Похороны Великого Мифа. Клайв Степлз Льюис

The Funeral of a Great Myth

by C. S. Lewis

© C. S. Lewis Pte Ltd. 1967.

Перевод с Английского — Христианский научно-апологетический Центр, 1998.

Переводчик — Евгения Канищева.

http://www.crimea.com/~creation

Че­ло­ве­че­ст­во столь­ко раз по­в­то­ря­ло од­ни и те же ошиб­ки и столь­ко раз рас­ка­и­ва­лось в них, что со­вер­шать их в на­ши дни еще раз — не­про­сти­тель­но. Од­на из та­ких оши­бок — то не­про­сти­тель­ное пре­не­б­ре­же­ние, ко­то­рое ка­ж­дая эпо­ха вы­ка­зы­ва­ет по от­но­ше­нию к пре­ды­ду­щей: взять хо­тя бы пре­зре­ние гу­ма­ни­стов (да­же хо­ро­ших гу­ма­ни­стов, вро­де сэ­ра То­ма­са Мо­ра) к сре­д­не­ве­ко­вой фи­ло­со­фии или ро­ман­ти­ков (да­же хо­ро­ших ро­ман­ти­ков, вро­де Кит­са) к по­э­зии во­сем­на­д­ца­то­го ве­ка. И вся­кий раз та же ре­ак­ция — по­с­ле­ду­ю­щее на­ка­за­ние и рас­ка­я­ние. Так и под­мы­ва­ет по­про­бо­вать: мо­жет нам все-та­ки уда­ст­ся не тра­тить вре­мя на бес­плод­ное не­го­до­ва­ние? По­че­му бы не воз­дать дань поч­те­ния на­шим пред­ше­ст­вен­ни­кам и не от­пу­с­тить их с ми­ром? Во вся­ком слу­чае, я со­би­ра­юсь пред­при­нять имен­но та­кую по­пыт­ку. На этих стра­ни­цах я на­ме­рен ус­т­ро­ить па­ни­хи­ду по Ве­ли­ко­му Ми­фу де­вят­на­д­ца­то­го - на­ча­ла два­д­ца­то­го сто­ле­тия и про­из­не­сти хва­леб­ную над­гроб­ную речь.

Под Ве­ли­ким Ми­фом я под­ра­зу­ме­ваю ту кар­ти­ну ре­аль­но­сти, ко­то­рая воз­ни­к­ла в вы­ше­ука­зан­ный пе­ри­од — не ло­ги­че­с­ки, но как об­раз — в ре­зуль­та­те са­мых за­ме­ча­тель­ных и, так ска­зать, са­мых рас­хо­жих те­о­рий ис­тин­ных уче­ных. Я слы­шал, что этот Миф на­зы­ва­ют “уэл­лси­ан­с­т­вом”. На­зва­ние не­пло­хое, по­сколь­ку оно воз­да­ет дол­ж­ное ве­ли­ко­му фан­та­сту, внес­ше­му свой вклад в со­тво­ре­ние Ми­фа. Не­пло­хое, но не­по­л­ное. Оно пред­по­ла­га­ет, как мы уви­дим, ошиб­ку в оп­ре­де­ле­нии мо­мен­та, в ко­то­рый Миф за­в­ла­дел ума­ми; и, кро­ме то­го, оно пред­по­ла­га­ет, что Миф за­тро­нул толь­ко “сред­ние умы”. На са­мом же де­ле, “Ис­пы­та­нию кра­со­ты” Брид­же­са он обя­зан не мень­ше, чем ра­бо­там Уэл­лса. Он по­ко­рил мозг та­ких раз­ных лю­дей, как про­фес­сор Але­к­сан­дер и Уолт Ди­с­ней. Он чи­та­ет­ся ме­ж­ду строк чуть ли не в ка­ж­дой со­в­ре­мен­ной ра­бо­те, свя­зан­ной с по­ли­ти­кой, со­ци­о­ло­ги­ей, эти­кой.

Я на­зы­ваю его Ми­фом, по­сколь­ку, как я уже ска­зал, это не ло­ги­че­с­кое, но об­раз­ное по­ро­ж­де­ние то­го, что но­сит ту­ман­ное на­зва­ние “со­в­ре­мен­ная на­у­ка”. Стро­го го­во­ря, я дол­жен при­знать­ся, что ни­ка­кой “со­в­ре­мен­ной на­у­ки” не су­ще­ст­ву­ет. Есть лишь от­дель­ные на­у­ки, ко­то­рые сей­час стре­ми­тель­но из­ме­ня­ют­ся и за­ча­с­тую не со­г­ла­су­ют­ся од­на с дру­гой. Миф же со­б­ран из раз­ных на­уч­ных те­о­рий, “до­по­л­нен­ных и ис­пра­в­лен­ных” в со­от­вет­ст­вии с эмо­ци­о­наль­ны­ми за­про­са­ми. Это — плод на­род­но­го во­о­б­ра­же­ния, под­сте­ги­ва­е­мо­го при­род­ной стра­стью к яр­ким впе­чат­ле­ни­ям. По­то­му-то он так воль­но об­ра­ща­ет­ся с фа­к­та­ми, от­би­рая, за­мал­чи­вая, вы­чер­ки­вая и до­ба­в­ляя, как за­бла­го­рас­су­дит­ся.

Глав­ная идея Ми­фа — то, что ве­ря­щие в не­го на­зы­ва­ют “Эво­лю­ци­ей” или “Те­о­ри­ей раз­ви­тия”, “Те­о­ри­ей про­ис­хо­ж­де­ния”, так же, как глав­ная идея ми­фа об Адо­ни­се — это Смерть и Воз­ро­ж­де­ние. Я не хо­чу ска­зать, что эво­лю­ци­он­ная док­т­ри­на, с ко­то­рой име­ют де­ло био­ло­ги-пра­к­ти­ки — то­же миф. Это — ги­по­те­за; мо­жет быть, ме­нее удо­в­ле­тво­ри­тель­ная, чем на­де­я­лись уче­ные пять­де­сят лет на­зад; но это еще не при­чи­на на­зы­вать ее ми­фом. Это на­сто­я­щая на­уч­ная ги­по­те­за. Но мы дол­ж­ны чет­ко раз­ли­чать те­о­рию эво­лю­ции как био­ло­ги­че­с­кую те­о­ре­му и по­пу­ляр­ный эво­лю­ци­о­низм, ка­ко­вой и яв­ля­ет­ся Ми­фом. Пре­ж­де чем при­сту­пить к его опи­са­нию и (в чем и со­сто­ит моя глав­ная за­да­ча) про­из­не­сти над ним над­гроб­ную речь, я хо­тел бы про­яс­нить его ми­фо­ло­ги­че­с­кую сущ­ность.

