ПОЛНЫЕ ЖИТИЯ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКОВ ГРИГОРИЯ И КАССИАНА АВНЕЖСКИХ

Ко­гда пре­по­доб­ный Сте­фан (па­мять 14/27 июля), по­стри­же­ник Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры, устро­ил свою оби­тель Махри­щскую, неда­ле­ко от то­го ме­ста жил земле­вла­де­лец Гри­го­рий, че­ло­век гра­мот­ный и на­чи­тан­ный. Он ча­сто по­се­щал пре­по­доб­но­го Сте­фа­на, слу­шал его бе­се­ды, при­смат­ри­вал­ся к об­ра­зу жиз­ни стар­ца и на­ко­нец, ви­дя в нем ис­тин­но­го ра­ба Бо­жия, по­жерт­во­вал ему зем­ли и все свое име­ние на устро­е­ние оби­те­ли и сам по­стриг­ся в ней.

Прп. Сте­фан по­лю­бил Гри­го­рия как род­но­го сы­на, при­бли­зил его к се­бе и нема­ло ра­до­вал­ся успе­хам его в ду­хов­ной жиз­ни. По прось­бе свя­то­го игу­ме­на Суз­даль­ский епи­скоп Алек­сий ру­ко­по­ло­жил Гри­го­рия во пре­сви­те­ра. Но не на Мах­ре, близ его ро­ди­ны, а в дру­гой да­ле­кой сто­роне Про­мысл го­то­вил Гри­го­рию ме­сто для по­дви­гов.

Бра­тья Юр­ков­ские, жив­шие неда­ле­ко от мо­на­сты­ря, опа­са­ясь, что зем­ли, ко­то­ры­ми они вла­де­ли, от­да­ны бу­дут прп. Сте­фа­ну, поль­зо­вав­ше­му­ся бла­го­во­ле­ни­ем ве­ли­ко­го кня­зя и из­вест­но­стью в Москве, под­ня­ли на пре­по­доб­но­го са­мое злост­ное го­не­ние и гро­зи­лись убить, ес­ли он не уй­дет из их сто­ро­ны. Все­гда крот­кий и сми­рен­ный Сте­фан, да­вая ме­сто гне­ву, по­ру­чил свою оби­тель за­ве­до­ва­нию стар­ца Илии и но­чью, взяв­ши с со­бою од­но­го толь­ко уче­ни­ка сво­е­го Гри­го­рия, вы­шел из мо­на­сты­ря. Стран­ни­ки по­шли в неве­до­мую для них стра­ну ис­кать се­бе ме­ста для во­дво­ре­ния. Пре­по­доб­но­му Сте­фа­ну уже не пер­вый раз при­во­ди­лось стран­ство­вать и бе­гать зло­бы люд­ской. А бла­жен­ный Гри­го­рий, все­це­ло пре­дан­ный сво­е­му на­став­ни­ку, го­тов был ид­ти за ним хоть на край све­та. Пе­ре­хо­дя из пу­сты­ни в пу­сты­ню, из де­бри в дебрь и углуб­ля­ясь все да­лее и да­лее к се­ве­ру, стран­ни­ки до­шли до глу­хих ле­сов и топ­ких бо­лот во­ло­год­ских. Они оста­но­ви­лись неда­ле­ко от ре­ки Су­хо­ны, на реч­ке Ав­не­ге. Здесь в 1370 го­ду у по­то­ка, на­зы­вав­ше­го­ся Юрье­вым, они сру­би­ли неболь­шую цер­ковь во имя Свя­той Тро­и­цы, а вско­ре за­тем и дру­гую – во имя ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия, се­бе же по­стро­и­ли око­ло них кел­лии. Ма­ло-по­ма­лу ста­ли при­хо­дить к ним лю­ди, ис­кав­шие ино­че­ской жиз­ни, и та­ким об­ра­зом с бла­го­сло­ве­ния Ро­стов­ско­го вла­ды­ки устро­ил­ся мо­на­стырь. Ско­ро­му его устрой­ству мно­го спо­соб­ство­вал сво­и­ми щед­ры­ми по­да­я­ни­я­ми мест­ный бо­га­тый земле­вла­де­лец Кон­стан­тин Дмит­ри­е­вич. Он не жа­лел сво­е­го бо­гат­ства на укра­ше­ние хра­мов, со­здан­ных пу­стын­ни­ка­ми, на при­об­ре­те­ние все­го необ­хо­ди­мо­го для бра­тии и на за­ве­де­ние об­ще­жи­тия. Сам Кон­стан­тин лю­бил по­се­щать стар­цев пу­стын­ни­ков, слу­шать их на­зи­да­тель­ные ду­хов­ные бе­се­ды. И чем бли­же зна­ко­мил­ся с ни­ми, тем бо­лее при­леп­лял­ся к ним. На­ко­нец, он ре­шил­ся оста­вить мир и про­сил у пре­по­доб­но­го Сте­фа­на по­стри­же­ния. Бла­жен­ный ста­рец, про­ви­дя в нем доб­ро­го ино­ка, ис­пол­нил бла­го­че­сти­вое же­ла­ние Кон­стан­ти­на и, на­звав­ши его при по­стри­же­нии Кас­си­а­ном, по­ру­чил ру­ко­вод­ству уче­ни­ка сво­е­го Гри­го­рия. Но­вый инок во всем под­ра­жал сво­е­му ру­ко­во­ди­те­лю. Оба они мно­го ра­до­ва­ли пре­по­доб­но­го Сте­фа­на и слу­жи­ли при­ме­ром для бра­тии.

