников смуты: все те, кто потерял веру в Бога, кто ненавидит православие, не любит своей родины и готов все, трудами отцов заведенное в ней, перевернуть вверх дном, перестроить на немецкий лад, – все эти стараются поднять бунты и в русских городах»[12]. Как видно, эта же черта выделяет революционеров из числа всех остальных русских людей. Причем факт отказа от своей веры не упоминается при описании волнений в среде других народов, населявших Российскую империю, даже грузинов, которые, как известно, активно поддерживали меньшевиков на протяжении всех революций начала прошлого столетия.

Авторы церковной периодики уделяли внимание и описанию мятежей в национальных окраинах, прежде всего в Финляндии, Польше и на Кавказе. «На севере России… Финляндия, давно покоренная и присоединенная к России. Там почти общее смятение, открыто готовятся отделиться от России. Целыми пароходами доставляются туда для мятежа оружие и боевые припасы. Недавно один такой пароход захвачен был русскою стражею, найдено было так же много оружия зарытым в земле»[13], – сообщалось в прессе о финнах. Приведенная цитата не только передает атмосферу сепаратизма на северо-западной окраине империи, но и дает некоторое представление о верности предоставляемой информации. В данном случае речь идет о нашумевшем деле задержания парохода, груженного оружием. Однако здесь авторами материала была допущена ошибка – пароход, о котором идет речь, перевозил оружие не для финских националистов, а для русских социалистов. Перехват полицией большой партии оружия, перевозившейся пароходом «Джон Графтон», был серьезной неудачей большевиков и эсеров[14].

Основным смыслом польских демонстраций считаласьреализация национальной независимости: «Польше и во сне снится, что она тоже скоро сбросит русское иго и станет самостоятельным королевством, как было в то время, когда наших дедов за православную веру в огне подпекали. В Варшаве, Лодзи, Белостоке бунты не прекращаются»[15]. Что касается Кавказа, то в основном упоминалось о межнациональной розни татар и армян, в разжигании которой в советской историографии обвинялось царское правительство[16]: «На Кавказе идет резня. Тамошние народцы друг на друга возстали: армяне татар вырезают, вырезают целыми селами, татары – армян»[17]. Участие в революции грузинов, хотя и было ознаменовано безраздельным влиянием меньшевиков, в церковной прессе также отражено как национальное движение: «Грузины, хоть и православный народ, не меньше евреев и поляков кричат и бунтуют: тоже свое царство мечтают завести»[18].

Хотя выделить социальные слои, к которым относились участники беспорядков, сложнее, всё же некоторая информация об этом в материалах церковной прессы присутствует.

Без сомнения, в основной своей массе восставшие в городах были рабочими местных фабрик и заводов. Любопытна оценка их деятельности на страницах церковной прессы. Один из материалов, посвященный столкновению монархически настроенных рабочих и рабочих-социалистов после обнародования Манифеста 17 октября 1905 г., содержит следующее описание: «группы населения некоторых городов, иногда очень многочисленные, состоявшие преимущественно из простого рабочего народа, после совершения благодарственных молебствований в церквах ходили по городским улицам с портретами Государя и национальными флагами и пели народный гимн; другие группы, в которых обычно преобладали фабричные и заводские люди, причисляющие себя к русской интеллигенции, совершали шествия с красными флагами и пели революционные песни»[19]. Данная цитата даёт читателю достаточно полное представление о восставших рабочих как определённом общественном слое. Обладатели красных флагов, распевающие революционные песни, – это сторонники революции. Эпитеты «фабричные» и «заводские» делают их характеристику более ясной. Этим указанием на место работы революционеров авторы, вероятно, противопоставляют их «рабочему народу», который тем самым отделялся от трудившихся на крупных промышленных предприятиях. «Рабочий люд» мог работать на мелких предприятиях или в качестве обслуживающего персонала. Такие люди представляются сторонниками существующего порядка, что подчеркивается наличием у них портретов государя. Таким образом, именно рабочие крупных предприятий, с точки зрения авторов материалов церковной периодики, чаще всего поддавались мятежным настроениям. Нужно сказать, что это наблюдение публицистов оказалось довольно верным, что подтверждается уже современными исследованиями, данные которых говорят о преобладании на крупных промышленных предприятиях влияния партии большевиков[20].

Другой особенностью революционеров, с точки зрения церковной периодики, было «причисление себя к русской интеллигенции». Это, вероятно, было продиктовано восприятием образа интеллигента как человека образованного, но политически неблагонадёжного. «Простые» же люди были синонимом приверженности традиционным взглядам.

Павел Липовецкий