Во-пер­вых, в на­шем рас­по­ря­же­нии — хро­но­ло­ги­че­с­кие сви­де­тель­ст­ва. Ес­ли бы по­пу­ляр­ный эво­лю­ци­о­низм был не Ми­фом, а ин­тел­ле­к­ту­аль­но обо­с­но­ван­ным ре­зуль­та­том об­ще­ст­вен­но­го осоз­на­ния на­уч­ной те­о­ре­мы (чем он, соб­ст­вен­но, хо­чет ка­зать­ся), он воз­ник бы по­с­ле то­го, как те­о­ре­ма при­об­ре­ла ши­ро­кую из­ве­ст­ность. По идее, сна­ча­ла ги­по­те­зу зна­ют со­в­сем не­мно­гие, сле­дом ее под­хва­ты­ва­ют все уче­ные, за­тем это зна­ние рас­про­стра­ня­ет­ся сре­ди лю­дей об­ще­го об­ра­зо­ва­ния, по­том на­чи­на­ет ока­зы­вать вли­я­ние на по­э­зию и изящ­ные ис­кус­ст­ва и, на­ко­нец, вне­дря­ет­ся в на­род­ное со­з­на­ние. Здесь же мы об­на­ру­жи­ва­ем не­что со­вер­шен­но иное. Са­мые яс­ные и са­мые изящ­ные по­э­ти­че­с­кие от­ра­же­ния Ми­фа по­я­ви­лись пре­ж­де, чем бы­ло опуб­ли­ко­ва­но “Про­ис­хо­ж­де­ние ви­дов” (1859) и за­дол­го до то­го, как те­о­рия за­я­ви­ла о сво­ей на­уч­ной не­по­гре­ши­мо­сти. Ко­не­ч­но же, “ми­к­ро­бы” те­о­рии ви­та­ли в на­уч­ных кру­гах и до 1859 го­да. Но ес­ли по­э­ты-ми­фо­твор­цы под­хва­ти­ли этот ви­рус, зна­чит, он по­я­вил­ся во­вре­мя, зна­чит, они бы­ли пред­рас­по­ло­же­ны к ин­фек­ции. Во­о­б­ра­же­ние со­зре­ло ед­ва ли не рань­ше, чем за­го­во­ри­ли уче­ные, и уж на­вер­ня­ка до то­го, как они за­го­во­ри­ли во весь го­лос.

Са­мое изящ­ное вы­ра­же­ние Ми­фа в ан­г­лий­ской ли­те­ра­ту­ре мы на­хо­дим не у Брид­же­са, не у Шоу, не у Уэл­лса, да­же не у Ола­фа Сте­эп­лдо­на. Вот оно:

Как Не­бо и Зе­м­ля свет­лей и кра­ше,

Чем Ночь и Ха­ос, что ца­ри­ли встарь,

Как мы Зе­м­ли и Не­ба пре­во­с­ход­ней

И со­раз­мер­но­стью пре­кра­с­ных форм,

И во­лей, и по­ступ­ка­ми, и друж­бой,

И жиз­нью, что в нас вы­ра­же­ны чи­ще, —

Так нас те­с­нит иное со­вер­шен­ст­во,

Оно силь­ней сво­ею кра­со­той

И нас дол­ж­но за­тмить, как мы ко­г­да-то

За­тми­ли сла­вой Ночь.

Так го­во­рит Оке­ан в “Ги­пе­ри­о­не” Кит­са, на­пи­сан­ном поч­ти за со­рок лет до “Про­ис­хо­ж­де­ния ви­дов”. На кон­ти­нен­те же по­я­в­ля­ет­ся “Коль­цо Ни­бе­лун­гов”. Же­лая не толь­ко по­хо­ро­нить, но и вос­петь ухо­дя­щий век, я ни в ко­ем слу­чае не на­ме­рен при­со­е­ди­нять­ся к хо­ру го­ло­сов, ху­ля­щих Ваг­не­ра. Мо­жет быть, он и был, на­сколь­ко мне из­ве­ст­но, дур­ным че­ло­ве­ком. Мо­жет быть (во что я ни­ко­г­да не по­ве­рю), он и был дур­ным му­зы­кан­том. Но как по­э­ту-ми­фо­твор­цу ему нет рав­ных. Тра­ге­дия Ми­фа об Эво­лю­ции ни­г­де не бы­ла вы­ра­же­на ве­ли­че­ст­вен­ней, чем в его Во­та­не: пья­ня­щие сце­ны эк­заль­та­ции ни­ко­г­да не бы­ли столь не­от­ра­зи­мы, как в “Зиг­фри­де”. Сам он очень хо­ро­шо пред­ста­в­лял, о чем пи­шет, и это оче­вид­но из его пись­ма Ав­гу­сту Рок­ке­лю в 1854 го­ду. “Раз­ви­тие дра­мы в це­лом ука­зы­ва­ет на не­об­хо­ди­мость осоз­на­ния и при­ня­тия пе­ре­мен, раз­но­об­ра­зия, мно­же­ст­вен­но­сти и ве­ч­но­го об­но­в­ле­ния Ре­аль­но­го. Во­тан под­ни­ма­ет­ся на тра­ги­че­с­кую вер­ши­ну же­ла­ния пасть. Это урок, ко­то­рый все мы дол­ж­ны вы­не­сти из ис­то­рии Че­ло­ве­ка — же­лать не­об­хо­ди­мо­го и стре­мить­ся его раз­ру­шить.”

Ес­ли бы кни­га Шоу “На­зад, к Ма­фу­са­и­лу” дей­ст­ви­тель­но бы­ла, как он пред­по­ла­гал, тру­дом про­ро­ка или пи­о­не­ра, вво­дя­ще­го нас в цар­ст­во но­во­го Ми­фа, не­воз­мо­ж­но бы­ло бы объ­я­с­нить ее под­черк­ну­то ко­ми­че­с­кий тон и об­щую ни­з­кую эмо­ци­о­наль­ную тем­пе­ра­ту­ру. Она за­ме­ча­тель­но ост­ро­ум­на; но не так ро­ж­да­ют­ся но­вые эпо­хи. Лег­кость, с ко­то­рой он иг­ра­ет Ми­фом, по­ка­зы­ва­ет, что Миф, уже по­л­но­стью пе­ре­ва­рен­ный, од­рях­лел. Шоу — Лу­ки­ан или Снор­ри этой ми­фо­ло­гии; что­бы най­ти ее Эс­хи­ла или ее Стар­шую Эд­ду, мы дол­ж­ны вер­нуть­ся к Кит­су и Ваг­не­ру.

Та­ко­во пер­вое до­ка­за­тель­ст­во то­го, что по­пу­ляр­ная Эво­лю­ция — Миф. В его со­тво­ре­нии Во­о­б­ра­же­ние бе­жит впе­ре­ди на­уч­ных сви­де­тельств. “Про­ро­че­с­кая ду­ша боль­шо­го ми­ра” уже бы­ла бе­ре­мен­на Ми­фом: ес­ли бы на­у­ка не спе­ши­ла на­встре­чу во­о­б­ра­же­нию, она ни­ко­г­да не бы­ла бы так по­пу­ляр­на. Но, ве­ро­ят­но, ка­ж­дый век в не­ко­то­ром смы­с­ле име­ет ту на­у­ку, ка­кую за­слу­жи­ва­ет.