Вслед­ствие строй­но­го по­ряд­ка, за­ве­ден­но­го прп. Сте­фа­ном, оте­че­ской его за­бот­ли­во­сти и муд­ро­го управ­ле­ния Ав­неж­ская оби­тель ско­ро при­шла в цве­ту­щее со­сто­яние, сде­ла­лась лю­би­мым ме­стом бо­го­мо­лья для окрест­ных жи­те­лей, сла­ва о ней рас­про­стра­ни­лась да­ле­ко и до­шла до Моск­вы. Ве­ли­кий князь Ди­мит­рий Иоан­но­вич, услы­шав, что зна­ко­мый ему ста­рец Сте­фан устро­ил се­бе пу­сты­ню в Во­ло­год­ских пре­де­лах, по­слал ему кни­ги и дру­гие по­жерт­во­ва­ния для оби­те­ли, но са­мо­му пре­по­доб­но­му ве­лел явить­ся в Моск­ву и за­тем воз­вра­тить­ся в оби­тель Махри­щскую. Уче­ни­ки пре­по­доб­но­го как гро­мом по­ра­же­ны бы­ли этой ве­стью, мно­го про­ли­ли слез о пред­сто­яв­шей им раз­лу­ке с учи­те­лем, не хо­те­ли рас­ста­вать­ся с ним и от­пус­кать его от се­бя, но не сме­ли про­ти­вить­ся во­ле дер­жав­но­го. Остав­ляя Ав­не­гу, прп. Сте­фан на­зна­чил вме­сто се­бя на­сто­я­те­лем лю­би­мо­го уче­ни­ка сво­е­го иеро­мо­на­ха Гри­го­рия, а ис­прав­ле­ние ке­лар­ской долж­но­сти по­ру­чил ино­ку Кас­си­а­ну, за­по­ве­дав им за­бо­тить­ся о бра­тии и ни в чем не из­ме­нять за­ве­ден­но­го им в оби­те­ли по­ряд­ка. Но­вые на­чаль­ни­ки мо­на­сты­ря свя­то ис­пол­ня­ли за­вет сво­е­го учи­те­ля. К несча­стью, ско­ро раз­ра­зил­ся над ней страш­ный удар, по­верг­ший оби­тель на дол­гое вре­мя в за­пу­сте­ние.

