Притча о блудном сыне. Размышляет режиссер Эдуард Бояков

11 Еще сказал: у некоторого человека было два сына;

12 и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение.

13 По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно.

14 Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться;

15 и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней;

16 и он рад был наполнить чрево свое рожка’ми, которые ели свиньи, но никто не давал ему.

17 Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода;

18 встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою

19 и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.

20 Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.

21 Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим.

22 А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги;

23 и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться!

24 ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.

25 Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование;

26 и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое?

27 Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым.

28 Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его.

29 Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими;

30 а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.

31 Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое,

32 а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

Евангелие от Луки, глава 15

Катастрофа любви

Что мы чаще всего подразумеваем под любовью? То, что на самом деле любовью не является. Мы все время пытаемся вписать ее в логическую цепочку причин и следствий, мы постоянно ждем от любимых людей ответных действий, мы требуем, мы любим за хорошее и ненавидим за плохое.

Есть традиционные церковные трактовки евангельской притчи о блудном сыне, которые я, безусловно, принимаю. Но измерения притчи бесконечны, и для каждого из нас она всегда будет звучать согласно собственным мыслям и переживаниям. Эта притча, конечно, и о прощении, и о покаянии, и об опасности показного благонравия, и об отношениях с Богом. Но для меня она прежде всего — об одной тотальной проблеме: о нашей неспособности любить. Поэтому я хотел бы сказать о тех трех моментах в притче, которые для меня особенно важны.

Первый момент — это то состояние, в котором отец бежит навстречу своему сыну. Хотя отец же еще не знает, что сын идет к нему с покаянием! А если он сейчас нахамит и скажет: «Мерзавец, дал мне мало денег!»… Но в первые же секунды, когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился! И ведь он даже не идет — он бежит навстречу своему сыну! Он его уже принял! Он его уже простил! Вернее, он на него и не обижался! И он просто не может не бежать — потому что любит. Вот это и есть любовь.

Второй момент — это реакция отца на падения своих сыновей. Фигура отца, его действия и слова в этой притче потрясающи. Поражает не только что, но и как он говорит. Евангелие вообще-то не боится выразительных средств, но обратите внимание: о чувствах любящего отца в этой притче практически ничего не говорится.

Когда младший сын попросил раньше времени свою долю (часть наследства, которая по праву ему полагается, — другое дело, что получить ее можно после смерти отца), нет даже намека на то, что отец расстроился или рассердился. Это важно. А ведь сын его пошел на очевидное преступление, потому что в те времена, когда Христос рассказывал эту притчу, растратить деньги, завещанные семьей, значило совершить страшный грех. И связано это, в первую очередь, не с тем, что ты пропил или с девчонками прогулял — а с тем, что ты отказался от очень важной идеи служения предкам и потомкам, служения семье, роду. Прервать эту цепочку означало стать в глазах своей семьи отступником. Человек, оскорбивший своего отца, считался мерзавцем и по ветхозаветному закону заслуживал смерти (ибо сын мой был мертв и ожил, — говорит потом отец).

Но когда сын предъявил отцу требование о своей доле и тем самым бросил себя в пропасть греха, отец просто разделил им имение. Не с сожалением, не с гневом, не с проклятием или как-либо еще. Просто разделил. Потому что там, где любовь, — там и пространство свободы.

Обратите внимание, что отец за сыном не бегал. Он не организовывал никаких поисков, не просил своих друзей тайно подкармливать сына, как это было бы в каком-нибудь французском романе про доброго отца, который следил, переживал и ждал. Нет, отец работал со старшим сыном. Отец пахал: он думал о своих праправнуках, ему некогда было думать о чем-то другом. Сын ушел, он сам сделал свой выбор, и вернуться он тоже должен сам. Это касается и каждого из нас: мы сами должны вернуться к Богу, если когда-то отказались от Его помощи, Его заступничества.

Точно так же не сказано, как отец звал старшего сына, когда тот осердился и не хотел войти в дом. С любовью, ласково, с негодованием? Христос говорит так: Отец же его, выйдя, звал его. Отец просто вышел к своему — тоже любимому — сыну. И снова чувствуется это невероятное пространство свободы.