На вто­ром ме­с­те — сви­де­тель­ст­ва вну­т­рен­ние. По­пу­ляр­ный Эво­лю­ци­о­низм или Уче­ние о Раз­ви­тии от­ли­ча­ет­ся по су­ти от Те­о­рии Эво­лю­ции на­сто­я­щих био­ло­гов. Для био­ло­га Эво­лю­ция — это ги­по­те­за. Она объ­я­с­ня­ет боль­ше фа­к­тов, чем лю­бая дру­гая из тех, что сей­час име­ют­ся в на­ли­чии, и, та­ким об­ра­зом, бу­дет при­ни­мать­ся, ес­ли (или по­ка) не по­я­вит­ся дру­гая ги­по­те­за, объ­я­с­ня­ю­щая боль­ше фа­к­тов с мень­шей сте­пе­нью до­пу­ще­ния. По край­ней ме­ре, мне ка­жет­ся, имен­но так ее по­ни­ма­ет боль­шин­ст­во био­ло­гов. Прав­да, про­фес­сор Д.М.С.Уот­сон (D.M.S.Watson) не за­хо­дит так да­ле­ко. По его сло­вам, Эво­лю­ция “при­ня­та зоо­ло­га­ми не по­то­му, что кто-то на­блю­дал, как она про­ис­хо­дит, или... что ее ис­тин­ность мо­жет быть до­ка­за­на ло­ги­че­с­ки, но по­то­му, что ее един­ст­вен­ная аль­тер­на­ти­ва, Тво­ре­ние, яв­но не­прав­до­по­доб­на.” (Цит. по: “Де­вят­на­д­ца­тый век” (ап­рель 1943), “На­у­ка и Би-Би-Си”). Это дол­ж­но оз­на­чать, что един­ст­вен­ное ос­но­ва­ние для ве­ры в нее име­ет при­ро­ду не эм­пи­ри­че­с­кую, но ме­та­фи­зи­че­с­кую. Это — дог­ма ме­та­фи­зи­ка-лю­би­те­ля, по­ла­га­ю­ще­го Тво­ре­ние не­прав­до­по­доб­ным. Но, ду­маю, до это­го все-та­ки де­ло не дош­ло. Боль­шин­ст­во био­ло­гов ве­рит в Эво­лю­цию с боль­шей до­лей здра­во­го смы­с­ла, чем про­фес­сор Уот­сон. И все-та­ки это — ги­по­те­за. Од­на­ко в Ми­фе нет ме­с­та ги­по­те­зам — толь­ко ос­но­во­по­ла­га­ю­щие фа­к­ты; хо­тя, ес­ли быть то­ч­ным, на уров­не ми­фов та­кие раз­ли­чия во­об­ще не су­ще­ст­ву­ют. Да­лее речь пой­дет о бо­лее су­ще­ст­вен­ных рас­хо­ж­де­ни­ях.

В на­у­ке Эво­лю­ция — те­о­рия из­ме­не­ний, в Ми­фе — факт улуч­ше­ний. Та­кой круп­ный уче­ный, как про­фес­сор Дж. Б. С. Хол­дейн (J. B. S. Haldane) го­ря­чо до­ка­зы­ва­ет, что в по­пу­ляр­ной Эво­лю­ции со­вер­шен­но не­оп­рав­дан­но под­чер­ки­ва­ют­ся из­ме­не­ния, де­ла­ю­щие жи­вые су­ще­ст­ва (по че­ло­ве­че­с­ким стан­дар­там) “луч­ше” или ин­те­ре­с­ней. Он до­ба­в­ля­ет: “Та­ким об­ра­зом, мы на­стро­е­ны вос­при­ни­мать про­гресс как эво­лю­ци­он­ное пра­ви­ло. На са­мом же де­ле, это — ис­к­лю­че­ние, и на ка­ж­дый его слу­чай при­хо­дит­ся де­сять слу­ча­ев де­ге­не­ра­ции.”¹ (¹ “Дар­ви­низм се­го­д­ня”, “Воз­мо­ж­ные ми­ры”, с.28). Но Миф по­про­сту от­бра­сы­ва­ет эти де­сять слу­ча­ев де­ге­не­ра­ции. В рас­хо­жем со­з­на­нии при сло­ве “Эво­лю­ция” воз­ни­ка­ет кар­тин­ка дви­же­ния “впе­ред и вверх”, и ни в ка­ком ином на­пра­в­ле­нии. И это впол­не мо­ж­но бы­ло пред­ска­зать. Еще до то­го, как за­го­во­ри­ла на­у­ка, жа­ж­ду­щее Ми­фа во­о­б­ра­же­ние уже зна­ло, ка­кая “Эво­лю­ция” ему ну­ж­на. А ну­ж­на ему бы­ла Эво­лю­ция Кит­са и Ваг­не­ра: бо­ги, нис­про­вер­га­ю­щие Ти­та­нов; мо­ло­дой, ра­до­ст­ный, без­за­бот­ный, люб­ве­о­биль­ный Зиг­фрид, при­хо­дя­щий на сме­ну из­ну­рен­но­му за­бо­та­ми, тре­во­га­ми и обя­зан­но­стя­ми Во­та­ну. Ес­ли на­у­ка мо­жет пред­ло­жить ка­кие-ни­будь ар­гу­мен­ты в под­дер­ж­ку та­кой Эво­лю­ции, их с ра­до­стью при­мут. Ес­ли же она пред­ло­жит ар­гу­мен­ты про­тив, их по­про­сту не за­ме­тят.

Опять-та­ки, для уче­но­го Эво­лю­ция — чи­с­то био­ло­ги­че­с­кая те­о­ре­ма, ко­то­рая ка­са­ет­ся ор­га­ни­че­с­кой жиз­ни на на­шей пла­не­те и пы­та­ет­ся объ­я­с­нить не­ко­то­рые из­ме­не­ния в этой сфе­ре. Она не вы­дви­га­ет ни ко­с­мо­го­ни­че­с­ких, ни ме­та­фи­зи­че­с­ких, ни эс­ха­то­ло­ги­че­с­ких по­ло­же­ний. Ис­хо­дя из то­го, что мы об­ла­да­ем ра­зу­мом, ко­то­ро­му мо­жем до­ве­рять, ис­хо­дя из то­го, что ор­га­ни­че­с­кая жизнь су­ще­ст­ву­ет, те­о­рия пы­та­ет­ся объ­я­с­нить, к при­ме­ру, как слу­чи­лось, что вид, ко­то­рый ко­г­да-то имел кры­лья, ут­ра­тил их. Она объ­я­с­ня­ет это не­га­тив­ным воз­дей­ст­ви­ем ок­ру­жа­ю­щей сре­ды, вы­ра­жа­ю­щим­ся в се­ри­ях ма­лых от­кло­не­ний. Са­ма по се­бе она не объ­я­с­ня­ет про­ис­хо­ж­де­ние ор­га­ни­че­с­кой жиз­ни или этих от­кло­не­ний, и не де­ла­ет пред­ме­том об­су­ж­де­ния про­ис­хо­ж­де­ние и цен­ность ра­зу­ма. Она мо­жет рас­ска­зать нам, как раз­ви­вал­ся мозг, по­сред­ст­вом ко­то­ро­го дей­ст­ву­ет ра­зум, но это — со­в­сем дру­гое де­ло. Еще мень­ше она пре­тен­ду­ет на объ­я­с­не­ние то­го, как воз­ни­к­ла Все­лен­ная, что она из се­бя пред­ста­в­ля­ет и ку­да дви­жет­ся. Но Миф да­лек от по­доб­ной скром­но­сти. Пре­вра­тив для на­ча­ла те­о­рию из­ме­не­ний в те­о­рию улуч­ше­ний, он за­тем сде­лал из нее ко­с­ми­че­с­кую те­о­рию. Не толь­ко на­зем­ные ор­га­низ­мы, но и все дви­жет­ся “впе­ред и вверх”. Ра­зум “раз­вил­ся” из ин­стин­к­та, до­б­ро­де­тель — из ком­п­ле­к­сов, по­э­зия — из стра­ст­ных во­плей и хри­пов, ци­ви­ли­за­ция — из вар­вар­ст­ва, ор­га­ни­че­с­кое — из не­ор­га­ни­че­с­ко­го, Со­л­не­ч­ная си­с­те­ма — из звезд­но­го буль­о­на или до­ро­ж­ной проб­ки. И, на­про­тив, ра­зум, до­б­ро­де­тель, ис­кус­ст­во и ци­ви­ли­за­ция, так, как мы их пред­ста­в­ля­ем — все­го лишь на­бро­ски, или за­чат­ки, го­ра­з­до бо­лее пре­кра­с­ных ве­щей — мо­жет быть, да­же са­мо­го Бо­же­ст­ва. Для Ми­фа “Эво­лю­ция” (как ее по­ни­ма­ет Миф) — это фор­му­ла все­го бы­тия. Су­ще­ст­во­вать — оз­на­ча­ет дви­гать­ся от со­сто­я­ния “поч­ти ну­ля” к со­сто­я­нию “поч­ти бес­ко­не­ч­но­сти”. Для тех, кто взра­щен этим Ми­фом, ка­жет­ся со­вер­шен­но нор­маль­ным, ес­те­ст­вен­ным и яв­ным то, что ха­ос обя­зан обер­нуть­ся по­ряд­ком, смерть — жиз­нью, не­ве­же­ст­во — зна­ни­ем. И здесь мы по­лу­ча­ем Миф в са­мом рас­цве­те. Это — од­на из са­мых во­л­ну­ю­щих и тро­га­тель­ных драм че­ло­ве­че­ст­ва, ка­кие толь­ко мо­ж­но пред­ста­вить.