Про­мыс­лу Бо­жию бы­ло угод­но, чтобы пре­по­доб­ные Гри­го­рий и Кас­си­ан увен­ча­лись еще и му­че­ни­че­ски­ми вен­ца­ми. Спу­стя шесть лет по остав­ле­нии пре­по­доб­ным Сте­фа­ном Ав­не­ги, в 1392 го­ду, тол­пы вят­чан и ка­зан­ских та­тар, гра­бив­шие и опу­сто­шав­шие Во­ло­год­ские пре­де­лы, вне­зап­но 15 июня на­па­ли на Ав­неж­скую оби­тель и пре­да­ли ее пла­ме­ни. Кто мог, спас­ся бег­ством, а прпп. Гри­го­рий и Кас­си­ан бы­ли уби­ты вар­ва­ра­ми. Через несколь­ко дней по­сле страш­но­го на­бе­га окрест­ные жи­те­ли, воз­вра­тив­шись из ле­сов, где спа­са­лись от вар­ва­ров, с че­стью по­хо­ро­ни­ли те­ла пре­по­доб­ных на цер­ков­ном пе­пе­ли­ще. Так как ме­сто это счи­та­лось соб­ствен­но­стью Махри­щско­го мо­на­сты­ря и небез­опас­ным от на­па­де­ния вра­гов, то оно и не бы­ло за­ня­то ни­кем из окрест­ных жи­те­лей и по кон­чине пре­по­доб­ных по­движ­ни­ков со­всем за­пу­сте­ло и за­рос­ло ле­сом.

В 1524 го­ду при ве­ли­ком кня­зе Ва­си­лии Иоан­но­ви­че, ко­гда иго та­тар бы­ло уже сверг­ну­то и окра­и­ны Рос­сии успо­ко­и­лись от их на­бе­гов, ав­неж­ский кре­стья­нин Гав­ри­ил вы­ру­бил для се­бя в ле­су под­се­ку для по­се­ва хле­ба на том са­мом ме­сте, где 132 го­да на­зад на­хо­дил­ся мо­на­стырь. Но ко­гда он стал жечь под­се­ку, чтобы очи­стить ме­сто, то уви­дел, что неболь­шое про­стран­ство зем­ли на се­ре­дине под­се­ки оста­лось нетро­ну­тым от ог­ня, несмот­ря на то, что оно гу­сто бы­ло пок­ры­то су­хим ле­сом и хво­ро­стом. Вско­ре по­сле это­го он пе­ре­дал свою под­се­ку дру­го­му кре­стья­ни­ну Фе­о­до­ру, ко­то­рый и по­се­лил­ся тут в остав­лен­ной Гав­ри­и­лом из­бе. На том ме­сте, ко­то­ро­го не мог вы­жечь Гав­ри­ил, Фе­о­до­ру каж­дую ночь ста­ли ка­зать­ся ог­ни, как бы све­чи го­ре­ли. По­ла­гая, что тут ле­жит клад, Фе­о­дор но­чью, тай­но от сво­их до­маш­них, от­пра­вил­ся до­бы­вать клад. Рас­ко­пал зем­лю на том ме­сте, где све­тил­ся ого­нек, но, к удив­ле­нию и ужа­су сво­е­му, на­шел два гро­ба, еще со­вер­шен­но це­лые. Кре­стясь и тво­ря мо­лит­ву от стра­ха, Фе­о­дор не ос­ме­лил­ся их от­крыть и по­спе­шил сно­ва за­ки­дать зем­лей. «Тут был лес, – ду­мал рас­те­ряв­ший­ся кре­стья­нин, по­спеш­но уда­ля­ясь от страш­но­го ме­ста, – и ни­кто не пом­нит, чтобы на том ме­сте бы­ло ко­гда-ли­бо жи­тель­ство или клад­би­ще, от­ку­да же взя­лись гро­бы? И ес­ли эти по­кой­ни­ки по­хо­ро­не­ны дав­но, в неза­па­мят­ные вре­ме­на, и лес вы­рос уже по­сле, то от­че­го же гро­бы их це­лы? Вид­но, тут что-ни­будь неспро­ста», – рас­су­дил кре­стья­нин, вхо­дя в свою из­бу. Ко­гда он лег спать, во сне явил­ся ему ста­рец сред­не­го ро­ста с ру­сы­ми во­ло­са­ми, ши­ро­кой окла­ди­стой бо­ро­дой, оде­тый в свя­щен­ни­че­ские ри­зы, и ве­лел в пер­вые три вос­крес­ные дня схо­дить к трем ближ­ним церк­вам, объ­явить свя­щен­ни­кам и на­ро­ду, чтобы на том ме­сте, где он на­шел гро­бы, бы­ла по­стро­е­на цер­ковь св. ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия. На во­прос Фе­о­до­ра явив­ше­му­ся, кто он, ста­рец на­звал­ся Гри­го­ри­ем. Све­то­леп­ный вид стар­ца и все сло­ва его так от­чет­ли­во за­пе­­чат­ле­лись в его па­мя­ти, что ему ка­за­лось, буд­то он ви­дел и го­во­рил с ним на­яву. Фе­о­дор ис­пол­нил в точ­но­сти все ему при­ка­зан­ное, но на его сло­ва не об­ра­ти­ли вни­ма­ния. И не в точ­но­сти ис­пол­ни­ли они по­ве­лен­ное, а толь­ко со­ору­ди­ли на том ме­сте ча­сов­ню вме­сто церк­ви.