Зато как счастлив отец, как он ликует, когда возвращается блудный сын! Сын хотел лучшей жизни, хотел сам стать таким же, как его отец. Жизнь без отца — мы подразумеваем жизнь без Бога — мыслилась им как что-то хорошее, самостоятельное. Но вот, он «приходит в себя» (это невероятное деепричастие — придя в себя!), и осознает весь ужас от потери богатства, которое, конечно, измеряется не только деньгами. Отче! я согрешил против неба и пред тобою! — сказать так может только человек покаявшийся. Недостоин называться сыном твоим — то есть не прошу столько же, сколько у меня было. Теперь — в наемники, теперь позволь мне жить в подвале дома, в котором у меня когда-то была комната. Сын занижает планку своих требований до предела, в его мыслях не было даже мечты о бычке и кольце.

Третий момент — пропасть, в которую опрокидывает себя старший брат. Узнав о причине всеобщей радости, он даже в дом войти не хочет! С ним, по сути, случилась та же беда, что и с его младшим братом. Он совершает ровно тот же самый грех: осуждает отца и отказывается от брата. И неважно даже, что он не уходил в далекую страну, не кутил с блудницами. Важно, что он вычеркнул отца и брата из своего сердца. Хотя в чем его проблема? Отец его любит и так! Но старший сын хочет, чтобы тот любил его за конкретные вещи. Он ведь все соблюдает! И поэтому его должны любить больше, чем беспутного, неблагодарного сына, который загулял. Он-то не такой!

Да, он не такой. Но он мыслит как фарисей. Для него, как и для фарисеев, важно лишь внешнее соблюдение правил, только внешнее благолепие. Все мое твое, — говорит ему отец. Давай вместе радоваться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

И всё. Притча заканчивается. Мы не знаем, что произошло со старшим сыном. Притча не заканчивается словами: «Сказал отец так, и они вместе пошли есть теленка». Тогда это перестало бы быть притчей, это было бы драмой с обещанным хеппи-эндом. Но здесь абсолютно открытый финал, и в этом как раз и есть символическая беспредельность притчи.

Мы все, находясь в разных жизненных ситуациях, можем оказаться в положении и старшего сына, и младшего. И выходить из него мы будем по-своему. Кто-то, прожив эту историю, скажет: «Боже мой, как я мог… Отче, прости меня! Как я мог не порадоваться на моего младшего брата! Пойдем скорей, я его обниму!» Другой человек, например, я, скорее всего, останется и скажет: «Я не думал об этом… Как ты это сказал — все мое твое… Спасибо… Я пойду немного подумаю», — и удалится в свои покои размышлять над тем, что сказал отец. Третий скажет: «Ну, пошел ты вообще, папаша! Я тогда тоже погуляю, а потом вернусь!» — и понятно, что вернуться ему будет во сто крат сложнее, чем его младшему брату.

Надежда, которую я больше всего боюсь потерять

Притча о блудном сыне звучит сегодня на всех уровнях, она говорит нам не только о том, что касается нашей веры. Наше общество — это общество, которое не только потеряло Бога, но и потеряло семью. Сколько у нас «родовых шрамов», страшных травм, которые мы несем из того времени, когда разрушались храмы, когда было столько войн, когда с лица земли стирались целые семьи и их род прерывался… Мне очень не хватает общей линии, которая тянулась бы от дедов-прадедов, она не ухватывается. Я не живу в доме, который построил мой дед. У меня от него не осталось ничего материального. Мы с прадедами не связаны профессией. И эта страшная рассыпанность нашей жизни проявляется сегодня в самых простых вещах.

Например, когда мои старшие дочери решают, поедут они в отпуск со мной или со своими друзьями. Будут ли встречать Новый год в своей большой семье, вместе с отцом, или не будут. Вот в таких, казалось бы, мелочах сегодня теряется связь с родом. Это очень опасно, эта линия не должна прерываться. И вот сижу и все это переживаю. Я глубоко общаюсь со своими дочерями, но они обе идут путем самостоятельного выбора. Они взяли свою часть. Да, наверное, они «тратят» ее не так бестолково, как блудный сын. Но мне все равно от этого очень больно. Осуждать их за это — глупо. Сетовать или возмущаться — абсолютно бессмысленно.

И поэтому, вновь и вновь перечитывая притчу о блудном сыне, я задерживаюсь на строках и когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Отец бежит, и его состояние в этот момент для меня очень важно. Его бег пронизан абсолютной надеждой. Получается, так и надо жить — бесконечно надеясь. И на Новый год мои дочки все-таки пришли!

Я сам лишь недавно вернулся к отцу

Вообще, у меня самого сравнительно недавно произошло воссоединение с собственным отцом, с которым я до 40 лет практически не общался. Его в моей жизни просто не было. Была мама, была бабушка, а отца не было. Мне не говорили, что отец — подонок, он бросил нас. Нет. Но и другого не говорили. Просто разошлись — и все, как-то так.