Этой дра­ме (вспом­ним Рейн­голь­да) пред­ше­ст­ву­ет са­мая ужа­с­ная из пре­лю­дий: бес­ко­не­ч­ная пу­с­то­та и ма­те­рия, бес­ко­не­ч­но и бес­цель­но дви­жу­ща­я­ся не­из­ве­ст­но ку­да и к че­му. За­тем, по ни­ч­то­ж­ней­шей из слу­чай­но­стей — один слу­чай из мил­ли­о­нов мил­ли­о­нов — в не­кой то­ч­ке про­стран­с­т­ва и вре­ме­ни воз­ни­ка­ет бро­же­ние, ко­то­рое мы на­зы­ва­ем ор­га­ни­че­с­кой жиз­нью. По­на­ча­лу все вро­де бы скла­ды­ва­ет­ся про­тив но­во­ро­ж­ден­но­го ге­роя на­шей дра­мы; то­ч­но так, как в ска­з­ках ве­ч­но не ве­зет седь­мо­му сы­ну или не­сча­ст­ной пад­че­ри­це. Но, так или ина­че, жизнь по­бе­ж­да­ет. Пре­тер­пе­вая не­ис­чи­с­ли­мые стра­да­ния (Бе­ды Фоль­сун­гов — ни­ч­то по срав­не­нию с ни­ми), пре­одо­ле­вая не­мы­с­ли­мые пре­пят­ст­вия, она раз­ви­ва­ет­ся, рас­тет, ус­ло­ж­ня­ет­ся — от аме­бы к ре­п­ти­лии и за­тем — к мле­ко­пи­та­ю­ще­му. Жизнь (и это пер­вый куль­ми­на­ци­он­ный мо­мент) “рас­цве­та­ет пыш­ным цве­том”. Это — век чу­до­вищ: дра­ко­ны ры­щут по зе­м­ле, по­жи­ра­ют друг дру­га и по­ги­ба­ют. За­тем по­в­то­ря­ет­ся не­из­бе­ж­ный сю­жет о Млад­шем Сы­не, или Гад­ком Утен­ке. То­ч­но так же, как кро­хот­ная, сла­бая ис­кор­ка жиз­ни за­ро­ди­лась сре­ди го­ра­з­до бо­лее мо­гу­чих зве­рей, на свет по­я­в­ля­ет­ся ма­лень­кое, го­лень­кое, дро­жа­щее, ежа­ще­е­ся, гор­бя­ще­е­ся дву­но­гое ни­ч­то­же­ст­во — по­ро­ж­де­ние еще од­ной слу­чай­но­сти на мил­ли­о­ны мил­ли­о­нов. Его имя в этом Ми­фе — Че­ло­век; бы­ли у не­го и дру­гие име­на — Бе­о­вульф, ко­то­ро­го лю­ди по­на­ча­лу счи­та­ли пре­зрен­ным тру­сом и мер­зав­цем; или под­ро­с­ток Да­вид, вы­хо­дя­щий с пра­щой про­тив за­ко­ван­но­го в коль­чу­гу Го­ли­а­фа; или Джек По­бе­ди­тель Ве­ли­ка­нов соб­ст­вен­ной пер­со­ной, или да­же Маль­чик-с-Паль­чик. Он рас­цве­та­ет. Он на­чи­на­ет уби­вать ве­ли­ка­нов. Он ста­но­вит­ся Пе­щер­ным Че­ло­ве­ком, с крем­нем и ду­бин­кой, ко­то­рый что-то бор­мо­чет и ры­чит над ко­с­тя­ми сво­их вра­гов; поч­ти жи­вот­ное, ко­то­рое, тем не ме­нее, как-то ис­хи­т­ря­ет­ся со­з­дать ис­кус­ст­во, гон­чар­ное де­ло, язы­ки, ору­жие, ку­ли­на­рию и поч­ти все на све­те (еще в од­ной ис­то­рии его зо­вут Ро­бин­зо­ном Кру­зо); он та­с­ка­ет за во­ло­сы свою виз­жа­щую под­ру­гу (за­чем — то­ч­но не знаю) и в буй­ст­ве рев­но­сти раз­ры­ва­ет на ча­с­ти сво­их де­тей, по­ка они не вы­рас­тут и не ра­зо­рвут его са­мо­го; и — тре­пе­щет пе­ред ужа­с­ны­ми бо­га­ми, ко­то­рых сам со­з­дал си­лой соб­ст­вен­но­го во­о­б­ра­же­ния.