И за­тем по­сле­до­ва­ли при гро­бах пре­по­доб­ных Гри­го­рия и Кас­си­а­на мно­гие чу­де­са и ис­це­ле­ния. Но кре­стья­нин Гав­ри­ил, по про­зва­нию Ушак, тот са­мый, ко­то­рый вы­ру­бил лес на ме­сте быв­шей оби­те­ли, счи­тал это ме­сто сво­ей соб­ствен­но­стью и сло­мал ча­сов­ню. Но Бог по­ру­га­ем не бы­ва­ет. Вско­ре по­сле раз­ру­ше­ния ча­сов­ни на Гав­ри­и­ла на­пал та­кой страх и ужас, что он ли­шил­ся ума и как ди­кий зверь бро­дил по ле­сам, по­ка через 10 ме­ся­цев, при­шед­ши в со­зна­ние, не ис­по­ве­дал сво­е­го гре­ха и не ис­про­сил се­бе про­ще­ние при гро­бе пре­по­доб­ных.

В 1560 го­ду по бла­го­сло­ве­нию Ма­ка­рия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го и всея Ру­си († 1563), игу­мен Махри­щско­го мо­на­сты­ря Вар­ла­ам со­брал све­де­ния о свя­то­сти пре­по­доб­но­му­че­ни­ков. Он же цар­ским ижди­ве­ни­ем по­стро­ил вме­сто ча­сов­ни два хра­ма: Пре­свя­той Тро­и­цы и ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия. Мит­ро­по­лит Ма­ка­рий с со­бо­ром епи­ско­пов уста­но­вил со­вер­шать па­мять пре­по­доб­ных 15 июня и ве­лел епи­ско­пу Перм­ско­му Иоаса­фу осви­де­тель­ство­вать мо­щи. При от­кры­тии гроб­ни­цы свя­тые мо­щи бы­ли най­де­ны со­вер­шен­но нетлен­ны­ми. Со­пут­ство­вав­ший епи­ско­пу игу­мен Ло­по­то­ва мо­на­сты­ря Ила­ри­он, ко­то­рый был одер­жим неве­ри­ем в свя­тость по­движ­ни­ков Ав­неж­ских, рас­шиб­ся до­ро­гой от па­де­ния с ло­ша­ди, но по­лу­чил ис­це­ле­ние от свя­тых мо­щей.

Ав­неж­ский мо­на­стырь со­сто­ял спер­ва за Махри­щским и управ­лял­ся по­сы­ла­е­мы­ми от­ту­да игу­ме­на­ми и стро­и­те­ля­ми, а в 1612 го­ду был при­пи­сан к Тро­иц­кой Лав­ре. В 1764 го­ду Тро­иц­кий Ав­неж­ский мо­на­стырь был упразд­нен, цер­ковь об­ра­ще­на в при­ход­скую, но при­дел Тро­иц­ко­го хра­ма остал­ся по­свя­щен­ным име­ни пре­по­доб­ных.