Наверное, просто сказать: «Ой, пойду-ка я схожу к отцу», — невозможно. Как правило, это решение, связанное с сильным потрясением, с покаянием. Лет 10 назад в моей жизни случились такие потрясения, связанные с потерей близких мне людей, со многими другими проблемами. Было время, когда я фактически не мог ходить на двух ногах, настолько мне было плохо. В какой-то момент начался сильнейший кризис. Все это не было напрямую связано с отцом. Но я вдруг увидел, что многое, происходящее в моей жизни, связано с его отсутствием. И осознав это, я подумал: надо срочно к нему лететь.

Я лечу к отцу и уже там узнаю о трагических событиях, которые произошли и в его жизни. Помню, я взял с собой друга, который занимается психологией, и мы с ним поселились на некоторое время в доме моего отца, у моря. Наедине мы с другом много разговаривали, я пытался переварить происходящее, бесконечно продолжал разборки: кто кого бросил, мама или папа, почему, зачем, кто виноват, что сказала мама моей мамы, что ответил дедушка, что возразила тетя, кто что разрушил…

И вдруг — как вспышка. В тот момент, когда я убежденно твержу другу о том, какие мы с отцом разные, он говорит: «Слушай, какие глаза у твоего отца! Такие светлые, такие глубокие!» Это был невероятный момент: его слова просто врезались в меня, я как будто вынырнул из какой-то бездны. Я вдруг понял, что должен смотреть на этого человека не через призму каких-то совершенных им 30 или 40 лет назад поступков, не через выяснение подробностей, кто кого предал и кто кого подвел, не через упреки за детство, проведенное без него, за маму… Копошиться в этом… Правильно ли? Конечно, это не значит, что надо совсем перестать обращать внимание на факты, но все это вообще не должно ничего менять в моем изначальном отношении к отцу. Благодарность и молитва — это первое. А с Богом разве не так?..

У меня трое детей, и каждому из них я уделял совершенно разное количество времени и внимания. Если говорить о двух старших дочерях, то правильнее будет употребить глагол «не уделял». Но я все же надеюсь, что в них победит отношение к родителям как безусловной божественной данности. Очень на это надеюсь. Не из-за эгоизма, не потому, что хочется, чтобы кто-то тебя жалел и ухаживал за тобой в старости. Совсем нет. Просто я сам на себе это ощутил. И, не осознав этого, они не пойдут дальше, будут бесконечно крутиться в колесе эгоизма.

За что любить отца, который меня оставил?!

Иногда я провожу тренинги, на которые приходит большое количество самых разных взрослых и молодых людей. И я каждый раз поражаюсь, тому, что практически у всех сложные отношения с родителями. Каждый думает, что это его секрет, что это только у него такая сложная ситуация. Все так хорошо вокруг — только у меня не очень. Но когда мы начинаем затрагивать эти вещи, когда мы начинаем разбираться, говорить о себе, о любви, о браке, об отношениях мужчины и женщины, все вылезает наружу. Как-то раз я очень просто, как банальность сказал такую фразу: «Если у вас не разрешены проблемы с родителями, если вы не находитесь с отцом или матерью в отношениях любви и радости, не рассчитывайте, что у вас будет хорошо в своей собственной семье». И в этот момент аудиторию просто начинает выворачивать, рвать на части! И кто-то открыто, кто-то в перерыве или после занятий подходит ко мне и, чуть ли не прижимая к стенке, начитает страстно говорить: «О чем вы говорите?! Какая любовь, если он просто взял и ушел, если он бросил нас?! Что за бред вы несете! Нет, вот у меня жена, у меня с ней любовь, а с отцом этого нет! За что его любить-то, если он…» — и дальше начинаются подробности… Как за что? За то, что он есть. За то, что он тебя родил.

Притча о блудном сыне не только показывает на примере отца, что значит любить по-настоящему. Она показывает и то, как детям иногда сложно и больно любить отца, к которому есть претензии. Думаю, у старшего сына еще много есть чего сказать. Если устроить слушание дела, ой сколько он скажет! И, наверное, начнет он с самого детства: «Началось все это давно. Этот младший сын всегда был любимчиком…» — и начинается этот мрак и ужас, в который мы так часто себя опрокидываем. И тогда нас снова ждет путь к покаянию, к «приходу в себя». Беспредельно мудрая притча…

Подготовила Дарья Баринова

На заставке коллаж на основе фото Фото Москвы Moscow-Live.ru

http://foma.ru/pritcha-o-bludnom-syine-3.html