Но все это — толь­ко цве­то­ч­ки. В сле­ду­ю­щем ак­те он пре­вра­ща­ет­ся в на­сто­я­ще­го Че­ло­ве­ка. Он уже под­чи­нил се­бе При­ро­ду и со­з­дал на­у­ку, ко­то­рая рас­се­я­ла ми­ра­жи и пред­рас­суд­ки его дет­ст­ва. Он ста­но­вит­ся хо­зя­и­ном соб­ст­вен­ной судь­бы. Бы­ст­рень­ко про­ли­ст­нув этот ис­то­ри­че­с­кий пе­ри­од (в ко­то­ром дви­же­ние впе­ред и вверх ме­с­та­ми ста­но­вит­ся поч­ти не­раз­ли­чи­мо, но это ни­ч­то в срав­не­нии с на­шей гран­ди­оз­ной шка­лой вре­ме­ни), мы сле­ду­ем за на­шим ге­ро­ем даль­ше, в бу­ду­щее. По­гля­дим же на не­го в по­с­лед­нем ак­те, хо­тя и не в по­с­лед­ней сце­не, этой ве­ли­кой ми­с­те­рии. Всей пла­не­той (по не­ко­то­рым вер­си­ям — всей га­ла­к­ти­кой) пра­вит те­перь ра­са по­лу­бо­гов. Ев­ге­ни­ка сде­ла­ла все воз­мо­ж­ное, что­бы на свет ро­ж­да­лись толь­ко по­лу­бо­ги; пси­хо­ана­лиз — что­бы ни один из них не по­те­рял и не за­пят­нал свою бо­же­ст­вен­ность; эко­но­ми­ка — что­бы они вмиг по­лу­ча­ли все, в чем толь­ко мо­гут ну­ж­дать­ся по­лу­бо­ги. Че­ло­век взо­шел на трон. Че­ло­век стал Бо­гом. Все во­к­руг за­ли­то ос­ле­пи­тель­ным си­я­ни­ем сла­вы. Но по­с­лед­ний ро­с­черк пе­ра ге­ния-ми­фо­твор­ца еще впе­ре­ди. Ведь так мо­гут за­кан­чи­вать­ся лишь са­мые при­ми­тив­ные вер­сии Ми­фа. Ста­вить то­ч­ку на этом ме­с­те — слег­ка на­пы­щен­но и да­же слег­ка вуль­гар­но. Ес­ли мы сей­час ее по­ста­вим, ис­то­рия ли­шит­ся все­го сво­его ве­ли­чия. Сле­до­ва­тель­но, в луч­ших вер­си­ях Ми­фа по­с­лед­няя сце­на ста­вит все с ног на го­ло­ву. Ар­тур по­гиб; Зиг­фрид по­гиб; Ро­ланд по­гиб в Рон­се­ва­ле. Над бо­га­ми не­за­мет­но сгу­сти­лись су­мер­ки. А ведь все это вре­мя мы не вспо­ми­на­ли Мор­д­ре­да, Ха­ге­на, Га­ни­ло­на. Все это вре­мя При­ро­да, дав­ний враг, ко­то­рый лишь при­тво­рял­ся по­вер­жен­ным, ти­хо, не­за­мет­но и бес­пре­стан­но от­би­вал­ся от рук, разъ­е­дая и под­та­чи­вая че­ло­ве­че­с­кую власть. Сол­н­це по­га­с­нет — все солн­ца по­га­с­нут — и Все­лен­ная ос­та­но­вит свой бег. Жизнь (все фор­мы жиз­ни) бу­дет из­г­на­на с ка­ж­до­го ку­би­че­с­ко­го дюй­ма бес­ко­не­ч­но­го про­стран­с­т­ва без вся­кой на­де­ж­ды на воз­вра­ще­ние. Все кон­чит­ся, все об­ра­тит­ся в ни­ч­то. “Тьма по­кры­ва­ет все.” По за­ко­нам ели­за­ве­тин­ской тра­ге­дии наш ге­рой низ­верг­нет­ся с вер­ши­ны сла­вы, на ко­то­рую так дол­го и му­чи­тель­но взби­рал­ся; мы от­вер­же­ны, “и в ле­но­сти ума уга­с­ла страсть”. На са­мом де­ле, это го­ра­з­до луч­ше ели­за­ве­тин­ской тра­ге­дии: фи­нал здесь — по­ис­ти­не фи­нал. Он при­во­дит нас не к кон­цу ис­то­рии, но к кон­цу всех воз­мо­ж­ных ис­то­рий: enden sah ich die welt.

Я вы­рос с ве­рой в этот Миф, я чув­ст­во­вал — и до сих пор чув­ст­вую — его поч­ти со­вер­шен­ное ве­ли­чие. Кто по­смел ска­зать, что наш век ли­шен во­о­б­ра­же­ния? Ни гре­ки, ни скан­ди­на­вы не со­чи­ни­ли луч­шей ис­то­рии. Да­же и в эти дни, пре­бы­вая в осо­бом рас­по­ло­же­нии ду­ха, я по­рою в глу­би­не ду­ши хо­чу, что­бы она ока­за­лась не Ми­фом, но прав­дой.¹ [¹ В ста­тье “Бо­го­сло­вие — по­э­зия?”, про­чи­тан­ной в Ок­с­форд­ском Со­кра­тов­ском Клу­бе, Льюис при­зна­ет­ся, что ес­ли бы хри­сти­ан­ская те­о­ло­гия бы­ла все­го-на­все­го ми­фом, он бы все же не на­шел ее на­столь­ко же при­тя­га­тель­ной, как Миф, о ко­то­ром речь идет в этой ра­бо­те: “Хри­сти­ан­с­т­во при­вле­ка­ет не оп­ти­миз­мом и не пес­си­миз­мом. Оно изо­б­ра­жа­ет жизнь Все­лен­ной очень по­хо­жей на про­стую жизнь смерт­ных лю­дей на этой пла­не­те — “нить, спря­ден­ная из до­б­ра и зла” Дай­д­жест Со­кра­тов­ско­го Клу­ба (1945).] Но воз­мо­ж­но ли это?

При­чи­на то­го, что это не­воз­мо­ж­но, кро­ет­ся да­же не столь­ко в не­до­с­тат­ке до­ка­за­тельств той или иной сце­ны этой дра­мы, и не в ее ро­ко­вых вну­т­рен­них про­ти­во­ре­чи­ях. Миф не мо­жет су­ще­ст­во­вать, не под­пи­ты­ва­ясь дан­ны­ми ре­аль­ных на­ук. А ре­аль­ные на­у­ки не мо­гут су­ще­ст­во­вать без ра­ци­о­наль­ных умо­за­к­лю­че­ний, по­сколь­ку ка­ж­дая на­у­ка объ­я­в­ля­ет се­бя не чем иным, как се­ри­ей умо­за­к­лю­че­ний из на­блю­да­е­мых фа­к­тов. Толь­ко с по­мо­щью умо­за­к­лю­че­ний мы мо­жем пред­ста­вить се­бе на­ши ту­ман­но­сти и на­ши про­то­плаз­мы, на­ших ди­но­зав­ров, на­ши че­ло­ве­ко­об­раз­ные су­ще­ст­ва и на­ших пе­щер­ных лю­дей. Ес­ли мы для на­ча­ла не по­ве­рим, что ре­аль­ность в са­мом от­да­лен­ном про­стран­с­т­ве и в са­мом от­да­лен­ном вре­ме­ни не­умо­ли­мо под­чи­ня­ет­ся за­ко­нам ло­ги­ки, у нас по­про­сту не бу­дет ос­но­ва­ния ве­рить в ка­кую бы то ни бы­ло ас­т­ро­но­мию, био­ло­гию, па­лео­нто­ло­гию или ар­хе­о­ло­гию. Что­бы ус­во­ить по­ло­же­ния ре­аль­ной на­у­ки — ко­то­рые по­том по­гло­ща­ют­ся Ми­фом, — мы дол­ж­ны вос­при­ни­мать ра­зум как аб­со­лют. Но при этом Миф тре­бу­ет, что­бы я по­ве­рил, буд­то ра­зум — это по­про­сту не­пред­ви­ден­ный и не­на­ме­рен­ный по­бо­ч­ный про­дукт бес­смы­с­лен­но­го про­цес­са на од­ной из ста­дий бес­ко­не­ч­но­го и бес­цель­но­го ста­но­в­ле­ния. Та­ким об­ра­зом, са­мая суть Ми­фа вы­би­ва­ет у ме­ня из-под ног един­ст­вен­ное ос­но­ва­ние для ве­ры в то, что этот Миф — ис­ти­на. Ес­ли мой ра­зум — про­дукт ир­ра­ци­о­наль­но­го; ес­ли то, что ка­жет­ся мне яс­ным ло­ги­че­с­ким мыш­ле­ни­ем, все­го-на­все­го ком­п­лекс ощу­ще­ний, свой­ст­вен­ный по­доб­ным мне су­ще­ст­вам, то как же мо­гу я до­ве­рять сво­ему ра­зу­му, ко­г­да он го­во­рит мне об Эво­лю­ции? Ведь в ре­зуль­та­те го­во­рят сле­ду­ю­щее: “Я до­ка­жу, что то, что мы на­зы­ва­ем до­ка­за­тель­ст­вом, есть все­го лишь след­ст­вие мен­таль­ных при­вы­чек, ка­ко­вые есть на­след­ст­вен­ность, ка­ко­вая есть след­ст­вие био­хи­мии, ка­ко­вая есть след­ст­вие фи­зи­ки”. Но это все рав­но что ска­зать: “Я до­ка­жу, что до­ка­за­тель­ст­ва ир­ра­ци­о­наль­ны”; или еще ко­ро­че: “Я до­ка­жу, что до­ка­за­тельств не су­ще­ст­ву­ет”. Не­ко­то­рые уче­ные не за­ме­ча­ют здесь про­ти­во­ре­чия, и на­у­чить их за­ме­чать его со­вер­шен­но не­воз­мо­ж­но, а это под­твер­жда­ет по­до­з­ре­ние, что мы име­ем де­ло с бо­лез­нью, са­мым ра­ди­каль­ным об­ра­зом по­ра­зив­шей весь стиль мыш­ле­ния. Од­на­ко че­ло­век, за­ме­ча­ю­щий его, уже не мо­жет не от­верг­нуть как ми­фи­че­с­кую всю ко­с­мо­ло­гию, на ко­то­рой был вос­пи­тан. Я не со­м­не­ва­юсь, что в ней есть мно­го от­дель­ных прав­ди­вых мо­мен­тов, но как це­лое она по­про­сту ни­ку­да не го­дит­ся. На­ша Все­лен­ная мо­жет на са­мом де­ле ока­зать­ся ка­кой угод­но — но толь­ко не та­кой.

До сих пор я го­во­рил о Ми­фе как о по­кой­ни­ке, по­то­му что ве­рю, что его власть окон­че­на — в том смы­с­ле, что са­мые, как мне ка­жет­ся, мощ­ные те­че­ния со­в­ре­мен­ной мы­с­ли от­хо­дят от не­го. На сме­ну био­ло­гии в ка­че­ст­ве глав­ной, с то­ч­ки зре­ния обы­ч­но­го че­ло­ве­ка, на­у­ки при­хо­дит фи­зи­ка (в ко­то­рой го­ра­з­до мень­ше ла­зе­ек для Ми­фа). Аме­ри­кан­ские “гу­ма­ни­сты” бро­си­ли серь­ез­ный вы­зов фи­ло­со­фии Ста­но­в­ле­ния в це­лом. Воз­ро­ж­де­ние те­о­ло­гии при­об­ре­ло мас­шта­бы, с ка­ки­ми уже не­воз­мо­ж­но не счи­тать­ся. Ро­ман­ти­че­с­кие по­э­зия и му­зы­ка, в ко­то­рых по­пу­ляр­ный Эво­лю­ци­о­на­лизм на­шел сво­их ес­те­ст­вен­ных со­юз­ни­ков, вы­хо­дят из мо­ды. Но, ко­не­ч­но же, Миф не уми­ра­ет в один день. Мо­ж­но ожи­дать, что ко­г­да этот Миф бу­дет вы­ве­ден из на­уч­ных кру­гов, он еще на­дол­го ос­та­нет­ся в мас­со­вом со­з­на­нии, и да­же уй­дя из не­го, на мно­го ве­ков за­дер­жит­ся в язы­ке. Те же, кто на­ме­рен рас­кри­ти­ко­вать Миф, дол­ж­ны иметь в ви­ду: по­ос­те­ре­ги­тесь его пре­зи­рать! У его по­пу­ляр­но­сти име­ют­ся глу­бин­ные при­чи­ны.

Ос­нов­ная идея Ми­фа — то, что ма­лень­кие, ха­о­ти­ч­ные или сла­бые ве­щи по­сте­пен­но пре­вра­ща­ют­ся в боль­шие, силь­ные и упо­ря­до­чен­ные — мо­жет на пер­вый взгляд по­ка­зать­ся весь­ма стран­ной. На са­мом де­ле, ни­кто ни­ко­г­да не ви­дел, что­бы гру­да кам­ней са­ма по се­бе вы­стро­и­лась в дом. Но эта стран­ная идея тем не ме­нее при­вле­ка­тель­на для во­о­б­ра­же­ния. Это­му спо­соб­ст­ву­ют два об­ще­из­ве­ст­ных при­ме­ра. Все ви­де­ли, как по­доб­ные ме­та­мор­фо­зы про­ис­хо­дят с ин­ди­ви­ду­аль­ны­ми ор­га­низ­ма­ми. Же­лудь пре­вра­ща­ет­ся в дуб, ли­чин­ка — в на­се­ко­мое, из яй­ца вы­лу­п­ля­ет­ся пте­нец, ка­ж­дый че­ло­век ко­г­да-то был эм­б­ри­о­ном. И вто­рой при­мер — в тех­ни­че­с­кий век он осо­бен­но мно­го зна­чит для об­ще­ст­вен­но­го со­з­на­ния. Ка­ж­дый на­блю­дал ре­аль­ную Эво­лю­цию в ис­то­рии ме­ха­низ­мов. Все мы по­м­ним вре­ме­на, ко­г­да ло­ко­мо­ти­вы бы­ли мень­ше и сла­бей, чем сей­час. Двух этих оче­вид­ных при­ме­ров впол­не до­с­та­то­ч­но, что­бы убе­дить во­о­б­ра­же­ние, буд­то Эво­лю­ция в ко­с­ми­че­с­ком смы­с­ле сло­ва — са­мая ес­те­ст­вен­ная вещь в ми­ре. Дуб дей­ст­ви­тель­но вы­рас­та­ет из же­лу­дя, но ведь этот же­лудь упал со ста­ро­го ду­ба. Ка­ж­дый че­ло­век — ре­зуль­тат со­еди­не­ния яй­це­клет­ки со спер­ма­то­зо­и­дом, но эти яй­це­клет­ка и спер­ма­то­зо­ид при­на­д­ле­жа­ли двум впол­не сло­жив­шим­ся че­ло­ве­че­с­ким су­ще­ст­вам. Со­в­ре­мен­ные экс­прес­сы — по­том­ки “Ра­ке­ты”; но са­ма “Ра­ке­та” про­изош­ла не от че­го-то эле­мен­тар­но­го и при­ми­тив­но­го, но от го­ра­з­до бо­лее вы­со­ко­раз­ви­той и вы­со­ко­ор­га­ни­зо­ван­ной при­чи­ны — ра­зу­ма че­ло­ве­ка, и не про­с­то че­ло­ве­ка, но ге­ния. Мо­жет быть, со­в­ре­мен­ное ис­кус­ст­во и “раз­ви­лось” из пер­во­быт­но­го. Но са­мая пер­вая кар­ти­на не “эво­лю­ци­о­ни­ро­ва­ла” са­ма по се­бе: ее по­ро­ди­ло не­что не­срав­нен­но бо­лее ве­ли­кое — ра­зум че­ло­ве­ка, ко­то­рый пер­вым до­га­дал­ся, что на пло­скую по­верх­ность мо­ж­но на­не­с­ти зна­ки, по­хо­жие на лю­дей и жи­вот­ных, и тем са­мым пре­взо­шел ге­ни­аль­но­стью всех ху­до­ж­ни­ков, по­я­вив­ших­ся по­с­ле не­го. Мо­жет быть, ес­ли про­сле­дить лю­бую ци­ви­ли­за­цию вспять, до ее на­ча­ла, это на­ча­ло по­ка­жет­ся нам вар­вар­ским и гру­бым; но, при­гля­дев­шись при­сталь­ней, мы обы­ч­но об­на­ру­жи­ва­ем, что это на­ча­ло на са­мом де­ле воз­ни­к­ло на раз­ва­ли­нах еще бо­лее древ­ней ци­ви­ли­за­ции. Ины­ми сло­ва­ми, оче­вид­ные при­ме­ры или ана­ло­ги Эво­лю­ции, ко­то­рые так дей­ст­ву­ют на люд­ское во­о­б­ра­же­ние, при­вле­ка­ют на­ше вни­ма­ние лишь к по­ло­ви­не про­цес­са. В дей­ст­ви­тель­но­сти же все, что мы ви­дим во­к­руг — это двой­ной про­цесс — со­вер­шен­ный ор­га­низм “ро­ня­ет” не­со­вер­шен­ное се­мя, ко­то­рое, в свою оче­редь, доз­ре­ва­ет до со­вер­шен­ст­ва. Со­сре­до­то­чи­ва­ясь ис­к­лю­чи­тель­но на дви­же­нии вверх в этом ци­к­ле, мы, как нам ка­жет­ся, ви­дим “эво­лю­цию”. Я ни в ко­ем слу­чае не от­ри­цаю, что ор­га­низ­мы на на­шей пла­не­те мог­ли “эво­лю­ци­о­ни­ро­вать”. Но ес­ли ру­ко­во­дство­вать­ся ана­ло­ги­ей с При­ро­дой, та­кой, как мы ее зна­ем, то ре­зон­но пред­по­ло­жить, что этот эво­лю­ци­он­ный про­цесс был вто­рой ча­стью бо­лее дли­тель­но­го про­цес­са; что пер­вые се­ме­на жиз­ни на на­шу пла­не­ту “за­ро­ни­ла” ка­кая-то бо­лее пол­ная и со­вер­шен­ная жизнь. Мо­жет быть, эта ана­ло­гия оши­бо­ч­на. Мо­жет быть, При­ро­да ко­г­да-то бы­ла иной. Мо­жет быть, Все­лен­ная в це­лом со­в­сем не по­хо­жа на те ее ча­с­ти, ко­то­рые до­с­туп­ны на­ше­му на­блю­де­нию. Но ес­ли это так, ес­ли Все­лен­ная ко­г­да-то бы­ла мер­т­ва и ка­ким-то об­ра­зом са­ма се­бя ожи­ви­ла, ес­ли из­на­чаль­ное аб­со­лют­ное вар­вар­ст­во са­мо се­бя вы­та­щи­ло за во­ло­сы к ци­ви­ли­за­ции, то то­г­да мы вы­ну­ж­де­ны при­знать, что со­бы­тия та­ко­го ро­да бо­лее не слу­ча­ют­ся, что мир, в ко­то­рый нам пред­ла­га­ет­ся ве­рить, ра­ди­каль­но от­ли­ча­ет­ся от ми­ра, в ко­то­ром мы жи­вем. Ины­ми сло­ва­ми, не­по­сред­ст­вен­ное прав­до­по­до­бие Ми­фа ис­чез­ло. Но ис­чез­ло оно лишь по­то­му, что мы ду­ма­ли, буд­то для во­о­б­ра­же­ния оно ос­та­нет­ся прав­до­по­доб­ным. Имен­но во­о­б­ра­же­ние тво­рит Миф: из ра­ци­о­наль­ной мы­с­ли оно от­би­ра­ет толь­ко то, что ему вы­год­но.

Ис­то­ч­ник си­лы Ми­фа за­клю­ча­ет­ся еще и в том, что пси­хо­ло­ги на­зва­ли бы “ам­би­ва­лент­но­стью”. Он по­твор­ст­ву­ет двум про­ти­во­по­ло­ж­ным тен­ден­ци­ям со­з­на­ния: тен­ден­ци­ей к очер­ни­тель­ст­ву и тен­ден­ци­ей к при­ук­ра­ши­ва­нию. В Ми­фе все на све­те пре­вра­ща­ет­ся во что-то дру­гое; на са­мом де­ле, все на све­те и есть что-то дру­гое — на бо­лее ран­ней или бо­лее позд­ней ста­дии раз­ви­тия; при­чем бо­лее позд­ние ста­дии все­гда луч­шие. А это оз­на­ча­ет, что, чув­ст­вуя в се­бе склон­ность к очер­ни­тель­ст­ву, мы мо­жем “раз­вен­чать” все до­с­той­ное ува­же­ния как “про­с­тое” усо­вер­шен­ст­во­ва­ние все­го не­до­с­той­но­го. Лю­бовь — это “про­с­то” усо­вер­шен­ст­во­ван­ная по­хоть, до­б­ро­де­тель — усо­вер­шен­ст­во­ван­ный ин­стинкт и так да­лее. С дру­гой сто­ро­ны, это так­же оз­на­ча­ет, что ощу­щая се­бя, как это при­ня­то на­зы­вать, “иде­а­ли­ста­ми”, мы мо­жем счи­тать все от­вра­ти­тель­ное (в се­бе, в сво­ей пар­тии, в сво­ем на­ро­де) “про­с­то” не­до­раз­ви­ты­ми фор­ма­ми пре­кра­с­но­го: по­рок — про­с­то не­до­раз­ви­тая до­б­ро­де­тель, эго­изм — не­до­раз­ви­тый аль­тру­изм; чуть-чуть об­ра­зо­ва­ния — и все пой­дет на лад.

Кро­ме то­го, Миф вра­чу­ет ста­рые ра­ны дет­ст­ва. Не уг­луб­ля­ясь в де­б­ри фрей­диз­ма, от­ме­тим лишь, что у ка­ж­до­го че­ло­ве­ка есть тай­ная оби­да на от­ца и на пер­во­го учи­те­ля. Вос­пи­та­ние, ка­ким бы пра­виль­ным оно ни бы­ло, ред­ко об­хо­дит­ся без обид. Как же при­ят­но от­ка­зать­ся от ста­рой идеи “про­ис­хо­ж­де­ния” от сво­их вос­пи­та­те­лей в поль­зу но­вой идеи “эво­лю­ции” или “воз­ни­к­но­ве­ния”: чув­ст­во­вать, что мы вы­ро­с­ли из них, как цве­ток из Зе­м­ли, что мы пе­ре­ро­с­ли, пре­взош­ли их, как кит­сов­ские бо­ги пре­взош­ли ти­та­нов. У че­ло­ве­ка по­я­в­ля­ет­ся ко­с­ми­че­с­ких мас­шта­бов пред­лог от­но­сить­ся к сво­ему от­цу как к ста­ро­му глу­п­цу, пу­та­ю­ще­му­ся под но­га­ми. “Прочь с до­ро­ги, ста­рый ду­рак!”

Миф по ду­ше и тем, кто хо­чет нам что-ни­будь про­дать. В бы­лые дни у че­ло­ве­ка бы­ла се­мей­ная по­во­з­ка, ко­то­рую де­ла­ли к свадь­бе, и она слу­жи­ла до кон­ца его дней. Та­кой об­раз мы­с­лей не ус­т­ра­и­ва­ет со­в­ре­мен­ных про­из­во­ди­те­лей. За­то их по­л­но­стью ус­т­ра­и­ва­ет по­пу­ляр­ный Эво­лю­ци­о­низм. Ни­ч­то не дол­ж­но быть дол­го­ве­ч­ным. Они хо­тят, что­бы вы ка­ж­дый год по­ку­па­ли но­вую ма­ши­ну, но­вый ра­дио­при­ем­ник, но­вое все-все-все. Но­вое все­гда дол­ж­но быть луч­ше ста­ро­го. Ма­дам пред­поч­тет по­с­лед­нюю мо­дель. Ведь это же эво­лю­ция, это раз­ви­тие, са­ма Все­лен­ная раз­ви­ва­ет­ся и об­но­в­ля­ет­ся; “со­про­ти­в­ле­ние ре­к­ла­ме” — грех про­тив Свя­то­го При­зра­ка, elan vital* (*cила жиз­ни (фр.)).

На­ко­нец, без Ми­фа не бы­ло бы со­в­ре­мен­ной по­ли­ти­ки. Миф воз­ник в Эпо­ху ре­во­лю­ций, и толь­ко бла­го­да­ря по­ли­ти­че­с­ким кон­це­п­ци­ям этой Эпо­хи был ус­во­ен со­з­на­ни­ем. (От­сю­да яс­но, по­че­му Миф со­сре­до­то­чи­ва­ет­ся на од­ном хол­дей­нов­ском слу­чае био­ло­ги­че­с­ко­го “про­грес­са” и от­вер­га­ет де­сять слу­ча­ев “де­ге­не­ра­ции”.) Ес­ли бы эти слу­чаи де­ге­не­ра­ции при­ни­ма­лись во вни­ма­ние, не­воз­мо­ж­но бы­ло бы не по­нять, что лю­бое из­ме­не­ние в жиз­ни об­ще­ст­ва ров­но на­столь­ко же спо­соб­но унич­то­жить уже име­ю­щи­е­ся сво­бо­ды и бла­га, на­сколь­ко и со­з­дать но­вые; что опа­с­ность ос­ту­пить­ся и упасть так же ве­ли­ка, как воз­мо­ж­ность дви­гать­ся даль­ше; что ра­зум­ное об­ще­ст­во дол­ж­но тра­тить на со­хра­не­ние не мень­ше энер­гии, чем на улуч­ше­ние. Зна­ние этих трю­из­мов ока­за­лось бы ги­бель­ным как для по­ли­ти­че­с­ких Ле­вых, так и для по­ли­ти­че­с­ких Пра­вых но­во­го вре­ме­ни. Миф же за­ту­ма­ни­ва­ет это зна­ние. Боль­шие пар­тии за­ин­те­ре­со­ва­ны в Ми­фе и вкла­ды­ва­ют в не­го ка­пи­та­лы. Ста­ло быть, нам сле­ду­ет ожи­дать, что Миф еще дол­го бу­дет жить в по­пу­ляр­ной прес­се (вклю­чая яко­бы ко­ми­че­с­кую прес­су) по­с­ле то­го, как бу­дет из­г­нан из ин­тел­ле­к­ту­аль­ных кру­гов. В Рос­сии, где Миф воз­ве­ден в ранг го­су­дар­ст­вен­ной ре­ли­гии, он мо­жет пе­ре­жить ве­ка, ибо:

В его со­рат­ни­ках — кли­ку­ше­ст­во га­зет,

Пу­с­тая тре­с­кот­ня по­ли­ти­ка­нов

И че­ло­ве­че­с­кий не­ис­пра­ви­мый ум.

Но это не та но­та, на ко­то­рой я хо­тел бы за­кон­чить речь. Да, у Ми­фа есть все эти со­м­ни­тель­ные со­рат­ни­ки, но мы очень силь­но оши­бем­ся, ес­ли ре­шим, что у не­го нет дру­гих. Как я пы­тал­ся по­ка­зать, у не­го име­ют­ся дру­зья и по­лу­чше. Он взы­ва­ет к тем же не­вин­ным и ве­ч­ным стру­нам на­шей ду­ши, ко­то­рые от­зы­ва­ют­ся Дже­ку По­бе­ди­те­лю Ве­ли­ка­нов. Он да­ет нам поч­ти все, че­го жа­ж­дет на­ше во­о­б­ра­же­ние — иро­нию, ге­ро­изм, про­с­тор, един­ст­во в мно­го­об­ра­зии и тра­ги­че­с­кий фи­нал. Все, что есть во мне, ра­до­ст­но от­кли­ка­ет­ся ему — все, кро­ме ра­зу­ма. Вот по­че­му те, кто чув­ст­ву­ет, что Миф уже умер для нас, дол­ж­ны из­бе­гать ошиб­ки и не пы­тать­ся лю­бы­ми сред­ст­ва­ми “раз­вен­чать” его. Не сто­ит оболь­щать­ся, счи­тая, буд­то мы спа­са­ем со­в­ре­мен­ный мир от че­го-то уг­рю­мо­го, ис­су­ша­ю­ще­го ду­шу. Прав­да как раз-та­ки в об­рат­ном. Про­бу­дить за­ча­ро­ван­ный мир от сна — наш тяж­кий долг. Воз­мо­ж­но, под­лин­ная Все­лен­ная во мно­гих смы­с­лах ку­да ме­нее по­э­ти­ч­на и уж на­вер­ня­ка ме­нее упо­ря­до­че­на и еди­на, чем пред­по­ла­га­лось. И роль че­ло­ве­ка в ней во­все не так уж ге­ро­и­ч­на. Мо­жет быть, опа­с­ность, все­рь­ез на­ви­с­шая над ним, со­сто­ит в по­л­ном от­сут­ст­вии ис­тин­но тра­ги­че­с­ко­го ве­ли­чия. Толь­ко в са­мом край­нем слу­чае и толь­ко по­с­ле то­го, как лю­ди от­ка­жут­ся от бо­лее за­уряд­ной по­э­зии и во­о­б­ра­же­ние бе­зо­го­во­ро­ч­но под­чи­нит­ся ра­зу­му, мы смо­жем пред­ло­жить им хоть ка­кую-то ком­пен­са­цию за то, что на­ме­ре­ва­ем­ся у них от­нять. Вот по­че­му до тех пор мы обя­за­ны от­но­сить­ся к Ми­фу с поч­те­ни­ем. Да, он был (на оп­ре­де­лен­ном уров­не) по­л­ной бес­смы­с­ли­цей; но ну­ж­но быть пол­ным за­ну­дой, что­бы не вос­тор­гать­ся его оча­ро­ва­ни­ем. Ли­ч­но я, хо­тя боль­ше не ве­рю в не­го, все­гда бу­ду на­сла­ж­дать­ся им, как на­сла­ж­да­юсь дру­ги­ми ми­фа­ми. Я по­се­лю мо­е­го Пе­щер­но­го Че­ло­ве­ка там же, где у ме­ня жи­вут Баль­дер, Пре­кра­с­ная Еле­на и ар­го­нав­ты, и бу­ду ча­с­то-ча­с­то на­ве­щать его.